Texts

Return to review | Return to list

Pappi da suari

history

June 22, 2023 in 22:05 Нина Шибанова

changed the text of the translation
Живет там на хуторе мужик. Пятнадцать километров будет до деревни, до погоста. У мужика родился ребенок. Он раза два, три ходит к попу, говорит: – Окрести, брат, моего ребенка. У мужика лошади не было, а пешком поп не пошел. Потом заходит к этому мужику царь. Царь ходил по стране. Приходит в избу, здоровается, всем руку подает и этому мальчику подает и спрашивает, как звать мальчика. Мальчику уже три года. Мужик отвечает: – Не крещенный еще ребенок. Царь у него спрашивает: – По какой причине у тебя некрещеный этот ребенок? Мужик отвечает ему: – Три раза ходил пешком к попу, а лошади не было, поп и не пришел. Царь пишет записку: – Иди теперь с этой запиской к попу, посмотрим, придет или не придет. Сам не говорит, что царь он или нет. Мужик пошел туда, записку отдал попу. И поп идет крестить ребенка, вслед за мужиком шагает. Приходит в дом мужика, тут царь у попа спрашивает: – По какой причине у мужика ребенок не крещен, раз мужик три-четыре раза приходил за тобой? Поп ему отвечает: – Тебе что за дело? Сам не знает, что это царь, а царь в худой одежде. Царь ему ничего не ответил, взял да сбросил с себя верхнее платье, сам сказал: – Смотри, какое мне дело! Они потом ребенка крестят, поп ребенка крестит, и царь становится крестным отцом. Потом царь уходит и говорит перед уходом попу: – Через год приходи ответ держать. Попу стало очень горько, сам идет и думает. Приходит к нему дьякон посидеть и спрашивает: – Ну, как дела, поп Еремей? Тот отвечает ему: – И не говори про дела, год сроку дали, случилось мне очень плохое слово – мат – сказать царю, думал – простой мужик, а случился царь. Дьякон Федот ему говорит: – Выручим тебя из этой беды,| если будешь кормить год мою семью и меня, что только потребую у тебя поесть. Поп ему отвечает: – Буду кормить, братец, только выручи. Он кормит, поит весь год семью [дьякона], через год отправляется дьякон Федот к царю. Идет он, попадает к царю. – Вот звал меня, царь? Так я теперь и пришел. Царь говорит: – Пришел, так я тебе задам три задачи, если сможешь ответить, останешься жив, а нет, так голова с плеч. Вот теперь, – говорит, – первая задача будет такая: можешь ли угадать, сколько на небе звезд? Он отвечает: – Это-то я знаю, сколько звезд на небе, – говорит, – восемь миллиардов восемьсот миллионов семь тысяч восемьдесят семь сотен с большой звездой. Царь отвечает: – Ты уверен? Он говорит: – Попробуй в ясную ночь сам сосчитать, тогда скажешь, соврал я или нет. Царь задумался: – Много, черт тебя возьми, – говорит, – наверно, и правда. Ну, это угадал, угадай теперь вторую задачу. – Вторая какая? – Вот, сколько я стою? – Ты, – говорит, – стоишь двадцать девять рублей деньгами, если продать. Царь ему отвечает: – Черт возьми, почему же я так мало стою? Он отвечает: – Ты земной бог. Бог продан за тридцать рублей, а ты на рубль дешевле. Царь задумался и сказал: – И правда, я на рубль дешевле бога. Ну вот, две разгадал, теперь третью разгадай. – Какая же третья? – Что я думаю в эту минуту, угадай-ка сейчас это! Царь в это время думает: «Вот шельмец поп, все эти дела знает». – Ну вот, о чем я сейчас думал? – Вот, – говорит, – ты думал, что разговариваешь с попом Еремеем, а здесь дьякон Федот! Царь возьми стукни его по голове: – Молодец, и это угадал! И дает еще ему на чай двадцать пять рублей денег и велит кучеру везти домой, отпустил домой. Дома семья обрадовалась, и сам поп обрадовался.

