VepKar :: Texts

Texts

Return to list | edit | delete | Create a new | history | Statistics | ? Help

Nasto-buabo

Nasto-buabo

Karelian Proper
Tolmachi
A Nasto-buabo paisto, hiän nagole luadi koissa krahmalua, t’orkičči juablokkua. Hiän ka krahmalua jättäy, otžimkoista šenistä vižimkoista hiän paisto tože babaškua. I mie nagole šanoin: "Vkusnoimbua šestä evlun. Kažvan, rubien nagole juablokkababaškua paistamah." Vot.
Kanfetkua tože ylen evlun. No meilä Nasto-buabo oli ves’ma, kuin šanuo, hiän ves’ma šuačči što vunukkoida, a myö olima vanhemmat vunukat. Hiän toko kiuguan lämmittäy, kaikin pyyhkiy kiugualda tuhkattena. Tuou sv’oklua, ves’ma äijän kažvatti. Hiän sv’oklua tuou, panou kiuguah päiväkši. Sv’oklat paissutah. Illalla šuau. Mie hänenke sv’oklat čistimä, kaikennävöstä figurkua leikkuamma, panou protvin’alla. Toissa piänä hiän šene kaikki kuivuau kiuguašša. I parembua šestä kanfetkua meilä evlun. Vot tak što kaikkeh rukah.
No miän Nasto-buabo oli, vobšče hiän žemmuone. Händä kyläššä kaikin šuattih. Hiän, vopervih, hiän oli hyvä kostoprava. No hiän perelomoida ei leččin, no hiän, jesli vivihat ili midä oli, hiän hyvin lečči. Hänellyö kaikki okruga käveldih. I šiidä hiän kuin Hiän vobšče oli žemmuone ristikanža. Hiän, naprimer, jesli hiän luadiu snačala olutta, posle olutta hiän luadiu vuaša. Šeizo hänellä šuuri tämä puine. I hänellä talvella jogo ildua kaikin kylä bitonazinke kävelöy vuašua vaš.
Hänellä Hiän kažvatti ves’ma äijän ogurčua. Hänellä kladovkan alla šeizo tordo na tridcat’ dva vedra. Hiän heidä šuolai, ka ennein šuolai po četire vedra i šinne nagole pani. No hiän nikonža šene ei kylmättän, ogurčoida. Jogo päiviä hiän, kiugua lämbei, hiän palavoitti kivie, šinne laški. Ogurčat nikonža ei kylmetty. I kaikki kylä jogo käveldih hänen ogurčua vaššena. Hiän kaikki kylä obespečivaičči. Mie ves’ma hyvin muissutin, što nagole, jesli myö ka keräyvymmä omattena kaikki, meidä vet’ on äijä, viijen keššä olemma. Keräyvymmä yhteh, niin nagole muissuttelemma baban i kanfetkoida, baban ogurčoida
Šidä hyö zavedittih čolattena. Ka heilä oli, jesli toko baba šano: "Tämpiän elgiä tulgua s utra!" Illalla lämmittäy kakši- kolmeved’ornoida samvuarua, pihalla šeizattau stolat, vain šanou: "Tuogua koista leibiä!" Evlun, oli jygie, leibiä evlun. Niin ka hiän šeizattau i, značit, mettä šeizattau kaikkie, i v sotah, kaikennävöstä. I kaikki I yksi ristikanža šiiričči ei proidin, štob hänen ei ugoščaidu, ob’azatel’no. Kaikki lapšet, kaikki šubi keräi i kaikkie šyötti nagole, kaikki šubi.
Miän ka Meilä Ol’a ka, čikko. Hänellä oli, značit, nagole zolotuha, no vobšče šilminke oli. Hiän daže, ei šuanun hänellä i kaččuo. Hiän vet’ hänellä lečči näidä kautti. Kylvi des’atimetrovoin riävyn repua i šyötti repalla händäh.

Novak, Irina

Баба Настя

Russian
А баба Настя пекла, она постоянно делала дома крахмал, натирала картошку. Она вот крахмал оставит, а из отжимков этих, из выжимки она пекла тоже бабашки. И я всегда говорила: "Вкуснее их не было. Вырасту, буду постоянно картофельные бабашки печь." Вот.
Конфет тоже не очень было. Но у нас баба Настя была очень, как сказать, она очень любила внуков, а мы были старшие внуки. Она обычно печку затопит, всю выметет из печи золу. Принесет свеклу, очень много она выращивала. Она свеклу принесет, поставит в печку на день. Свекла запечется. Вечером достанет. Я с ней свеклу чистила, всякие фигурки вырезаем, положит на противень. На следующий день она это все подсушит в печи. И лучше этих конфет у нас не было. Вот так что по-всякому.
Но наша бабушка Настя была, вообще она такая. Ее в деревне все любили. Она, во-первых, она была хорошим костоправом. Но она переломы не лечила, а если вывихи или что, так она хорошо лечила. К ней со всей округи ходили. И тогда ока как... Она вообще была таким человеком. Она, напрмер, если она делает сначала пиво, после пива она делает квас. Стояла у нее большая такая кадка. И к ней зимой каждый вечер вся деревня с бидончиками ходила за квасом.
У нее... Она выращивала очень много огурцов. У нее под кладовкой стояла кадка на тридцать два ведра. Она их солила, вот раньше солила по четыре ведра и туда всегда складывала. Но она никогда их не замораживала, огурцы. Каждый день она, печь истопится, она нагревала камни, туда опускала. Огурцы никогда не замерзали. И вся деревня каждый ходили за ее огурцами. Она всю деревню обеспечивала. Я очень хорошо помню, что всегда, если мы вот собираемся все свои, нас ведь много, пятеро нас. Собираемся вместе, так всегда вспоминаем бабушкины и конфетки, бабушкины огурцы
Потом они завели пчел. Вот у них было, если обычно бабушка скажет: "Сегодня не приходите с утра!" Вечером затопит двух- трехведерный самовар, на улице поставит столы, только скажет: "Принесите из дома хлеба!" Не было, было трудно, хлеба не было. Так вот она поставит и, значит, меда поставит всякого, и в сотах, всякого. И все кто И ни один человек мимо не проходил, чтобы его не угощали, обязательно. Всех детей, всех собирала и всех кормила постоянно, всех.
Наша вот... У нас Оля вот, сестра. У нее была, значит, постоянно золотуха, но вообще с глазами было. Она даже, не могла она и смотреть. Она ведь у нее их вылечила. Посеяла десятиметровую грядку репы и репой кормила ее.