Texts

Return to review | Return to list

Trevehrotuz, puheg.

history

September 04, 2017 in 16:12 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  – Скажи теперь, как тебя зовут? – Анна. – А фамилия? – Баскова. – Баскова Анна. – А где родилась? – В Шимозере, в деревне Рандойне. Родилась-то в Манцёй-мяги, а поехала в Рандойне. В Рандойне я прожила двадцать или около тридцати годов. – А лет сколько? – Семьдесят четвертый. – Раньше какие болезни были у детей? – Да, корь, оспа. Других не знаю, корь и оспа. У них у каждого проходят. Пятнышки (синячки) делает оспа. И много детей умирало. –Как лечили раньше? – Без лечения. – А как? – А так и выздоровеет со временем. Бабок не звали. Не лечили. Нашему мальчику теперь дают лекарства, таблетки. Я говорю не надо. Только когда жар слишком поднимается. Да, тогда понижение жара. – Когда живот болит, что дают? – А я век не ходила в больницу. И сейчас нога у меня болела и болела, болела и болела. Потом отстало. Потом колену лучше стало. Увезли в больницу. Хромаю, хоть иди, хоть не иди. Приехал Егор. Говорит: ”Мама, если быть живой, иди домой! Дома еще поживешь немного. А здесь не будешь жить”. Домой вернулась. Дома поправилась. – Ну а когда руку порежешь во время жатвы или еще где-то? И кровь идет, что сделаешь? – Скажу: “Великий Бог-кормилец, помоги заговоры говорить”. Заговор. За девятью-десятью морями, посреди моря красная скатерть, на красной скатерти сидит красивая девушка, булатная иголочка в руке, шелковая ниточка продета, шьет вены в вены, язвы в язвы, у раба божьего Анатолия, отныне и до века. Аминь. – А когда змея укусит, как вылечивают? – Змея, на змею не знаю. Мне мама так говорила: «Заговариваю укол, укус, плохого раба нарыв, знаю самку, знаю самца, самка звала, самец звал, у раба божьего (там имя) боль, отныне и во веки». – Ну, и легче станет? – Не знаю. Сюда ходит, за тобой [смотри] к бабульке. Настоящие колдуны. – А травами какими-нибудь лечили боль? – А травами, подорожником, если чирей или что-нибудь сядет. Подорожник рвем и капустные листья. – А по-вашему как подорожник? – А подорожником и называют. – А сушат? – Нет, летом растет прутик и такой широкий лист. По-нашему подорожник. – Когда животное болеет, что делали, ветеринаров не было? – Были. Ходили. – А сами лечили как-нибудь? – Сама не знаю как, у меня была телка, так я и телят и коров, все знаю. Четырнадцать лет работала на дворе, так приехали из области, откуда-то оттуда, зоотехники. – Так было. Кричат: «Анна, иди быстрее!» – Что случилось? – Настя ногу поранила. – Пришла, так у нее бурая кровь идет. Я заговары, заговорила и она... Замотали. – «И, ты, пока не шевели! Пусть остановится хорошо (кровь)». Она не работала, потом домой отправились. И нигде крови не было, полосочка синяя, как будто зашита. Ничего не видно. – Потом у меня был порез. Веники ломала и две косы, среди зарослей. Ну, и поцарапалась, кровь-то. Цвет желтый стал. Я села. Взяла и эту кровь остановила. Две косы рукой держу. Сразу домой пришла. Пошла, мне поставили, эти, ну как их? Ну, скобки. Степан Ильич говорит: ”Придешь потом, через три дня”. Посмотрел: ”Уу, да тебе везет! Порезала, а готово, снимем скобки!” Ну, и у меня все. Это сшито. – Лошадь сшивала. Крови так много вышло. И заговорила. У лошади. А у детей. Хоть порежут сейчас. Так, заговорю. Не знаю, насколько, правда. Это было раз в Ташкенте. И сибирской язвой заболел старичок. Нужно ему руку ампутировать. А старуха все ходит в больницу и говорит: «Разрешите, я приведу, заговорит человек. Домой приведу». «А приведи сюда! Если заговорит, так хорошо, а не заговорит, так увезем куда-нибудь». – Заговорила! – Ты? – Нет, в Ташкенте. Только наш завхоз, в военном хозяйстве, мы знали его. – Знаю этого деда (старика), работали (вместе) и руку порезал. Дедушка (старичок) заговорил, и Анна взяла (запомнила заговор) навек. Ну, и я заговариваю кровь.

