Balakirev Nikolai
Землепашцы
Russian
В то военное лето была сушь.
Пахать поле под озимые всегда не легко, а работать в сухую пору, да на заезженных клячах – одно мучение.
Саня надел лошадям на шеи летнюю сбрую и поскакали они с Васей верхами в поле.
Плуг там уже стоял в борозде.
При утренней прохладе работа более-менее продвигалась.
Ближе к полудню лошади то и дело останавливаться начали.
Сколько не материл, сколько ни бил их кнутом Вася, лошади не хотели тащить плуг, пять – шесть шагов сделают и остановятся.
Саня не выдержал:
- Ты погоняешь лошадей или лишь кнутом помахиваешь?!
Прислали ж мне на шею ребёнка (Саня был на пять лет старше Васи, которому ещё не исполнилось полных девяти лет).
Давай сюда кнут!
Держись за плуг.
Вася взялся за ручки плуга, Саня стал стегать кнутом лошадей.
Лошади рванули с места, плуг вывалился из борозды.
Вася упал в борозду и выпустил из рук ручки плуга, лошади кинулись в сторону: постромки запутались.
- Что валяешься?
– крикнул Саня, - иди распутывать постромки.
Распутали.
Плуг снова поставили в борозду.
Саня привязал вожжи к ручкам плуга. Велел Васе крепче держаться за плуг, а сам потащил лошадей за поводья.
Те какое-то время шли за Саней, видимо боялись: остановишься - снова получишь кнута.
Однако силы у них вскоре совсем иссякли и лошади опять остановились, понуро опустив морды.
Сколько не дёргал Саня лошадей за поводья, сколько не бил их, бедняги даже не шевельнулись.
Саня до такой степени озверел, что как волк бросился на мерина и вцепился зубами за нижнюю, дрожащую усталой дрожью, губу.
Старый мерин прижал уши, помотал головой, словно осуждая поступок пахаря, и опять опустил голову.
На мягкой лошадиной губе появилась капелька крови, медленно скатилась вниз и упала в борозду.
Однако тучный ржаной колос вырастет тут на будущий год.
Саня медленно сполз на землю у передних лошадиных ног, закрыл лицо полой пиджака.
Сидел, неподвижно сгорбившись, лишь вздрагивали его узкие плечи.
У Васи из глаз текли слёзы.
Погода окончательно присмирела: ни ветерка, сияло солнце.
Вокруг лошадей роем носились мухи, лошади лениво отмахивались от них хвостами.
Лишь галки дрались между собой из-за дождевых червей на свежеспаханном поле.
Казалось, на всём белом свете пропала вражда и злоба, и нет никакой войны.
Кроме войны между галками.
А война шла…..
и шла очень близко: тихими ночами и в деревне слышен был фронтовой гул.
Вася взглянул на укрытого пиджаком Саню и ему подумалось: не от кашля ли он укрылся?
Его с малых лет мучил коклюш.
Саня стыдился своего недуга, и обычно почувствовав скорый приступ кашля, он хватал зубами лацкан одежды и таким образом унимал кашель.
Почему то на сей раз он слишком долго не откидывал полу пиджака.
Некоторое время спустя Саня внезапно вскочил с земли, лицо у него было мокрое, и прикрикнул на Васю:
- Что стоишь?
Отцепляй вальки от плуга.
Пойдём домой!
- Не пойдём что ли пахать после обеда?
- Если бригадир выделит других лошадей – пойдем, - буркнул Саня.
Вася в ответ промолчал, подумав: откуда бригадир возьмёт лучших лошадей.
* * *
Окончилась война, прошли ещё тяжёлые два послевоенных года, настала пора Сане идти в армию.
В военкомате он каким-то образом скрыл свою болезнь и пошёл на службу.
Люди провожали его до Удворинского омута.
Вася попросил у бригадира лошадь, чтобы проводить Саню до станции.
И нужно же так случиться, что бригадир выделил ту самую кобылу Кому, на которой они с Саней пахали пар, Мерин же, Ёхорка, которому на пашне Саня прокусил губу, уже не был жив.
Довёз Вася Саню до Калашникова.
При посадке в поезд он дал другу наказ:
- Служи хорошо, возвращайся генералом!
До генеральского звания Сане не удалось послужить.
Не прошло и трёх месяцев, как он навсегда вернулся домой.
В армии он довольно долго скрывал свой хронический недуг, уже и присягу принял и строевой подготовкой занимался успешно, пока командир не заметил, что его боец часто заходится в неуёмном кашле.
Отправил в санчасть, там выявили его болезнь.
Хотя и мало послужил Саня в армии, а возвратясь домой, ещё долго рассказывал он мальчишкам, о том, как принимал воинскую присягу.