Texts

Return to review | Return to list

«Piili, piili, pilkkani...»

history

December 05, 2023 in 16:14 Нина Шибанова

changed the text of the translation
Были раньше старик да старуха. У старика и старухи [есть] дочь и сын. Старик и старуха, умирая, говорят: – Живите, дети, хорошо, когда мы умрем. Старик и старуха умерли. Живут да поживают [брат и сестра]. Брат отправляется в лес на охоту. Встречается ему царев сын, говорит: – А-вой-вой, братец, до чего же ты красив! – Не я красив, а вот сестра у меня дома в два-три раза красивее. Царев сын говорит: – Не можешь ли сделать так, чтобы она за меня замуж вышла? Брат приходит домой, говорит: – Тебя, сестра, царев сын звал замуж. Сестра говорит: – Не выйду я за царевича, пока при помоле не изотру ручной жернов отца да матери. На другой день опять брат пошел в лес,. Опять идет ему навстречу царев сын и спрашивает: – Обещала ли твоя сестра выйти за меня? Брат ответил: – Не обещала выйти, пока при помоле не изотрет жернов отца да матери. Царев сын снова посылает привет и просит уговорить сестру выйти за него. Брат идет домой, говорит сестре: – Царев сын просил тебя выйти за него замуж. Девушка говорит: –Не выйду, пока не дотолку ступку, отцом сделанную, и не изотру подолом сарафана порог, отцом сделанный. На третий день пошел брат в лес. Опять встретился царев сын и говорит: – Обещала ли сестра выйти за меня? – Не обещала, пока не дотолкет ступку, отцом сделанную, и не изотрет подолом сарафана порог, отцом сделанный. Царев сын дает совет: – Теперь как пойдешь домой, изруби на куски жернов, ступку и порог, а куски сложи как были. Брат как пришел домой, изрубил жернов, ступку и порог, а куски сложил как были. Сестра спустилась в подполье и стала молоть. Тут у нее жернов рассыпался. Вернулась оттуда, пошла на сарай толочь – ступка рассыпалась. Вернулась оттуда да переступила порог – и порог рассыпался. Брат спрашивает; – Пойдешь ли уже к царю в невестки? Сестра говорит: – Верно, теперь уж надо идти. Потом собрались и отправились на лодке. Гребут долго ли, коротко ли. Подплывают к берегу. Подходит Сюоятар н говорит: – Возьми, братец, в лодку. Девушка говорит: – Не бери братец, в лодку, это Сюоятар. Зло из зла выходит, зло из семени зла. Опять едут дальше. Сюоятар опять просится: – Возьми, братец, в лодку. Девушка говорит: – Не бери, братец, в лодку: зло из зла выходит, зло из семени зла. Едут так близко от берега, что Сюоятар прыгнула в лодку. Да так и села посредине лодки на место девушки грести. У девушки слух отняла. Брат говорит сестре: – Поправь, сестра, сиденье, расправь свое платье, царев дом виднеется, городская стена светится. Девушка говорит: – Что говорит милый братец? Сюояттяри говорит: – Вот что говорит милый братец: выколи себе глаза, сломай руки, прыгни в море, обернись черной уткой. Едут опять некоторое время. Брат говорит: – Поправь, сестра, сиденье, расправь свое платье, царев дом виднеется, городская стена светится. Девушка говорит: – Что говорит милый братец? Сюояттяри говорит: – Вот что говорит милый братец: выколи себе глаза, сломай руки, прыгни в море, обернись черной уткой. Девушка выколола себе глаза, сломала руки, плюнула, прыгнула в море и обернулась черной уткой. Сюояттяри и парень приплыли к цареву берегу. От царя знаешь ли, приходят невесту встречать. Цареву сыну стыдно: хвастался, что красивая, а теперь такую привезли. Принял он все же невесту. Парня приказал запереть с девятью жеребцами, чтобы его там