September 04, 2017 in 16:09 Нина Шибанова

• changed the text
  - Sanu nügüd, kut sindei kuctas? - Annoi. - A familii? - Baskova. - Baskova Anna. - I kus rodnüs oled? - Šimgäres, Rand’oižes. Rodn’us olin Manc’oimägel, a läksin Rand’oižele. Rand’oižes mina elin dvadcat’ ili okolo tridcati godov. - A vozid äjak om? - Semdes’at četv’ortįi. - Ende miččid bolid oli lapsil? - Ka, rustteine, paharubi. Erast en teda, rusteine da paharubi. Hiilazoi nene keikučču proit’t’asoi. Sinjad tegeb paharubi. I äi kol’ lapsid. - Kut spravitiba ende? - Bez lečenija. - A kut? - A muga i spraviše so vremenem. Bapkoid eba kuctud. Ii lečted. Miide priheižele nügüde anttas lekarstvad, sigou tabletkad. Ka, mina sanun ii tariž. Konz tol’ko sliškom žar podnimajets’a. Ka, siloi poniženije žara. - Konz vacan kibištab, ka mida andaba? - A mina en kävelend igas bol’nicas. I seičas g’ougan-gi minei poroti da poroti, poroti da poroti. Potom g’äti. Potom komb sel’ktemba tegihe. Ved’he bol’nicaha. Rambičen, a bol’, hot’ mäne, hot’ ala. Tuli Joša. Saab: ”Mamoi, kuni hengiš uuda, astu kodihe! Kodiš vuu eläd väheižen. A tägä ed eläškande”. Kodihe tulin. Kodiš spravimoi. - Nu, a konz käden čapad rahndes vei kus-ni? Da čak vodab, mida teged? - Sanun: ”Sur’ Sündei-sötai, abuta puhegid puhuda”. Puheg. Ühcan-kümnen meren taga, kesk mert rusked skatert’, rusttou skatertil’ ištub käbed niižne, bulatnį negleine kädes, šuukuine nitine proitted, ombleb soned son’he, jazvad jazvha, raba božjou Anatolijou, otnįne i do veka. Amin’. - A konz mado kokaidab, kut spravitadas? - Mado, madole en mahta. Mini mama, ka sen saneli: ”Puitein čokeidusen, kokeidusen, pahan raban peižotesen, tunden eman, tunden ižan, ema kucįi, iža kucįi, raba božjou (sigou) bol’, otnįne i vo veki”. - Nu, i kebnemb linneb? - En teda. Nakhu käveleb, sinun taga bapkeižehe. Nastojaššijad koldunad. - A hiinil miččil-ni spravitiba bolid? - A hiinil, poddorožnikan, jesli čirei ili mitte s’adet. Poddorožnika rv’om i kapustnįje listja. - A tiide kartte kut podorožnik? - A podorožnikaks i kuctas. - A kuivatadas? - Ii, letom kazvab rageine i takoi širokii list. Miide kartte poddorožnik. - Konz živat läžub, mida tegiba, veterinaroid iilend? - Oliba. Käveliba. - A iče lečiba kut-ni? - Iče en teda kut, minei naku oli lähtei, ka mina vazad da lehmäd kaik tedan. Četįrnadcad godov radoin tanhou, ka tuliba oblastišpei, kuspei-se sigoupei, zootehnikad. - Naku oli. Kričtas: ”Anna, tule teramba!” - Mi tegihe? - Nastoi satati g’ougan. - Tulin, ka hänuu burič. Mina puhegid, puhuin dei hän... Kärimei. - ”Dei, sina, poka ala ševeli! Pust’ ostanovitšja nastojaššo”. Hän ii radand, potom kodihe läksimei. I nikus čakad ii tehnus, jonoine sinine, kutnä ombuutud. Nimida ii nägu. - Potom minei oli čaptud. Vastad katkoin i kaks’ lituukad, mecoid keskes. Nu, dei künziše, čak-se. Svet žoltį tegihe. Mina ištuimoi. Otin necen čakan azotin. Kaks’ lituukad käduu pidan. Edelaz kod’he tulin. Mänin, mini paniba nene, mid oma se? Nu, skopkeižed. Stepan Iljič sanub: ”Prid’oš potom, čerez tri dn’a”. Posmotrel: ”Уу, да тебе везет! Rezala, a voumiž om, häkam skopkad!” Nu, i minei keik. Nece ššivajet. - Hebon omblin’. Čakad mugoi kogo lähtnu. I zagovorila. Hebuu. A lapsil. Hot’nä čaptas nügude. Ka, puhoudan dei. En teda naskol’ko pravda om. Olimei Taškentas. I sibirskoi jazvoi zabolel odin staričok. Tariž hänuu käzi häta. A staruha keiken tuleb bol’nicaha i sanub: «Käskkat, mina ton, zagovorib ristit. Kod’he ton». «A to tänna! Jesli zagovorib, ka hüvä, a ii zagovori, ka vömei kuna-ni». - Zagovorila? - Sina? - En, Taškentas. Tol’ko miide zavhoz, vojennijas hoz’aistvas, mii tedimei händast. - Tedan necen dedan, radoimei dei käden čapoi. Deduško zagovoril, dei Annoi oti navek. Nu, dei mina zagovarivein čakan.

