Texts

Return to review | Return to list

Maijošt kaikki ruavamm

history

November 23, 2023 in 10:24 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  АП: Расскажите о молоке, что можно из молока приготовить? Из молока можно приготовить всё. На молоке (‘из молока’) и пирожки испечёшь, и сканцы испечёшь. А без молока и блины не испечёшь, на молоке же – печёшь и блины. Из молока, конечно, делают творог, сметану. Как делают творог? Творог как [делают]? Кринка [с молоком] устоится, снимешь сметану, а потом поставишь в печку. Молоко там створожится, вечером и вынешь [из печи]. Долго держать его не нужно. Вытащишь и сольёшь [с] него через марлю сыворотку, [отделишь] его от сыворотки. А потом и кладёшь в кадушки, раньше [в кадушки] складывали. Такие кадушки были, чистые, только под творог (‘для творога’), в кадушке на зиму вот и копили творог (‘кислое молоко’). Разводили кислое молоко. Вот после, [зимой], принесёшь творог (‘кислое молоко’), размешаешь с водой (‘на воде’) и хлебаешь. Кто любит с картошкой, а кто просто так хлебает. Оно вкусное и хорошее. Этот творог осенью разбавляют свежим молоком. А сыворотка обычно на что (‘куда’) шла? Сыворотка на что (‘куда’)? Скоту, а потом, когда [сверху] накладывали дощечки и гнёт (‘камни’), ведь сывороткой заливали кадушку. Творог зальют сывороткой, а остатки шли скоту, свиньям. А простоквашу тоже ели? Ели, и простоквашу ели. А давали ли простоквашу скотине? А скоту простокваши не давали,| давали сыворотку. Как ели свежее молоко? А свежее молоко нальют в миску, да ложками и хлебают. Вся семья из одной миски. Ставили ли [молоко] в печь? Молоко? Ставили, как же! Топится ведь молоко, топится, топлёное молоко. Кто любит, так оно лучше, чем сырое молоко. А сметану вот как снимешь в одну посуду? Сметану, сметану соберёшь, горшочек со сметаной поставишь в печку. Затем жидкость сольёшь и размешаешь, сбиваешь масло. Чем обычно сбивали? Мутовочкой, мутовки были такие маленькие сбивать масло. И вот собьёшь масло, а потом масло растопишь. Растопишь масло, [а] на вытопках испечёшь сдобную булку или сдобные пирожки. В чём, обычно, масло хранили (‘держали’)? Такие кринки были, большие кринки, и в этих кринках [хранили]. Кринки заполнишь, оно, масло, застынет, сверху насыплешь соли, чтобы никакая гадость не попала. Да, солью. Сметана превращается в масло, так там остается что ещё? Там останется ещё пахта, на пахте пекли хлеб. Хлеб пекли, а в Великий пост не ели, оставляли на Пасху. Высушат на сухари, а потом сварят суп со сметаной и вот накрошат сухарей, забелят сметаной и едят. А хлеб на пахте очень вкусен. В какую посуду вы доили? В подойники, такие подойнички были, доишь в подойничек. А подойник какой был? Подойнички прежде были деревянные и с рыльцем, да, и носик был, и крышечки были на них. С этими подойничками и ходили в полдень [на дойку] и дома доили [в него]. Сколько раз в день доили корову? Сначала, как отелится, так четыре раза в день доишь, а то и больше. Потом уж на три раза перейдешь, доишь три раза. Если корова начнёт доиться с кровью? Когда кровью доится, так [прежде] поговаривали, что если пролетит под коровой воробей, то корова начнёт доиться кровью. Такие были эти приметы. А потом тут ещё вот что: корова ушибёт вымя, в лесу вот пасут, ушибёт, [тогда] корова может доиться кровью. Ну а пока доится кровью, это молоко, конечно, не едят, отдельно и доят, [или] на землю его выдоят, вместе его не доят. А лечили как же тогда? А как лечили? Делали из берёзы колечко, берёзовый прутик сломают и доят через это берёзовое колечко.

