Texts

Return to review | Return to list

Pelduoižen lohkon külät: (10) Suoluzmägi, Lohmuoi, Vidan

history

April 25, 2021 in 11:30 Nataly Krizhanovsky

• changed the text of the translation
  Ну, а когда подъедешь ближе к городу, будет Сулажгора. В Сулажгору приедешь, уже и город виден. В Сулажгоре тоже, видишь ли ты, дома были построены на старый лад, школа тут да все. А как пойдешь из Сулажгоры, то на расстоянии шести километров не было ни одного жителя. Даже боишься, нет ли этих... Едешь один или артелью, и то боишься: не встретятся ли шпионы или еще кто-нибудь ... не шпионы, а грабители или пьяницы. А потом приедешь туда, где часовенка была (в шести километрах от Сулажгоры она была), там встречаются кузницы, и город уже начинается. Педучилище было на самом (ой, как то место называли?) берегу Неглинки, там кузницы были, там уже дома начнутся. Походишь по магазинам да лавкам, купишь чего-нибудь, да побудешь тут и опять обратно домой поедешь – вот это городом называли. Я даже помню, какие купцы жили в городе: был Петр Тимофеевич, на улице Анохина жил. Затем был Гордеев, на улице Герцена жил. Помню даже места, где стояли дома и маленькие магазинчики. Раньше ведь денег мало было, поэтому мастеровые и другие [местные жители] брали [товары в долг] на месяц. А как из деревни приедешь, то нужно было на деньги покупать. [Купцы] нам в дорогу давали двухкопеечную пампушку чая, чтобы мы в другой раз пришли к ним покупать. Этот Гордеев ... на улице Анохина магазин Гордеева находился, а [магазин] Петра Тимофеевича на улице Герцена. К Гордееву мы еще на заработки приезжали, дрова возили на трех лошадях да пилили осенью. Дрова ведь распилить надо. Мужики вдвоем в лесу березы валят, двое вывозят, мы втроем распиливали и складывали в поленницы. Я девушкой еще была, не помню, как он рассчитывался с нами. По всему двору складываешь поленницы, поленницы, поленницы. У него ведь пекарни были в этом доме, надо было топить печи. Нас, пильщиков, хозяйка приглашала пить чай на кухню. Напоит чаем или кофе угостит, очень хорошо помню, чем-либо жареным, капустой или картошкой угостит, тут мы пьем да едим, а потом пойдем снова работать. – В Сулажгоре кто жили, карелы или русские? А жили русские, и людики жили. Может некоторые пришли сюда в примаки, а другие может... Людики были, наверно, виданцы, да из деревни Коски. Ну, большая была деревня, из города они... – До деревни Сулажгора была ли деревня Вилга? Не было, нет, не было, река только протекала. Вилгу после построили. Река была, после деревня Вилга появилась. Не было никакой деревни там. Я, видишь ли, так и не знала бы деревень, да эти из Видан да из Коски ходили на праздники покрова дня, они рассказывали, какие деревни есть у них. Я даже в Виданах была. – Ну, расскажи, какие деревни расположены вдоль реки Шуи, начнем со стороны города? От города? – Ну, припомни, какие деревни были на берегах реки Шуи? Первые деревни от города были такие: было Соломенное; как кончится губа Онежского озера, и начнется Соломенное. Затем была там деревня Логмозеро, Логмозером называли. Я не знала бы [этих деревень], да сплавщики говорили, что Логмозеро было. Затем была деревня Лохмуойне, после этой деревин была уже эта ... Шуя пойдет. Верхне-Шуйская и Малая Шуя (Верховье и Низовье) были вдоль реки Шуи, большой мост был через Шую. Ну, а затем будет... Мой муж все время вспоминал, когда праздник троицы был, они [кошель] готовили. Они начали сплавлять [кошель] к Логмозеру. А Силкин Вася из Видан да другие были сплавщиками. Они были на сплаве все лето, ведь молевой сплав по реке Шуе шел все лето, а когда денег надо заработать, так на сплаве пробудешь все лето. Сплавщики все отправились на праздник троицы. Это уже здесь было, выше, по реке Шуе, после Логмозера... Выше моста через Шую, ближе к Виданам. Деревня Кипрушкина была там, [какие еще деревни] были, я их не могу припомнить. Раньше помнила, а теперь не могу сказать, какие были деревни. Он дежурил там, где хранится у них провизия, мясо да все (как их называли, не могу сказать как называли), он там дежурил. Был плот такой, да избушка была, там продукты хранились. Дежурил, говорит, дежурил немножко, а внизу по Шуе есть ... идут два-три мужика, спускаются к нему. Теперь, думаю, меня, мальчонку, бросят в реку или что-нибудь сделают, либо ограбят. А из бревен был сделан плот такой, нет никого взрослых. Мужики подошли, спрашивают: «Есть ли у тебя какая-нибудь закуска? Дай нам, мы выпьем водки здесь». Ну, говорит, у меня было в котле мясо [мясной суп], который остался от обеда, и пшенная каша, им налил в блюдо. Они выпили, поели да еще меня по голове погладили: «Молодец, сынок. Дал нам закуску, не побоялся». Выпили две-три бутылки водки и ушли, еще по голове погладили: «Молодец, сынок, нас хорошо угостил». Ну, а когда Шуя, Нижняя Шуя и Верхняя Шуя кончатся, пойдут другие деревни, много деревень. Затем уже начнутся Виданы: Верхние Виданы и Нижние Виданы, Коскенкюля начнется. Нижние Виданы являются последней деревней в сторону Пряжи. А Верхние Виданы находятся от Шуи там ... деревня Коски ... деревня Коски находится ... порог был около деревни, поэтому деревню и назвали Коски, а жителей коскичами, а коскичи о себе говорили: «Живем в Коски, мы из деревни Коски». Вот эти деревни находятся по реке Шуе до Нижних Видан. Ну, а в трех или четырех километрах, точно не знаю, может быть, в шести-семи километрах от Нижних Видан река Шуя протекает за деревней Половиной. Если идти из города, то река по правой стороне проходит. В Половине слышно как в порогах вода шумит. За Половиной к реке делянки были [на берегу реки] – все видно. [Деревья на делянках] как в саду стояли; а река протекала внизу. До Матросов слышен был шум, около Матросов были Толлин-порог да другие. На правой стороне от дороги протекала река. – Как назывались пороги? Толлин-порогами их называли, малый Толли, большой Толли. Пороги в устье Кутижмы есть, река Кутижма впадает в реку Шую. Потом Шуя, видишь ли, около Матросов сворачивает вправо, не знаю куда сворачивает река Шуя, наверно, в сторону Киндасова. А уже сюда к Пряже влево идет. [Шум от порогов] уже не слышен. Это километров, наверно, семь-восемь от Матросов будет. В Пряже уже не слышен шум реки Шуи. Вот такие деревни были там. – Ну, а какие деревни имеются в сторону реки Суны? К реке Суне? – Ну. К Суне там русские деревни были. Еще в Петровском районе была там эта ... Линдозеро да Пялозеро. Линдозеро, Пялозеро тянутся туда в сторону Суны или в сторону реки Шуи, не знаю куда... Ой, нет... – Бывала ли там? Была. До деревни Конкары ездила, была, была. Это уже теперь, когда дороги стали получше, тогда была. Из Петрозаводска выедешь, была ... ой, не Повенец, как это называли ... Кончезеро. В Кончезере я видела озера, деревни видела. Затем есть деревня Спасская Губа, машина останавливалась в Спасской Губе, на берегу озера находится деревня. Ну, затем как проедешь от Спасской Губы немного, ответвляется дорога в левую сторону. Я еще расспрашивала: «Что это за дорога?» Она идет ... в Вохтозеро, вот туда. Ну, а потом в Койкары, поедешь, там есть деревня Юркостров. К Когда мы ездили, в Койкарах были. Я даже была в Гирвасе, видела мосты, как вода проходит через порог, как падает по лотку вниз. Дальше Койкар я не была, а в Гирвасе я была.

