Тексты

Вернуться к просмотру | Вернуться к списку

Sinipetra

История изменений

05 декабря 2023 в 16:57 Нина Шибанова

изменил(а) текст перевода
Были раньше старик и старуха. У старика и старухи был сын. Потом сын говорит матери и отцу, что он пойдет жениться. Потом он берет жену, живут с женой так долго, что родилась у них дочка. Потом ему велят идти искать повивальную бабку, но кто встретится, ту не брать. Идет долго ли, коротко ли, встречается ему Сюояттяри, говорит: – Знаю, знаю, куда идешь! Он говорит: – Иду своей дорогой. Сюояттяри просит, чтобы взял ее бабкой. – Такая-сякая, не возьму тебя бабкой! Мужчина идет дальше, опять Сюояттяри из-за поворота выскакивает, идет ему навстречу, говорит: – Знаю, знаю, куда идешь. Возьми меня бабкой. Потом он ее берет бабкой. Приходит он с бабкой домой. Потом [Сюояттяри] берет этого ребенка и бабит. Потом идет берет роженицу, превращает в важенку и толкает в море. Сама становится на место роженицы. Ребенок плачет, не берет чужую грудь, не могут ребенка ничем успокоить. Одна вдова-пастушка по лесам ходит. Мать ребенка встает из моря, спрашивает у пастушки: – Плачет ли мой ребенок, стонет ли мой маленький, печален ли мой господин? Потом говорит пастушке: – Принеси мне завтра ребенка, я накормлю его. Она, пастушка, идет домой вечером, говорит отцу [ребенка]: – Отдай ребенка завтра в лес, там, – говорит, – листья березы шумят, листья осины дрожат, стадо оленей в море купается, ребенок на это посмотрит. Сюоятар говорит: – Зачем ребенка в лес, ребенок в лесу не будет спокоен. Bcе-таки отдает ребенка. Пастушка несет его на то же место, где вчера жгла костер [и встретила мать ребенка]. Говорит пастушка: – Важенка-краснуха, иди дитя кормить, свою крошку поить: не ест у Сюояттяри, не пьет у Сюояттари ни из берестяного рожка, ни с кончика песта. Она, мать ребенка, встает из моря и кормит ребенка, проводит с ним день. Вечером пастушка уносит ребенка домой. Спрашивает Сюояттяри: – Чем ребенок тешился, почему ребенок такой сытый? Пастушка отвечает: – Листья березы шумят, листья осины дрожат, стадо оленей в море купается, ребенок на это смотрел и тешился. Мать говорит: – Принеси ребенка завтра, я его накормлю, больше и не увижу. Уйду за большие моря. Утром идет пастушка в лес, берет ребенка, несет на то же место, где были вчера. Опять говорит: – Важенка-краснуха, иди дитя кормить, свою крошку поить: не ест у Сюояттяри, не пьет у Сюояттари ни из берестяного рожка, ни с кончика песта. Так она встает из моря, костяная шкура накинута на голову, кормит ребенка грудью. Ребенок не плачет. Говорит мать: – Принеси еще завтра ребенка, больше его не увижу, уйду за большие моря. Пастушка приносит вечером ребенка домой, отец у нее спрашивает, чем она ребенка тешит, коли он так хорошо ночью спит. – Тем ребенок тешится, что родная мать в лесу кормит.^ У тебя Сюояттяри вместо жены, – говорит пастушка. – Я возьму завтра ребенка, и ты иди со мной. Ты спрячься. Сюояттяри спрашивает у мужа: – Чем дитя в лесу тешится? Ей отвечает: – Листья березы шумят, листья осины дрожат, стадо оленей в море купается, на это ребенок смотрит. Пастушка говорит еще, что «завтра, когда придем в лес, она будет чесать голову, и снимет с себя шкуру»;. Потом жена говорит: – Почему гарью пахнет? Моя шкура горит! Пастушка говорит: – Не горит твоя шкура. И мужу пастушка говорит: – Ты бросайся на жену, когда я брошу шкуру в огонь. Муж набросился [на жену] и сказал: – Теперь пойдем домой. Жена говорит: – Не пойду, чтоб меня съела Сюояттяри, чтоб выпила Сюояттари. Пастушка отводит жену и ребенка к себе домой. Потом идет муж домой, затапливает баню и выкапывает яму в пять саженей, но красному сукну ведет Сюояттяри в баню. Как только открыл дверь, тут Сюояттяри и бухнулась в яму, где были смола и огонь. Поднимает она, Сюояттяри, палец и говорит: – Пусть oтсюдa выйдут черви земли, гнус воздуха! Муж берет у пастушки свою жену, и начинают они жить, как и прежде жили. Нажили добра, живут еще и сегодня да и завтра будут жить. Да тут и конец.

