Texts

Return to review | Return to list

Miikkula

history

October 31, 2023 in 12:58 Нина Шибанова

• changed the text
  A Miikkul ol’ äijäl’d’ miilosl’ivoi, hin ol’ bohatt i äijäl’d’ avutti bednoiloill, i viäl’ hin avutti dorgoil. Ken šiäl’ mis’s’ langiw il’i puwttuw, il’ hebon’ okl’eiččow. I Miikkul äijäl’d’ avutti nardal, i pruaznuijah händäh kakš kerduw, muajul d’evjatago vanhah luaduh i d’ekabr’all. Nastojaššoi pruazn’ik on muajull, a talvell hänen moššit per’nos’il’i toizeh koh. Ken dorgah l’ähtöw i mal’ittu lugtah, pamagal dorgall. Nu i viäl’ avutti t’yt’löil’l’, nu šiäl’ tuatot annettih vägeh t’yt’l’öi i duidih. A hin heidäh spasaič, hin šuar’ittel’ i andel’i. Rahvaš šaneldihgo mid’ä hän’en abuh n’äh? Ka yhen keeran sluččič daž miwla, ol’iin miä šuatmašš svjatoill n’ed’l’ill, a suamoi ved’ lum šulaw, stancjall. I ka mi značit oman, ištiin hänen pol ad’innactow i l’äks’iin mi kod’ih ajmah. A jo pualen dorgu ajoin, jo kakštois’t čiäs’i. Šiirič kyl’äšt Al’eksandrofkoi, a šiäl’d’ i haiktah: «Ei!^ Naiz’ut, ši kunn ajat? Tämmuazeh aigah samojo kakštois’t čiäs’i i šiä šiirič mečäšt!». A miä s’oravno en kuwnellun i l’äks’iin. I kaiken mečän ajan i lawlan «Hr’istos vaskres», lawlan i lawlan «Hr’istos vaskres». A šid’ kun podjed’ii pellolla, mi en ruvennun lawlmah, nu jo mi en varaj! I vain kuin miä pelloll viijiin, a ed’hin i šeiz’ow valgilois’s’, ka kun pil’veh šut’t’en! Kun šin’n’ i tän proid’iw! Miwl hebon’ kun dogad’ händäh i davai pys’t’kabi kočmah ed per’ičmäh. A miwl ol’ t’el’eškän’, aha, per’ičmäh. A šid’ kun miwn pothfat’, kat’t’i kat’t’i. A täm šuwr’ kun yht’eh kyl’geh toiz’eh kyl’geh žahn’iw [...]. Ka mi kyl’äh šut’t’en jo täšš ič vid’eržičin t’el’eškäl’l’. Kun mi podjed’iin aidah, täšš kukot i kr’ikn’ittih. Aha. I ka miwl podoid’ittih kakš brihuw, šiin’ i stajat: «Kuin šiä n’iin ruahiit? My duwmaiččim št i Il’ja-prarok ajaw hebzell, n’iin l’et’t’iw i kol’essut muad ei šuad». Ka hebon’ pöl’l’äšty. A viäl’ kerd miwl toož šen’in sluččič, ol’iin vel’l’i šuatmašš, a jalgz’in ol’iin. Tož ol’iin svjatoill n’ed’l’ill šuatmašš i mečči myt’t’en. I šuatiin i solniškan’jo istučmah rubei. Meččäh tul’iin, jo äijäl’d’ pimiä. Mi tuaš davai Jumluw kumardelmah i tuahukšen toivtiin Miiklall. Doijiin ruwčallua, a täm mi hin? Kun nirn’iw nirn’iw, i tuaš muašš, hyppiw muad myt’t’en. A alhun viäl’ jiähyt’., mi kun pöl’l’äššyin, ruwččah val’ičiin i kurkuh šut’t’en! Mi kun šiäl’d’ viijiin, polspoškat furn’iin i davai jiähyt’t’ myt’t’en hyppimäh ed kaik Jumlu kumardelmah. I ka Miiklall toivtiin tuahukšen rubl’ašt. Kod’ih nas’il tul’iin. Ruvein t’otall roskazvaimah, a hin šanow: «Ken šilm, howkkan’, täl’l’ yäl’l’ mečči myt’t’en ved’i? Ken šiwl käšk aštua?». A miä ka i tul’in, l’ind pöl’l’ät’, moož l’ind a moož l’esovik, vet’ šanottih, št on mečän iz’än’d.
• changed the text of the translation
  А Никола был очень милостивый, был он богатый и весьма помогал бедным. И ещё он помогал [путникам] в дорогах: кто опрокинется где-либо или застрянет, или лошадь околеет. Никола очень помогал народу; и праздновали Николу (‘его’) два раза [в году]: в мае, девятого числа по старому стилю, и в декабре. Настоящий праздник был в мае, а зимой перенесли его мощи в другое место. Кто в дорогу отправится, молитву и читает [Николе], чтобы он помогал в дороге. Ну и помогал он ещё девушкам, [если] отцы выдавали девушек замуж насильно или наказывали. Он за них заступался, одевал и поддерживал (‘подавал’). Люди рассказывали ли что-либо о [случаях] его помощи? Однажды случай был даже у меня самой: я провожала на пасхальной неделе на станцию, а ведь самое время, [когда] снег сходит. Вот я посадила, значит, [на поезд] родственника в половине одиннадцатого и поехала домой. Полдороги проехала, а уже двенадцать часов [ночи]. Мимо деревни Александрова проезжаю, а оттуда кричат: «Эй,| бабонька, ты куда едешь? В самое такое время, в двенадцать часов, и едешь через лес (‘мимо леса’)!» А я всё равно не послушалась и поехала [дальше]. Еду по лесу и всё пою «Христос воскрес», пою и пою «Христос воскрес». А потом, как выехать на поле, я перестала петь: ну, тут уж я не боюсь! И только я выехала на поле, [вижу]: вдали [кто-то] стоит в белом, вот такой, до неба! Ходит туда-сюда! Лошадь у меня как увидела его – давай на дыбы и пятиться. А я была на телеге, ага, пятится [на неё]. А потом как меня подхватила – неслась-неслась. А этот высокий в один бок, в другой бок как тряхнёт [тележку]. Ну уж до деревни я здесь удержалась на телеге. А как подъехала к изгороди, тут петухи и прокричали. Ага. И вот ко мне два парня подошли, рядом и стоят: «Как ты посмела так [ехать]? Мы подумали, что Илья-пророк едет на лошади: так и летит, и колёса земли не касаются». Вот как лошадь испугалась. И ещё был случай тоже со мной: также провожала брата и шла пешком. Провожала тоже на пасхальной неделе и [снова] лесом. Проводила я [его], а солнышко уже садится. Вошла в лес, стало уже очень темно. Я опять давай молиться Богу и пообещала [поставить] свечу Николе. Подошла к ручью: что это такое? Как нырнёт-нырнёт и снова на землю, бежит по земле. А под ногами уже ледок, я так испугалась, в ручей и упала, по горло. Оттуда как выбралась, полусапожки скинула и давай по ледку бежать, и Богу всё молиться... Так вот пообещала [поставить] Николе свечку за рубль. Еле добралась до дому. Пришла, стала рассказывать тёте, а она говорит: «Кто тебя, глупая, угораздил тащиться такой ночью по лесу? Кто заставил идти?» А я вот и пришла; это птица напугала, может птица, а может лесовик, ведь говорили же, что есть хозяин леса.