April 19, 2021 in 12:04 Nataly Krizhanovsky

• changed the text
  Nu a sid d’o tännä lähted lidnad lähembä ka Suoluz mägi tuli. Suoluz mägeh tulet siid d’o lidne. Suoluz mägi, kačo, tožo kodid ol’d’ih vahnah luaduh, školat siid da kai ka vähäg oli. Nu a siid d’o lähtet Suoluzmäges ka kuus kilometrid ielnu ni miitutte eläjäd ielnu. Daže varaidat eig ole nenit. Ajelit siit üksin dai art’t’eliz kai varaida: eiku tule nenit kedä midä sidä ...^ špijonuoid libo midätahto ... ei špijonuoit, a rikko vai humal’n’ikuoit libo midä. A siid d’o tulet tännä, časounain oli kuus kilometriä nečiss Suoluzmägespiäi, siit časounaine siit zavodittiheze pajad da kai, d, lidne d’o zavodiiheze. Petučilišše oli nečiz oli d’uuri se oi d’o mi se niglinkän randaz oli sih, pajad ol’d’ih, nu siid d’o sinnä kodit zavoditah da sit. Magazinuoih laukuoih mänet sigä, ostad midä tahto da, oled da siid öpät’ kodih d’ärilleh – vot lidnaks sanottih. Daže minä muštan lidnaz miittumad i kupsad ol’d’ih, tuled sigä lähted oli: Petr Timofeič, Onohinal eli. Siid oli Gord’ejou, Gerсеnäl elettih. Daže kodin siat muštan kuz ol’d’ih magazinaižet pienet. End ei d’engad ielnu ka vit’ i nene mast’erskuoid da kai sigä zaberitah kuukse. A küläspiäi tulet ka pidi d’engah ostai. Siid daže andetah dorogah čäjut pampuškaine kakskopeikkahine štobi toš kieral mänižit heil ostamah. Nene ol’d’ih Gord’ejou ... da siit Onohinal Gord’ejovam magazin oli da siid neče Petr Timofeičan oli Gercenäl. Siid Gord’ejovale müö vie tuled zarabotkah, halgod vedimme, piliimme, kolme hebot sügüzel. Halgot pilittäi pidäu. Mužikat kou kahtei mečäs koivut kuadetah kahtei vedetäh, kolmei pilimme, pinoh panemme. Minä sidä em voi muštai neidiššü vie olin, kui häi čotaii meile. Ka üliči dvoran panet pinot, pinot, pinot, pinot. Hänel ku oli pekarn’at sii kodiz da kai ka kai lämmitettih. Siit kai meit pil’ššiküöit kuččū emände d’uomah kuhn’ale. D’uottau čäjul libo köfeil libo mid on sigä žuarittud eno hüvim muštan, kapustat panou, kartofeit panou, siid d’uomme da, süömme siid lähtedäh meččäh. – Suolužmägel ked elettih, lüdiläižed vai ven’alaižet? A elettih ven’alaižed dai lüudiküöit elettih ken kuss. Sih moužet’ tuli kodavävüks vai midä ka moužet i nene ol’d’ih. L’üudiläižet vidančat navern oli da Koskespiä. Nu suuri oli neče ka lidnaspiäi sih hüö. – Ende Suolužmägen külät oligo Vilgan külä? Ei olnu, ej olnu ei, d’ogi vai oli üks. Vilge se d’älgele sroittih. D’ogi se oli, d’älgele se külä rodiiheze Vilgass. Ei olnu ni miitutte külät. Ed ni tiedäiš külit, ka nene ku Pokrovuoile kävüttih Viidanalpiäi da Koskespiäi ka net saneltah miittumat küläd oldah. Daže minä Viidanall olin. – Nu sanele miittumat küläd oldah Šuojun d’ogel, zavodimme tigä lidnaspiäi? Lidnaspiäi? Nu muštuoita miittumat küläd oldih Šuojun d’ogel, randuoil. Lidnaspiäi enzimäižeks ol’d’ih küläd moižet oli: Solоmani, tämä loppih guba se On’esskuoin oz’eran guba loppih, Solomani lähtöu. Siid oli sigä d’üri tuli Lohmuoižen, Loha-d’ärvekse kirguttih. Minä mud en tiedäiš ka peränikät sanottih Lohmuoin oli. Siid oli Lohmuoižen külä oli, siid oli külän proidihui sigä d’o neče... Šuoju lähtöu. Verhn’e Šuiskuoi i Pieni Šuoju se lähtöu Šuojun doged müöti, silde suuri Šuojuz oli. Nu a siid nouzou... Minul ainoz mužikke mušteli sanou ku sroičanpäid on pruaznikad da kaika perä azetettih. Nu sit hüö tännä Lohmuoižespiäi ku lähtedih. Viidanall oli Sil’kin Vas’a da kai peränikät. Kudamat ajettih kezäd üliči, vit’ se proidii suma Šuojund’oged müöti kezäd üliči proidii nu a siid elot pidi suada ka olet kezän kaiken peräll. Nu, sanou, lähtedäh ku peränikät kai sroičanpäile. Nu se d’o tägä Šuojun d’oged ülembä Lohmuoižes proidihui.. Šuojun sildat ülembä, lähembä Viidanat. Miitutt, Kipruškinan küläd vai kui siid minä niilüöid em voi muštai. Muštin, a nügü en voi sanoda miittumat ol’d’ih külät. Siid häi sigä d’ežuurii, sanou häi oli nene oldah kuss on nu heil lihad da kai kui heit sanotah, em voi sanoda kui sanotah. On nečce plotte moine da neč on pertiine sigä produktad oldah. Sanou, d’ežuriin d’ežuriin vähä alemba Šuojuz on se sanou ... tulou, sanou, mužikkat kaks kolme sanou, heitetäheze. Nügü, sanou, näverno brihačču luadu olenka lükäitäh minut sanou d’ogeh vai en tiä midä sanou, libo kiškotah siit e priza pankuoiz on azuttu. Parziz moine se plotte sigä oldah, nu ielo sanou ni kedä tul’d’ih ka. Nu sanou: ”Ongo, sanou, sinul midä zakuskat? Anda meile, sanou, müö d’uomme viinat, sanou, täss”. Nu, sanou, minull oli sigä lihat, d’iädih kudamat peränikät lihad oli kattilas sanou, broskuaššat, heile vadih panin. Süödih, d’uodih da vie sanou piäh täpütettih: ”Moločče, poige, sanou. Anduoit, sanou, ed varainnu”. Da d’uodih viinat, sanou, sigä butilkat kaks vai kolme da lähtedih, sanou, vie piäl täpütettih: ”Moločče, sanou, poige, sanou, meit hüvin gostitit”. Nu a siid d’o se ku Šuoju loppih, Ala-Šuoju da Ülä-Šuoju on se äi külät. Siid d’o sigä lähtöu Vidan: Ülä-Viidan, Ala-Viidan, Kosken külä sigä lähtedäh. Ala-Viidan se on d’uuri d’o Priäzähpiäi loppu. Ülä-Viidan se on Šuojuhpiäi ... sinnä Kosken-külä... Kosken külä se on ... koski matkadau Kosken-küläs siihäi kirgutah Koski, ”Koskilaižet Kosken küläspiäi olemme”. Vot Šuojun d’oged müöti net Ala-Viidanassuai proiditah. Nu a siit, kačo se, nouzou se Ala-Viidan proidiu en t’iä kilometrit kolme vai mi enämbe kolmet, kuus seiččej on Šuojun d’ogi proidiu tagači Poštas. Kai mänöu oigedan čuran lidnaspiäi oigedan kädem mänöu neče Pošte. Kuuluu daže kosket kohištah ka Poštah kuului. Nu i siit Poštas sigähäi prodii d’o ajat nenn ol’d’ih moižet del’ankat se nägüu kai. Sigä on ku sadu seižou ülähän a ku d’ogi se nečiz alahan. I Matrossassuai muga kuului, daže Tollin-kosked da kaj ol’d’ih Matrosas. Oigedal čural proidii. – Miittumat kosket? Tollin-kosked da kai kirguttih, pieni Tol’l’i, suuri Tol’l’i kosket. Nu a siid d’o sinnä nouzou, kačo, Kutižmon niškas koski on Kutižmo heittäheze sih Šuojun d’ogeh. Da siid d’o häi, kačo kiändäh, Matrosaspiäi oigedah kädeh entiä kunna kiändäheze Šuojun d’ogi, siidhäi Kindahah da kai sinnä kiändäh. A siid d’o tännä Priäžäh hurah kädeh. D’o ei kuulu. Kilometrid, naverno, Matrosas seiččei kaheksa. A Priäžäs tännä ei kuulu neččidä Šuojun d’ogi. Vot mugomat külät sigä ol’d’ih. – Nu a miittumat küläd oлdah tännä Suunun d’ogelepiäi? Suunun d’ogele? – Nu. Ka Suunus sigä venän küläd ol’d’i. Vie neče Petrouskuoiz rajonas sigä oli nečidä... Lind’ärved da Päl’ärved. Lind’ärvet, Päl’ärvet net Suunuh sinnä mändäh vai Šuojun d’ogel en tiä heitetäh.. Oi ej ei. – Olidgo sigä? Olin. Koikkarin külässuai ajelin, olin, olin. Se d’o nügü täss oli dorogat, parembat siid olin. Petrouskuolpiäi ajat.. on oi d’o Poveńčče se, kui sanotanneh ... Končozero. Končozeraz d’ärved nägin, küläd nägin. Siid on Paskuoi guban külä, tožo seižuoime sit Paskuoiz’gubas, mašina d’ärvenrandas eläu. Nu sit ku Spaskuois siit lähtet palaižen, siid lähtöu hurah kädeh dorok. Minä vie küzelin: ”Mibo neče doroguoid on?”. Se mänöu ... Vohtozerah, vot sinnä. Nu a siit sinnä d’o Koikkarih mänet ka D’ürkän küläd da kai. Siid müö lähtimme Koikkariz olimme. Dai daaže olin nečis Girvazas, nägin sildat, kui vezi koskes heittäheze kai oli ende pidettih, kirbonou, ku nenid ruuslid müöti alah. Tagemba en olnu Koikkarit, Girvazaz olin.