September 04, 2017 in 16:09 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  – Скажи теперь, как тебя зовут? – Анна. – А фамилия? – Баскова. – Баскова Анна. – А где родилась? – В Шимозере, в деревне Рандойне. Родилась-то в Манцёй-мяги, а поехала в Рандойне. В Рандойне я прожила двадцать или около тридцати годов. – А лет сколько? – Семьдесят четвертый. – Раньше какие болезни были у детей? – Да, корь, оспа. Других не знаю, корь и оспа. У них у каждого проходят. Пятнышки (синячки) делает оспа. И много детей умирало. –Как лечили раньше? – Без лечения. – А как? – А так и выздоровеет со временем. Бабок не звали. Не лечили. Нашему мальчику теперь дают лекарства, таблетки. Я говорю не надо. Только когда жар слишком поднимается. Да, тогда понижение жара. – Когда живот болит, что дают? – А я век не ходила в больницу. И сейчас нога у меня болела и болела, болела и болела. Потом отстало. Потом колену лучше стало. Увезли в больницу. Хромаю, хоть иди, хоть не иди. Приехал Егор. Говорит: ”Мама, если быть живой, иди домой! Дома еще поживешь немного. А здесь не будешь жить”. Домой вернулась. Дома поправилась. – Ну а когда руку порежешь во время жатвы или еще где-то? И кровь идет, что сделаешь? – Скажу: “Великий Бог-кормилец, помоги заговоры говорить”. Заговор. За девятью-десятью морями, посреди моря красная скатерть, на красной скатерти сидит красивая девушка, булатная иголочка в руке, шелковая ниточка продета, шьет вены в вены, язвы в язвы, у раба божьего Анатолия, отныне и до века. Аминь. – А когда змея укусит, как вылечивают? – Змея, на змею не знаю. Мне мама так говорила: «Заговариваю укол, укус, плохого раба нарыв, знаю самку, знаю самца, самка звала, самец звал, у раба божьего (там имя) боль, отныне и во веки». – Ну, и легче станет? – Не знаю. Сюда ходит, за тобой [смотри] к бабульке. Настоящие колдуны. – А травами какими-нибудь лечили боль? – А травами, подорожником, если чирей или что-нибудь сядет. Подорожник рвем и капустные листья. – А по-вашему как подорожник? – А подорожником и называют. – А сушат? – Нет, летом растет прутик и такой широкий лист. По-нашему подорожник. – Когда животное болеет, что делали, ветеринаров не было? – Были. Ходили. – А сами лечили как-нибудь? – Сама не знаю как, у меня была телка, так я и телят и коров, все знаю. Четырнадцать лет работала на дворе, так приехали из области, откуда-то оттуда, зоотехники. – Так было. Кричат: «Анна, иди быстрее!» – Что случилось? – Настя ногу поранила. – Пришла, так у нее бурая кровь идет. Я заговары, заговорила и она... Замотали. – «И, ты, пока не шевели! Пусть остановится хорошо (кровь)». Она не работала, потом домой отправились. И нигде крови не было, полосочка синяя, как будто зашита. Ничего не видно. – Потом у меня был порез. Веники ломала и две косы, среди зарослей. Ну, и поцарапалась, кровь-то. Цвет желтый стал. Я села. Взяла и эту кровь остановила. Две косы рукой держу. Сразу домой пришла. Пошла, мне поставили, эти, ну как их? Ну, скобки. Степан Ильич говорит: ”Придешь потом, через три дня”. Посмотрел: ”Уу, да тебе везет! Порезала, а готово, снимем скобки!” Ну, и у меня все. Это сшито. – Лошадь сшивала. Крови так много вышло. И заговорила. У лошади. А у детей. Хоть порежут сейчас. Так, заговорю. Не знаю, насколько, правда. Это было раз в Ташкенте. И сибирской язвой заболел старичок. Нужно ему руку ампутировать. А старуха все ходит в больницу и говорит: «Разрешите, я приведу, заговорит человек. Домой приведу». «А приведи сюда! Если заговорит, так хорошо, а не заговорит, так увезем куда-нибудь». – Заговорила! – Ты? – Нет, в Ташкенте. Только наш завхоз, в военном хозяйстве, мы знали его. – Знаю этого деда (старика), работали (вместе) и руку порезал. Дедушка (старичок) заговорил, и Анна взяла (запомнила заговор) навек. Ну, и я заговариваю кровь.