October 31, 2023 in 12:56 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  А Никола был очень милостивый, был он богатый и весьма помогал бедным. И ещё он помогал [путникам] в дорогах: кто опрокинется где-либо или застрянет, или лошадь околеет. Никола очень помогал народу; и праздновали Николу (‘его’) два раза [в году]: в мае, девятого числа по старому стилю, и в декабре. Настоящий праздник был в мае, а зимой перенесли его мощи в другое место. Кто в дорогу отправится, молитву и читает [Николе], чтобы он помогал в дороге. Ну и помогал он ещё девушкам, [если] отцы выдавали девушек замуж насильно или наказывали. Он за них заступался, одевал и поддерживал (‘подавал’). Люди рассказывали ли что-либо о [случаях] его помощи? Однажды случай был даже у меня самой: я провожала на пасхальной неделе на станцию, а ведь самое время, [когда] снег сходит. Вот я посадила, значит, [на поезд] родственника в половине одиннадцатого и поехала домой. Полдороги проехала, а уже двенадцать часов [ночи]. Мимо деревни Александрова проезжаю, а оттуда кричат: «Эй,| бабонька, ты куда едешь? В самое такое время, в двенадцать часов, и едешь через лес (‘мимо леса’)!» А я всё равно не послушалась и поехала [дальше]. Еду по лесу и всё пою «Христос воскрес», пою и пою «Христос воскрес». А потом, как выехать на поле, я перестала петь: ну, тут уж я не боюсь! И только я выехала на поле, [вижу]: вдали [кто-то] стоит в белом, вот такой, до неба! Ходит туда-сюда! Лошадь у меня как увидела его – давай на дыбы и пятиться. А я была на телеге, ага, пятится [на неё]. А потом как меня подхватила – неслась-неслась. А этот высокий в один бок, в другой бок как тряхнёт [тележку]. Ну уж до деревни я здесь удержалась на телеге. А как подъехала к изгороди, тут петухи и прокричали. Ага. И вот ко мне два парня подошли, рядом и стоят: «Как ты посмела так [ехать]? Мы подумали, что Илья-пророк едет на лошади: так и летит, и колёса земли не касаются». Вот как лошадь испугалась. И ещё был случай тоже со мной: также провожала брата и шла пешком. Провожала тоже на пасхальной неделе и [снова] лесом. Проводила я [его], а солнышко уже садится. Вошла в лес, стало уже очень темно. Я опять давай молиться Богу и пообещала [поставить] свечу Николе. Подошла к ручью: что это такое? Как нырнёт-нырнёт и снова на землю, бежит по земле. А под ногами уже ледок, я так испугалась, в ручей и упала, по горло. Оттуда как выбралась, полусапожки скинула и давай по ледку бежать, и Богу всё молиться... Так вот пообещала [поставить] Николе свечку за рубль. Еле добралась до дому. Пришла, стала рассказывать тёте, а она говорит: «Кто тебя, глупая, угораздил тащиться такой ночью по лесу? Кто заставил идти?» А я вот и пришла; это птица напугала, может птица, а может лесовик, ведь говорили же, что есть хозяин леса.