05 декабря 2023 в 16:56 Нина Шибанова

изменил(а) текст перевода
Были раньше старик и старуха. У старика и старухи был сын. Потом сын говорит матери и отцу, что он пойдет жениться. Потом он берет жену, живут с женой так долго, что родилась у них дочка. Потом ему велят идти искать повивальную бабку, но кто встретится, ту не брать. Идет долго ли, коротко ли, встречается ему Сюояттяри, говорит: – Знаю, знаю, куда идешь! Он говорит: – Иду своей дорогой. Сюояттяри просит, чтобы взял ее бабкой. – Такая-сякая, не возьму тебя бабкой! Мужчина идет дальше, опять Сюояттяри из-за поворота выскакивает, идет ему навстречу, говорит: – Знаю, знаю, куда идешь. Возьми меня бабкой. Потом он ее берет бабкой. Приходит он с бабкой домой. Потом [Сюояттяри] берет этого ребенка и бабит. Потом идет берет роженицу, превращает в важенку и толкает в море. Сама становится на место роженицы. Ребенок плачет, не берет чужую грудь, не могут ребенка ничем успокоить. Одна вдова-пастушка по лесам ходит. Мать ребенка встает из моря, спрашивает у пастушки: – Плачет ли мой ребенок, стонет ли мой маленький, печален ли мой господин? Потом говорит пастушке: – Принеси мне завтра ребенка, я накормлю его. Она, пастушка, идет домой вечером, говорит отцу [ребенка]: – Отдай ребенка завтра в лес, там, – говорит, – листья березы шумят, листья осины дрожат, стадо оленей в море купается, ребенок на это посмотрит. Сюоятар говорит: – Зачем ребенка в лес, ребенок в лесу не будет спокоен. Bcе-таки отдает ребенка. Пастушка несет его на то же место, где вчера жгла костер [и встретила мать ребенка]. Говорит пастушка: – Важенка-краснуха, иди дитя кормить, свою крошку поить: не ест у Сюояттяри, не пьет у Сюояттари ни из берестяного рожка, ни с кончика песта. Она, мать ребенка, встает из моря и кормит ребенка, проводит с ним день. Вечером пастушка уносит ребенка домой. Спрашивает Сюояттяри: – Чем ребенок тешился, почему ребенок такой сытый? Пастушка отвечает: – Листья березы шумят, листья осины дрожат, стадо оленей в море купается, ребенок на это смотрел и тешился. Мать говорит: – Принеси ребенка завтра, я его накормлю, больше и не увижу. Уйду за большие моря. Утром идет пастушка в лес, берет ребенка, несет на то же место, где были вчера. Опять говорит: – Важенка-краснуха, иди дитя кормить, свою крошку поить: не ест у Сюояттяри, не пьет у Сюояттари ни из берестяного рожка, ни с кончика песта. Так она встает из моря, костяная шкура накинута на голову, кормит ребенка грудью. Ребенок не плачет. Говорит мать: – Принеси еще завтра ребенка, больше его не увижу, уйду за большие моря. Пастушка приносит вечером ребенка домой, отец у нее спрашивает, чем она ребенка тешит, коли он так хорошо ночью спит. – Тем ребенок тешится, что родная мать в лесу кормит.^ У тебя Сюояттяри вместо жены, – говорит пастушка. – Я возьму завтра ребенка, и ты иди со мной. Ты спрячься. Сюояттяри спрашивает у мужа: – Чем дитя в лесу тешится? Ей отвечает: – Листья березы шумят, листья осины дрожат, стадо оленей в море купается, на это ребенок смотрит. Пастушка говорит еще, что «завтра, когда придем в лес, она будет чесать голову, и снимет с себя шкуру»; Потом жена говорит: – Почему гарью пахнет? Моя шкура горит! Пастушка говорит: – Не горит твоя шкура. И мужу пастушка говорит: – Ты бросайся на жену, когда я брошу шкуру в огонь. Муж набросился [на жену] и сказал: – Теперь пойдем домой. Жена говорит: – Не пойду, чтоб меня съела Сюояттяри, чтоб выпила Сюояттари. Пастушка отводит жену и ребенка к себе домой. Потом идет муж домой, затапливает баню и выкапывает яму в пять саженей, но красному сукну ведет Сюояттяри в баню. Как только открыл дверь, тут Сюояттяри и бухнулась в яму, где были смола и огонь. Поднимает она, Сюояттяри, палец и говорит: – Пусть oтсюдa выйдут черви земли, гнус воздуха! Муж берет у пастушки свою жену, и начинают они жить, как и прежде жили. Нажили добра, живут еще и сегодня да и завтра будут жить. Да тут и конец.

