Texts

Return to review | Return to list

Muasl’enč

history

November 27, 2023 in 11:48 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  Мы, девушки, молоденькие девушки, как-то поехали на одной лошади покататься в Васильевское. Лошадь была хорошая? O-о, хорошая была, лошадь была очень хорошая. Мы как выехали наряженные из этой деревни, навстречу нам и попались из Васильевского мужики и парни, а ехали они на плохонькой лошадёнке. И у этой лошади были надеты штаны. А у той лошади, плохой, что ехали навстречу, были натянуты холщовые порты. Так эта лошадь еле шла, и в санях сидели. А на дуге были повешены веники, и была лестница тут и всякая всячина. Они были наряжены, и труба у них была. А мы чуть не встретились, едва не столкнулись с ними. Они как заиграли в трубу, наша лошадь как понеслась в сугроб, нас всех и порастеряла. Мы кричали-кричали! Затем те приехали в нашу деревню. Лошадь нас протащила по сугробам.^ Они приехали в нашу деревню, [остановились] посреди деревни. Народу сколько собралось в прогоне! Эта лошадь остановилась, [мужик] сказал: «Давайте закурим». Смеялись, смеялись! Мы вернулись. Эти вот и на трубе играли, и всего было. Вот как масленицу встречали. А по своей деревне катались или как? А катались у нас по реке, на реке было [катание]. И по льду, по льду была дорога. Ну, и по деревне катались. А я [как-то] маленьких девчонок катала. Поехала на реку кататься по льду. Они как запели песню, я половину девчонок и порастеряла. Лошадь как понеслась! Там ведь много [народу] каталось: и наши деревенские, и с той стороны [реки]. Все катались и песни пели.

November 27, 2023 in 11:30 Нина Шибанова

• created the text
• created the text translation
• created the text: Myä t’yt’et, nuaret t’yt’et, i l’äks’im Vas’il’jeskoih kataiččičmah yhel’l’ hebzella. Hebon’e ol’i hyvä? Hyv ol’ o, a hebon’ ol’ äijäl’d’ hyv. A patom meil’ vaštah i ožawvuttih Vas’il’jeskois’t, kum myä l’äks’imm täšt kyl’äšt šuar’innut, urhii i br’ihoi, i ajettih hyä hebzell pahačzell hebzell. I täl’l’ hebzell oldih štan’it pandu. A täl’l’ hebzell pahall hebzell, vaštah ožawvuttih mit, štan’it oldih nad’in’ittu, holshizet. N’in täm hebon’ čyt’ aštu, i patom iššuttih r’eješš. I vömbl’öšš oldih vaššat r’ipteldu i oldih, i oldih n’äm pordhat täšš i kaik šub oldih. Oldih šuar’innut hyä i trub ol’ heil’. A myä čyt’ n’e vstr’el’i, emm yhtewd’yn heinken. Hy kun trubah kizallettih, miän hebon’ kun l’äks’i zugrob, miät kaik šub kavotel’l’. My rawjimm rawjimm! Šid n’äm tuldih miän kyl’äh. Meid hebon’ tarakši zugroboi myt’, miän kyl’äh tuldih kešk kyl’äl’l’. Prognalla narduw mi sobr’ičči! Täm hebon’ pyätty, šan: «Davai zakur’im». Nagrettih nagrettih! I myä myäšt’ičimm. Ka n’äm täšš i trubah kizattii i kaikkii. Ka ol’ muasl’enču kuin str’ečaičim. A čurajija kyl’iä myöt’ al’i kuin? A kataičičim, meil’on jogi myt’, ol’i jovell. I jiäd’ myt’ jiäd’ myt’ ol’i dorog. Nu i kyl’i myt’ kataičičim. Daa, a viäl’ mi t’yt’ras’kz’i pikkarz’ii kataičiin. L’äks’in jovell ajamah šiäl’ jiäd’ myt’. Hy kun zapoidih virt, mi pualet t’yt’t’eras’s’at i kavotiin. Hebon’ kun l’äks’ taššimah! I vet’ šiäl’ äiji katačičettih, i miänkyl’zet i tuapual’zet. I kaikin šub kataičičettih, virt lawletah.