Texts

Return to review | Return to list

Lapšet opaštl’ičettih ruadoh

history

November 27, 2023 in 16:12 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  Молоденькими и начинали прясть? Да, нас молоденьких заставляли прясть, а их, мальчиков, работать [...]. В колхоз их гоняли, уже колхоз, видишь, был при моих детях. Лошадей отводили в табун, приводили. А они, если одна или две лошади - не шли, а коль три да четыре, [так] привязывали друг за другом к хвосту, чтобы хоть пять лошадей. Поработают на лошадях, а вечером в табун (‘стадо’) отведут, в табун. На ночь? На ночь; там был пастух на ночь, ночной пастух. Там и оставались на ночь [пастись], они на ночь и оставят лошадей,| [а] мальчики домой возвращались.^ А утром опять шли, чтобы привести.^ Иногда вставать не хочется: рано, холодно. «Ну давай, давай, в поле!» - был бригадир Яшка. «Не пойду, одна лошадь». «Ну две приведёшь, две приведёшь». Еле встаёт и идёт. Расскажите, как вы жали рожь? Мать, было дело, и говорит: «Девушка, пошли! Пойдём, девушка, - говорит, - я немного поучу тебя жать рожь. На нашем наделе и парни работают (‘есть’). Ну, и жали, получилось? Пожали, сразу не научишься хорошо жать, получается (‘жнёшь’) и плохо. А мать и говорит: «Девка, получше жни, видишь, с корнем вырываешь!» Срезать надо, а иногда и с корнями [вытащишь]. «Смотри, что делаешь», - говорила, всё учила. Жать вот, работать, девочек учили. Вот так. Жать тяжело? Тяжело, жарко. А вот прежде рассказывали, [как] две девушки жали рожь,| одна жала, двое - [и] одна девушка всё бегала смотреть на конец полосы: скоро ли конец или нет. А другая, говорит, жала да пукала (смеётся - об этом не надо было?). Да. Лён теребили, бабки стоят-стоят, высохнут (тогда хозяйство было единоличное);| когда [лён] высох [в поле], сыромолотным и околачивали пестами. И детей, детей приучали [околачивать]. А когда и в ригу насадят, околачиваем [высушенную] в риге (‘из риги’). А в колхозе считали, сколько снопов [околочено], так что эти мальчики и девочки убивались на работе. Надо было много работать? Да, да, ещё больше снопов [околотить]. Ну, вот. Так и работали. Вот околачивать [лён] тоже учили. Расстилали [льносоломку], потом весной лён мяли, вот так, расстилали, трепали, о-о, тогда хватало работы! Теперь так, [необработанным] сдают. А косить рано ли учились? А косить - кто и рано, а я не очень рано. Наш отец не очень любил учить. А мама наша уже больная была, говорит: «Девушка, отец купил [маленькую] косу, и в этом году будешь ходить на косьбу (‘косить’)». Ну он и купил мне маленькую косу. «Ай, - говорит, - не люблю учить. Ну ладно, пошли». Он, наш отец, купил мне косу, насадил [на косовище] и говорит: «Вот пошли на задворки». Пока что дома, а не в поле. На своём дворе? Ага. Ну пришли, я взмахнула пару раз, а он и говорит: «Возьми косу, повесь, повесь [на место]». Да. Ну, получалось или не получалось, начала ходить [на покос]. В поле уже сама помаленьку научилась. Уже девушка была, не девчушка, уже семнадцать или восемнадцать годов, столь долго не косила.