October 31, 2023 in 12:37 Нина Шибанова

• created the text
• created the text translation
• created the text: A Miikkul ol’ äijäl’d’ miilosl’ivoi, hin ol’ bohatt i äijäl’d’ avutti bednoiloill, i viäl’ hin avutti dorgoil. Ken šiäl’ mis’s’ langiw il’i puwttuw, il’ hebon’ okl’eiččow. I Miikkul äijäl’d’ avutti nardal, i pruaznuijah händäh kakš kerduw, muajul d’evjatago vanhah luaduh i d’ekabr’all. Nastojaššoi pruazn’ik on muajull, a talvell hänen moššit per’nos’il’i toizeh koh. Ken dorgah l’ähtöw i mal’ittu lugtah, pamagal dorgall. Nu i viäl’ avutti t’yt’löil’l’, nu šiäl’ tuatot annettih vägeh t’yt’l’öi i duidih. A hin heidäh spasaič, hin šuar’ittel’ i andel’i. Rahvaš šaneldihgo mid’ä hän’en abuh n’äh? Ka yhen keeran sluččič daž miwla, ol’iin miä šuatmašš svjatoill n’ed’l’ill, a suamoi ved’ lum šulaw, stancjall. I ka mi značit oman, ištiin hänen pol ad’innactow i l’äks’iin mi kod’ih ajmah. A jo pualen dorgu ajoin, jo kakštois’t čiäs’i. Šiirič kyl’äšt Al’eksandrofkoi, a šiäl’d’ i haiktah: «Ei! Naiz’ut, ši kunn ajat? Tämmuazeh aigah samojo kakštois’t čiäs’i i šiä šiirič mečäšt!». A miä s’oravno en kuwnellun i l’äks’iin. I kaiken mečän ajan i lawlan «Hr’istos vaskres», lawlan i lawlan «Hr’istos vaskres». A šid’ kun podjed’ii pellolla, mi en ruvennun lawlmah, nu jo mi en varaj! I vain kuin miä pelloll viijiin, a ed’hin i šeiz’ow valgilois’s’, ka kun pil’veh šut’t’en! Kun šin’n’ i tän proid’iw! Miwl hebon’ kun dogad’ händäh i davai pys’t’kabi kočmah ed per’ičmäh. A miwl ol’ t’el’eškän’, aha, per’ičmäh. A šid’ kun miwn pothfat’, kat’t’i kat’t’i. A täm šuwr’ kun yht’eh kyl’geh toiz’eh kyl’geh žahn’iw [...]. Ka mi kyl’äh šut’t’en jo täšš ič vid’eržičin t’el’eškäl’l’. Kun mi podjed’iin aidah, täšš kukot i kr’ikn’ittih. Aha. I ka miwl podoid’ittih kakš brihuw, šiin’ i stajat: «Kuin šiä n’iin ruahiit? My duwmaiččim št i Il’ja-prarok ajaw hebzell, n’iin l’et’t’iw i kol’essut muad ei šuad». Ka hebon’ pöl’l’äšty. A viäl’ kerd miwl toož šen’in sluččič, ol’iin vel’l’i šuatmašš, a jalgz’in ol’iin. Tož ol’iin svjatoill n’ed’l’ill šuatmašš i mečči myt’t’en. I šuatiin i solniškan’jo istučmah rubei. Meččäh tul’iin, jo äijäl’d’ pimiä. Mi tuaš davai Jumluw kumardelmah i tuahukšen toivtiin Miiklall. Doijiin ruwčallua, a täm mi hin? Kun nirn’iw nirn’iw, i tuaš muašš, hyppiw muad myt’t’en. A alhun viäl’ jiähyt’. mi kun pöl’l’äššyin, ruwččah val’ičiin i kurkuh šut’t’en! Mi kun šiäl’d’ viijiin, polspoškat furn’iin i davai jiähyt’t’ myt’t’en hyppimäh ed kaik Jumlu kumardelmah. I ka Miiklall toivtiin tuahukšen rubl’ašt. Kod’ih nas’il tul’iin. Ruvein t’otall roskazvaimah, a hin šanow: «Ken šilm, howkkan’, täl’l’ yäl’l’ mečči myt’t’en ved’i? Ken šiwl käšk aštua?». A miä ka i tul’in, l’ind pöl’l’ät’, moož l’ind a moož l’esovik, vet’ šanottih, št on mečän iz’än’d.