погубить, за то что обманул. Настал вечер, и люди легли спать. Утка, что в море осталась, приплыла к старой вдове. Тут утка превратилась в девушку и сшила рубашку. Девушка зовет: – Пийли, пийли, моя Пятнашка, пийли, маленькая моя собачка! Отнеси это в изголовье царева сына, чтоб в замке челядь не слышала, чтоб двери не открывались, чтоб петли не скрипнули. Утка ушла обратно в море. Царев сын утром просыпается да как сунет руку под подушку, тут же у Сюояттяри и спрашивает: – Кто это сшил? Сюояттяри отвечает: – Сама я сплю, а руки у меня бодрствуют! Царер сын говорят: – Сходите принесите тело парня, eгo уже жеребцы растоптали. Идут. Парень стал вдвое красивее, не то что прежде. Царев сын велит запереть парня с медведями; уж медведи-то его съедят. На другой вечер, когда легли спать, к той же самой вдове приходит утка. Тут она вышила полотенце. Зовет собачку: – Пийли, пийли, моя Пятнашка, пийли, маленькая моя собачка! Отнеси это в изголовье царева сына, чтоб в замке челядь не слышала, чтоб двери не открывалась, чгдб петли не скрипнули. Собачка отнесла полотенце в изголовье царева сына. Утром, когда царевич проснулся, то сунул руку, под подушку и нашел полотенце. Опять говорит: – Откуда же это у меня? Сюояттяри говорит: – Сама я сплю, а руки у меня бодрствуют. Царев сын говорит: – Сходите возьмите косточки этого парня у медведей, теперь-то от него одни клочья остались. А парень еще краше стал. Царев, сын говорит теперь: – Уведите его за обман к волкам – уж те-то его съедят. Царев сын думает: что за чудо, почему в изголовье появились рубашка и полотенце? Идет к старой вдове и спрашивает: – Не знаешь ли ты, откуда появились у меня в изголовье рубашка и полотенце? Старая вдова говорит: – Твоя невеста здесь. Она живет в море уткой и шьет. Уже два вечера приходила. Ты приходи к нам, спрячься за дверью. Теперь как она придет, то увидишь. А женой у тебя Сюояттяри. Царев сын велит работникам сходить и взять парня от волков и поместить его и такой комнате, чтобы Сюояттяри не знала. Сходили за парнем. Наступил вечер. Царев сын говорит жене: – Ложись спать, я пойду немного поброжу по городу. Идет к старой вдове, прачется. Когда люди спать улеглись, опять утка пришла к старой вдове. Когда утка пришла, парень [царев сын] бросился на свою жену [невесту]. Жена [невеста] превращалась лягушку, ящерицу, скалку, когда во что. Парень [царев сын] все это разрывает надвoе. Наконец, утка превращается в красивую девушку. Парень [царев сын] говорит: – Пойдем домой. Девушка говорит: – Не пойду, Сюояттяри съест меня. Все же идет девушка с царевым сыном. Парень ведет ее в такую комнату, где Сюояттяри не бывала. Кормит, поит свою жену [невесту]. – Выройте под порогом бани яму в девять саженей, наполните ее смолистыми корягами и подожгите. Работницы вырыли яму, расстелили красные сукна от крыльца до порога бани. Берут цареву невестку – Сюояттяри – под pyки и ведут. Та громко смеется, вертит головой и говорит: – Вот как единственную цареву невестку в баню ведут! Работницы толкнули Сюояттяри в огонь и смолу, дверь захлопнули. Одна дырка от сучка в дверях осталась не заткнутой. Сюояттяри сунула в дырку свой безымянный палец и крикнула: – Пусть отсюда выйдут черви тлена, гады земли, извечный гнус воздуха кусать царева cына! В эту дырку сунули гололовешку, так поэтому комары дыма и боятся. Потом царев сын справил свадьбу с настоящей невестой, парня [шурина] взял к себе жить. Так они и живут. Такой длины и сказка.

