Texts

Return to review | Return to list

Ka el’ett’ih ukke da akka...

history

June 11, 2020 in 20:17 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  Вот жили старик да старуха. Старуха была такая злая, старик ее боялся. Вот подходит масленица. Старуха старика ругает: «Иди, поезжай вот в наше Погорелово, привези на масленицу рыбы!». Старик так и пляшет вокруг нее: «Сейчас, старуха, привезу!». Старуха и говорит: «Ты мне не только рыбу привези, ты мне привези и воротник для пальто (‘одежды’)! – «Привезу, привезу, старуха, привезу, только не ругайся!». Старик запряг лошадь и отправился, взял кнутик, озлился, лошадь стегает и едет. Ну вот, приехал в Погорелое [городище]. Там купил рыбы, что еще там купил и поехал домой. Едет домой, а впереди на дороге лежит лиса. Он обрадовался, говорит: «Вот старухе и воротник. Теперь старуха не будет меня ругать!». Лису за ноги бросил (‘фурнул’) на сани, а сам сел, значит, сидит в санях. Едет и все думает: «Ну и хороший же старухе будет воротник! И рыбу везу, и воротник!». А назад не смотрит. А лиса без заботы давай себе по одной рыбке выкидывать. Кидает и кидает – все до единой и повыкидала, спрыгнула и убежала. А старик (бывают же ведь старые дураки) не оглядывается назад: что, мол, я везу. Приехал домой – ничего нет: ни рыбы, ни воротника! Старуха давай его еще пуще (‘тошней’) ругать. А лиса собрала рыбешки, сидит и ест себе без заботы. Откуда ни возьмись – волк! – «Э-эх, сватьюшка ты сватья! Где ты рыбу взяла? Дай-ка рыбку!». – «Смотри, какой ты умник! Иди лови!». – «Да где ты поймала?». – «Вот на рекеб иди лови!». – «Да как ты поймала?». – «Да так: в прорубь хвост опустила на ночь да ночь просидела, вот сколько рыбы поймала!». А у волка хватает ума ведь! Пришёл к проруби и сел, хвост опустил [в прорубь] и сидит. Хвост и примерз. Дернет хвост – мало рыбы. Еще немножко посидит. Еще немножко посидит – дернет: не может выдернуть. «Но [думает] еще немножко посижу, пусть больше [пристанет к хвосту рыбы]». Сидел, сидел – хвост у него совсем примерз [пока сидел до утра]. Утром идут женщины за водой, и давай [волка] «полоскать» коромыслами. Колотили, колотили, он бился, бился, дернул хвост – хвост и оставил в реке. Идет в деревню. Идет в деревню, а [ему навстречу] идет лиса. «А, лиса, что делаешь?». Лиса видит, что плохо дело (‘плохое в руки’). Там к хозяйке сунулась куда-то (где-то там у хозяйки квашня была), в тесто вся измазалась да сидит у дороги, плачет. Идет волк. Волку уже и жаль стало лису: «Сватьюшка ты сватьюшка, где ты так запачкалась (‘откуда ты такой сделалась’)?». – «Вот где запачкалась. Вот били так били, вот какой меня сделали!.. А ты что делал?». – «И меня еле живым оставили! Ну, раз тебя так побили, сватья, садись мне на спину, я тебя повезу куда-нибудь...». Лиса села на волка верхом, схватилась за шею. Волк, волк ее и понес. А она сзади сидит и поет: «Э-эх, битый небитого везет, битый небитого везет!». Волк и говорит: «Что ты поешь, сватьюшка?». – «Пою, что: «битый битого везет – битый битого везет!"». Вот [лиса] и обманула волка.

