VepKar :: Texts

Texts

Return to list | edit | delete | Create a new | history | Statistics | ? Help

Pagiz’ijago työ kar’ielakši školah šuat?

Pagiz’ijago työ kar’ielakši školah šuat?

Karelian Proper
Tolmachi
- Pagiz’ijago työ kar’ielakši školah šuat?

- Myö vain kar’ielaks’i.

A školašša rubiemma hormiks’i, a mie kar’ielaks’i n’in zavs’o.

- Šais’go paissa školašša kar’ielakši?

- Kaikinker kar’ielaks’i paistih.

Vain što učit’el’at midä opaššettih, n’in tuada hormiks’i, a n’iin toin’e toiz’enker myö kar’ielaks’i pagiz’ima.

Ših aigah, miwn aigah, kaikki maltettih, a nyt iče kar’ielat, a lapšie opaššetah srazu hormiks’i.

Miwl ka napr’imer vanhembi poiga, n’iin hiän kar’ielaks’i vielä i šes’tä, pagizow.

A šes’tä, kuin hän’dä, maltua n’in maltaw, a n’iin paissa, vähän paissah, hot’ ka kyläššä i kažvettih. N’iin.

Mama t’iäl’, ka miwn ka tuašša čikko tože.

- Mityš t’eilä ol’i kod’i, pereh, midä ruatih?

- Meilä kod’i ol’i...

Tätä ol’i paimen, a talvel, nu ponr’adka, fermašša hiän ruado, da kaikki.

A n’iin l’ehmie paimendi.

Per’eh ol’i šuur’i, d’ev’at’ čelovek lašta.

Meilä omat l’ehmät oldih, l’ehmät oldih i kanat, i poččie zavs’o myö pid’imä.

Koirua, kaz’ie objazat’el’no, i nyt’t’en on kakši kaz’ie i kakši koirua.

- Kylyö t’iälä ei ole?

- On kyly!

A en’n’ein vet pez’iečimä myö kiwguašša, kiwguašša.

Mama lämmittäw, lawvan šin’n’e i kiwguašša par’imma.

Mie kiwguašša pez’iečiin laps’ena, ol’ima myö jo i podrostkazet, nyt’t’en mie jo en mahu.

A šidä jo l’ien’i ban’a, rubeima ban’aš pez’iečömäh, ka.

A n’iin koiss, da.

Mama vielä missä maz’ieči, myö vet lapšet tože ol’ima, n’in šes’tä, pežel’däw, a tätä tämä, no mänöw, matkalla on voda, pihalla valuačow dai näin.

- Äijägo oli čikkuo, vel’l’ie?

- Miwla kakši čikkuo, myö kolmen, oi, ol’i nellä, yks’i tyttön’e pienenä lapšena kuol’i.

I vielä pien’i kuol’i, kakši pien’dä kuoldih, brihaččun’e.

Meidä d’ev’at’ čelovek ol’i lašta, äijä.

Šilloin oldih šuuret per’ehet, mie ol’iin vanhembi, pid’i kaikilla avuttua.

Midä šes’tä?

Pikkaran’e, en pervoih klassah käwnyn, šes’tä, viiz’i-kuuži vuotta, miwla mama i tätä läht’ietäh, en’n’ein vet i käbyö kerät’t’ih, da uijitah meččäh talvel, a mie nän’kyičen näidä pikkaraz’ie, nän’kyičen i lattiet pežen, i šywvä varuššan, i l’ožankan lämmitän, tullah, a miwla jo kaikki gotov.

A nyt’t’en vet s’em l’et, viiz’i-kuuži, pidäw heidä nän’kyijä, lapšie...

Parkie kiskoma.

Myö meččäh mänemmä, šiäkšet ka n’ieglotah miedä, a myö kiskoma parkie...