November 27, 2023 in 16:11 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  Молоденькими и начинали прясть? Да, нас молоденьких заставляли прясть, а их, мальчиков, работать [...]. В колхоз их гоняли, уже колхоз, видишь, был при моих детях. Лошадей отводили в табун, приводили. А они, если одна или две лошади - не шли, а коль три да четыре, [так] привязывали друг за другом к хвосту, чтобы хоть пять лошадей. Поработают на лошадях, а вечером в табун (‘стадо’) отведут, в табун. На ночь? На ночь; там был пастух на ночь, ночной пастух. Там и оставались на ночь [пастись], они на ночь и оставят лошадей,| [а] мальчики домой возвращались.^ А утром опять шли, чтобы привести.^ Иногда вставать не хочется: рано, холодно. «Ну давай, давай, в поле!» - был бригадир Яшка. «Не пойду, одна лошадь». «Ну две приведёшь, две приведёшь». Еле встаёт и идёт. Расскажите, как вы жали рожь? Мать, было дело, и говорит: «Девушка, пошли! Пойдём, девушка, - говорит, - я немного поучу тебя жать рожь. На нашем наделе и парни работают (‘есть’). Ну, и жали, получилось? Пожали, сразу не научишься хорошо жать, получается (‘жнёшь’) и плохо. А мать и говорит: «Девка, получше жни, видишь, с корнем вырываешь!» Срезать надо, а иногда и с корнями [вытащишь]. «Смотри, что делаешь», - говорила, всё учила. Жать вот, работать, девочек учили. Вот так. Жать тяжело? Тяжело, жарко. А вот прежде рассказывали, [как] две девушки жали рожь,| одна жала, двое - [и] одна девушка всё бегала смотреть на конец полосы: скоро ли конец или нет. А другая, говорит, жала да пукала (смеётся - об этом не надо было?). Да. Лён теребили, бабки стоят-стоят, высохнут (тогда хозяйство было единоличное); когда [лён] высох [в поле], сыромолотным и околачивали пестами. И детей, детей приучали [околачивать]. А когда и в ригу насадят, околачиваем [высушенную] в риге (‘из риги’). А в колхозе считали, сколько снопов [околочено], так что эти мальчики и девочки убивались на работе. Надо было много работать? Да, да, ещё больше снопов [околотить]. Ну, вот. Так и работали. Вот околачивать [лён] тоже учили. Расстилали [льносоломку], потом весной лён мяли, вот так, расстилали, трепали, о-о, тогда хватало работы! Теперь так, [необработанным] сдают. А косить рано ли учились? А косить - кто и рано, а я не очень рано. Наш отец не очень любил учить. А мама наша уже больная была, говорит: «Девушка, отец купил [маленькую] косу, и в этом году будешь ходить на косьбу (‘косить’)». Ну он и купил мне маленькую косу. «Ай, - говорит, - не люблю учить. Ну ладно, пошли». Он, наш отец, купил мне косу, насадил [на косовище] и говорит: «Вот пошли на задворки». Пока что дома, а не в поле. На своём дворе? Ага. Ну пришли, я взмахнула пару раз, а он и говорит: «Возьми косу, повесь, повесь [на место]». Да. Ну, получалось или не получалось, начала ходить [на покос]. В поле уже сама помаленьку научилась. Уже девушка была, не девчушка, уже семнадцать или восемнадцать годов, столь долго не косила.

November 27, 2023 in 13:12 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  Молоденькими и начинали прясть? Да, нас молоденьких заставляли прясть, а их, мальчиков, работать [...]. В колхоз их гоняли, уже колхоз, видишь, был при моих детях. Лошадей отводили в табун, приводили. А они, если одна или две лошади - не шли, а коль три да четыре, [так] привязывали друг за другом к хвосту, чтобы хоть пять лошадей. Поработают на лошадях, а вечером в табун (‘стадо’) отведут, в табун. На ночь? На ночь; там был пастух на ночь, ночной пастух. Там и оставались на ночь [пастись], они на ночь и оставят лошадей,| [а] мальчики домой возвращались.^ А утром опять шли, чтобы привести.^ Иногда вставать не хочется: рано, холодно. «Ну давай, давай, в поле!» - был бригадир Яшка. «Не пойду, одна лошадь». «Ну две приведёшь, две приведёшь». Еле встаёт и идёт. Расскажите, как вы жали рожь? Мать, было дело, и говорит: «Девушка, пошли! Пойдём, девушка, - говорит, - я немного поучу тебя жать рожь. На нашем наделе и парни работают (‘есть’). Ну, и жали, получилось? Пожали, сразу не научишься хорошо жать, получается (‘жнёшь’) и плохо. А мать и говорит: «Девка, получше жни, видишь, с корнем вырываешь!» Срезать надо, а иногда и с корнями [вытащишь]. «Смотри, что делаешь», - говорила, всё учила. Жать вот, работать, девочек учили. Вот так. Жать тяжело? Тяжело, жарко. А вот прежде рассказывали, [как] две девушки жали рожь, одна жала, двое - [и] одна девушка всё бегала смотреть на конец полосы: скоро ли конец или нет. А другая, говорит, жала да пукала (смеётся - об этом не надо было?). Да. Лён теребили, бабки стоят-стоят, высохнут (тогда хозяйство было единоличное); когда [лён] высох [в поле], сыромолотным и околачивали пестами. И детей, детей приучали [околачивать]. А когда и в ригу насадят, околачиваем [высушенную] в риге (‘из риги’). А в колхозе считали, сколько снопов [околочено], так что эти мальчики и девочки убивались на работе. Надо было много работать? Да, да, ещё больше снопов [околотить]. Ну, вот. Так и работали. Вот околачивать [лён] тоже учили. Расстилали [льносоломку], потом весной лён мяли, вот так, расстилали, трепали, о-о, тогда хватало работы! Теперь так, [необработанным] сдают. А косить рано ли учились? А косить - кто и рано, а я не очень рано. Наш отец не очень любил учить. А мама наша уже больная была, говорит: «Девушка, отец купил [маленькую] косу, и в этом году будешь ходить на косьбу (‘косить’)». Ну он и купил мне маленькую косу. «Ай, - говорит, - не люблю учить. Ну ладно, пошли». Он, наш отец, купил мне косу, насадил [на косовище] и говорит: «Вот пошли на задворки». Пока что дома, а не в поле. На своём дворе? Ага. Ну пришли, я взмахнула пару раз, а он и говорит: «Возьми косу, повесь, повесь [на место]». Да. Ну, получалось или не получалось, начала ходить [на покос]. В поле уже сама помаленьку научилась. Уже девушка была, не девчушка, уже семнадцать или восемнадцать годов, столь долго не косила.