April 19, 2021 in 12:01 Nataly Krizhanovsky

• changed the text of the translation
  Ну, а когда подъедешь ближе к городу, будет Сулажгора. В Сулажгору приедешь, уже и город виден. В Сулажгоре тоже, видишь ли ты, дома были построены на старый лад, школа тут да все. А как пойдешь из Сулажгоры, то на расстоянии шести километров не было ни одного жителя. Даже боишься, нет ли этих... Едешь один или артелью, и то боишься: не встретятся ли шпионы или еще кто-нибудь ... не шпионы, а грабители или пьяницы. А потом приедешь туда, где часовенка была (в шести километрах от Сулажгоры она была), там встречаются кузницы, и город уже начинается. Педучилище было на самом (ой, как то место называли?) берегу Неглинки, там кузницы были, там уже дома начнутся. Походишь по магазинам да лавкам, купишь чего-нибудь, да побудешь тут и опять обратно домой поедешь – вот это городом называли. Я даже помню, какие купцы жили в городе: был Петр Тимофеевич, на улице Анохина жил. Затем был Гордеев, на улице Герцена жил. Помню даже места, где стояли дома и маленькие магазинчики. Раньше ведь денег мало было, поэтому мастеровые и другие [местные жители] брали [товары в долг] на месяц. А как из деревни приедешь, то нужно было на деньги покупать. [Купцы] нам в дорогу давали двухкопеечную пампушку чая, чтобы мы в другой раз пришли к ним покупать. Этот Гордеев ... на улице Анохина магазин Гордеева находился, а [магазин] Петра Тимофеевича на улице Герцена. К Гордееву мы еще на заработки приезжали, дрова возили на трех лошадях да пилили осенью. Дрова ведь распилить надо. Мужики вдвоем в лесу березы валят, двое вывозят, мы втроем распиливали и складывали в поленницы. Я девушкой еще была, не помню, как он рассчитывался с нами. По всему двору складываешь поленницы, поленницы, поленницы. У него ведь пекарни были в этом доме, надо было топить печи. Нас, пильщиков, хозяйка приглашала пить чай на кухню. Напоит чаем или кофе угостит, очень хорошо помню, чем-либо жареным, капустой или картошкой угостит, тут мы пьем да едим, а потом пойдем снова работать. – В Сулажгоре кто жили, карелы или русские? А жили русские, и людики жили. Может некоторые пришли сюда в примаки, а другие может... Людики были, наверно, виданцы, да из деревни Коски. Ну, большая была деревня, из города они... – До деревни Сулажгора была ли деревня Вилга? Не было, нет, не было, река только протекала. Вилгу после построили. Река была, после деревня Вилга появилась. Не было никакой деревни там. Я, видишь ли, так и не знала бы деревень, да эти из Видан да из Коски ходили на праздники покрова дня, они рассказывали, какие деревни есть у них. Я даже в Виданах была. – Ну, расскажи, какие деревни расположены вдоль реки Шуи, начнем со стороны города? От города? – Ну, припомни, какие деревни были на берегах реки Шуи? Первые деревни от города были такие: было Соломенное; как кончится губа Онежского озера, и начнется Соломенное. Затем была там деревня Логмозеро, Логмозером называли. Я не знала бы [этих деревень], да сплавщики говорили, что Логмозеро было. Затем была деревня Лохмуойне, после этой деревин была уже эта ... Шуя пойдет. Верхне-Шуйская и Малая Шуя (Верховье и Низовье) были вдоль реки Шуи, большой мост был через Шую. Ну, а затем будет... Мой муж все время вспоминал, когда праздник троицы был, они [кошель] готовили. Они начали сплавлять [кошель] к Логмозеру. А Силкин Вася из Видан да другие были сплавщиками. Они были на сплаве все лето, ведь молевой сплав по реке Шуе шел все лето, а когда денег надо заработать, так на сплаве пробудешь все лето. Сплавщики все отправились на праздник троицы. Это уже здесь было, выше, по реке Шуе, после Логмозера... Выше моста через Шую, ближе к Виданам. Деревня Кипрушкина была там, [какие еще деревни] были, я их не могу припомнить. Раньше помнила, а теперь не могу сказать, какие были деревни. Он дежурил там, где хранится у них провизия, мясо да все (как их называли, не могу сказать как называли), он там дежурил. Был плот такой, да избушка была, там продукты хранились. Дежурил, говорит, дежурил немножко, а внизу по Шуе есть ... идут два-три мужика, спускаются к нему. Теперь, думаю, меня, мальчонку, бросят в реку или что-нибудь сделают, либо ограбят. А из бревен был сделан плот такой, нет никого взрослых. Мужики подошли, спрашивают: «Есть ли у тебя какая-нибудь закуска? Дай нам, мы выпьем водки здесь». Ну, говорит, у меня было в котле мясо [мясной суп], который остался от обеда, и пшенная каша, им налил в блюдо. Они выпили, поели да еще меня по голове погладили: «Молодец, сынок, дал. Дал нам закуску, не побоялся». Выпили две-три бутылки водки и ушли, еще по голове погладили: «Молодец, сынок, нас хорошо угостил». Ну, а когда Шуя, Нижняя Шуя и Верхняя Шуя кончатся, пойдут другие деревни, много деревень. Затем уже начнутся Виданы: Верхние Виданы и Нижние Виданы, Коскенкюля начнется. Нижние Виданы являются последней деревней в сторону Пряжи. А Верхние Виданы находятся от Шуи там ... деревня Коски ... деревня Коски находится ... порог был около деревни, поэтому деревню и назвали Коски, а жителей коскичами, а коскичи о себе говорили: «Живем в Коски, мы из деревни Коски». Вот эти деревни находятся по реке Шуе до Нижних Видан. Ну, а в трех или четырех километрах, точно не знаю, может быть, в шести-семи километрах от Нижних Видан река Шуя протекает за деревней Половиной. Если идти из города, то река по правой стороне проходит. В Половине слышно как в порогах вода шумит. За Половиной к реке делянки были [на берегу реки] – все видно. [Деревья на делянках] как в саду стояли; а река протекала внизу. До Матросов слышен был шум, около Матросов были Толлин-порог да другие. На правой стороне от дороги протекала река. – Как назывались пороги? Толлин-порогами их называли, малый Толли, большой Толли. Пороги в устье Кутижмы есть, река Кутижма впадает в реку Шую. Потом Шуя, видишь ли, около Матросов сворачивает вправо, не знаю куда сворачивает река Шуя, наверно, в сторону Киндасова. А уже сюда к Пряже влево идет. [Шум от порогов] уже не слышен. Это километров, наверно, семь-восемь от Матросов будет. В Пряже уже не слышен шум реки Шуи. Вот такие деревни были там. – Ну, а какие деревни имеются в сторону реки Суны? К реке Суне? – Ну. К Суне там русские деревни были. Еще в Петровском районе была там эта ... Линдозеро да Пялозеро. Линдозеро, Пялозеро тянутся туда в сторону Суны или в сторону реки Шуи, не знаю куда... Ой, нет... – Бывала ли там? Была. До деревни Конкары ездила, была, была. Это уже теперь, когда дороги стали получше, тогда была. Из Петрозаводска выедешь, была ... ой, не Повенец, как это называли ... Кончезеро. В Кончезере я видела озера, деревни видела. Затем есть деревня Спасская Губа, машина останавливалась в Спасской Губе, на берегу озера находится деревня. Ну, затем как проедешь от Спасской Губы немного, ответвляется дорога в левую сторону. Я еще расспрашивала: «Что это за дорога?» Она идет ... в Вохтозеро, вот туда. Ну, а потом в Койкары, поедешь, там есть деревня Юркостров. К Когда мы ездили, в Койкарах были. Я даже была в Гирвасе, видела мосты, как вода проходит через порог, как падает по лотку вниз. Дальше Койкар я не была, а в Гирвасе я была.