Hein’iä tože srazu n’iit’t’iä ei annettu, pidäw vielä sofhozah n’iit’t’iä, kolhozah, kolhozat oldih, šin’n’e n’iit’t’iä, a šidä jo ičellä, yškäz’iin, da peittoz’iin, ka lapšet mänemmä, da näih tuhjoloih, šeizotamma rugozet, da...

Meilä ol’i yks’i l’ehmä, važa, počči, ol’i i lammašta, čibua ol’i.

Mie ol’iin vielä pikkaran’e pacankan’e, a šidä jäl’geh ewllun, a näidä, lammašta ol’i.

Lammašta meilä ol’i, hyvie lammašta, nel’l’in-kolmen tuow pikkaras’t’a, nu skoko nän’kyijä pid’i, i šen’e tože kuin lapšet.

- Šaitta alaz’ie da noskuo lambahan villašta?

- Da, i šes’tä, kuin hän’dä, Val’a-t’otka ol’i meilä t’iälä, jo kuol’i, n’iin hiän i t’opluhaz’ie luad’i.

A šidä n’ieglottih noskuo, alazet.

Šes’tä, lähet šarvaroissa ka goralla čuruamah, tulet, rejat riputah, šarvarat nämä kaikki sosul’koissa, kiät kyl’mättännyöt, ei šua i ovi avata, što et t’iijä...

Kaikkeh rukah ol’i!

No i hyvä ol’i el’iä!

- Midä šöittä?

- Midä šöimmä? A midä? Kaikkie šöimmä.

I juablokkua luukunker i prosto juablokkua, i juablokkua mama toko šes’tä, meilä mama ol’i provornoi, näidä ka kaikkie paisto, ka myö näidä kaikkie tože paistamma...

N’iin juablokkua kuor’il, šes’tä, zal’jot i n’iin, vet pl’itkoida tože ei ollun, a l’ožankua i kežällä lämmit’et’t’ih, oi, kiwguada, kiwguah pannah juablokan, zal’eijah kuorella, tulet obedah šywvä.

I kaikkie, i nuat’t’irokkua, nuat’t’irokkua konža l’ihanker, a konža postnoi, tämä s’erije šči, ka nämä, kuin hän’däh, ei valgie kapusta, a ka nämä l’ehet piäl’immäs’tä, da, nuat’t’irokkua.

A vielä nuat’t’irokka vielä i röt’känker, a vielä i röt’kiä i d’er’it šez’ih, jo postnoih.

Posnoida šes’tä i šöimä.

Nu ka midä?

I jäiččäpäin’in’d’, i jäičän šežen maijonker i tože kiwguah, a hiän šielä, ka myö kuččuma: ”Nyt’t’en päin’in’dä tahottaw.”

Kalah tože käwd’ih, n’in kalua i žuar’ima, i tušima, a viel’ midä, tože pikkaraz’ie näidä tuwvah, n’in tože čugunazeh panet dai.

Midä vet pid’i šywvä.

Oman šöimmä kaiken...

Karbalot ker’itäh, karbaloh mänemmä, ker’iämmä, karbaluo tuomma, buolua, mus’s’ikkua, kaikki nämä, da, juomukkua, vavarnuo, vavarnuo i nyt’t’en, da. Kaikkie.

A muuraindu? Muuraindu, da.

Говорили ли Вы по-карельски до школы?

Russian
- Говорили ли Вы по-карельски до школы?

- Мы только по-карельски.

А в школе стали по-русски, а я по-карельски так постоянно.


- Можно было ли говорить в школе по-карельски?


- Со всеми по-карельски говорили.

Только что учителя что преподавали, так это по-русски, а так друг с другом мы по-карельски говорили.


В то время, в мое время, kaikki все понимали, а сейчас сами карелы, а детей учат сразу по-русски.


У меня вот, например, старший сын, так он по-карельски еще и говорит.


А этот, как его, понимать так понимает, а так говорить, мало говорят, хоть вот в деревне и росли.
Так.

Мама здесь, вот моя там сестра тоже.