December 05, 2023 in 15:28 Нина Шибанова

created the text
created the text translation
created the text: Oli ennen ukko ta akka. Ukolla ta akalla on tyttö ia poika. Ukko, akka kuollah, šanotah: – Eläkkyä, lapšeni, hyväsešti, kun myö kuolemma. Ukko ta akka kuoli. Ollah, eletäh. Poika lähtöy mečällä. Tulou čuarin poika vaštah, šanou: – A-voi-voi, veikkon, kuin šie olet kaunis! – En še mie ole kaunis, vain čikko miula on kahta-kolmie kaunehempi koissa. Čuarin poika šanou: – Millä keinoin šie miula šen naisekše šaisit? Poika tulou kotih, šanou: – Šilma, čikko, čuarin poika kučču naisekšeh. Čikko šanou: – En mie lähe čuarin pojalla naisekše, ennen kuin tuaton ta muamon jauhinkiven jauhomalla kulutan. Toisena päivänä tuaš poika lähti meččäh. Tuaš tulou čuarin poika vaštah ta kyšyy: – Lupasiko čikkoš lähtie miula naisekše? Poika vaštai: – Ei luvan lähtie, ennen kuin tuaton ta muamon jauhinkiven jauhomalla kuluttau. Čuarin poika vielä työntäy tervehyisie ta pyytäy kyšymäh naisekšeh. Poika mänöy kotih, šanou čikollah: – Čuarin poika pyysi šilma naisekšeh. Tyttö šanou: – En lähe ennen kuin tuaton šuaman huhmaren šurvomalla kulutan, tuattoni šuamat kynnykšet koššon helmoilla kulutan. Kolmantena päivänä läksi poika meččäh. Tuaš tuli čuarin poika ta šanou: – Lupasiko čikkoš lähtie naisekše? – Ei luvan lähtie, ennen kuin tuaton šuaman huhmaren šurvomalla kuluttau ta tuaton šuaman kynnykšen koššon helmoilla kuluttau. Čuarin poika juohattau: – Nyt ĸun mänet kotihis, niin pilkkele jauhinkivi, huhmar ta kynnyš, ta ašettele tiloilleh. Poika kun tuli kotihis, pilkkeli jauhinkiven, huhmaren ta kynnykšen, ta ašetteli tiloilleh. Tytär šolahti karšinah ta rupei jauhomah. Šiitä häneltä kivi levisi. Tuli pois, mäni sarajah šurvomah: ta huhmar levisi. Tuli pois šieltä ta kun kynnykšeštä harppai piäliči – tai kynnyš hajosi. Poika kyšyy: – Joko nyt lähet čuarih min’n’akše? Tytär šanou: – Totta šitä nyt pitäy lähtie. Šiitä šuorittih ta lähettih šoutamah. Šouvetah šiitä tuon pitkyä, tämän lyhyttä. Šouvetah rantah. Tulou Šyöjätär ta šanou: – Ota, veikko, veneheš. Tyttö šanou: – Elä ota, veikko, veneheš, še on Šyöjätär. Paha pahašta tulou, paha pahan šiemeneštä. Tuaš šouvetah ielläh. Šyöjätär tuaš pyrkiy: – Ota, veikko, veneheš. Elä ota, veikko, veneheš, paha pahašta tulou, paha pahan šiemeneštä. Šouvetah niin lähiče rantua, jotta Šyöjätär hyppäi veneheh. Та niin istuutu tyttären tilalla šoutamah keški veneheh. Tyttäreltä otti kuulon poikeš. Poika šanou čikollah: – Kohentele, čikko, istuimieš, parentele vuatteitaš, čuarin koti näkyy, linnan šeinä kuumottau. Tyttö šanou: – Mitä šanou Vienon veikko? Šyöjättäri šanou šoutamašta: – Šitä šanou Vienon veikko: puhkua šilmäš, katkua käteš, hyppyä mereh, muutu muššakše šoršakše. Šouvetah tuaš kotvasen matkua. Poika šanou: – Kohentele, čikko, istuimieš, perentele vuatteitaš, čuarin koti näkyy, linnan šeinä kuumottau. Tyttö šanou: – Mitä šanou Vienon veikko? Šyöjättäri šanou: – Šitä šanou Vienon veikko: puhkua šilmäš, katkua käteš, hyppyä merуh, muutu muššakše šoršakše. Tyttö otti puhkai šilmäh, katkai käteh, šylki piällä, hyppäi mereh ta muuttu muššakše šoršakše. Šyöjättäri ta poika šouvettih čuarin rantah. Čuarista, tiijät šie, tullah moršienta vaštah. Čuarin pojalla häpie, kun niin kaunehekše kehu, ta nyt šemmosen toi. Ottau hiän kuit’enki moršiemen vaštah. Pojan käški viijä yhẹkšän upehen šekah, jotta ne šen šielä hävittäy, kun valehteli. Tuli ilta, ta rahvaš