05 декабря 2023 в 16:54 Нина Шибанова

изменил(а) текст перевода
Были раньше старик и старуха. У старика и старухи был сын. Потом сын говорит матери и отцу, что он пойдет жениться. Потом он берет жену, живут с женой так долго, что родилась у них дочка. Потом ему велят идти искать повивальную бабку, но кто встретится, ту не брать. Идет долго ли, коротко ли, встречается ему Сюояттяри, говорит: – Знаю, знаю, куда идешь! Он говорит: – Иду своей дорогой. Сюояттяри просит, чтобы взял ее бабкой. – Такая-сякая, не возьму тебя бабкой! Мужчина идет дальше, опять Сюояттяри из-за поворота выскакивает, идет ему навстречу, говорит: – Знаю, знаю, куда идешь. Возьми меня бабкой. Потом он ее берет бабкой. Приходит он с бабкой домой. Потом [Сюояттяри] берет этого ребенка и бабит. Потом идет берет роженицу, превращает в важенку и толкает в море. Сама становится на место роженицы. Ребенок плачет, не берет чужую грудь, не могут ребенка ничем успокоить. Одна вдова-пастушка по лесам ходит. Мать ребенка встает из моря, спрашивает у пастушки: – Плачет ли мой ребенок, стонет ли мой маленький, печален ли мой господин? Потом говорит пастушке: – Принеси мне завтра ребенка, я накормлю его. Она, пастушка, идет домой вечером, говорит отцу [ребенка]: – Отдай ребенка завтра в лес, там, – говорит, – листья березы шумят, листья осины дрожат, стадо оленей в море купается, ребенок на это посмотрит. Сюоятар говорит: – Зачем ребенка в лес, ребенок в лесу не будет спокоен. Bcе-таки отдает ребенка. Пастушка несет его на то же место, где вчера жгла костер [и встретила мать ребенка]. Говорит пастушка: – Важенка-краснуха, иди дитя кормить, свою крошку поить: не ест у Сюояттяри, не пьет у Сюояттари ни из берестяного рожка, ни с кончика песта. Она, мать ребенка, встает из моря и кормит ребенка, проводит с ним день. Вечером пастушка уносит ребенка домой. Спрашивает Сюояттяри: – Чем ребенок тешился, почему ребенок такой сытый? Пастушка отвечает: – Листья березы шумят, листья осины дрожат, стадо оленей в море купается, ребенок на это смотрел и тешился. Мать говорит: – Принеси ребенка завтра, я его накормлю, больше и не увижу. Уйду за большие моря. Утром идет пастушка в лес, берет ребенка, несет на то же место, где были вчера. Опять говорит: – Важенка-краснуха, иди дитя кормить, свою крошку поить: не ест у Сюояттяри, не пьет у Сюояттари ни из берестяного рожка, ни с кончика песта. Так она встает из моря, костяная шкура накинута на голову, кормит ребенка грудью. Ребенок не плачет. Говорит мать: – Принеси еще завтра ребенка, больше его не увижу, уйду за большие моря. Пастушка приносит вечером ребенка домой, отец у нее спрашивает, чем она ребенка тешит, коли он так хорошо ночью спит. – Тем ребенок тешится, что родная мать в лесу кормит. У тебя Сюояттяри вместо жены, – говорит пастушка. – Я возьму завтра ребенка, и ты иди со мной. Ты спрячься. Сюояттяри спрашивает у мужа: – Чем дитя в лесу тешится? Ей отвечает: – Листья березы шумят, листья осины дрожат, стадо оленей в море купается, на это ребенок смотрит. Пастушка говорит еще, что «завтра, когда придем в лес, она будет чесать голову, и снимет с себя шкуру»; Потом жена говорит: – Почему гарью пахнет? Моя шкура горит! Пастушка говорит: – Не горит твоя шкура. И мужу пастушка говорит: – Ты бросайся на жену, когда я брошу шкуру в огонь. Муж набросился [на жену] и сказал: – Теперь пойдем домой. Жена говорит: – Не пойду, чтоб меня съела Сюояттяри, чтоб выпила Сюояттари. Пастушка отводит жену и ребенка к себе домой. Потом идет муж домой, затапливает баню и выкапывает яму в пять саженей, но красному сукну ведет Сюояттяри в баню. Как только открыл дверь, тут Сюояттяри и бухнулась в яму, где были смола и огонь. Поднимает она, Сюояттяри, палец и говорит: – Пусть oтсюдa выйдут черви земли, гнус воздуха! Муж берет у пастушки свою жену, и начинают они жить, как и прежде жили. Нажили добра, живут еще и сегодня да и завтра будут жить. Да тут и конец.