- Какой у вас был дом, семья, чем занимались?

- У нас дом был...


Папа работал пастухом, а зимой, ну, подработка, на ферме он работал, да все.


А так коров пас.


Семья была большая, девять человек детей.


У нас свои коровы были, коровы были и куры, и свиней постоянно мы держали.


Собаку, кошку обязательно, и сейчас две кошки и две собаки.


- Бань здесь нет?

- Есть баня!

А раньше ведь мылись мы в печке, в печке.


Мама истопит, доску туда, и в печке паримся.


Я в печке мылась, когда ребенком была, были мы уже и подростками, сейчас я уже не помещаюсь.


А потом уже появилась баня, стали в бане мыться, вот.


А так дома, да.


Мама еще где мазала, мы ведь детьми тоже были, так это, помоет, а папа, пойдет с водой, на улице обольется дай так.


- Много ли было сестер, братьев?


- У меня две сестры, мы втроем, ой, было четыре, одна девочка маленьким ребенком умерла.

И еще маленький умер, двое маленьких умерли, мальчик.


Нас девять человек было детей, много.


Тогда были большие семьи, я была старшей, нужно было всем помогать.


Что с того?


Маленькая, и в первый класс не ходила, это, пять-шесть лет, у меня мама и папа пойдут, раньше ведь и шишки собирали, да уйдет в лес зимой, а я нянчусь с этими маленькими, нянчусь и полу помою, и есть приготовлю, и лежанку истоплю, придут, а у меня уже все готово.


А теперь ведь семь лет, пять-шесть, нужно их нянчить, детей...


Ивовое корье драли.


Мы в лес пойдем, комары вот кусают, вот кусают нас, а мы дрем корье...


Сено тоже косить сразу не давали, нужно еще в совхоз накосить, в колхоз, колхозы были, туда накосить, а потом уже себе, охапками, да тайком, вот дети пойдем мы, да в эти кусты, ставим копнушки, да...


У нас была одна корова, теленок, поросенок, были и овцы, козы были.


Я была еще маленькой пацанкой, а после не было, а этих, овец было.


Овцы у нас были, хорошие овцы, по четырепо три ягненка приносили, ну сколько нянчится надо было, и эти тоже как дети.


- Вязали рукавицы и носки из овечьей шести?


- Да, и эти, как их, тетя Валя у нас была здесь, уже умерла, так она и валенки делала.

А потом вязали носки, рукавицы.


Это, пойдешь в шароварах вот кататься на горку, придешь, сопли висят, шаровары эти все в сосульках, руки замерзшие, и дверь не открыть, что не знаешь...


Всякое бывало!


Но и хорошо было жить!


- Что ели?

- Что мы ели? А что? Все ели.

И картошку с луком, и просто картошку, и картошку мама обычно, это, у нас мама была проворная, это вот все пекла, вот мы тоже это все печем...


Так картошку сметаной, этой, зальет и так, ведь плиток тоже не было, а лежанку и летом топили, ой, печку, в печку поставят картошку, зальют сметаной, придешь на обед есть.


И все, и серые щи, серые щи когда с мясом, а когда постные, это серые щи, вот эти, как их, не белая капуста, а вот эти листья верхние, да, серые щи.


А еще серые щи и с редькой, а еще и редьку сорвешь туда, уже в постные.


Постные эти и ели.


Ну вот что?


И подболтку из яиц, и яйцо это с молоком и тоже в печку, и оно там, вот мы просим: ”Как подболтки хочется.”


На рыбалку тоже ходили, так рыбу и жарили, и тушили, е еще что, тоже мелкой этой принесут, так тоже в чугун положишь дай.


Что-то ведь надо было есть.


Все свое ели...


Клюкву собирают, за клюквой пойдем, собираем, клюкву носим, бруснику, чернику, все эти (ягоды), да, голубику, малину, малину и сейчас, да.
Все.

А морошку?
Морошку, да.