April 18, 2021 in 21:25 Nataly Krizhanovsky

• changed the text
  Nu a sid d’o tännä lähted lidnad lähembä ka Suoluz mägi tuli. Suoluz mägeh tulet siid d’o lidne. Suoluz mägi, kačo, tožo kodid ol’d’ih vahnah luaduh, školat siid da kai ka vähäg oli. Nu a siid d’o lähtet Suoluzmäges ka kuus kilometrid ielnu ni miitutte eläjäd ielnu. Daže varaidat eig ole nenit. Ajelit siit üksin dai art’t’eliz kai varaida: eiku tule nenit kedä midä sidä ...^ špijonuoid libo midätahto ... ei špijonuoit, a rikko vai humal’n’ikuoit libo midä. A siid d’o tulet tännä, časounain oli kuus kilometriä nečiss Suoluzmägespiäi, siit časounaine siit zavodittiheze pajad da kai, d, lidne d’o zavodiiheze. Petučilišše oli nečiz oli d’uuri se oi d’o mi se niglinkän randaz oli sih, pajad ol’d’ih, nu siid d’o sinnä kodit zavoditah da sit. Magazinuoih laukuoih mänet sigä, ostad midä tahto da, oled da siid öpät’ kodih d’ärilleh – vot lidnaks sanottih. Daže minä muštan lidnaz miittumad i kupsad ol’d’ih, tuled sigä lähted oli: Petr Timofeič, Onohinal eli. Siid oli Gord’ejou, Gerсеnäl elettih. Daže kodin siat muštan kuz ol’d’ih magazinaižet pienet. End ei d’engad ielnu ka vit’ i nene mast’erskuoid da kai sigä zaberitah kuukse. A küläspiäi tulet ka pidi d’engah ostai. Siid daže andetah dorogah čäjut pampuškaine kakskopeikkahine štobi toš kieral mänižit heil ostamah. Nene ol’d’ih Gord’ejou ... da siit Onohinal Gord’ejovam magazin oli da siid neče Petr Timofeičan oli Gercenäl. Siid Gord’ejovale müö vie tuled zarabotkah, halgod vedimme, piliimme, kolme hebot sügüzel. Halgot pilittäi pidäu. Mužikat kou kahtei mečäs koivut kuadetah kahtei vedetäh, kolmei pilimme, pinoh panemme. Minä sidä em voi muštai neidiššü vie olin, kui häi čotaii meile. Ka üliči dvoran panet pinot, pinot, pinot, pinot. Hänel ku oli pekarn’at sii kodiz da kai ka kai lämmitettih. Siit kai meit pil’ššiküöit kuččū emände d’uomah kuhn’ale. D’uottau čäjul libo köfeil libo mid on sigä žuarittud eno hüvim muštan, kapustat panou, kartofeit panou, siid d’uomme da, süömme siid lähtedäh meččäh. – Suolužmägel ked elettih, lüdiläižed vai ven’alaižet? A elettih ven’alaižed dai lüudiküöit elettih ken kuss. Sih moužet’ tuli kodavävüks vai midä ka moužet i nene ol’d’ih. L’üudiläižet vidančat navern oli da Koskespiä. Nu suuri oli neče ka lidnaspiäi sih hüö. – Ende Suolužmägen külät oligo Vilgan külä? Ei olnu, ej olnu ei, d’ogi vai oli üks. Vilge se d’älgele sroittih. D’ogi se oli, d’älgele se külä rodiiheze Vilgass. Ei olnu ni miitutte külät. Ed ni tiedäiš külit, ka nene ku Pokrovuoile kävüttih Viidanalpiäi da Koskespiäi ka net saneltah miittumat küläd oldah. Daže minä Viidanall olin. – Nu sanele miittumat küläd oldah Šuojun d’ogel, zavodimme tigä lidnaspiäi? Lidnaspiäi? Nu muštuoita miittumat küläd oldih Šuojun d’ogel, randuoil. Lidnaspiäi enzimäižeks ol’d’ih küläd moižet oli: Solоmani, tämä loppih guba se On’esskuoin oz’eran guba loppih, Solomani lähtöu. Siid oli sigä d’üri tuli Lohmuoižen, Loha-d’ärvekse kirguttih. Minä mud en tiedäiš ka peränikät sanottih Lohmuoin oli. Siid oli Lohmuoižen külä oli, siid oli külän proidihui sigä d’o neče... Šuoju lähtöu. Verhn’e Šuiskuoi i Pieni Šuoju se lähtöu Šuojun doged müöti, silde suuri Šuojuz oli. Nu a siid nouzou... Minul ainoz mužikke mušteli sanou ku sroičanpäid on pruaznikad da kaika perä azetettih. Nu sit hüö tännä Lohmuoižespiäi ku lähtedih. Viidanall oli Sil’kin Vas’a da kai peränikät. Kudamat ajettih kezäd üliči, vit’ se proidii suma Šuojund’oged müöti kezäd üliči proidii nu a siid elot pidi suada ka olet kezän kaiken peräll. Nu, sanou, lähtedäh ku peränikät kai sroičanpäile. Nu se d’o tägä Šuojun d’oged ülembä Lohmuoižes proidihui.. Šuojun sildat ülembä, lähembä Viidanat. Miitutt, Kipruškinan küläd vai kui siid minä niilüöid em voi muštai. Muštin, a nügü en voi sanoda miittumat ol’d’ih külät. Siid häi sigä d’ežuurii, sanou häi oli nene oldah kuss on nu heil lihad da kai kui heit sanotah, em voi sanoda kui sanotah. On nečce plotte moine da neč on pertiine sigä produktad oldah. Sanou, d’ežuriin d’ežuriin vähä alemba Šuojuz on se sanou ... tulou, sanou, mužikkat kaks kolme sanou, heitetäheze. Nügü, sanou, näverno brihačču luadu olenka lükäitäh minut sanou d’ogeh vai en tiä midä sanou, libo kiškotah siit e priza pankuoiz on azuttu. Parziz moine se plotte sigä oldah, nu ielo sanou ni kedä tul’d’ih ka. Nu sanou: ”Ongo, sanou, sinul midä zakuskat? Anda meile, sanou, müö d’uomme viinat, sanou, täss”. Nu, sanou, minull oli sigä lihat, d’iädih kudamat peränikät lihad oli kattilas sanou, broskuaššat, heile vadih panin. Süödih, d’uodih da vie sanou piäh täpütettih: ”Moločče, poige, sanou. Anduoit, sanou, ed varainnu”. Da d’uodih viinat, sanou, sigä butilkat kaks vai kolme da lähtedih, sanou, vie piäl täpütettih: ”Moločče, sanou, poige, sanou, meit hüvin gostitit”. Nu a siid d’o se ku Šuoju loppih, Ala-Šuoju da Ülä-Šuoju on se äi külät. Siid d’o sigä lähtöu Vidan: Ülä-Viidan, Ala-Viidan, Kosken külä sigä lähtedäh. Ala-Viidan se on d’uuri d’o Priäzähpiäi loppu. Ülä-Viidan se on Šuojuhpiäi ... sinnä Kosken-külä... Kosken külä se on ... koski matkadau Kosken-küläs siihäi kirgutah Koski, ”Koskilaižet Kosken küläspiäi olemme”. Vot Šuojun d’oged müöti net Ala-Viidanassuai proiditah. Nu a siit, kačo se, nouzou se Ala-Viidan proidiu en t’iä kilometrit kolme vai mi enämbe kolmet, kuus seiččej on Šuojun d’ogi proidiu tagači Poštas. Kai mänöu oigedan čuran lidnaspiäi oigedan kädem mänöu neče Pošte. Kuuluu daže kosket kohištah ka Poštah kuului. Nu i siit Poštas sigähäi prodii d’o ajat nenn ol’d’ih moižet del’ankat se nägüu kai. Sigä on ku sadu seižou ülähän a ku d’ogi se nečiz alahan. I Matrossassuai muga kuului, daže Tollin-kosked da kaj ol’d’ih Matrosas. Oigedal čural proidii. – Miittumat kosket? Tollin-kosked da kai kirguttih, pieni Tol’l’i, suuri Tol’l’i kosket. Nu a siid d’o sinnä nouzou, kačo, Kutižmon niškas koski on Kutižmo heittäheze sih Šuojun d’ogeh. Da siid d’o häi, kačo kiändäh, Matrosaspiäi oigedah kädeh entiä kunna kiändäheze Šuojun d’ogi, siidhäi Kindahah da kai sinnä kiändäh. A siid d’o tännä Priäžäh hurah kädeh. D’o ei kuulu. Kilometrid, naverno, Matrosas seiččei kaheksa. A Priäžäs tännä ei kuulu neččidä Šuojun d’ogi. Vot mugomat külät sigä ol’d’ih. – Nu a miittumat küläd oлdah tännä Suunun d’ogelepiäi? Suunun d’ogele? – Nu. Ka Suunus sigä venän küläd ol’d’i. Vie neče Petrouskuoiz rajonas sigä oli nečidä... Lind’ärved da Päl’ärved. Lind’ärvet, Päl’ärvet net Suunuh sinnä mändäh vai Šuojun d’ogel en tiä heitetäh.. Oi ej ei. – Olidgo sigä? Olin. Koikkarin külässuai ajelin, olin, olin. Se d’o nügü täss oli dorogat, parembat siid olin. Petrouskuolpiäi ajat.. on oi d’o Poveńčče se, kui sanotanneh ... Končozero. Končozeraz d’ärved nägin, küläd nägin. Siid on Paskuoi guban külä, tožo seižuoime sit Paskuoiz’gubas, mašina d’ärvenrandas eläu. Nu sit ku Spaskuois siit lähtet palaižen, siid lähtöu hurah kädeh dorok. Minä vie küzelin: ”Mibo neče doroguoid on? ”. Se mänöu ... Vohtozerah, vot sinnä. Nu a siit sinnä d’o Koikkarih mänet ka D’ürkän küläd da kai. Siid müö lähtimme Koikkariz olimme. Dai daaže olin nečis Girvazas, nägin sildat, kui vezi koskes heittäheze kai oli ende pidettih, kirbonou, ku nenid ruuslid müöti alah. Tagemba en olnu Koikkarit, Girvazaz olin.