November 23, 2023 in 10:14 Нина Шибанова

• created the text
• created the text translation
• created the text: Šanokkua maidoh n’äh, mid’ä voiččow maijošta luad’ie? Maijošt voit kaikki šub luad’i. Maijošt i pirošku pais’at i sulčinu pais’at. A maijott i kakrua et pais’, i kakruu pais’at. Maijošt kan’ešn ruatah rahkua, kuaret. Kuin luajitah rahkua? Rahkua kuin? Ustiččow kr’ink, simit kuar’in, a patom šeiztat kiwguh. Hin šiäl’ keittyw, rahk, i illal vejat. Händäh ei pi viikku pidiä. Vejät i otl’eičet hänen, herašt, da marl’ašt l’äbi, herašt hänen. A patom i panet puizih ran’š pandih. Puiz’ut muaz’et oldih čistoit, vain rahkah varoin, i puiz’ušš ka talvekš i kopittih maiduw. Muigid maidu ruavettih. Ka i jäl’l’ičeštäh tuat muigid maidua, hiärot vejel’l’ i hl’ebaičet. Ken šuvaččow kartoškanken a ken n’iin, hl’ebaiččow. On vkusnoi i hyv. Maidu täd šotkitah r’iašall maijoll, šygžyl’l’. A hera toko kunne män’i? A her kunne? Žiivtall, a patom vet’ herall nal’ivaidih, konži pandih lavdz’ii ed kiviä. A heral nal’eijah rahkat, a ostatkat žiivtall mändih, poččiloil. A bul’uo toko šyöd’ih? Šyädih, i bul’uu šyädih. A žiivatalla annettihgo bul’uo? A žiivtall bul’uu ei annett annettih herua. Žiivtall vain herua annettih. Rieškua maiduo kuin šyöd’ih? A r’iaškuu maidu nal’eijah mal’l’ah di luz’ikoill hl’ebaijah. Kaikk per’eh yhešt mal’l’ašt. Kiwguah šeizatettihgo? Maidu? Šeiztettih, kuimb! Toppičmah toppiččow vet’, maed on topit. Ken šuvaččow n’in paremb čem siroi maid. Ka kuoriet kun keriät yht’eh koh? Kuaret, kuar’iin ker’iät, šeiztat padzen kiwguh kuar’inken. Šiit tämän heran sl’eičet, i mešaičet, kolawtat void. Mil’l’ä toko kolawttija? Här’kimz’el’l’, oldih här’kimz’et muaz’et pikkurzet, kolawttuu void. I ka kolawtat voin a šit topit voin. Topit voin, čagrah, pais’at zdobn’ikkua il’i piroškat zdobnoit. Mis’s’ä toko voida piet’t’ih? Oldih muaz’et kr’inkat, šuuret kr’inkat, i n’äis’s’ kr’inkois’s’. Nal’eičet kr’inkat, hin hyydyw voi, piäl’ičč šualu panet, štobi n’imytyš guada ei ožawduis’. Daa, šualu. Kuore mänöw voiks’i, n’im mid’ä viel’ä jiäw ših? Šiäl’d vii jiäw pettmaid, pettmaijošš täšš pais’ettih l’eibiä. I l’eibi pais’ettih a šuurešš pyhäšš ei šyäd, jätettih Svätoiks’. Kuivtah zuuhkr’iks’, a šid rokku keittäh kuar’inken, i ka zuuhkr’ia murtetah i kuar’ill zabl’itah i šywväh. A pettmaijošt on l’eib äijäl’d jo hyv. Mih aštieh l’ypšijä? Doin’ikkoih, oldih muaz’et doin’ikzet, doin’ikzeh l’ypšät. A mit’t’yn’än’e ol’i, doin’iekka? Ran’š oldih puuhzet doin’ikzet i törz’inken, daa, i törön’ ol’, i kriškzet oldih heis’s’. I ka n’äin doin’ikz’inken i poldn’ill käwdih i kois’s’ l’ypšettih. Mon’iččigo päiväššä l’ypšet’äh l’ehmiä? Eižistäh, kuin kandaw n’in n’el’l’ kerdu päiväšš l’ypšät, a to i emämmän. A šiid jo kolmeh kerdah rubit, kolm kerdu l’ypšät. L’ehmä kun verenken rubiew l’ypšämäh? Ver’el’l’ l’yps’äw, ran’š šanottih, št jesl’i toko l’ehmän all čirkkan’ prol’et’t’iw, to l’ehm rubuw ver’el’l’ l’ypšimäh. N’äm muaz’et oldih pr’imitat. Aa, a patom on viäl’ täš što kaa [...], šatattaw l’ehm, mečäšš i, ka paimentah, šatattaw udret i l’ehm možiw ver’el’l’ l’ypšiä. Nu ver’e’l’l’ poka l’ypšäw, kan’ešn täd maidua ei šywv, er’is’ i l’ypšetäh, muah händäh i l’ypšetäh, händäh yhteh ei l’ypšet. A kuin hot’ l’ečit’t’ih šilloin? A kuin l’ečittih? Ruavettih koivušt kol’čais’t, okšzen kattah koiv, i čer’es täd koivzešt kol’čzešt l’ypšettih.