June 11, 2020 in 20:15 Нина Шибанова

• changed the text
  Ka el’ett’ih ukke da akka. Akk ol’ moin pattie, ukk hän’dä varaji. Ka Muasl’enč pothod’iw. Akk ukkuw kiruw: ,,Män, aja ka miän Pogrelvah, tua Muasl’enčakš kaluw!”. Ukk n’iin i kargjaw hänešt umbär’: „Sčas, akk, tuan!”. Akk i šanow: „Šie miwl el’ vain kaluw tua, šie miwl tua i od’ožah vorotn’ikk!”. – „Tuan, tuan, akk, tuan, vain el’ kiruwč!“. Ukk val’l’ašt hebz’en i l’äks’, ott ruaškzen, pattievui hevos’t’ s’t’ogaiččow da ajaw. Nu ka tul’ Pogrelvah. Šiel’ ošt kaluw, mid šiel’ viel’ ošt i l’äks’ kod’ih ajamah. Ajaw kod’ih, a ennen hän’d’ ven’yw dorgalla rebo. Hiän ruad’, šanow: „Ka akall i vorotn’ikk! N’ytten akk ei rubie milm kiruwmah!”. Revon jalloist rejen piäl’l’ fur’en’, a ič istuoč, značit, istuw reješš. Ajaw i kaikk duwmaiččow: ”Nu jo hyvä akall l’iäw vorotn’ikk! I kaluw vejän, i vorotn’ikkuw!”. A tavukš ei kačah. A rebo huolett davai yks’in kalaz’in fur’aimah. Fur’aiččow i fur’aiččow, kaikk šub fur’aičči, kočaht i uid’i. A ukk (ved’, ka on vanhat howkat!) ei kačah tavuš päi: mid mie vejän. Tul’ kod’ih, n’i mid: n’i kaluw, n’i vorotn’ikkuw! Akk hän’d’ davai viel’ kiruwmah tošn’ei. A rebo sober’i kalaz’et, istuw i šyöw huolett. Mis’t’ ottuačč – hukk! – „E-eh, svuat’t’ šie, svuat’t’! Mis’t’ šie, kaluw otit? Anuw kalan’!”. – „Kačuw, šie mit’yš miel’öw! Män tavot!”. – ”Da mišt’ šie tavotit?”. – „Ka jovell, män tavot!”. – „Da kuin šie tavotit”. – „Da n’iin, ka avandoh hännän riptiin, da issuin yön. Ka, ka kaluw min verran tavotiin”. A hukall hajuw hvat’ti vet! Män’ avandoh i istuwč, hännän riputt i istuw. Hän’d’ i kyl’mäht’. D’or’n’iw hännän – vähä on kalua. Kodvazen istuw viel’. Viel’ kodvazen istuw – d’orgon’i: ei šuw d’or’n’ie. „No viel’ kodvazen issun, viel’ en’ämbäne”. Ist, ist – sows’em hänel’l’ hän’d’ šinn kyl’mäht huomnekšeh šuw. Huomnekšell aštah naizet vettä vaš, i davai ,,huwhtmah” kormisloill. Kolotittih, kolotittih hiän t’el’m, t’el’m, d’orgon’ – hännän’ i jät’t’ joveh. Aštuw kyl’äh. Aštuw kyl’äh – reb aštuw. – „A, reb, mid’ ruat?”. Reb kaččow, što pah käd’eh. Šiel’ emännäl’l’yö tungiečč, tahakšeh (mis’s’ l’iew šiel’l’ emännäl’l’ ollun taigin) voiduwčč, da istuw dorgall, it’köw. Hukk aštuw. Hukall jo tul’ rebuw žual’: „Svuat’t’, šie svuat’t’, mis’t’ päin šie moin’ ruaduičiit?”. – ”Ka mis’s’ ruaduičiin! Ka duidih, duidih, ka mit’t’yz’ekš ruattih!.. A šie mid’ miwl ruavoit?”. – ”I miwn jel’ elošš [eloh] jät’et’t’ih! Nu jo kuin šiwn duidih, svuat’t’, istuw miwl šel’gäh, mie šiwn viän kunn...”. Reb istuč hänel’l’ šel’gäh, grebieč kaglašt, a hukk hän’d’ i kandaw. A hiän taguw istuw i lawlaw: ”E-eh, duid duimat[tmua] ved’äw, duid duimat[tmua] ved’äw!”. Hukk i šanow: „Mid šie lawlat, svuat’t’?”. – „Lawlan, što «duid duiduw ved’äw, duid duiduw ved’äw»”. Ka hukan i muan’itt.