November 10, 2016 in 14:51 Нина Зайцева

• changed the title
  from ***
  to Trevehrotuz, puheg.

November 07, 2016 in 14:24 Нина Шибанова

• changed the text
  - Sanu nügüd, kut sindei kuctas? - Annoi. - A familii? - Baskova. - Baskova Anna. - I kus rodnüs oled? - Šimgäres, Rand’oižes. Rodn’us olin Manc’oimägel, a läksin Rand’oižele. Rand’oižes mina elin dvadcat’ ili okolo tridcati godov. - A vozid äjak om? - Semdes’at četv’ortįi. - Ende miččid bolid oli lapsil? - Ka, rustteine, paharubi. Erast en teda, rusteine da paharubi. Hiilazoi nene keikučču proit’t’asoi. Sinjad tegeb paharubi. I äi kol’ lapsid. - Kut spravitiba ende? - Bez lečenija. - A kut? - A muga i spraviše so vremenem. Bapkoid eba kuctud. Ii lečted. Miide priheižele nügüde anttas lekarstvad, sigou tabletkad. Ka, mina sanun ii tariž. Konz tol’ko sliškom žar podnimajets’a. Ka, siloi poniženije žara. - Konz vacan kibištab, ka mida andaba? - A mina en kävelend igas bol’nicas. I seičas g’ougan-gi minei poroti da poroti, poroti da poroti. Potom g’äti. Potom komb sel’ktemba tegihe. Ved’he bol’nicaha. Rambičen, a bol’, hot’ mäne, hot’ ala. Tuli Joša. Saab: ”Mamoi, kuni hengiš uuda, astu kodihe! Kodiš vuu eläd väheižen. A tägä ed eläškande”. Kodihe tulin. Kodiš spravimoi. - Nu, a konz käden čapad rahndes vei kus-ni? Da čak vodab, mida teged? - Sanun: ”Sur’ Sündei-sötai, abuta puhegid puhuda”. Puheg. Ühcan-kümnen meren taga, kesk mert rusked skatert’, rusttou skatertil’ ištub käbed niižne, bulatnį negleine kädes, šuukuine nitine proitted, ombleb soned son’he, jazvad jazvha, raba božjou Anatolijou, otnįne i do veka. Amin’. - A konz mado kokaidab, kut spravitadas? - Mado, madole en mahta. Mini mama, ka sen saneli: ”Puitein čokeidusen, kokeidusen, pahan raban peižotesen, tunden eman, tunden ižan, ema kucįi, iža kucįi, raba božjou (sigou) bol’, otnįne i vo veki”. - Nu, i kebnemb linneb? - En teda. Nakhu käveleb, sinun taga bapkeižehe. Nastojaššijad koldunad. - A hiinil miččil-ni spravitiba bolid? - A hiinil, poddorožnikan, jesli čirei ili mitte s’adet. Poddorožnika rv’om i kapustnįje listja. - A tiide kartte kut podorožnik? - A podorožnikaks i kuctas. - A kuivatadas? - Ii, letom kazvab rageine i takoi širokii list. Miide kartte poddorožnik. - Konz živat läžub, mida tegiba, veterinaroid iilend? - Oliba. Käveliba. - A iče lečiba kut-ni? - Iče en teda kut, minei naku oli lähtei, ka mina vazad da lehmäd kaik tedan. Četįrnadcad godov radoin tanhou, ka tuliba oblastišpei, kuspei-se sigoupei, zootehnikad. - Naku oli. Kričtas: ”Anna, tule teramba!” - Mi tegihe? - Nastoi satati g’ougan. - Tulin, ka hänuu burič. Mina puhegid, puhuin dei hän... Kärimei. - ”Dei, sina, poka ala ševeli! Pust’ ostanovitšja nastojaššo”. Hän ii radand, potom kodihe läksimei. I nikus čakad ii tehnus, jonoine sinine, kutnä ombuutud. Nimida ii nägu. - Potom minei oli čaptud. Vastad katkoin i kaks’ lituukad, mecoid keskes. Nu, dei künziše, čak-se. Svet žoltį tegihe. Mina ištuimoi. Otin necen čakan azotin. Kaks’ lituukad käduu pidan. Edelaz kod’he tulin. Mänin, mini paniba nene, mid oma se? Nu, skopkeižed. Stepan Iljič sanub: ”Prid’oš potom, čerez tri dn’a”. Posmotrel: ”Уу, да тебе везет! Rezala, a voumiž om, häkam skopkad!” Nu, i minei keik. Nece ššivajet. - Hebon omblin’. Čakad mugoi kogo lähtnu. I zagovorila. Hebuu. A lapsil. Hot’nä čaptas nügude. Ka, puhoudan dei. En teda naskol’ko pravda om. Olimei Taškentas. I sibirskoi jazvoi zabolel odin staričok. Tariž hänuu käzi häta. A staruha keiken tuleb bol’nicaha i sanub: «Käskkat, mina ton, zagovorib ristit. Kod’he ton». «A to tänna! Jesli zagovorib, ka hüvä, a ii zagovori, ka vömei kuna-ni». - Zagovorila? - Sina? - En, Taškentas. Tol’ko miide zavhoz, vojennijas hoz’aistvas, mii tedimei händast. - Tedan necen dedan, radoimei dei käden čapoi. Deduško zagovoril, dei Annoi oti navek. Nu, dei mina zagovarivein čakan.

