Texts

Return to review | Return to list

Zirkaložeh näh

history

August 14, 2023 in 23:11 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  Живут-поживают молодые с матерью да с отцом. Муж в город. Едет в город, и купил он там маленькое зеркальце. Купил зеркальце, принес домой, да никому не показывает, а положил под подушку. Положил под подушку, а жена стала убирать. Она и нашла под подушкой зеркальце. Посмотрела она – а там такая молодая, красивая, хорошая. Она давай плакать, давай плакать! – Ой, – говорит, – раз такую нашел хорошую да красивую, так меня выгонит прочь, не будет теперь со мной жить! Заходит свекровь в избу, заходит свекровь: – Чего ты, невестка, плачешь? – А плачу, – говорит, – посмотрика-ка, – говорит, – в город отправили, – говорит, – сына, так меня выгонит прочь, такую хорошую да красивую нашел, – говорит. – так со мной уж жить не будет. Свекровь говорит: – Дай-ка я посмотрю. Посмотрела она: – Невестушка, – говорит, – да какая это хорошая да красивая, – говорит. – авой-вой, до чего он дошел, такую некрасивую, – говорит, – да старую взял! Плачут обе, плачут. Приходит старик, отец. Приходит он: – Чего вы тут плачете обе? – Чего плачем! вишь, – говорит, – отправил сына в город, – говорит, – видишь, теперь какую старуху, – говорит. – В своем ли уме или нет, такую старуху... Старик говорит: – Покажите-ка и мне. Как посмотрел он, а там старик: старый, с бородой. – Да вы что, – говорит, – это никакая не старуха, – говорит. – а это, – говорит, – старый дед, совсем никудышный! – Старик-то и говорит, – до чего сынок дожил теперь, не знаю, – говорит, – ведь это же старик! Уже втроем плачут. Плачут, плачут, и приходит сын домой. Приходит сын домой: – Чего вы тут все плачете? – Чего плачем –| до чего ты дожил, как тут старый старик. До хорошего ты дожил, до хорошего дожил! – Да в чем дело, что такое? – Вот так и так, нашла невестка у тебя под подушкой. Взял сын зеркальце и говорит своей жене: – Подойди-ка сюда! Подходит жена. – Посмотри-ка ты в это зеркальце. Посмотрела, он и говорит: – Это не ты ли сама? – Я же не знаю, я это или кто, – говорит. – не вижу ведь я себя. – Не видишь себя, так это ты и есть, – говорит. – в зеркальце видно, что это ты сама. Ну, жена обрадовалась, что вот, мол, я какая молоденькая да красивая да хорошая – себя и увидела. Подзывает мать, говорит: – Мать, иди-ка теперь ты сюда! Подходит она. – Посмотри, мать, – говорит, – не ты ли здесь, твои ли это морщинки? – Однако мои, сынок, морщинки, да я и есть, я и есть. – Подойди-ка, отец, сюда! Подошел отец. – Погляди-ка теперь на себя. Посмотрел – так с бородой. – Это не ты? – Да вроде я, сынок, я это, я. Стали жить-поживать, все себя видят в зеркале, радуются и живут да в зеркальце на себя смотрят.

August 14, 2023 in 22:43 Нина Шибанова

• created the text
• created the text translation
• created the text: Eletäh-ollah molodoit da muamah da tuattah. Mužikku lähtöw linnah. Lähtöw linnah, häi siä ostaw zirkaložen piänen. Ostaw zirkaložen da tuaw kodih, da ei ozuta ni kelle, a panow pialuksih. Pialuksih panow, a mučoi rubiawgi sijua kabrastamah. Häi löwdäw siä pialuksis zirkaložen. Kačahtahezehäi, ga siä moine nuarikkaine, čomaine, hyväine. Häi davai itkuw, davai itkuw! – Oi, – sanow, – nygöi nengoman on löwdännyh hyväžen da čomažen, ga minuw iäre tyändäw, ei nygöi minunke rubia elämäh! Tulow muatuškah pertih.^ Tulow muatuškah pertih ga: – Midäbo, nevesky, itket? – A itken, – sanow, – kačahtai nygöi, – sanow, – linnah tyäniittö, – sanow, – poijan ga, nygöi minun iäre työndäw, nengoman on hyväžen da čomažen löwdännyh, – sanow. – Ga, minunke-taki ei rubia elämäh! Muatuškah sanow: – Vuatas minä kačon! Kačahtahezehäi ga: – Nevesky-rukku, – sanow, – ga ei jo ole hyväine da čomaine, – sanow. – Ga avoi, voi, midä nygöi ollow elänyh, gu on nengoman tuhman, – sanow, – da vanhan ottanuh! Mollei itkiätäh, mollei itkiätäh. Tulow starikku pertih, tuattah se. Tulow ga: – Midäbo nygöi itkettö mollei? – Ga midä itkemmö! Näidgöi, – sanow, – gu poijan tyäniithäi linnah, ga, – sanow, – kačo nygöi, mittuman on staruwhan, – sanow. – löwdänyt!^ Näidgo nygöi, ollowgo kummua, vai ewllene, nengoman on staruwhan... Starikku sanow: – Ozuttuattos minule! Ga häi kačahtahezehäi: ga starikku, vanhu, parranke! – Ga midä jo on, – sanow, – eihäi ole tämä ni staruwha, ei ole ni mi, – sanow. – A tämä on, – sanow, – starikku da vanhu, da paha! Jo nygöi, – sanow, starikku se sanow, – midä, poigu-rukku, ollet elännyh nygöi, gu en tiijä, – sanow, – gu starikku on tämä ihan! Jo itkiätäh kolmei. Itkiätäh, itkiätäh, ga tulow poigu kodih. Tulow poigu kodih ga: – Midäbo nygöi kaikin itkettö? – Ka midä itkemmö! Midä ollet elänyh, gu nygöi vanhu starikku täs on dai. Hyvin oled nygöi elänyh, ga hyvin oled elänyh! – Ga kuibo neče da midäbo? – Ga nengai nenga: löwdi nevesky pialuksis sinul. Ottaw poigu zirkaložen dai sanow mučoile: – Tules nygöi tänne! Tulow mučoi. – Kačahtais sinä täh zirkaložeh. Kačahtaheze ga. Sanow [mužikku]: – Oledgo sinä iče? – Ka enhäi minä liijä, minä ičego vai ken olen, – sanow. – Enhäi minä näi iččiä! – Gu ed näi iččiä, ga sinä iče olet, – sanow. – Zirkaloine ozuttaw, što sinä oled iče. Nu mučoi ihastuw, što, vod mol, mittuine olen nuarikkaine da čomaine, da hyväine – iččiädäh nägi. Kuččuw muamuadah, sanow: – Muamo, tules sinä nygöi tänne! Tulowhäi tänne ga: – Muamo, kačahtai, – sanow, – sinä oledgo iče, ollahgo sinun ruppižet? – Ga minun ollah onnuako, poigu-rukku, ruppižet, dai minä olengi, minä olen. – Tules, tuatto, tänne! Tulow tuattah. – Kačahtai nygöi iččiädäs. Kačahtahezehäi, ga parranke. – Oledgo iče? – Ga vrode, poigu-rukku, iče olen, iče olen. Nu, eletäh-ollah, kaikin ruvetah iččiä nägemäh zirkalos, dai ihastuttih.^ Da vai eletäh da zirkalos omua iččiä kačotah.