June 11, 2020 in 20:14 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  Вот жили старик да старуха. Старуха была такая злая, старик ее боялся. Вот подходит масленица. Старуха старика ругает: «Иди, поезжай вот в наше Погорелово, привези на масленицу рыбы!». Старик так и пляшет вокруг нее: «Сейчас, старуха, привезу!». Старуха и говорит: «Ты мне не только рыбу привези, ты мне привези и воротник для пальто (‘одежды’)! – «Привезу, привезу, старуха, привезу, только не ругайся!». Старик запряг лошадь и отправился, взял кнутик, озлился, лошадь стегает и едет. Ну вот, приехал в Погорелое [городище]. Там купил рыбы, что еще там купил и поехал домой. Едет домой, а впереди на дороге лежит лиса. Он обрадовался, говорит: «Вот старухе и воротник. Теперь старуха не будет меня ругать!». Лису за ноги бросил (‘фурнул’) на сани, а сам сел, значит, сидит в санях. Едет и все думает: «Ну и хороший же старухе будет воротник! И рыбу везу, и воротник!». А назад не смотрит. А лиса без заботы давай себе по одной рыбке выкидывать. Кидает и кидает – все до единой и повыкидала. Спрыгнула, спрыгнула и убежала. А старик (бывают же ведь старые дураки) не оглядывается назад: что, мол, я везу. Приехал домой – ничего нет: ни рыбы, ни воротника! Старуха давай его еще пуще (‘тошней’) ругать. А лиса собрала рыбешки, сидит и ест себе без заботы. Откуда ни возьмись – волк! – «Э-эх, сватьюшка ты сватья! Где ты рыбу взяла? Дай-ка рыбку!». – «Смотри, какой ты умник! Иди лови!». – «Да где ты поймала?». – «Вот на рекеб иди лови!». – «Да как ты поймала?». – «Да так: в прорубь хвост опустила на ночь да ночь просидела, вот сколько рыбы поймала!». А у волка хватает ума ведь! Пришёл к проруби и сел, хвост опустил [в прорубь] и сидит. Хвост и примерз. Дернет хвост – мало рыбы. Еще немножко посидит. Еще немножко посидит – дернет: не может выдернуть. «Но [думает] еще немножко посижу, пусть больше [пристанет к хвосту рыбы]». Сидел, сидел – хвост у него совсем примерз [пока сидел до утра]. Утром идут женщины за водой, и давай [волка] «полоскать» коромыслами. Колотили, колотили, он бился, бился, дернул хвост – хвост и оставил в реке. Идет в деревню. Идет в деревню, а [ему навстречу] идет лиса. «А, лиса, что делаешь?». Лиса видит, что плохо дело (‘плохое в руки’). Там к хозяйке сунулась куда-то (где-то там у хозяйки квашня была), в тесто вся измазалась да сидит у дороги, плачет. Идет волк. Волку уже и жаль стало лису: «Сватьюшка ты сватьюшка, где ты так запачкалась (‘откуда ты такой сделалась’)?». – «Вот где запачкалась. Вот били так били, вот какой меня сделали!.. А ты что делал?». – «И меня еле живым оставили! Ну, раз тебя так побили, сватья, садись мне на спину, я тебя повезу куда-нибудь...». Лиса села на волка верхом, схватилась за шею. Волк ее и понес. А она сзади сидит и поет: «Э-эх, битый небитого везет, битый небитого везет!». Волк и говорит: «Что ты поешь, сватьюшка?». – «Пою, что: «битый битого везет – битый битого везет!"». Вот [лиса] и обманула волка.