April 14, 2021 in 15:19 Nataly Krizhanovsky

• changed the text of the translation
  Ну, а когда подъедешь ближе к городу, будет Сулажгора. В Сулажгору приедешвприедешь, уже и город виден. В Сулажгоре тоже, видишь ли ты, дома были построены на старый лад, школа тут да все. А как пойдешь из Сулажгоры, то на расстоянии шести километров не было ни одного жителя. Даже боишься, нет ли этих... Едешь один или артелью, и то боишься: не встретятся ли шпионы или еще кто-нибудь ... не шпионы, а грабители или пьяницы. А потом приедешь туда, где часовенка была (в шести километрах от Сулажгоры она была), там встречаются кузницы, и город уже начинается. Педучилище было на самом (ой, как то место называли?) берегу Неглинки, там кузницы были, там уже дома начнутся. Походишь по магазинам да лавкам, купишь чего-нибудь, да побудешь тут и опять обратно домой поедешь – вот это городом называли. Я даже помню, какие купцы жили в городе: был Петр Тимофеевич, на улице Анохина жил. Затем был Гордеев, на улице Герцена жил. Помню даже места, где стояли дома и маленькие магазинчики. Раньше ведь денег мало было, поэтому мастеровые и другие [местные жители] брали [товары в долг] на месяц. А как из деревни приедешь, то нужно было на деньги покупать. [Купцы] нам в дорогу давали двухкопеечную пампушку чая, чтобы мы в другой раз пришли к ним покупать. Этот Гордеев ... на улице Анохина магазин Гордеева находился, а [магазин] Петра Тимофеевича на улице Герцена. К Гордееву мы еще на заработки приезжали, дрова возили на трех лошадях да пилили осенью. Дрова ведь распилить надо. Мужики вдвоем в лесу березы валят, двое вывозят, мы втроем распиливали и складывали в поленницы. Я девушкой еще была, не помню, как он рассчитывался с нами. По всему двору складываешь поленницы, поленницы, поленницы. У него ведь пекарни были в этом доме, надо было топить печи. Нас, пильщиков, хозяйка приглашала пить чай на кухню. Напоит чаем или кофе угостит, очень хорошо помню, чем-либо жареным, капустой или картошкой угостит, тут мы пьем да едим, а потом пойдем снова работать. – В Сулажгоре кто жили, карелы или русские? А жили русские, и людики жили. Может некоторые пришли сюда в примаки, а другие может... Людики были, наверно, виданцы, да из деревни Коски. Ну, большая была деревня, из города они... – До деревни Сулажгора была ли деревня Вилга? Не было, нет, не было, река только протекала. Вилгу после построили. Река была, после деревня Вилга появилась. Не было никакой деревни там. Я, видишь ли, так и не знала бы деревень, да эти из Видан да из Коски ходили на праздники покрова дня, они рассказывали, какие деревни есть у них. Я даже в Виданах была. – Ну, расскажи, какие деревни расположены вдоль реки Шуи, начнем со стороны города? От города? – Ну, припомни, какие деревни были на берегах реки Шуи? Первые деревни от города были такие: было Соломенное; как кончится губа Онежского озера, и начнется Соломенное. Затем была там деревня Логмозеро, Логмозером называли. Я не знала бы [этих деревень], да сплавщики говорили, что Логмозеро было. Затем была деревня Лохмуойне, после этой деревин была уже эта ... Шуя пойдет. Верхне-Шуйская и Малая Шуя (Верховье и Низовье) были вдоль реки Шуи, большой мост был через Шую. Ну, а затем будет... Мой муж все время вспоминал, когда праздник троицы был, они [кошель] готовили. Они начали сплавлять [кошель] к Логмозеру. А Силкин Вася из Видан да другие были сплавщиками. Они были на сплаве все лето, ведь молевой сплав по реке Шуе шел все лето, а когда денег надо заработать, так на сплаве пробудешь все лето. Сплавщики все отправились на праздник троицы. Это уже здесь было, выше, по реке Шуе, после Логмозера... Выше моста через Шую, ближе к Виданам. Деревня Кипрушкина была там, [какие еще деревни] были, я их не могу припомнить. Раньше помнила, а теперь не могу сказать, какие были деревни. Он дежурил там, где хранится у них провизия, мясо да все (как их называли, не могу сказать как называли), он там дежурил. Был плот такой, да избушка была, там продукты хранились. Дежурил, говорит, дежурил немножко, а внизу по Шуе есть ... идут два-три мужика, спускаются к нему. Теперь, думаю, меня, мальчонку, бросят в реку или что-нибудь сделают, либо ограбят. А из бревен был сделан плот такой, нет никого взрослых. Мужики подошли, спрашивают: «Есть ли у тебя какая-нибудь закуска? Дай нам, мы выпьем водки здесь». Ну, говорит, у меня было в котле мясо [мясной суп], который остался от обеда, и пшенная каша, им налил в блюдо. Они выпили, поели да еще меня по голове погладили: «Молодец, сынок, дал нам закуску, не побоялся». Выпили две-три бутылки водки и ушли, еще по голове погладили: «Молодец, сынок, нас хорошо угостил». Ну, а когда Шуя, Нижняя Шуя и Верхняя Шуя кончатся, пойдут другие деревни, много деревень. Затем уже начнутся Виданы: Верхние Виданы и Нижние Виданы, Коскенкюля начнется. Нижние Виданы являются последней деревней в сторону Пряжи. А Верхние Виданы находятся от Шуи там ... деревня Коски ... деревня Коски находится ... порог был около деревни, поэтому деревню и назвали Коски, а жителей коскичами, а коскичи о себе говорили: «Живем в Коски, мы из деревни Коски». Вот эти деревни находятся по реке Шуе до Нижних Видан. Ну, а в трех или четырех километрах, точно не знаю, может быть, в шести-семи километрах от Нижних Видан река Шуя протекает за деревней Половиной. Если идти из города, то река по правой стороне проходит. В Половине слышно как в порогах вода шумит. За Половиной к реке делянки были [на берегу реки] – все видно. [Деревья на делянках] как в саду стояли; а река протекала внизу. До Матросов слышен был шум, около Матросов были Толлин-порог да другие. На правой стороне от дороги протекала река. – Как назывались пороги? Толлин-порогами их называли, малый Толли, большой Толли. Пороги в устье Кутижмы есть, река Кутижма впадает в реку Шую. Потом Шуя, видишь ли, около Матросов сворачивает вправо, не знаю куда сворачивает река Шуя, наверно, в сторону Киндасова. А уже сюда к Пряже влево идет. [Шум от порогов] уже не слышен. Это километров, наверно, семь-восемь от Матросов будет. В Пряже уже не слышен шум реки Шуи. Вот такие деревни были там. – Ну, а какие деревни имеются в сторону реки Суны? К реке Суне? – Ну. К Суне там русские деревни были. Еще в Петровском районе была там эта ... Линдозеро да Пялозеро. Линдозеро, Пялозеро тянутся туда в сторону Суны или в сторону реки Шуи, не знаю куда... Ой, нет... – Бывала ли там? Была. До деревни Конкары ездила, была, была. Это уже теперь, когда дороги стали получше, тогда была. Из Петрозаводска выедешь, была ... ой, не Повенец, как это называли ... Кончезеро. В Кончезере я видела озера, деревни видела. Затем есть деревня Спасская Губа, машина останавливалась в Спасской Губе, на берегу озера находится деревня. Ну, затем как проедешь от Спасской Губы немного, ответвляется дорога в левую сторону. Я еще расспрашивала: «Что это за дорога?» Она идет ... в Вохтозеро, вот туда. Ну, а потом в Койкары, поедешь, там есть деревня Юркостров. К Когда мы ездили, в Койкарах были. Я даже была в Гирвасе, видела мосты, как вода проходит через порог, как падает по лотку вниз. Дальше Койкар я не была, а в Гирвасе я была.