November 07, 2016 in 14:24 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  – Скажи теперь, как тебя зовут? – Анна. – А фамилия? – Баскова. – Баскова Анна. – А где родилась? – В Шимозере, в деревне Рандойне. Родилась-то в Манцёй-мяги, а поехала в Рандойне. В Рандойне я прожила двадцать или около тридцати годов. – А лет сколько? – Семьдесят четвертый. – Раньше какие болезни были у детей? – Да, корь, оспа. Других не знаю, корь и оспа. У них у каждого проходят. Пятнышки (синячки) делает оспа. И много детей умирало. –Как лечили раньше? – Без лечения. – А как? – А так и выздоровеет со временем. Бабок не звали. Не лечили. Нашему мальчику теперь дают лекарства, таблетки. Я говорю не надо. Только когда жар слишком поднимается. Да, тогда понижение жара. – Когда живот болит, что дают? – А я век не ходила в больницу. И сейчас нога у меня болела и болела, болела и болела. Потом отстало. Потом колену лучше стало. Увезли в больницу. Хромаю, хоть иди, хоть не иди. Приехал Егор. Говорит: ”Мама, если быть живой, иди домой! Дома еще поживешь немного. А здесь не будешь жить”. Домой вернулась. Дома поправилась. – Ну а когда руку порежешь во время жатвы или еще где-то? И кровь идет, что сделаешь? – Скажу: “Великий Бог-кормилец, помоги заговоры говорить”. Заговор. За девятью-десятью морями, посреди моря красная скатерть, на красной скатерти сидит красивая девушка, булатная иголочка в руке, шелковая ниточка продета, шьет вены в вены, язвы в язвы, у раба божьего Анатолия, отныне и до века. Аминь. – А когда змея укусит, как вылечивают? – Змея, на змею не знаю. Мне мама так говорила: «Заговариваю укол, укус, плохого раба нарыв, знаю самку, знаю самца, самка звала, самец звал, у раба божьего (там имя) боль, отныне и во веки». – Ну, и легче станет? – Не знаю. Сюда ходит, за тобой [смотри] к бабульке. Настоящие колдуны. – А травами какими-нибудь лечили боль? – А травами, подорожником, если чирей или что-нибудь сядет. Подорожник рвем и капустные листья. – А по-вашему как подорожник? – А подорожником и называют. – А сушат? – Нет, летом растет прутик и такой широкий лист. По-нашему подорожник. – Когда животное болеет, что делали, ветеринаров не было? – Были. Ходили. – А сами лечили как-нибудь? – Сама не знаю как, у меня была телка, так я и телят и коров, все знаю. Четырнадцать лет работала на дворе, так приехали из области, откуда-то оттуда, зоотехники. – Так было. Кричат: «Анна, иди быстрее!» – Что случилось? – Настя ногу поранила. – Пришла, так у нее бурая кровь идет. Я заговары, заговорила и она... Замотали. – «И, ты, пока не шевели! Пусть остановится хорошо (кровь)». Она не работала, потом домой отправились. И нигде крови не было, полосочка синяя, как будто зашита. Ничего не видно. – Потом у меня был порез. Веники ломала и две косы, среди зарослей. Ну, и поцарапалась, кровь-то. Цвет желтый стал. Я села. Взяла и эту кровь остановила. Две косы рукой держу. Сразу домой пришла. Пошла, мне поставили, эти, ну как их? Ну, скобки. Степан Ильич говорит: ”Придешь потом, через три дня”. Посмотрел: ”Уу, да тебе везет! Порезала, а готово, снимем скобки!” Ну, и у меня все. Это сшито. – Лошадь сшивала. Крови так много вышло. И заговорила. У лошади. А у детей. Хоть порежут сейчас. Так, заговорю. Не знаю, насколько, правда. Это было раз в Ташкенте. И сибирской язвой заболел старичок. Нужно ему руку ампутировать. А старуха все ходит в больницу и говорит: «Разрешите, я приведу, заговорит человек. Домой приведу». «А приведи сюда! Если заговорит, так хорошо, а не заговорит, так увезем куда-нибудь». – Заговорила! – Ты? – Нет, в Ташкенте. Только наш завхоз, в военном хозяйстве, мы знали его. – Знаю этого деда (старика), работали (вместе) и руку порезал. Дедушка (старичок) заговорил, и Анна взяла (запомнила заговор) навек. Ну, и я заговариваю кровь.