June 11, 2020 in 20:13 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  Вот жили старик да старуха. Старуха была такая злая, старик ее боялся. Вот подходит масленица. Старуха старика ругает: «Иди, поезжай вот в наше Погорелово, привези на масленицу рыбы!». Старик так и пляшет вокруг нее: «Сейчас, старуха, привезу!». Старуха и говорит: «Ты мне не только рыбу привези, ты мне привези и воротник для пальто (‘одежды’)! – «Привезу, привезу, старуха, привезу, только не ругайся!». Старик запряг лошадь и отправился, взял кнутик, озлился, лошадь стегает и едет. Ну вот, приехал в Погорелое [городище]. Там купил рыбы, что еще там купил и поехал домой. Едет домой, а впереди на дороге лежит лиса. Он обрадовался, говорит: «Вот старухе и воротник. Теперь старуха не будет меня ругать!». Лису за ноги бросил (‘фурнул’) на сани, а сам сел. Значит, значит, сидит в санях. Едет и все думает: «Ну и хороший же старухе будет воротник! И рыбу везу, и воротник!». А назад не смотрит. А лиса без заботы давай себе по одной рыбке выкидывать. Кидает и кидает – все до единой и повыкидала. Спрыгнула и убежала. А старик (бывают же ведь старые дураки) не оглядывается назад: что, мол, я везу. Приехал домой – ничего нет: ни рыбы, ни воротника! Старуха давай его еще пуще (‘тошней’) ругать. А лиса собрала рыбешки, сидит и ест себе без заботы. Откуда ни возьмись – волк! – «Э-эх, сватьюшка ты сватья! Где ты рыбу взяла? Дай-ка рыбку!». – «Смотри, какой ты умник! Иди лови!». – «Да где ты поймала?». – «Вот на рекеб иди лови!». – «Да как ты поймала?». – «Да так: в прорубь хвост опустила на ночь да ночь просидела, вот сколько рыбы поймала!». А у волка хватает ума ведь! Пришёл к проруби и сел, хвост опустил [в прорубь] и сидит. Хвост и примерз. Дернет хвост – мало рыбы. Еще немножко посидит. Еще немножко посидит – дернет: не может выдернуть. «Но [думает] еще немножко посижу, пусть больше [пристанет к хвосту рыбы]». Сидел, сидел – хвост у него совсем примерз [пока сидел до утра]. Утром идут женщины за водой, и давай [волка] «полоскать» коромыслами. Колотили, колотили, он бился, бился, дернул хвост – хвост и оставил в реке. Идет в деревню. Идет в деревню, а [ему навстречу] идет лиса. «А, лиса, что делаешь?». Лиса видит, что плохо дело (‘плохое в руки’). Там к хозяйке сунулась куда-то (где-то там у хозяйки квашня была), в тесто вся измазалась да сидит у дороги, плачет. Идет волк. Волку уже и жаль стало лису: «Сватьюшка ты сватьюшка, где ты так запачкалась (‘откуда ты такой сделалась’)?». – «Вот где запачкалась. Вот били так били, вот какой меня сделали!.. А ты что делал?». – «И меня еле живым оставили! Ну, раз тебя так побили, сватья, садись мне на спину, я тебя повезу куда-нибудь...». Лиса села на волка верхом, схватилась за шею. Волк ее и понес. А она сзади сидит и поет: «Э-эх, битый небитого везет, битый небитого везет!». Волк и говорит: «Что ты поешь, сватьюшка?». – «Пою, что: «битый битого везет – битый битого везет!"». Вот [лиса] и обманула волка.