November 27, 2023 in 12:55 Нина Шибанова

• created the text
• created the text translation
• created the text: Nuorena zavod’ija kezr’iämäh? Da, meid nuar’leid zastuvl’aidih kez’r’imäh, a heid tož ruadmah [...]. Kolhozah heid ajeldih, jo kolhoz nät miwn lapšill ol’. Hebzii viädih tabnah, tuadih. A hy kun yks’ hebon’, kakši ei männ, a kolm ed n’el’l’ händöi šivel’dih, viiz’i hevois’t štobi, enämbi s’otkii. A illall kun ruatah ruatah hebzill, stuadah viijäh, tabnah. Yökši? Yäkši, šiäl’ paimen yäl’öikš nočnoi paimen. Šin’n’e i jiähäh yäkši, yäh hy hebzet i jättäh, poigrais’at kod’ih tullah. A huamnekšell tuaš tuamah, aivoin, muwvet ei tahot nowšš, vilu. «Nu davai davai, na pol’i!» - ol’ Jašk br’igad’or. «En l’äh, yks’ hebon’». «Nu kakš tuat kakš tuat». Nowžow nas’il i l’ähtöw. Šanokkua, kuin ruista l’eikkaitta? Muamo tok i šan: «T’yt’t’ö l’äks’im! T’yt’t’ö l’äks’im, - šanow, - mi opaššan šiwn vähz’en l’eikkuamah ruis’t. Miän arvaš ollah brihat». Nu i l’eikkaitta, viid’i l’eikata? L’eikkaim, sraz n’e naučis’s’a l’eikkuamah hyviin, i l’eikkut pahoin. A tok muam i šanow: «T’yt’t’ö, parembz’in, kačuu juur’el d’er’it!». Pidäw tämä l’eikat, a muwvennen i juur’el. «Kaču mid ruavat», - šan, kaikki opašti. Ka l’eikkuamah, ruadmah opaššettih t’yt’t’elapšii. I ka n’iin. L’eikata on jygie? Jygii, ägi. A ka iäl’l’ i šanottih, kakši t’yt’t’y l’eikattih ruis’t. Yks’ l’eikkai, kakš l’eik-, yks’ t’yt’t’ kaikk hyppel’ piäd kaččomah, väl’in tulow al’i ei piä. A toin’ šanow l’eikkai da piär’ekš, täd ei pidän? Daa. Pelvašt d’er’im, kuhl’hat šeiztah šeiztah, kuivtah, šilloin jed’inal’ičnom ol’i. Kod’ih tuam, koož kuivat sirmalotnii, toltuškoil i kolot’imm. I lapšii i lapšii opaššettih. A koož i r’iiheh ahtah, r’iihešt, i kolot’t’imm. A kolhozaš lugittih äijäg snoppu, takš tappučettih n’äm poigrais’at et t’yt’t’erais’at. Pid’i ruadua en’ämbi? Da, da, enämbi snoppu viäl’. Nu vot. A ii n’iin i ruadoimm. Ka tož opaššettih kolot’t’im. L’evit’t’im, patom i pelvašt lowkuttim keviäl’l’, ka šenäin, l’evit’t’im, vidoimm, oo šilloin ol’ ruadu! N’yt’t’en hot’ n’iin zdavaijah. A n’iit’t’ämäh aivoingo opaštuja? A n’iitmäh ken ka aivoin, a miä en äijäl’d’ aivoin. Miän tuatt ei äijän šuvan opaštu. A muam miän jo ol’ l’äz’ij, šanow: «T’yt’t’ö, tuattoš ošt koszen i tän vun rubit käwmäh n’iitmäh». Nu hin i ošti miwl pikkarzen koszen. «Ai, - šanow, - en šuvače opaštu. Nu ka l’ähemmä». Hin miwl ošt kossan i ažett tuat miän, i šanow: «Ka l’äkki tanhuper’ih». Viäl’ kois’s’, em i pelloll. Omalla pihalla? Aha. Ka män’imm, mi kerdu kakš mahn’in a hin i šanow: «Ot koss r’iput, r’iput». Daa. Nu viid’ al’ ei viid’in, rubein käwmäh. Ka šiäl’ jo opaššuin ič vähz’in, pellošš. Jo n’eičyt ol’iin, en ollun n’eit’, jo s’emnaccit’ il’ vos’imnaccit’ godof, mi viikon en n’iittän.