November 07, 2016 in 14:21 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  – Скажи теперь, как тебя зовут? – Анна. – А фамилия? – Баскова. – Баскова Анна. – А где родилась? – В Шимозере, в деревне Рандойне. Родилась-то в Манцёй-мяги, а поехала в Рандойне. В Рандойне я прожила двадцать или около тридцати годов. – А лет сколько? – Семьдесят четвертый. – Раньше какие болезни были у детей? – Да, корь, оспа. Других не знаю, корь и оспа. У них у каждого проходят. Пятнышки (синячки) делает оспа. И много детей умирало. –Как лечили раньше? – Без лечения. – А как? – А так и выздоровеет со временем. Бабок не звали. Не лечили. Нашему мальчику теперь дают лекарства, таблетки. Я говорю не надо. Только когда жар слишком поднимается. Да, тогда понижение жара. – Когда живот болит, что дают? – А я век не ходила в больницу. И сейчас нога у меня болела и болела, болела и болела. Потом отстало. Потом колену лучше стало. Увезли в больницу. Хромаю, хоть иди, хоть не иди. Приехал Егор. Говорит: ”Мама, если быть живой, иди домой! Дома еще поживешь немного. А здесь не будешь жить”. Домой вернулась. Дома поправилась. – Ну а когда руку порежешь во время жатвы или еще где-то? И кровь идет, что сделаешь? – Скажу: “Великий Бог-кормилец, помоги заговоры говорить”. Заговор. За девятью-десятью морями, посреди моря красная скатерть, на красной скатерти сидит красивая девушка, булатная иголочка в руке, шелковая ниточка продета, шьет вены в вены, язвы в язвы, у раба божьего Анатолия, отныне и до века. Аминь. – А когда змея укусит, как вылечивают? – Змея, на змею не знаю. Мне мама так говорила: «Заговариваю укол, укус, плохого раба нарыв, знаю самку, знаю самца, самка звала, самец звал, у раба божьего (там имя) боль, отныне и во веки». – Ну, и легче станет? – Не знаю. Сюда ходит, за тобой [смотри] к бабульке. Настоящие колдуны. – А травами какими-нибудь лечили боль? – А травами, подорожником, если чирей или что-нибудь сядет. Подорожник рвем и капустные листья. – А по-вашему как подорожник? – А подорожником и называют. – А сушат? – Нет, летом растет прутик и такой широкий лист. По-нашему подорожник. – Когда животное болеет, что делали, ветеринаров не было? – Были. Ходили. – А сами лечили как-нибудь? – Сама не знаю как, у меня была телка, так я и телят и коров, все знаю. Четырнадцать лет работала на дворе, так приехали из области, откуда-то оттуда, зоотехники. – Так было. Кричат: «Анна, иди быстрее!» – Что случилось? – Настя ногу поранила. – Пришла, так у нее бурая кровь идет. Я заговары, заговорила и она... Замотали. – «И, ты, пока не шевели! Пусть остановится хорошо (кровь)». Она не работала, потом домой отправились. И нигде крови не было, полосочка синяя, как будто зашита. Ничего не видно.