June 11, 2020 in 20:12 Нина Шибанова

• changed the text
  Ka el’ett’ih ukke da akka. Akk ol’ moin pattie, ukk hän’dä varaji. Ka Muasl’enč pothod’iw. Akk ukkuw kiruw: ,,Män, aja ka miän Pogrelvah, tua Muasl’enčakš kaluw!”. Ukk n’iin i kargjaw hänešt umbär’: „Sčas, akk, tuan!”. Akk i šanow: „Šie miwl el’ vain kaluw tua, šie miwl tua i od’ožah vorotn’ikk!”. – „Tuan, tuan, akk, tuan, vain el’ kiruwč!“. Ukk val’l’ašt hebz’en i l’äks’, ott ruaškzen, pattievui hevos’t’ s’t’ogaiččow da ajaw. Nu ka tul’ Pogrelvah. Šiel’ ošt kaluw, mid šiel’ viel’ ošt i l’äks’ kod’ih ajamah. Ajaw kod’ih, a ennen hän’d’ ven’yw dorgalla rebo. Hiän ruad’. Šanow, šanow: „Ka akall i vorotn’ikk! N’ytten akk ei rubie milm kiruwmah!”. Revon jalloist rejen piäl’l’ fur’en’, a ič istuoč, značit, istuw reješš. Ajaw i kaikk duwmaiččow: ”Nu jo hyvä akall l’iäw vorotn’ikk! I kaluw vejän, i vorotn’ikkuw!”. A tavukš ei kačah. A rebo huolett davai yks’in kalaz’in fur’aimah. Fur’aiččow i fur’aiččow, kaikk šub fur’aičči, kočaht i uid’i. A ukk (ved’, ka on vanhat howkat!) ei kačah tavuš päi: mid mie vejän. Tul’ kod’ih, n’i mid: n’i kaluw, n’i vorotn’ikkuw! Akk hän’d’ davai viel’ kiruwmah tošn’ei. A rebo sober’i kalaz’et, istuw i šyöw huolett. Mis’t’ ottuačč – hukk! – „E-eh, svuat’t’ šie, svuat’t’! Mis’t’ šie, kaluw otit? Anuw kalan’!”. – „Kačuw, šie mit’yš miel’öw! Män tavot!”. – ”Da mišt’ šie tavotit?”. – „Ka jovell, män tavot!”. – „Da kuin šie tavotit”. – „Da n’iin, ka avandoh hännän riptiin, da issuin yön. Ka kaluw min verran tavotiin”. A hukall hajuw hvat’ti vet! Män’ avandoh i istuwč, hännän riputt i istuw. Hän’d’ i kyl’mäht’. D’or’n’iw hännän – vähä on kalua. Kodvazen istuw viel’. Viel’ kodvazen istuw – d’orgon’i: ei šuw d’or’n’ie. „No viel’ kodvazen issun, viel’ en’ämbäne”. Ist, ist – sows’em hänel’l’ hän’d’ šinn kyl’mäht huomnekšeh šuw. Huomnekšell aštah naizet vettä vaš, i davai ,,huwhtmah” kormisloill. Kolotittih, kolotittih hiän t’el’m, t’el’m, d’orgon’ – hännän’ i jät’t’ joveh. Aštuw kyl’äh. Aštuw kyl’äh – reb aštuw. – „A, reb, mid’ ruat?”. Reb kaččow, što pah käd’eh. Šiel’ emännäl’l’yö tungiečč, tahakšeh (mis’s’ l’iew šiel’l’ emännäl’l’ ollun taigin) voiduwčč, da istuw dorgall, it’köw. Hukk aštuw. Hukall jo tul’ rebuw žual’: „Svuat’t’, šie svuat’t’, mis’t’ päin šie moin’ ruaduičiit?”. – ”Ka mis’s’ ruaduičiin! Ka duidih, duidih, ka mit’t’yz’ekš ruattih!.. A šie mid’ miwl ruavoit?”. – ”I miwn jel’ elošš [eloh] jät’et’t’ih! Nu jo kuin šiwn duidih, svuat’t’, istuw miwl šel’gäh, mie šiwn viän kunn...”. Reb istuč hänel’l’ šel’gäh, grebieč kaglašt, a hukk hän’d’ i kandaw. A hiän taguw istuw i lawlaw: ”E-eh, duid duimat[tmua] ved’äw, duid duimat[tmua] ved’äw!”. Hukk i šanow: „Mid šie lawlat, svuat’t’?”. – „Lawlan, što «duid duiduw ved’äw, duid duiduw ved’äw»”. Ka hukan i muan’itt.