05 декабря 2023 в 16:53 Нина Шибанова

изменил(а) текст перевода
Были раньше старик и старуха. У старика и старухи был сын. Потом сын говорит матери и отцу, что он пойдет жениться. Потом он берет жену, живут с женой так долго, что родилась у них дочка. Потом ему велят идти искать повивальную бабку, но кто встретится, ту не брать. Идет долго ли, коротко ли, встречается ему Сюояттяри, говорит: – Знаю, знаю, куда идешь! Он говорит: – Иду своей дорогой. Сюояттяри просит, чтобы взял ее бабкой. – Такая-сякая, не возьму тебя бабкой! Мужчина идет дальше, опять Сюояттяри из-за поворота выскакивает, идет ему навстречу, говорит: – Знаю, знаю, куда идешь. Возьми меня бабкой. Потом он ее берет бабкой. Приходит он с бабкой домой. Потом [Сюояттяри] берет этого ребенка и бабит. Потом идет берет роженицу, превращает в важенку и толкает в море. Сама становится на место роженицы. Ребенок плачет, не берет чужую грудь, не могут ребенка ничем успокоить. Одна вдова-пастушка по лесам ходит. Мать ребенка встает из моря, спрашивает у пастушки: – Плачет ли мой ребенок, стонет ли мой маленький, печален ли мой господин? Потом говорит пастушке: – Принеси мне завтра ребенка, я накормлю его. Она, пастушка, идет домой вечером, говорит отцу [ребенка]:? – Отдай ребенка завтра в лес, там, – говорит, – листья березы шумят, листья осины дрожат, стадо оленей в море купается, ребенок на это посмотрит. Сюоятар говорит: – Зачем ребенка в лес, ребенок в лесу не будет спокоен. Bcе-таки отдает ребенка. Пастушка несет его на то же место, где вчера жгла костер [и встретила мать ребенка]. Говорит пастушка: – Важенка-краснуха, иди дитя кормить, свою крошку поить: не ест у Сюояттяри, не пьет у Сюояттари ни из берестяного рожка, ни с кончика песта. Она, мать ребенка, встает из моря и кормит ребенка, проводит с ним день. Вечером пастушка уносит ребенка домой. Спрашивает Сюояттяри: – Чем ребенок тешился, почему ребенок такой сытый? Пастушка отвечает: – Листья березы шумят, листья осины дрожат, стадо оленей в море купается, ребенок на это смотрел и тешился Мать говорит: – Принеси ребенка завтра, я его накормлю, больше и не увижу. Уйду за большие моря. Утром идет пастушка в лес, берет ребенка, несет на то же место, где были вчера. Опять говорит: – Важенка-краснуха, иди дитя кормить, свою крошку поить: не ест у Сюояттяри, не пьет у Сюояттари ни из берестяного рожка, ни с кончика песта. Так она встает из моря, костяная ~~[?]~~ шкура накинута на голову, кормит ребенка грудью. Ребенок не плачет. Говорит мать: – Принеси еще завтра ребенка, больше его не увижу, уйду за большие моря. Пастушка приносит вечером ребенка домой, отец у нее спрашивает, чем она ребенка тешит, коли он так хорошо ночью спит. – Тем ребенок тешится, что родная мать в лесу кормит. У тебя Сюояттяри вместо жены, – говорит пастушка. – Я возьму завтра ребенка, и ты иди со мной. Ты спрячься. Сюояттяри спрашивает у мужа: – Чем дитя в лесу тешится? Ей отвечает: – Листья березы шумят, листья осины дрожат, стадо оленей в море купается, на это ребенок смотрит. Пастушка говорит еще, что «завтра, когда придем в лес, она будет чесать голову, и снимет с себя шкуру»; Потом жена говорит: – Почему гарью пахнет? Моя шкура горит! Пастушка говорит: – Не горит твоя шкура. И мужу пастушка говорит: – Ты бросайся на жену, когда я брошу шкуру в огонь. Муж набросился [на жену] и сказал: – Теперь пойдем домой. Жена говорит: – Не пойду, чтоб меня съела Сюояттяри, чтоб выпила Сюояттари. Пастушка отводит жену и ребенка к себе домой. Потом идет муж домой, затапливает баню и выкапывает яму в пять саженей, но красному сукну ведет Сюояттяри в баню. Как только открыл дверь, тут Сюояттяри и бухнулась в яму, где были смола и огонь. Поднимает она, Сюояттяри, палец и говорит: – Пусть oтсюдa выйдут черви земли, гнус воздуха! Муж берет у пастушки свою жену, и начинают они жить, как и прежде жили. Нажили добра, живут еще и сегодня да и завтра будут жить. Да тут и конец.