rupei muate. Šorša, mi jäi mereh, tuli leškiakkaseh. Šorša oli nyt muuttun tyttärekše ta ompeli paijan. Tyttö kuččuu: – Рiili, pilli, Pilkkaseni, piili, pikĸu koiraseni! Šuata tämä čuarin pojan pielukših, linnakunnan kuulomatta, ovien avuamatta, šakaran n’urahtamatta. Šorša mäni jälelläh mereh. Čuarin poika kun noušou huomenekšella ta panou käteh piän alla, kyšyy Šyöjättäriltä: – Ken tämän teki? Šyöjättäri vaštuau: – Iče mie makuan, vain kiät miula valvou. Čuarin poika sanou: – Mänkyä ta käykyä hakemašša pojan ruumis pois, jo ne upehet tappo. Männäh. Poika on jo toisen verran kaunistun, ei nin kuin ennen. Čuarin poika käšköy nyt viijä pojan karhujen šekah, lotta karhut šen kuit’enki šyöpi. Toisena iltana kun ruvettih muate, niin šamah leškiakkah tulou šorša. Šiitä še ompelou käsipaikan. Kuččuu koirah: – Piill, piili, Pilkkaseni, piili, pikĸu koiraseni! Šuata tämä čuarin pojan pielukših, linnakunnan kuulomatta, ovien avuamatta, šakaran n’urahtamatta. Koira vei käsipaikan čuarin pojan pielukših. Huomenekšella kun čuarin poika noušou, panou käteh piän alla, löytäy käsipaikan. Tuaš šanou: – Ka mistä miula tämä on tullun? Šyöjätär-akka šanou: – Iče mie makuan, ka kiät miula val’vou. Čuarin poika šanou: Mänkyä ottakkua pois šen pojan luunmurut kontien ieštä, jo še on nyt kuit’enki piekšetty paloikse. Poika ei kun on vain kaunistun. Čuarin poika šanou nyt: – Viekyä še valehukšešta hukkien eteh, ne šen kuit’enki šyöy. Čuarin poika ajattelou, jotta mi nyt on kumma, kun pielukšista spuutiutu kahtena yönä paita ta käsipaikka. Mänöy leškiakkaseh ta kyšyy: – Etkö šie tiijä, mistä miula spuutiutuu pielukših paita ta käsipaikka? Leskiakkani šanou: – Tiälä še on šiun moršien. Še on mereššä šoršana ta ompelou. Jo on käynyn kahtena iltana. Šie tule meilä, mäne oven tua piiloh. Nỵt kun tulou, niin šiitä niät. Šyöjättäri on šỉula naisena. Čuarin poika käšköy kasakkojen käyvä pojan pois hukkien luota ta viijä še šemmoseh huoneheh, jottei Šyöjättäri tiijä. Käytih poika pois. Tuli ilta. Čuarin poika šanou naisellah: – Rupie muate, mie lähen kaupunkilla kotvasekše kävelömäh. Mänöy leškiakkaseh, ta mänöy peittoh. Rahvaš kun muate rupei, tuaš tuli šorša leškiakkah. Šorša kun tuli, šilloin še poika hyppäi käsin šiihe naiseheš. Naini muutteliutu skokunakše, čičiliuškukše, piiruan pualikakše ta konša mikseki. Poika kaikki ne revittelöy. Lopulta šorša muuttu kaunehekše tyttärekše. Poika šanou: – Lähe kotih. Tyttö šanou: – En lähe, Šyöjättäri šyöy miun. Lähtöy tyttö kuit’enki čuarin pojan kera. Poika viey häneť šemmoseh huoneheh, mis ei ole Šyöjättäri käynyn. Šyöttäy, juottau naiseh. – Ottakka ta kaivakka kylyn kynnykšen alla yhekšän šyltä syvä hauta, tulta ta tervašta täyteh palamah. Piijat kaivetah hauta, levitetäh ruškiet hal’l’akat vajosilta kylyn kynnykšellä šuate. Otetah čuarin min’n’ua – Šyöjättärie – käsipuolista kiini ta lähetäh kulettamah. Še kun nakrau räkrättäy, heiluttelou piätäh ta šanou: – Näin šitä čuarin ainutta min’n’ua kylyh kuletetah! Piijat pučkattih Šyöjättäri tuleh, tervan šekah, ovi umpeh. Yksi okšan loukkoni jäi kylyn oveh typpimättä. Šyöjättäri pisti reijäštä nimettömän šormeh ta huusi: – Tuošta tulkua tuonen toukkaset, muan matoset, ilman ikuset itikkäiset čuarin poikua šyömäh! Šiihe kun pissällettih kekälehellä, nin šillä šiäkšet šavuo i varajau. Šiitä čuarin poika piti hiät oikien moršiemen kera, pojan hošti iččeh rinnalla elämäh. Šiitä hyö eletäh. Šen pivuš i starina.