Texts

Return to review | Return to list

D’akun Tiniuoin pereh

history

May 27, 2020 in 17:01 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  – А какая была семья у Тимуоя Дякун? Семья Тимуоя Дякун была... Старик был такой высокий, кафтан длинный, по земле волочился. Пильщиком он работал на дому, когда звали пилить доски. Ленивый такой был мужик. Если у других избы были на избу похожи, то у них изба была совсем никудышняя: большая черная печь, труба высокая, паршивенькая, у дома никаких пристроек, ничего. Не помню, где был первый раз женат. У него остались от первой жены сын Олеша (этих помню) и три дочери: Феклуой, Паша и Анни. Все дочери уехали жить в Ленинград. А Олеша жил в городе [Петрозаводске], все время работал по найму, в пожарном обозе (команде) работал Олеша. Потом и Тимуой ушел вслед за детьми. Он женился на Карпан Настуой, по кличке Туру-баба. Они начали тут жить да все, потом Тимуой умер. У Настуой родился [сын] Офонасий, потом Пеша, потом еще Катти родилась. Катти сейчас в Виданах замужем. Настуой эта умерла, Пеша тоже умер. Офонасий Василич был женат в семье Трошковых, на Окулине, Окулина и сейчас жива. Ну, а Офонасий в милиции работал. Он понял, что тяжело дома жить, когда ничего нет. Одна лишь захудалая коровенка была бесхвостая и безрогая, а лошади не было. Он ушел в город, потом служил в милиции, все время в милиции и был. Когда в девятнадцатом году (имеются в виду годы установления Совесткой власти в Карелии, гражданской войны и иностранной интервенции) революция была, тогда он ушел в город жить, потом в милиции работал. В милиции и умер, жена и теперь жива. У Офонасия была дочь Феня, тоже закончила техникум в Петрозаводске. Есть еще дочь Лена. Обе дочери Окулины и Офонасия работают в больницах медсестрами. Вот тут и вся их жизнь, вся их семья. У Пеши никого нет. Катти, сестра Офонасия, все время детей няньчила и бурлачила. [Жила очень бедно]: прореха спереди, две сзади. Потом виданец пришел, Чуркиным звали, очень был работяга мужчина, пришел ее сватать. Пришли сватать да сразу же ее увезли.

May 27, 2020 in 17:01 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  – А какая была семья у Тимуоя Дякун? Семья Тимуоя Дякун была... Старик был такой высокий, кафтан длинный, по земле волочился. Пильщиком он работал на дому, когда звали пилить доски. Ленивый такой был мужик. Если у других избы были на избу похожи, то у них изба была совсем никудышняя: большая черная печь, труба высокая, паршивенькая, у дома никаких пристроек, ничего. Не помню, где был первый раз женат. У него остались от первой жены сын Олеша (этих помню) и три дочери: Феклуой, Паша и Анни. Все дочери уехали жить в Ленинград. А Олеша жил в городе [Петрозаводске], все время работал по найму, в пожарном обозе (команде) работал Олеша. Потом и Тимуой ушел вслед за детьми. Он женился на Карпан Настуой, по кличке Туру-баба. Они начали тут жить да все, потом Тимуой умер. У Настуой родился [сын] Офонасий, потом Пеша, потом еще Катти родилась. Офонасий, Пеша и Катти были. Катти сейчас в Виданах замужем. Настуой эта умерла, Пеша тоже умер. Офонасий Василич был женат в семье Трошковых, на Окулине, Окулина и сейчас жива. Ну, а Офонасий в милиции работал. Он понял, что тяжело дома жить, когда ничего нет. Одна лишь захудалая коровенка была бесхвостая и безрогая, а лошади не было. Он ушел в город, потом служил в милиции, все время в милиции и был. Когда в девятнадцатом году (имеются в виду годы установления Совесткой власти в Карелии, гражданской войны и иностранной интервенции) революция была, тогда он ушел в город жить, потом в милиции работал. В милиции и умер, жена и теперь жива. У Офонасия была дочь Феня, тоже закончила техникум в Петрозаводске. Есть еще дочь Лена. Обе дочери Окулины и Офонасия работают в больницах медсестрами. Вот тут и вся их жизнь, вся их семья. У Пеши никого нет. Катти, сестра Офонасия, все время детей няньчила и бурлачила. [Жила очень бедно]: прореха спереди, две сзади. Потом виданец пришел, Чуркиным звали, очень был работяга мужчина, пришел ее сватать. Пришли сватать да сразу же ее увезли.