05 декабря 2023 в 16:20 Нина Шибанова

создал(а) текст
создал(а) перевод текста
создал(а) текст: Oli ennen ukko ta akka. Ukolla ta akalla oli poika. Šiitä poika šanou muamollah ta tuatollah, että hiän lähtöy naimah. Šiitä hiän ottau naisen. Eletäh naisen kera niin kauvan, että šyntyy tyttö. Šiitä häntä käšetäh puapuo käymäh: ken tulou vaštaħ, ei ottua šitä. Aštuu tuon pitkyä tämän łyhyttä, tulou hänellä Šyöjättäri vaštah, šanou: – Tiijän, tiijän, kunne mänet! Še šanou: – Tänne mänen. Šyöjättäri vaštuau: ota häntä puapokše. – Stukoi-stakoi, en ota šilma puapokše! Mieš ielläh aštuu, tuaš Šyöjättäri poikki polvelta hyppyäy, tulou vaštah, šanou: – Tiijän, tiijän, kunne mänet, ota milma puapokše. Šiitä häntä mieš ottau puapokše. Šiitä hiän tulou puapon kera kotih. Šiitä ottau še lapšen, puapuiččou. Šiitä mänöỹ ottau rošenčan, työntäy mereh petrakše vierömäh. Iče rupieu rošenčakše. Šiitä lapši itköy, ei šyö vierašta nännie, ei lašta millänä viihytä. Yksi leškiakka-paimen meččie kulkou. Lapšen äiti noušou mereštä, kyšyy paimenelta: – Itköykö miun lapšeni, piikuuko miun pieneni, onko herrani murehešša? Šiitä šanou paimenella: – Tuo huomena miula lapši, imetän šen. Hiän mänöy, paimen, illalla kotih, šanou isällä: – Anna lapši huomena meččäh, šiitä, – šanou, – koivun lehet kolajau, huavan lehet holajau, petrakarja mereššä vieröy, šitä iapši kaččou. Šyöjätär šanou: – Mitä lapši meččäh, ei lapši mečäššä viihy! Kuit’enki antau lapšen. Paimen viey šamoilla tulilla, kuin eklein oli. Šanou paimen: — Unikkisen-punikkisen, tule lašta, šyöttämäh, ihaluaš imettämäh: ei šyö Šyöjättäriltä, eikä juo juojattarelta, eikä tuohitötteröistä, eikä petkelen nenistä. Hiän, lapšen äiti, noušou, mereštä ta šyöttäy lašta, päivän on lapšen kera. Illalla paimen ottau lapšen kotih. Kyšyy Šyöjättäri: – Milläpä lapši viihty, milläpä lapši on näin kylläni? Paimen šiitä vaštuau: – Koivun lehet kolajau, huavan lehet holajau, petrakarja