November 07, 2016 in 14:20 Нина Шибанова

• changed the text
  - Sanu nügüd, kut sindei kuctas? - Annoi. - A familii? - Baskova. - Baskova Anna. - I kus rodnüs oled? - Šimgäres, Rand’oižes. Rodn’us olin Manc’oimägel, a läksin Rand’oižele. Rand’oižes mina elin dvadcat’ ili okolo tridcati godov. - A vozid äjak om? - Semdes’at četv’ortįi. - Ende miččid bolid oli lapsil? - Ka, rustteine, paharubi. Erast en teda, rusteine da paharubi. Hiilazoi nene keikučču proit’t’asoi. Sinjad tegeb paharubi. I äi kol’ lapsid. - Kut spravitiba ende? - Bez lečenija. - A kut? - A muga i spraviše so vremenem. Bapkoid eba kuctud. Ii lečted. Miide priheižele nügüde anttas lekarstvad, sigou tabletkad. Ka, mina sanun ii tariž. Konz tol’ko sliškom žar podnimajets’a. Ka, siloi poniženije žara. - Konz vacan kibištab, ka mida andaba? - A mina en kävelend igas bol’nicas. I seičas g’ougan-gi minei poroti da poroti, poroti da poroti. Potom g’äti. Potom komb sel’ktemba tegihe. Ved’he bol’nicaha. Rambičen, a bol’, hot’ mäne, hot’ ala. Tuli Joša. Saab: ”Mamoi, kuni hengiš uuda, astu kodihe! Kodiš vuu eläd väheižen. A tägä ed eläškande”. Kodihe tulin. Kodiš spravimoi. - Nu, a konz käden čapad rahndes vei kus-ni? Da čak vodab, mida teged? - Sanun: ”Sur’ Sündei-sötai, abuta puhegid puhuda”. Puheg. Ühcan-kümnen meren taga, kesk mert rusked skatert’, rusttou skatertil’ ištub käbed niižne, bulatnį negleine kädes, šuukuine nitine proitted, ombleb soned son’he, jazvad jazvha, raba božjou Anatolijou, otnįne i do veka. Amin’. - A konz mado kokaidab, kut spravitadas? - Mado, madole en mahta. Mini mama, ka sen saneli: ”Puitein čokeidusen, kokeidusen, pahan raban peižotesen, tunden eman, tunden ižan, ema kucįi, iža kucįi, raba božjou (sigou) bol’, otnįne i vo veki”. - Nu, i kebnemb linneb? - En teda. Nakhu käveleb, sinun taga bapkeižehe. Nastojaššijad koldunad. - A hiinil miččil-ni spravitiba bolid? - A hiinil, poddorožnikan, jesli čirei ili mitte s’adet. Poddorožnika rv’om i kapustnįje listja. - A tiide kartte kut podorožnik? - A podorožnikaks i kuctas. - A kuivatadas? - Ii, letom kazvab rageine i takoi širokii list. Miide kartte poddorožnik. - Konz živat läžub, mida tegiba, veterinaroid iilend? - Oliba. Käveliba. - A iče lečiba kut-ni? - Iče en teda kut, minei naku oli lähtei, ka mina vazad da lehmäd kaik tedan. Četįrnadcad godov radoin tanhou, ka tuliba oblastišpei, kuspei-se sigoupei, zootehnikad. - Naku oli. Kričtas: ”Anna, tule teramba!” - Mi tegihe? - Nastoi satati g’ougan. - Tulin, ka hänuu burič. Mina puhegid, puhuin dei hän... Kärimei. - ”Dei, sina, poka ala ševeli! Pust’ ostanovitšja nastojaššo”. Hän ii radand, potom kodihe läksimei. I nikus čakad ii tehnus, jonoine sinine, kutnä ombuutud. Nimida ii nägu.