May 27, 2020 in 16:59 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  – А какая была семья у Тимуоя Дякун? Семья Тимуоя Дякун была... Старик был такой высокий, кафтан длинный, по земле волочился. Пильщиком он работал на дому, когда звали пилить доски. Ленивый такой был мужик. Если у других избы были на избу похожи, то у них изба была совсем никудышняя: большая черная печь, труба высокая, паршивенькая, у дома никаких пристроек, ничего. Не помню, где был первый раз женат. У него остались от первой жены сын Олеша (этих помню) и три дочери: Феклуой, Паша и Анни. Все дочери уехали жить в Ленинград. А Олеша жил в городе [Петрозаводске], все время работал по найму, в пожарном обозе (команде) работал Олеша. Потом и Тимуой ушел вслед за детьми. Он женился на Карпан Настуой, по кличке Туру-баба. Они начали тут жить да все, потом Тимуой умер. У Настуой родился [сын] Офонасий, потом Пеша, больше [детей] не было... да, потом еще Катти родилась. Офонасий, Пеша и Катти были. Катти сейчас в Виданах замужем. Настуой эта умерла, Пеша тоже умер. Офонасий Василич был женат в семье Трошковых, на Окулине, Окулина и сейчас жива. Ну, а Офонасий в милиции работал. Он понял, что тяжело дома жить, когда ничего нет. Одна лишь захудалая коровенка была бесхвостая и безрогая, а лошади не было. Он ушел в город, потом служил в милиции, все время в милиции и был. Когда в девятнадцатом году (имеются в виду годы установления Совесткой власти в Карелии, гражданской войны и иностранной интервенции) революция была, тогда он ушел в город жить, потом в милиции работал. В милиции и умер, жена и теперь жива. У Офонасия была дочь Феня, тоже закончила техникум в Петрозаводске. Есть еще дочь Лена. Обе дочери Окулины и Офонасия работают в больницах медсестрами. Вот тут и вся их жизнь, вся их семья. У Пеши никого нет. Катти, сестра Офонасия, все время детей няньчила и бурлачила. [Жила очень бедно]: прореха спереди, две сзади. Потом виданец пришел, Чуркиным звали, очень был работяга мужчина, пришел ее сватать. Пришли сватать да сразу же ее увезли.

May 27, 2020 in 16:58 Нина Шибанова

• changed the text
  – Nu a D’akun Timuoin pereh miituine oli? D’akun Timuoin pereh oli... Starikk oli moine suuri pitke. Käveli, käveli kauhtan kulu muad müöti piäl tožo. Pil’šikk oli, kous kirgutah, pil’ššik pilimäh libo midä, laudat pilimäh. Moin oli laške mužikke kulu. Pert’t’ oli vie, muih hot’ vie oli a se oli viiše pertiit, muste päčči, truba pitke iminkummaine, eigo huonuste eigo midä. Häi oli nainu enzikieran, tol’ko emmušta kuz oli nainu. Hänel d’iäi enzi akas Ol’eša-poige, ned muštan, siid oli Fekluoi, siid oli Paša, siid oIi Anni. Net lähtedih kai L’eningradah. A Ol’eša se eli lidnaz, burlakuoičči ainos, vie oli požarnuois, sigä obozaz ruaduoi Ol’eša. Nu a se Timuoi siiten ned d’älgeh lähti lapsile. Häi nai otti Karpan, sen Turu-babin otti, kirguttih Turu-babikse Nastuoin, vot, otti siid häi. Sih rubettih elämäh da kai, sit Timuoi kuoli. Sille Nastuoile rodiiheze Ofonas’ei, siid rodiiheze Peša, da siit Katti rodiheze. Kat’t’ on seičazgi Viidanal miehel. Se kuoli Nastuoihut, Peša tožo kuoli. Ofonaas’ei vie, Vasilič oli, nečiz nainnu Troškovaz Okulinan otti, Okulin ongi seičas hengis. Nu, a Ofonas’ei milicaiz ruaduoi. Da lähti häi d’o kous čusvah rodii, eisua kodiz elädä da ni, midä ej ole ni. Üks on imi kummaine lehme händätüöi, sarvituoi se lehme, muud ni ole ni midä, ei eigo hebod eigo midä muut. Siid häi lähti lidn burlakaks da siid sluužii milicaiz, dai ainos da siid milicaiz oligi, d’älgele nenid d’o häi lähti kous. D’evätnacatom goduu revol’ucii rodiih, siit häi lähti lidnah elämäh da siid milicaiz ruaduoi. Da sit milicaih kuoli, akk on vie nügü hengis. Da siit heil kačo se, rodiiheze Ofonas’s’eil sil Fen’a-tütär, tožo, lopii t’ehnikuman Petrouskuoil. Da siid L’ena. Vot ruatah bol’n’ičuois metsestrannu, vot sen Okulinan tüttäred da Ofonasei. Vot siid heiden i kai elot. Prikol’enii Pešal ni kedä ei. Katti, nu Ofonas’ein sizär oli, siit kezäl tožo ni midä ni ainoz lapsit kačottih da burlakuoittih. Ribu edes, kaks tagan. Sid viidančče tuli, Čurkinaks tožo kirguttih, ülen oli mužikke i neččidä ruadai, tul’d’ih häntte sulhaštammah. Tul’d’ih kieras sulhaštammah dai otettih.