February 14, 2021 in 22:57 Nataly Krizhanovsky

• changed the text
  Nu a sid d’o tännä lähted lidnad lähembä ka Suoluz mägi tuli. Suoluz mägeh tulet siid d’o lidne. Suoluz mägi, kačo, tožo kodid ol’d’ih vahnah luaduh, školat siid da kai ka vähäg oli. Nu a siid d’o lähtet Suoluzmäges ka kuus kilometrid ielnu ni miitutte eläjäd ielnu. Daže varaidat eig ole nenit. Ajelit siit üksin dai art’t’eliz kai varaida: eiku tule nenit kedä midä sidä... špijonuoid libo midätahto... ei špijonuoit, a rikko vai humal’n’ikuoit libo midä. A siid d’o tulet tännä, časounain oli kuus kilometriä nečiss Suoluzmägespiäi, siit časounaine siit zavodittiheze pajad da kai, d, lidne d’o zavodiiheze. Petučilišše oli nečiz oli d’uuri se oi d’o mi se niglinkän randaz oli sih, pajad ol’d’ih, nu siid d’o sinnä kodit zavoditah da sit. Magazinuoih laukuoih mänet sigä, ostad midä tahto da, oled da siid öpät’ kodih d’ärilleh – vot lidnaks sanottih. Daže minä muštan lidnaz miittumad i kupsad ol’d’ih, tuled sigä lähted oli: Petr Timofeič, Onohinal eli. Siid oli Gord’ejou, Gerсеnäl elettih. Daže kodin siat muštan kuz ol’d’ih magazinaižet pienet. End ei d’engad ielnu ka vit’ i nene mast’erskuoid da kai sigä zaberitah kuukse. A küläspiäi tulet ka pidi d’engah ostai. Siid daže andetah dorogah čäjut pampuškaine kakskopeikkahine štobi toš kieral mänižit heil ostamah. Nene ol’d’ih Gord’ejou ... da siit Onohinal Gord’ejovam magazin oli da siid neče Petr Timofeičan oli Gercenäl. Siid Gord’ejovale müö vie tuled zarabotkah, halgod vedimme, piliimme, kolme hebot sügüzel. Halgot pilittäi pidäu. Mužikat kou kahtei mečäs koivut kuadetah kahtei vedetäh, kolmei pilimme, pinoh panemme. Minä sidä em voi muštai neidiššü vie olin, kui häi čotaii meile. Ka üliči dvoran panet pinot, pinot, pinot, pinot. Hänel ku oli pekarn’at sii kodiz da kai ka kai lämmitettih. Siit kai meit pil’ššiküöit kuččū emände d’uomah kuhn’ale. D’uottau čäjul libo köfeil libo mid on sigä žuarittud eno hüvim muštan, kapustat panou, kartofeit panou, siid d’uomme da, süömme siid lähtedäh meččäh. – Suolužmägel ked elettih, lüdiläižed vai ven’alaižet? A elettih ven’alaižed dai lüudiküöit elettih ken kuss. Sih moužet’ tuli kodavävüks vai midä ka moužet i nene ol’d’ih. L’üudiläižet vidančat navern oli da Koskespiä. Nu suuri oli neče ka lidnaspiäi sih hüö. – Ende Suolužmägen külät oligo Vilgan külä? Ei olnu, ej olnu ei, d’ogi vai oli üks. Vilge se d’älgele sroittih. D’ogi se oli, d’älgele se külä rodiiheze Vilgass. Ei olnu ni miitutte külät. Ed ni tiedäiš külit, ka nene ku Pokrovuoile kävüttih Viidanalpiäi da Koskespiäi ka net saneltah miittumat küläd oldah. Daže minä Viidanall olin. – Nu sanele miittumat küläd oldah Šuojun d’ogel, zavodimme tigä lidnaspiäi? Lidnaspiäi? Nu muštuoita miittumat küläd oldih Šuojun d’ogel, randuoil. Lidnaspiäi enzimäižeks ol’d’ih küläd moižet oli: Solоmani, tämä loppih guba se On’esskuoin oz’eran guba loppih, Solomani lähtöu. Siid oli sigä d’üri tuli Lohmuoižen, Loha-d’ärvekse kirguttih. Minä mud en tiedäiš ka peränikät sanottih Lohmuoin oli. Siid oli Lohmuoižen külä oli, siid oli külän proidihui sigä d’o neče... Šuoju lähtöu. Verhn’e Šuiskuoi i Pieni Šuoju se lähtöu Šuojun doged müöti, silde suuri Šuojuz oli. Nu a siid nouzou... Minul ainoz mužikke mušteli sanou ku sroičanpäid on pruaznikad da kaika perä azetettih. Nu sit hüö tännä Lohmuoižespiäi ku lähtedih. Viidanall oli Sil’kin Vas’a da kai peränikät. Kudamat ajettih kezäd üliči, vit’ se proidii suma Šuojund’oged müöti kezäd üliči proidii nu a siid elot pidi suada ka olet kezän kaiken peräll. Nu, sanou, lähtedäh ku peränikät kai sroičanpäile. Nu se d’o tägä Šuojun d’oged ülembä Lohmuoižes proidihui.. Šuojun sildat ülembä, lähembä Viidanat. Miitutt, Kipruškinan küläd vai kui siid minä niilüöid em voi muštai. Muštin, a nügü en voi sanoda miittumat ol’d’ih külät. Siid häi sigä d’ežuurii, sanou häi oli nene oldah kuss on nu heil lihad da kai kui heit sanotah, em voi sanoda kui sanotah. On nečce plotte moine da neč on pertiine sigä produktad oldah. Sanou, d’ežuriin d’ežuriin vähä alemba Šuojuz on se sanou... tulou, sanou, mužikkat kaks kolme sanou, heitetäheze. Nügü, sanou, näverno brihačču luadu olenka lükäitäh minut sanou d’ogeh vai en tiä midä sanou, libo kiškotah siit e priza pankuoiz on azuttu. Parziz moine se plotte sigä oldah, nu ielo sanou ni kedä tul’d’ih ka. Nu sanou: ”Ongo, sanou, sinul midä zakuskat? Anda meile, sanou, müö d’uomme viinat, sanou, täss”. Nu, sanou, minull oli sigä lihat, d’iädih kudamat peränikät lihad oli kattilas sanou, broskuaššat, heile vadih panin. Süödih, d’uodih da vie sanou piäh täpütettih: ”Moločče, poige, sanou. Anduoit, sanou, ed varainnu”. Da d’uodih viinat, sanou, sigä butilkat kaks vai kolme da lähtedih, sanou, vie piäl täpütettih: ”Moločče, sanou, poige, sanou, meit hüvin gostitit”. Nu a siid d’o se ku Šuoju loppih, Ala-Šuoju da Ülä-Šuoju on se äi külät. Siid d’o sigä lähtöu Vidan: Ülä-Viidan, Ala-Viidan, Kosken külä sigä lähtedäh. Ala-Viidan se on d’uuri d’o Priäzähpiäi loppu. Ülä-Viidan se on Šuojuhpiäi... sinnä Kosken-külä... Kosken külä se on... koski matkadau Kosken-küläs siihäi kirgutah Koski, ”Koskilaižet Kosken küläspiäi olemme”. Vot Šuojun d’oged müöti net Ala-Viidanassuai proiditah. Nu a siit, kačo se, nouzou se Ala-Viidan proidiu en t’iä kilometrit kolme vai mi enämbe kolmet, kuus seiččej on Šuojun d’ogi proidiu tagači Poštas. Kai mänöu oigedan čuran lidnaspiäi oigedan kädem mänöu neče Pošte. Kuuluu daže kosket kohištah ka Poštah kuului. Nu i siit Poštas sigähäi prodii d’o ajat nenn ol’d’ih moižet del’ankat se nägüu kai. Sigä on ku sadu seižou ülähän a ku d’ogi se nečiz alahan. I Matrossassuai muga kuului, daže Tollin-kosked da kaj ol’d’ih Matrosas. Oigedal čural proidii. – Miittumat kosket? Tollin-kosked da kai kirguttih, pieni Tol’l’i, suuri Tol’l’i kosket. Nu a siid d’o sinnä nouzou, kačo, Kutižmon niškas koski on Kutižmo heittäheze sih Šuojun d’ogeh. Da siid d’o häi, kačo kiändäh, Matrosaspiäi oigedah kädeh entiä kunna kiändäheze Šuojun d’ogi, siidhäi Kindahah da kai sinnä kiändäh. A siid d’o tännä Priäžäh hurah kädeh. D’o ei kuulu. Kilometrid, naverno, Matrosas seiččei kaheksa. A Priäžäs tännä ei kuulu neččidä Šuojun d’ogi. Vot mugomat külät sigä ol’d’ih. – Nu a miittumat küläd oлdah tännä Suunun d’ogelepiäi? Suunun d’ogele? – Nu. Ka Suunus sigä venän küläd ol’d’i. Vie neče Petrouskuoiz rajonas sigä oli nečidä... Lind’ärved da Päl’ärved. Lind’ärvet, Päl’ärvet net Suunuh sinnä mändäh vai Šuojun d’ogel en tiä heitetäh.. Oi ej ei. – Olidgo sigä? Olin. Koikkarin külässuai ajelin, olin, olin. Se d’o nügü täss oli dorogat, parembat siid olin. Petrouskuolpiäi ajat.. on oi d’o Poveńčče se, kui sanotanneh... Končozero. Končozeraz d’ärved nägin, küläd nägin. Siid on Paskuoi guban külä, tožo seižuoime sit Paskuoiz’gubas, mašina d’ärvenrandas eläu. Nu sit ku Spaskuois siit lähtet palaižen, siid lähtöu hurah kädeh dorok. Minä vie küzelin: ”Mibo neče doroguoid on? ”. Se mänöu... Vohtozerah, vot sinnä. Nu a siit sinnä d’o Koikkarih mänet ka D’ürkän küläd da kai. Siid müö lähtimme Koikkariz olimme. Dai daaže olin nečis Girvazas, nägin sildat, kui vezi koskes heittäheze kai oli ende pidettih, kirbonou, ku nenid ruuslid müöti alah. Tagemba en olnu Koikkarit, Girvazaz olin.
• changed the text of the translation
  Ну, а когда подъедешь ближе к городу, будет Сулажгора. В Сулажгору приедешв, уже и город виден. В Сулажгоре тоже, видишь ли ты, дома были построены на старый лад, школа тут да все. А как пойдешь из Сулажгоры, то на расстоянии шести километров не было ни одного жителя. Даже боишься, нет ли этих... Едешь один или артелью, и то боишься: не встретятся ли шпионы или еще кто-нибудь... не шпионы, а грабители или пьяницы. А потом приедешь туда, где часовенка была (в шести километрах от Сулажгоры она была), там встречаются кузницы, и город уже начинается. Педучилище было на самом (ой, как то место называли?) берегу Неглинки, там кузницы были, там уже дома начнутся. Походишь по магазинам да лавкам, купишь чего-нибудь, да побудешь тут и опять обратно домой поедешь – вот это городом называли. Я даже помню, какие купцы жили в городе: был Петр Тимофеевич, на улице Анохина жил. Затем был Гордеев, на улице Герцена жил. Помню даже места, где стояли дома и маленькие магазинчики. Раньше ведь денег мало было, поэтому мастеровые и другие [местные жители] брали [товары в долг] на месяц. А как из деревни приедешь, то нужно было на деньги покупать. [Купцы] нам в дорогу давали двухкопеечную пампушку чая, чтобы мы в другой раз пришли к ним покупать. Этот Гордеев ... на улице Анохина магазин Гордеева находился, а [магазин] Петра Тимофеевича на улице Герцена. К Гордееву мы еще на заработки приезжали, дрова возили на трех лошадях да пилили осенью. Дрова ведь распилить надо. Мужики вдвоем в лесу березы валят, двое вывозят, мы втроем распиливали и складывали в поленницы. Я девушкой еще была, не помню, как он рассчитывался с нами. По всему двору складываешь поленницы, поленницы, поленницы. У него ведь пекарни были в этом доме, надо было топить печи. Нас, пильщиков, хозяйка приглашала пить чай на кухню. Напоит чаем или кофе угостит, очень хорошо помню, чем-либо жареным, капустой или картошкой угостит, тут мы пьем да едим, а потом пойдем снова работать. – В Сулажгоре кто жили, карелы или русские? А жили русские, и людики жили. Может некоторые пришли сюда в примаки, а другие может... Людики были, наверно, виданцы, да из деревни Коски. Ну, большая была деревня, из города они... – До деревни Сулажгора была ли деревня Вилга? Не было, нет, не было, река только протекала. Вилгу после построили. Река была, после деревня Вилга появилась. Не было никакой деревни там. Я, видишь ли, так и не знала бы деревень, да эти из Видан да из Коски ходили на праздники покрова дня, они рассказывали, какие деревни есть у них. Я даже в Виданах была. – Ну, расскажи, какие деревни расположены вдоль реки Шуи, начнем со стороны города? От города? – Ну, припомни, какие деревни были на берегах реки Шуи? Первые деревни от города были такие: было Соломенное; как кончится губа Онежского озера, и начнется Соломенное. Затем была там деревня Логмозеро, Логмозером называли. Я не знала бы [этих деревень], да сплавщики говорили, что Логмозеро было. Затем была деревня Лохмуойне, после этой деревин была уже эта... Шуя пойдет. Верхне-Шуйская и Малая Шуя (Верховье и Низовье) были вдоль реки Шуи, большой мост был через Шую. Ну, а затем будет... Мой муж все время вспоминал, когда праздник троицы был, они [кошель] готовили. Они начали сплавлять [кошель] к Логмозеру. А Силкин Вася из Видан да другие были сплавщиками. Они были на сплаве все лето, ведь молевой сплав по реке Шуе шел все лето, а когда денег надо заработать, так на сплаве пробудешь все лето. Сплавщики все отправились на праздник троицы. Это уже здесь было, выше, по реке Шуе, после Логмозера... Выше моста через Шую, ближе к Виданам. Деревня Кипрушкина была там, [какие еще деревни] были, я их не могу припомнить. Раньше помнила, а теперь не могу сказать, какие были деревни. Он дежурил там, где хранится у них провизия, мясо да все (как их называли, не могу сказать как называли), он там дежурил. Был плот такой, да избушка была, там продукты хранились. Дежурил, говорит, дежурил немножко, а внизу по Шуе есть... идут два-три мужика, спускаются к нему. Теперь, думаю, меня, мальчонку, бросят в реку или что-нибудь сделают, либо ограбят. А из бревен был сделан плот такой, нет никого взрослых. Мужики подошли, спрашивают: «Есть ли у тебя какая-нибудь закуска? Дай нам, мы выпьем водки здесь». Ну, говорит, у меня было в котле мясо [мясной суп], который остался от обеда, и пшенная каша, им налил в блюдо. Они выпили, поели да еще меня по голове погладили: «Молодец, сынок, дал нам закуску, не побоялся». Выпили две-три бутылки водки и ушли, еще по голове погладили: «Молодец, сынок, нас хорошо угостил». Ну, а когда Шуя, Нижняя Шуя и Верхняя Шуя кончатся, пойдут другие деревни, много деревень. Затем уже начнутся Виданы: Верхние Виданы и Нижние Виданы, Коскенкюля начнется. Нижние Виданы являются последней деревней в сторону Пряжи. А Верхние Виданы находятся от Шуи там... деревня Коски... деревня Коски находится... порог был около деревни, поэтому деревню и назвали Коски, а жителей коскичами, а коскичи о себе говорили: «Живем в Коски, мы из деревни Коски». Вот эти деревни находятся по реке Шуе до Нижних Видан. Ну, а в трех или четырех километрах, точно не знаю, может быть, в шести-семи километрах от Нижних Видан река Шуя протекает за деревней Половиной. Если идти из города, то река по правой стороне проходит. В Половине слышно как в порогах вода шумит. За Половиной к реке делянки были [на берегу реки] – все видно. [Деревья на делянках] как в саду стояли; а река протекала внизу. До Матросов слышен был шум, около Матросов были Толлин-порог да другие. На правой стороне от дороги протекала река. – Как назывались пороги? Толлин-порогами их называли, малый Толли, большой Толли. Пороги в устье Кутижмы есть, река Кутижма впадает в реку Шую. Потом Шуя, видишь ли, около Матросов сворачивает вправо, не знаю куда сворачивает река Шуя, наверно, в сторону Киндасова. А уже сюда к Пряже влево идет. [Шум от порогов] уже не слышен. Это километров, наверно, семь-восемь от Матросов будет. В Пряже уже не слышен шум реки Шуи. Вот такие деревни были там. – Ну, а какие деревни имеются в сторону реки Суны? К реке Суне? – Ну. К Суне там русские деревни были. Еще в Петровском районе была там эта... Линдозеро да Пялозеро. Линдозеро, Пялозеро тянутся туда в сторону Суны или в сторону реки Шуи, не знаю куда... Ой, нет... – Бывала ли там? Была. До деревни Конкары ездила, была, была. Это уже теперь, когда дороги стали получше, тогда была. Из Петрозаводска выедешь, была... ой, не Повенец, как это называли... Кончезеро. В Кончезере я видела озера, деревни видела. Затем есть деревня Спасская Губа, машина останавливалась в Спасской Губе, на берегу озера находится деревня. Ну, затем как проедешь от Спасской Губы немного, ответвляется дорога в левую сторону. Я еще расспрашивала: «Что это за дорога?» Она идет... в Вохтозеро, вот туда. Ну, а потом в Койкары, поедешь, там есть деревня Юркостров. К Когда мы ездили, в Койкарах были. Я даже была в Гирвасе, видела мосты, как вода проходит через порог, как падает по лотку вниз. Дальше Койкар я не была, а в Гирвасе я была.