November 07, 2016 in 14:20 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  – Скажи теперь, как тебя зовут? – Анна. – А фамилия? – Баскова. – Баскова Анна. – А где родилась? – В Шимозере, в деревне Рандойне. Родилась-то в Манцёй-мяги, а поехала в Рандойне. В Рандойне я прожила двадцать или около тридцати годов. – А лет сколько? – Семьдесят четвертый. – Раньше какие болезни были у детей? – Да, корь, оспа. Других не знаю, корь и оспа. У них у каждого проходят. Пятнышки (синячки) делает оспа. И много детей умирало. –Как лечили раньше? – Без лечения. – А как? – А так и выздоровеет со временем. Бабок не звали. Не лечили. Нашему мальчику теперь дают лекарства, таблетки. Я говорю не надо. Только когда жар слишком поднимается. Да, тогда понижение жара. – Когда живот болит, что дают? – А я век не ходила в больницу. И сейчас нога у меня болела и болела, болела и болела. Потом отстало. Потом колену лучше стало. Увезли в больницу. Хромаю, хоть иди, хоть не иди. Приехал Егор. Говорит: ”Мама, если быть живой, иди домой! Дома еще поживешь немного. А здесь не будешь жить”. Домой вернулась. Дома поправилась. – Ну а когда руку порежешь во время жатвы или еще где-то? И кровь идет, что сделаешь? – Скажу: “Великий Бог-кормилец, помоги заговоры говорить”. Заговор. За девятью-десятью морями, посреди моря красная скатерть, на красной скатерти сидит красивая девушка, булатная иголочка в руке, шелковая ниточка продета, шьет вены в вены, язвы в язвы, у раба божьего Анатолия, отныне и до века. Аминь. – А когда змея укусит, как вылечивают? – Змея, на змею не знаю. Мне мама так говорила: «Заговариваю укол, укус, плохого раба нарыв, знаю самку, знаю самца, самка звала, самец звал, у раба божьего (там имя) боль, отныне и во веки». – Ну, и легче станет? – Не знаю. Сюда ходит, за тобой [смотри] к бабульке. Настоящие колдуны. – А травами какими-нибудь лечили боль? – А травами, подорожником, если чирей или что-нибудь сядет. Подорожник рвем и капустные листья. – А по-вашему как подорожник? – А подорожником и называют. – А сушат? – Нет, летом растет прутик и такой широкий лист. По-нашему подорожник. – Когда животное болеет, что делали, ветеринаров не было? – Были. Ходили. – А сами лечили как-нибудь? – Сама не знаю как, у меня была телка, так я и телят и коров, все знаю. Четырнадцать лет работала на дворе, так приехали из области, откуда-то оттуда, зоотехники. – Так было. Кричат: «Анна, иди быстрее!» – Что случилось? – Настя ногу поранила. – Пришла, так у нее бурая кровь идет. Я заговары, заговорила и она... Замотали. – «И, ты, пока не шевели! Пусть остановится хорошо (кровь)». Она не работала, потом домой отправились. И нигде крови не было, полосочка синяя, как будто зашита. Ничего не видно.

November 07, 2016 in 14:02 Нина Шибанова

• changed the text
  - Sanu nügüd, kut sindei kuctas? - Annoi. - A familii? - Baskova. - Baskova Anna. - I kus rodnüs oled? - Šimgäres, Rand’oižes. Rodn’us olin Manc’oimägel, a läksin Rand’oižele. Rand’oižes mina elin dvadcat’ ili okolo tridcati godov. - A vozid äjak om? - Semdes’at četv’ortįi. - Ende miččid bolid oli lapsil? - Ka, rustteine, paharubi. Erast en teda, rusteine da paharubi. Hiilazoi nene keikučču proit’t’asoi. Sinjad tegeb paharubi. I äi kol’ lapsid. - Kut spravitiba ende? - Bez lečenija. - A kut? - A muga i spraviše so vremenem. Bapkoid eba kuctud. Ii lečted. Miide priheižele nügüde anttas lekarstvad, sigou tabletkad. Ka, mina sanun ii tariž. Konz tol’ko sliškom žar podnimajets’a. Ka, siloi poniženije žara. - Konz vacan kibištab, ka mida andaba? - A mina en kävelend igas bol’nicas. I seičas g’ougan-gi minei poroti da poroti, poroti da poroti. Potom g’äti. Potom komb sel’ktemba tegihe. Ved’he bol’nicaha. Rambičen, a bol’, hot’ mäne, hot’ ala. Tuli Joša. Saab: ”Mamoi, kuni hengiš uuda, astu kodihe! Kodiš vuu eläd väheižen. A tägä ed eläškande”. Kodihe tulin. Kodiš spravimoi. - Nu, a konz käden čapad rahndes vei kus-ni? Da čak vodab, mida teged? - Sanun: ”Sur’ Sündei-sötai, abuta puhegid puhuda”. Puheg. Ühcan-kümnen meren taga, kesk mert rusked skatert’, rusttou skatertil’ ištub käbed niižne, bulatnį negleine kädes, šuukuine nitine proitted, ombleb soned son’he, jazvad jazvha, raba božjou Anatolijou, otnįne i do veka. Amin’.

November 07, 2016 in 14:00 Нина Шибанова

• created the text
• created the text translation