June 22, 2023 in 21:42 Нина Шибанова

created the text
created the text translation
created the text: Sie enne eläw huwtoral mužikku. Viizitoštu kilometria on hieruh, pogostu hieruh. Mužikal rodiew lapsi. Häi kerdua kaksi-kolme kävyw papilluo, sanow: – Risti, vellin, minul lapsi! Mužikal hebuo ičelleh olluh ei, a jallai pappi ei lähtenyh. Sid tulow sen mužikan luo suari. Suari käveli muadu myöte. Tulow pertih, tervehyön azuw, kätty kaikil andaw dai sille brihačul andaw.^ I kyzyw, mi on brihačul nimi. Brihačul on jo kolme vuottu. Mužikku vastuaw: – Ewle vie ristitty lapsi! Suari hänel kyzyw: – Midäbo perii on sinul ristimätä neče lapsi? Mužikku otvietti hänel: – Kolme kerdua papilluo kävyin jallai, a hebuo ei olluh.^ Pappi ei ni tulluh. Suari ottaw kirjuttaw lappuzen: – I mene nygöi tämän lappuzen kel papilluo: tulow vai ei tule. Iče ei sano, ongo suari vai ewle. Mužikku sinne meni, lappuzen andoi papil. I pappi tulow, astuw ristimäh lastu; mužikan kel astuw jällekkäi. Tullah kodih mužikan, sit suari papil kyzyw: – Midäbo perii on mužikal lapsi ristimätä, kerran mužikku pidäw kolme-nelli kerdua viestii? Pappi hänel otviettii: – Mibo sinul on dieluo? Iče ei tiije, ongo suari – a suari on pahois sovis. Suari hänel ni midä ei vastannuh, ottaw lykkiäw piälyssovat piäl, iče sanow: – Kačo, mi minul on dieluo! Hyö otetah sid lapsi ristitäh.^ Pappi lapsen ristii i suari rubiew ristižäkse. Sid suari lähtöw iäre i sanow lähtijes: – Vuvven peräs tule čotal! Papil sid rodih ylen paha mieles.^ (Iče astues duumaiččow).^ Tulow kodih pappi. Tulow hänellyö diekkun istumah i kyzyw: – Nu, kak delo, pop Jeremei? Häi otvietti hänel: – Dieluo – ni pagize älä, vuvvekse srokku annettih: suaril puutui ylen paha sana – matti – sanuo.^ Duumaičin, on prostoi mužikku, a puutui suari. Diekkun Fedot hänel sanow: – Piästämmö sinun nečis bedas. Jesli syöttänet vuvven minun perehty i minuw, midä vai triebuinneh syvvä sinus. Pappi hänelgi otviettii: – Syötän, vellin, vai piästä! Häi syöttäw-juottaw vuvven kaiken perehty.^ Vuvven peräs lähtöw diekkun Fedot suarilluo. Menöwhäi, suarilluo piäzöw. – Vot, mih kučuit, euari? Minä nygöi tulingi. Suari sanow: – Vot tulit, nygöi minä annan kolme zaduaččua.^ Voinnet otviettie, äski piäzet hengih, eiga piä poikki! Vot nygöi, – sanow, – enzimäine zaduačču on nengoine, voinnet arvata: Mi on taivahas tiähtie? Häi otviettii: – Sen, kačo, tiijen, mi on tiähtie taivahas, – sanow, – on kaheksa miljardua kaheksa sadua miljoonua seiččie tuhattu kaheksan kymmen seiččie sadua suuren tiähten kel! Suari otviettii: – Tiijedgo hyvin? Häi sanow: – Opi vai kajožal siäl iče lugie, ga sid sanot, kielastin vai en. Suari duumaiččemah rubei: – Äijän, padin, - sanoi, - naverno voibi olla tozi. Nu nygöi tämän arbait, arbua nygöi toine zaduačču! – Mibo toine on? – Vot äijängo minä maksan? – Sinä, – sanow, – maksat kaksikymmen yheksä rubl’ua, jengahizin jesli myvvä! Suari hänel otviettii: – Čort voz’mi, midäbo minä ylen vähän maksan?! Häi otviettii: – Sinä olet mualline jumal. Jumal on myödy kolmeskymmenes rubl’as, a sinä olet rubl’ua huogehembi! Suari duumaiččemah rubei i sanoi: – Tozi on, olen jumalua rubl’ua huogehembi. Nu vot, kaksi arbait.^ Nygöi kolmas arbua! – Mibo on kolmas? – Midäbo minä duumaičen täl minuutal?^ Arbua täl minuutal se! Suari sil aigua duumaičči: «Oh kehveli, pappi kai gu nämä dielot tiezi». – Nu vot, midäbo nygöi duumaičiin? – Vot, – sanow, – sinä duumaičit: täs pagizet pop Jeremein kel, a on täs diekkun Fedot! Suari ottaw täpähyttäw piädy: – Moločču, nečengi arbait! I hänel vie andaw na čai kaksikymmen viiži rubl’ua d’engua i työndäw kuučerin kodissah vedämäh. Kodih työndi: kodipereh ihastui i iče pappi ihastui!