February 14, 2021 in 22:54 Nataly Krizhanovsky

• changed the text of the translation
  Ну, а когда подъедешь ближе к городу, будет Сулажгора. В Сулажгору приедешв, уже и город виден. В Сулажгоре тоже, видишь ли ты, дома были построены на старый лад, школа тут да все. А как пойдешь из Сулажгоры, то на расстоянии шести километров не было ни одного жителя. Даже боишься, нет ли этих... Едешь один или артелью, и то боишься: не встретятся ли шпионы или еще кто-нибудь... не шпионы, а грабители или пьяницы. А потом приедешь туда, где часовенка была (в шести километрах от Сулажгоры она была), там встречаются кузницы, и город уже начинается. Педучилище было на самом (ой, как то место называли?) берегу Неглинки, там кузницы были, там уже дома начнутся. Походишь по магазинам да лавкам, купишь чего-нибудь, да побудешь тут и опять обратно домой поедешь – вот это городом называли. Я даже помню, какие купцы жили в городе: был Петр Тимофеевич, на улице Анохина жил. Затем был Гордеев, на улице Герцена жил. Помню даже места, где стояли дома и маленькие магазинчики. Раньше ведь денег мало было, поэтому мастеровые и другие [местные жители] брали [товары в долг] на месяц. А как из деревни приедешь, то нужно было на деньги покупать. [Купцы] нам в дорогу давали двухкопеечную пампушку чая, чтобы мы в другой раз пришли к ним покупать. Этот Гордеев... на улице Анохина магазин Гордеева находился, а [магазин] Петра Тимофеевича на улице Герцена. К Гордееву мы еще на заработки приезжали, дрова возили на трех лошадях да пилили осенью. Дрова ведь распилить надо. Мужики вдвоем в лесу березы валят, двое вывозят, мы втроем распиливали и складывали в поленницы. Я девушкой еще была, не помню, как он рассчитывался с нами. По всему двору складываешь поленницы, поленницы, поленницы. У него ведь пекарни были в этом доме, надо было топить печи. Нас, пильщиков, хозяйка приглашала пить чай на кухню. Напоит чаем или кофе угостит, очень хорошо помню, чем-либо жареным, капустой или картошкой угостит, тут мы пьем да едим, а потом пойдем снова работать. – В Сулажгоре кто жили, карелы или русские? А жили русские, и людики жили. Может некоторые пришли сюда в примаки, а другие может... Людики были, наверно, виданцы, да из деревни Коски. Ну, большая была деревня, из города они... – До деревни Сулажгора была ли деревня Вилга? Не было, нет, не было, река только протекала. Вилгу после построили. Река была, после деревня Вилга появилась. Не было никакой деревни там. Я, видишь ли, так и не знала бы деревень, да эти из Видан да из Коски ходили на праздники покрова дня, они рассказывали, какие деревни есть у них. Я даже в Виданах была. – Ну, расскажи, какие деревни расположены вдоль реки Шуи, начнем со стороны города? От города? – Ну, припомни, какие деревни были на берегах реки Шуи? Первые деревни от города были такие: было Соломенное; как кончится губа Онежского озера, и начнется Соломенное. Затем была там деревня Логмозеро, Логмозером называли. Я не знала бы [этих деревень], да сплавщики говорили, что Логмозеро было. Затем была деревня Лохмуойне, после этой деревин была уже эта... Шуя пойдет. Верхне-Шуйская и Малая Шуя (Верховье и Низовье) были вдоль реки Шуи, большой мост был через Шую. Ну, а затем будет... Мой муж все время вспоминал, когда праздник троицы был, они [кошель] готовили. Они начали сплавлять [кошель] к Логмозеру. А Силкин Вася из Видан да другие были сплавщиками. Они были на сплаве все лето, ведь молевой сплав по реке Шуе шел все лето, а когда денег надо заработать, так на сплаве пробудешь все лето. Сплавщики все отправились на праздник троицы. Это уже здесь было, выше, по реке Шуе, после Логмозера... Выше моста через Шую, ближе к Виданам. Деревня Кипрушкина была там, [какие еще деревни] были, я их не могу припомнить. Раньше помнила, а теперь не могу сказать, какие были деревни. Он дежурил там, где хранится у них провизия, мясо да все (как их называли, не могу сказать как называли), он там дежурил. Был плот такой, да избушка была, там продукты хранились. Дежурил, говорит, дежурил немножко, а внизу по Шуе есть... идут два-три мужика, спускаются к нему. Теперь, думаю, меня, мальчонку, бросят в реку или что-нибудь сделают, либо ограбят. А из бревен был сделан плот такой, нет никого взрослых. Мужики подошли, спрашивают: «Есть ли у тебя какая-нибудь закуска? Дай нам, мы выпьем водки здесь». Ну, говорит, у меня было в котле мясо [мясной суп], который остался от обеда, и пшенная каша, им налил в блюдо. Они выпили, поели да еще меня по голове погладили: «Молодец, сынок, дал нам закуску, не побоялся». Выпили две-три бутылки водки и ушли, еще по голове погладили: «Молодец, сынок, нас хорошо угостил». Ну, а когда Шуя, Нижняя Шуя и Верхняя Шуя кончатся, пойдут другие деревни, много деревень. Затем уже начнутся Виданы: Верхние Виданы и Нижние Виданы, Коскенкюля начнется. Нижние Виданы являются последней деревней в сторону Пряжи. А Верхние Виданы находятся от Шуи там... деревня Коски... деревня Коски находится... порог был около деревни, поэтому деревню и назвали Коски, а жителей коскичами, а коскичи о себе говорили: «Живем в Коски, мы из деревни Коски». Вот эти деревни находятся по реке Шуе до Нижних Видан. Ну, а в трех или четырех километрах, точно не знаю, может быть, в шести-семи километрах от Нижних Видан река Шуя протекает за деревней Половиной. Если идти из города, то река по правой стороне проходит. В Половине слышно как в порогах вода шумит. За Половиной к реке делянки были [на берегу реки] – все видно. [Деревья на делянках] как в саду стояли; а река протекала внизу. До Матросов слышен был шум, около Матросов были Толлин-порог да другие. На правой стороне от дороги протекала река. – Как назывались пороги? Толлин-порогами их называли, малый Толли, большой Толли. Пороги в устье Кутижмы есть, река Кутижма впадает в реку Шую. Потом Шуя, видишь ли, около Матросов сворачивает вправо, не знаю куда сворачивает река Шуя, наверно, в сторону Киндасова. А уже сюда к Пряже влево идет. [Шум от порогов] уже не слышен. Это километров, наверно, семь-восемь от Матросов будет. В Пряже уже не слышен шум реки Шуи. Вот такие деревни были там. – Ну, а какие деревни имеются в сторону реки Суны? К реке Суне? – Ну. К Суне там русские деревни были. Еще в Петровском районе была там эта... Линдозеро да Пялозеро. Линдозеро, Пялозеро тянутся туда в сторону Суны или в сторону реки Шуи, не знаю куда... Ой, нет... – Бывала ли там? Была. До деревни Конкары ездила, была, была. Это уже теперь, когда дороги стали получше, тогда была. Из Петрозаводска выедешь, была... ой, не Повенец, как это называли... Кончезеро. В Кончезере я видела озера, деревни видела. Затем есть деревня Спасская Губа, машина останавливалась в Спасской Губе, на берегу озера находится деревня. Ну, затем как проедешь от Спасской Губы немного, ответвляется дорога в левую сторону. Я еще расспрашивала: «Что это за дорога?» Она идет... в Вохтозеро, вот туда. Ну, а потом в Койкары, поедешь, там есть деревня Юркостров. К Когда мы ездили, в Койкарах были. Я даже была в Гирвасе, видела мосты, как вода проходит через порог, как падает по лотку вниз. Дальше Койкар я не была, а в Гирвасе я была.