mereššä vieröy, šitäpä lapši kaččou ta viihtyy. Muamo šanou: – Tuo lapši huomena, imetän šen, enämpi en niäkkänä. Lähen šuurien šelkien tua. Huomenekšella lähtöy paimen meččäh, ottau lapšen, viey šamoilla tulilla, kun ekleinki. Tuaš šano: Unikkisen-punikkisen, tule lašta šyöttämäh, ihaluaš imettämäh: eikä šyö Šyöjättäriltä, eikä juo juojattarilta, eikä tuohitötteröistä, eikä petkelen nenistä. Niin hiän noušou mereštä, luinen [?] tal’l’a korvissa, ta šyöttäy lašta, imettäy. Lapši viihtyy. Šanou äiti: – Tuo vielä huomena lapši, enämpi en häntä niä, lähen šuurten merten tua. Paimen tuou illalla lapšen kotih, häneltä tuatto kysyy: – Millä lapši viihtyy, kun yön hyvin makuau? – Šillä viihtyy, kun oma äiti mečässä šyöttäy – šiula on Šyöjättäri naisena, – šanou paimen. – Otan huomena lapšen matkah, ta lähe šie mukah. Šie mäne peittoh. Šyöjätär kyšyy mieheltä: – Millä lapši viihtyy mečäššä? Hänellä vaštuau: – Koivun lehet kolajau, huavan lehet holajau, petraparvi mereššä vieröy, šitä lapši kaččou. Paimen šanou vielä, että «kun huomena mänemmä meččäh, hiän rupieu piätäh šukimah, a mie panen tal’l’an tuleh». Šiitä naini šanou: – Mikäpä käryllä haisuu? Tal’l’ani palau! Paimen šanou: – Ei pala tal’l’aš. Та miehellä paimen sanou: – Hyppyä šie naisen šelkäh, šilloin kun mie tal’l’an luon tuleh. Mies hyppäi ta šano: – Nyt lähetäh kotih. Naini šano: – En lähe Šyöjättären šyötäväkše enkä juojattaren juotavakše. Paimen viey naisen ta lapšen kotihih. Šiitä mänöy mieš kotihinše, lämmittäy kylyn ta kaivau viittä šyltä šyvän hauvan, viey ruškiella hal’l’akalla Šyöjättären kylyh. Kun avuau oven, nin Šyöjättäri jutkahtau hautah, jošša on tervua ta tulta. Noštau hiän, Šyöjättäri, šormen ta šanou: – Tuošta tulkah muan toukkaset, ilman itikkaiset! Mieš ottau paimenelta oman naiseh ta ruvetah elämäh kuin enneinki elettih. Hyövyttih hyrčäkše, puavuttih parčakše, vielä eletäh tänä päivänä ta eletäh huomenaki. Та šiihi še loppu.