June 11, 2020 in 20:11 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  Вот жили старик да старуха. Старуха была такая злая, старик ее боялся. Вот подходит масленица. Старуха старика ругает: «Иди, поезжай вот в наше Погорелово, привези на масленицу рыбы!». Старик так и пляшет вокруг нее: «Сейчас, старуха, привезу!». Старуха и говорит: «Ты мне не только рыбу привези, ты мне привези и воротник для пальто (‘одежды’)! – «Привезу, привезу, старуха, привезу, только не ругайся!». Старик запряг лошадь и отправился. Взял, взял кнутик, озлился, лошадь стегает и едет. Ну вот, приехал в Погорелое [городище]. Там купил рыбы, что еще там купил и поехал домой. Едет домой, а впереди на дороге лежит лиса. Он обрадовался, говорит: «Вот старухе и воротник. Теперь старуха не будет меня ругать!». Лису за ноги бросил (‘фурнул’) на сани, а сам сел. Значит, сидит в санях. Едет и все думает: «Ну и хороший же старухе будет воротник! И рыбу везу, и воротник!». А назад не смотрит. А лиса без заботы давай себе по одной рыбке выкидывать. Кидает и кидает – все до единой и повыкидала. Спрыгнула и убежала. А старик (бывают же ведь старые дураки) не оглядывается назад: что, мол, я везу. Приехал домой – ничего нет: ни рыбы, ни воротника! Старуха давай его еще пуще (‘тошней’) ругать. А лиса собрала рыбешки, сидит и ест себе без заботы. Откуда ни возьмись – волк! – «Э-эх, сватьюшка ты сватья! Где ты рыбу взяла? Дай-ка рыбку!». – «Смотри, какой ты умник! Иди лови!». – «Да где ты поймала?». – «Вот на рекеб иди лови!». – «Да как ты поймала?». – «Да так: в прорубь хвост опустила на ночь да ночь просидела, вот сколько рыбы поймала!». А у волка хватает ума ведь! Пришёл к проруби и сел, хвост опустил [в прорубь] и сидит. Хвост и примерз. Дернет хвост – мало рыбы. Еще немножко посидит. Еще немножко посидит – дернет: не может выдернуть. «Но [думает] еще немножко посижу, пусть больше [пристанет к хвосту рыбы]». Сидел, сидел – хвост у него совсем примерз [пока сидел до утра]. Утром идут женщины за водой, и давай [волка] «полоскать» коромыслами. Колотили, колотили, он бился, бился, дернул хвост – хвост и оставил в реке. Идет в деревню. Идет в деревню, а [ему навстречу] идет лиса. «А, лиса, что делаешь?». Лиса видит, что плохо дело (‘плохое в руки’). Там к хозяйке сунулась куда-то (где-то там у хозяйки квашня была), в тесто вся измазалась да сидит у дороги, плачет. Идет волк. Волку уже и жаль стало лису: «Сватьюшка ты сватьюшка, где ты так запачкалась (‘откуда ты такой сделалась’)?». – «Вот где запачкалась. Вот били так били, вот какой меня сделали!.. А ты что делал?». – «И меня еле живым оставили! Ну, раз тебя так побили, сватья, садись мне на спину, я тебя повезу куда-нибудь...». Лиса села на волка верхом, схватилась за шею. Волк ее и понес. А она сзади сидит и поет: «Э-эх, битый небитого везет, битый небитого везет!». Волк и говорит: «Что ты поешь, сватьюшка?». – «Пою, что: «битый битого везет – битый битого везет!"». Вот [лиса] и обманула волка.