February 14, 2021 in 22:50 Nataly Krizhanovsky

• created the text
• created the text translation
• created the text: Nu a sid d’o tännä lähted lidnad lähembä ka Suoluz mägi tuli. Suoluz mägeh tulet siid d’o lidne. Suoluz mägi, kačo, tožo kodid ol’d’ih vahnah luaduh, školat siid da kai ka vähäg oli. Nu a siid d’o lähtet Suoluzmäges ka kuus kilometrid ielnu ni miitutte eläjäd ielnu. Daže varaidat eig ole nenit. Ajelit siit üksin dai art’t’eliz kai varaida: eiku tule nenit kedä midä sidä... špijonuoid libo midätahto... ei špijonuoit, a rikko vai humal’n’ikuoit libo midä. A siid d’o tulet tännä, časounain oli kuus kilometriä nečiss Suoluzmägespiäi, siit časounaine siit zavodittiheze pajad da kai, d, lidne d’o zavodiiheze. Petučilišše oli nečiz oli d’uuri se oi d’o mi se niglinkän randaz oli sih, pajad ol’d’ih, nu siid d’o sinnä kodit zavoditah da sit. Magazinuoih laukuoih mänet sigä, ostad midä tahto da, oled da siid öpät’ kodih d’ärilleh – vot lidnaks sanottih. Daže minä muštan lidnaz miittumad i kupsad ol’d’ih, tuled sigä lähted oli: Petr Timofeič, Onohinal eli. Siid oli Gord’ejou, Gerсеnäl elettih. Daže kodin siat muštan kuz ol’d’ih magazinaižet pienet. End ei d’engad ielnu ka vit’ i nene mast’erskuoid da kai sigä zaberitah kuukse. A küläspiäi tulet ka pidi d’engah ostai. Siid daže andetah dorogah čäjut pampuškaine kakskopeikkahine štobi toš kieral mänižit heil ostamah. Nene ol’d’ih Gord’ejou ... da siit Onohinal Gord’ejovam magazin oli da siid neče Petr Timofeičan oli Gercenäl. Siid Gord’ejovale müö vie tuled zarabotkah, halgod vedimme, piliimme, kolme hebot sügüzel. Halgot pilittäi pidäu. Mužikat kou kahtei mečäs koivut kuadetah kahtei vedetäh, kolmei pilimme, pinoh panemme. Minä sidä em voi muštai neidiššü vie olin, kui häi čotaii meile. Ka üliči dvoran panet pinot, pinot, pinot, pinot. Hänel ku oli pekarn’at sii kodiz da kai ka kai lämmitettih. Siit kai meit pil’ššiküöit kuččū emände d’uomah kuhn’ale. D’uottau čäjul libo köfeil libo mid on sigä žuarittud eno hüvim muštan, kapustat panou, kartofeit panou, siid d’uomme da, süömme siid lähtedäh meččäh. – Suolužmägel ked elettih, lüdiläižed vai ven’alaižet? A elettih ven’alaižed dai lüudiküöit elettih ken kuss. Sih moužet’ tuli kodavävüks vai midä ka moužet i nene ol’d’ih. L’üudiläižet vidančat navern oli da Koskespiä. Nu suuri oli neče ka lidnaspiäi sih hüö. – Ende Suolužmägen külät oligo Vilgan külä? Ei olnu, ej olnu ei, d’ogi vai oli üks. Vilge se d’älgele sroittih. D’ogi se oli, d’älgele se külä rodiiheze Vilgass. Ei olnu ni miitutte külät. Ed ni tiedäiš külit, ka nene ku Pokrovuoile kävüttih Viidanalpiäi da Koskespiäi ka net saneltah miittumat küläd oldah. Daže minä Viidanall olin. – Nu sanele miittumat küläd oldah Šuojun d’ogel, zavodimme tigä lidnaspiäi? Lidnaspiäi? Nu muštuoita miittumat küläd oldih Šuojun d’ogel, randuoil. Lidnaspiäi enzimäižeks ol’d’ih küläd moižet oli: Solоmani, tämä loppih guba se On’esskuoin oz’eran guba loppih, Solomani lähtöu. Siid oli sigä d’üri tuli Lohmuoižen, Loha-d’ärvekse kirguttih. Minä mud en tiedäiš ka peränikät sanottih Lohmuoin oli. Siid oli Lohmuoižen külä oli, siid oli külän proidihui sigä d’o neče... Šuoju lähtöu. Verhn’e Šuiskuoi i Pieni Šuoju se lähtöu Šuojun doged müöti, silde suuri Šuojuz oli. Nu a siid nouzou... Minul ainoz mužikke mušteli sanou ku sroičanpäid on pruaznikad da kaika perä azetettih. Nu sit hüö tännä Lohmuoižespiäi ku lähtedih. Viidanall oli Sil’kin Vas’a da kai peränikät. Kudamat ajettih kezäd üliči, vit’ se proidii suma Šuojund’oged müöti kezäd üliči proidii nu a siid elot pidi suada ka olet kezän kaiken peräll. Nu, sanou, lähtedäh ku peränikät kai sroičanpäile. Nu se d’o tägä Šuojun d’oged ülembä Lohmuoižes proidihui.. Šuojun sildat ülembä, lähembä Viidanat. Miitutt, Kipruškinan küläd vai kui siid minä niilüöid em voi muštai. Muštin, a nügü en voi sanoda miittumat ol’d’ih külät. Siid häi sigä d’ežuurii, sanou häi oli nene oldah kuss on nu heil lihad da kai kui heit sanotah, em voi sanoda kui sanotah. On nečce plotte moine da neč on pertiine sigä produktad oldah. Sanou, d’ežuriin d’ežuriin vähä alemba Šuojuz on se sanou... tulou, sanou, mužikkat kaks kolme sanou, heitetäheze. Nügü, sanou, näverno brihačču luadu olenka lükäitäh minut sanou d’ogeh vai en tiä midä sanou, libo kiškotah siit e priza pankuoiz on azuttu. Parziz moine se plotte sigä oldah, nu ielo sanou ni kedä tul’d’ih ka. Nu sanou: ”Ongo, sanou, sinul midä zakuskat? Anda meile, sanou, müö d’uomme viinat, sanou, täss”. Nu, sanou, minull oli sigä lihat, d’iädih kudamat peränikät lihad oli kattilas sanou, broskuaššat, heile vadih panin. Süödih, d’uodih da vie sanou piäh täpütettih: ”Moločče, poige, sanou. Anduoit, sanou, ed varainnu”. Da d’uodih viinat, sanou, sigä butilkat kaks vai kolme da lähtedih, sanou, vie piäl täpütettih: ”Moločče, sanou, poige, sanou, meit hüvin gostitit”. Nu a siid d’o se ku Šuoju loppih, Ala-Šuoju da Ülä-Šuoju on se äi külät. Siid d’o sigä lähtöu Vidan: Ülä-Viidan, Ala-Viidan, Kosken külä sigä lähtedäh. Ala-Viidan se on d’uuri d’o Priäzähpiäi loppu. Ülä-Viidan se on Šuojuhpiäi... sinnä Kosken-külä... Kosken külä se on... koski matkadau Kosken-küläs siihäi kirgutah Koski, ”Koskilaižet Kosken küläspiäi olemme”. Vot Šuojun d’oged müöti net Ala-Viidanassuai proiditah. Nu a siit, kačo se, nouzou se Ala-Viidan proidiu en t’iä kilometrit kolme vai mi enämbe kolmet, kuus seiččej on Šuojun d’ogi proidiu tagači Poštas. Kai mänöu oigedan čuran lidnaspiäi oigedan kädem mänöu neče Pošte. Kuuluu daže kosket kohištah ka Poštah kuului. Nu i siit Poštas sigähäi prodii d’o ajat nenn ol’d’ih moižet del’ankat se nägüu kai. Sigä on ku sadu seižou ülähän a ku d’ogi se nečiz alahan. I Matrossassuai muga kuului, daže Tollin-kosked da kaj ol’d’ih Matrosas. Oigedal čural proidii. – Miittumat kosket? Tollin-kosked da kai kirguttih, pieni Tol’l’i, suuri Tol’l’i kosket. Nu a siid d’o sinnä nouzou, kačo, Kutižmon niškas koski on Kutižmo heittäheze sih Šuojun d’ogeh. Da siid d’o häi, kačo kiändäh, Matrosaspiäi oigedah kädeh entiä kunna kiändäheze Šuojun d’ogi, siidhäi Kindahah da kai sinnä kiändäh. A siid d’o tännä Priäžäh hurah kädeh. D’o ei kuulu. Kilometrid, naverno, Matrosas seiččei kaheksa. A Priäžäs tännä ei kuulu neččidä Šuojun d’ogi. Vot mugomat külät sigä ol’d’ih. – Nu a miittumat küläd oлdah tännä Suunun d’ogelepiäi? Suunun d’ogele? – Nu. Ka Suunus sigä venän küläd ol’d’i. Vie neče Petrouskuoiz rajonas sigä oli nečidä... Lind’ärved da Päl’ärved. Lind’ärvet, Päl’ärvet net Suunuh sinnä mändäh vai Šuojun d’ogel en tiä heitetäh.. Oi ej ei. – Olidgo sigä? Olin. Koikkarin külässuai ajelin, olin, olin. Se d’o nügü täss oli dorogat, parembat siid olin. Petrouskuolpiäi ajat.. on oi d’o Poveńčče se, kui sanotanneh... Končozero. Končozeraz d’ärved nägin, küläd nägin. Siid on Paskuoi guban külä, tožo seižuoime sit Paskuoiz’gubas, mašina d’ärvenrandas eläu. Nu sit ku Spaskuois siit lähtet palaižen, siid lähtöu hurah kädeh dorok. Minä vie küzelin: ”Mibo neče doroguoid on? ”. Se mänöu... Vohtozerah, vot sinnä. Nu a siit sinnä d’o Koikkarih mänet ka D’ürkän küläd da kai. Siid müö lähtimme Koikkariz olimme. Dai daaže olin nečis Girvazas, nägin sildat, kui vezi koskes heittäheze kai oli ende pidettih, kirbonou, ku nenid ruuslid müöti alah. Tagemba en olnu Koikkarit, Girvazaz olin.

February 14, 2021 in 17:37 Nataly Krizhanovsky

• changed the title of the source
  from Образцы людиковской речи. Образцы корпуса людиковского идиолекта
  to Образцы людиковской речи. Образцы корпуса людиковского и диалекта