May 27, 2020 in 16:57 Нина Шибанова

• created the text
• created the text translation
• created the text: – Nu a D’akun Timuoin pereh miituine oli? D’akun Timuoin pereh oli... Starikk oli moine suuri pitke. Käveli kauhtan kulu muad müöti piäl tožo. Pil’šikk oli, kous kirgutah, pil’ššik pilimäh libo midä, laudat pilimäh. Moin oli laške mužikke kulu. Pert’t’ oli vie, muih hot’ vie oli a se oli viiše pertiit, muste päčči, truba pitke iminkummaine, eigo huonuste eigo midä. Häi oli nainu enzikieran, tol’ko emmušta kuz oli nainu. Hänel d’iäi enzi akas Ol’eša-poige, ned muštan, siid oli Fekluoi, siid oli Paša, siid oIi Anni. Net lähtedih kai L’eningradah. A Ol’eša se eli lidnaz, burlakuoičči ainos, vie oli požarnuois, sigä obozaz ruaduoi Ol’eša. Nu a se Timuoi siiten ned d’älgeh lähti lapsile. Häi nai otti Karpan, sen Turu-babin otti, kirguttih Turu-babikse Nastuoin, vot, otti siid häi. Sih rubettih elämäh da kai, sit Timuoi kuoli. Sille Nastuoile rodiiheze Ofonas’ei, siid rodiiheze Peša, da siit Katti rodiheze. Kat’t’ on seičazgi Viidanal miehel. Se kuoli Nastuoihut, Peša tožo kuoli. Ofonaas’ei vie, Vasilič oli, nečiz nainnu Troškovaz Okulinan otti, Okulin ongi seičas hengis. Nu, a Ofonas’ei milicaiz ruaduoi. Da lähti häi d’o kous čusvah rodii, eisua kodiz elädä da ni, midä ej ole ni. Üks on imi kummaine lehme händätüöi, sarvituoi se lehme, muud ni ole ni midä, ei eigo hebod eigo midä muut. Siid häi lähti lidn burlakaks da siid sluužii milicaiz, dai ainos da siid milicaiz oligi, d’älgele nenid d’o häi lähti kous. D’evätnacatom goduu revol’ucii rodiih, siit häi lähti lidnah elämäh da siid milicaiz ruaduoi. Da sit milicaih kuoli, akk on vie nügü hengis. Da siit heil kačo se, rodiiheze Ofonas’s’eil sil Fen’a-tütär, tožo, lopii t’ehnikuman Petrouskuoil. Da siid L’ena. Vot ruatah bol’n’ičuois metsestrannu, vot sen Okulinan tüttäred da Ofonasei. Vot siid heiden i kai elot. Prikol’enii Pešal ni kedä ei. Katti, nu Ofonas’ein sizär oli, siit kezäl tožo ni midä ni ainoz lapsit kačottih da burlakuoittih. Ribu edes, kaks tagan. Sid viidančče tuli, Čurkinaks tožo kirguttih, ülen oli mužikke i neččidä ruadai, tul’d’ih häntte sulhaštammah. Tul’d’ih kieras sulhaštammah dai otettih.