June 11, 2020 in 20:08 Нина Шибанова

• created the text
• created the text translation
• created the text: Ka el’ett’ih ukke da akka. Akk ol’ moin pattie, ukk hän’dä varaji. Ka Muasl’enč pothod’iw. Akk ukkuw kiruw: ,,Män, aja ka miän Pogrelvah, tua Muasl’enčakš kaluw!”. Ukk n’iin i kargjaw hänešt umbär’: „Sčas, akk, tuan!”. Akk i šanow: „Šie miwl el’ vain kaluw tua, šie miwl tua i od’ožah vorotn’ikk!”. – „Tuan, tuan, akk, tuan, vain el’ kiruwč!“. Ukk val’l’ašt hebz’en i l’äks’, ott ruaškzen, pattievui hevos’t’ s’t’ogaiččow da ajaw. Nu ka tul’ Pogrelvah. Šiel’ ošt kaluw, mid šiel’ viel’ ošt i l’äks’ kod’ih ajamah. Ajaw kod’ih, a ennen hän’d’ ven’yw dorgalla rebo. Hiän ruad’. Šanow: „Ka akall i vorotn’ikk! N’ytten akk ei rubie milm kiruwmah!”. Revon jalloist rejen piäl’l’ fur’en’, a ič istuoč, značit, istuw reješš. Ajaw i kaikk duwmaiččow: ”Nu jo hyvä akall l’iäw vorotn’ikk! I kaluw vejän, i vorotn’ikkuw!”. A tavukš ei kačah. A rebo huolett davai yks’in kalaz’in fur’aimah. Fur’aiččow i fur’aiččow, kaikk šub fur’aičči, kočaht i uid’i. A ukk (ved’, ka on vanhat howkat!) ei kačah tavuš päi: mid mie vejän. Tul’ kod’ih, n’i mid: n’i kaluw, n’i vorotn’ikkuw! Akk hän’d’ davai viel’ kiruwmah tošn’ei. A rebo sober’i kalaz’et, istuw i šyöw huolett. Mis’t’ ottuačč – hukk! – „E-eh, svuat’t’ šie, svuat’t’! Mis’t’ šie, kaluw otit? Anuw kalan’!”. – „Kačuw, šie mit’yš miel’öw! Män tavot!”. – ”Da mišt’ šie tavotit?”. – „Ka jovell, män tavot!”. – „Da kuin šie tavotit”. – „Da n’iin, ka avandoh hännän riptiin, da issuin yön. Ka kaluw min verran tavotiin”. A hukall hajuw hvat’ti vet! Män’ avandoh i istuwč, hännän riputt i istuw. Hän’d’ i kyl’mäht’. D’or’n’iw hännän – vähä on kalua. Kodvazen istuw viel’. Viel’ kodvazen istuw – d’orgon’i: ei šuw d’or’n’ie. „No viel’ kodvazen issun, viel’ en’ämbäne”. Ist, ist – sows’em hänel’l’ hän’d’ šinn kyl’mäht huomnekšeh šuw. Huomnekšell aštah naizet vettä vaš, i davai ,,huwhtmah” kormisloill. Kolotittih, kolotittih hiän t’el’m, t’el’m, d’orgon’ – hännän’ i jät’t’ joveh. Aštuw kyl’äh. Aštuw kyl’äh – reb aštuw. – „A, reb, mid’ ruat?”. Reb kaččow, što pah käd’eh. Šiel’ emännäl’l’yö tungiečč, tahakšeh (mis’s’ l’iew šiel’l’ emännäl’l’ ollun taigin) voiduwčč, da istuw dorgall, it’köw. Hukk aštuw. Hukall jo tul’ rebuw žual’: „Svuat’t’, šie svuat’t’, mis’t’ päin šie moin’ ruaduičiit?”. – ”Ka mis’s’ ruaduičiin! Ka duidih, duidih, ka mit’t’yz’ekš ruattih!.. A šie mid’ miwl ruavoit?”. – ”I miwn jel’ elošš [eloh] jät’et’t’ih! Nu jo kuin šiwn duidih, svuat’t’, istuw miwl šel’gäh, mie šiwn viän kunn...”. Reb istuč hänel’l’ šel’gäh, grebieč kaglašt, a hukk hän’d’ i kandaw. A hiän taguw istuw i lawlaw: ”E-eh, duid duimat[tmua] ved’äw, duid duimat[tmua] ved’äw!”. Hukk i šanow: „Mid šie lawlat, svuat’t’?”. – „Lawlan, što «duid duiduw ved’äw, duid duiduw ved’äw»”. Ka hukan i muan’itt.