Texts

Return to review | Return to list

Eli kerran ukko ta akka

history

January 11, 2024 in 10:53 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  Жили когда-то старик и старуха. У них была дочь. Старуха и заболела. Перед смертью оставила дочери полотенце и брусок, – а старику своему оставила мотыгу. Старик и начал приставать к своей дочери. Они затопили баню, и старик думает, что в бане он пристанет к дочери. Старик велит дочери приготовить баню. Ну, дочь пошла готовить баню и догадалась, что за думы у старика. В бане она плюнула на корыто, чтобы слюна говорила за нее. Сама пустилась бежать. Приходит старик в баню и спрашивает из сеней, в бане ли она. Слюна с корыта и отвечает. Старик заходит в баню, а дочери и не видать. Ищет, ищет, но не находит. Старик за дочерью следом. Бежит, бежит, вот уже увидел ее: – Оглянись, доченька, назад! Дочь слышит, что старик сзади, махнет этак полотенцем три раза крест-накрест и говорит: — Пусть будет здесь круча-гора, камни да пни, чтобы не могли пройти ни на ногах бегающие, ни на крыльях летающие, ни через, ни в обход, ни вдоль, ни поперек. Так между стариком и дочерью появляется большая гора. Старик и думает: «Была бы тут женой оставленная мотыга!». И бежит, приносит из дому мотыгу. Приходит копает, копает и прокапывает дыру сквозь гору. Начинает мотыгу прятать, а птичка и видит да поет: – Чи-чи, моя синичка, ваян-куян, воробушек!^ Старик мотыгу прячет.^ Я скажу деревенским бабам – деревенские бабы украдут. – Ху-ху-ху, еще мотыгу украдут, – говорит старик и несет мотыгу домой. Опять бежит следом. Вот уже нагоняет. Дочь и слышит. Опять трижды машет полотенцем крест-накрест и говорит: – Пусть будет здесь круча-гора, камня да пни, чтобы не могли пройти ни на ногах бегающие, ни на крыльях летающие, ни через, ни в обход, ни вдоль, ни поперек. Опять между ними вырастает большая гора. Старик опять и думает, что «была бы тут женой оставленная мотыга», – и идет домой за мотыгой. Копает, копает, и опять проходит сквозь гору. Начинает мотыгу прятать, а птичка на дереве и поет: – Чи-чи, моя синичка, ваян-куян, воробушек!^ Старик мотыгу прячет.^ Я скажу деревенским бабам – деревенские бабы украдут. – Ху-ху-ху, еще украдут мотыгу, надо мотыгу домой отнести.^ И старик опять уносит мотыгу домой. Опять и бежит, бежит за дочерью. Вот уже нагоняет и говорит: – Оглянись, доченька, назад! Дочка опять слышит и оглядывается назад. Старик вот-вот схватит. Теперь дочь ударяет бруском трижды крест-накрест и говорит: – Чтобы здесь появился огненный водопад и посреди водопада остров! Так и случилось, и старик остался посреди водопада на острове. Тут девушка избавилась от старика.

January 11, 2024 in 10:52 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  Жили когда-то старик и старуха. У них была дочь. Старуха и заболела. Перед смертью оставила дочери полотенце и брусок, – а старику своему оставила мотыгу. Старик и начал приставать к своей дочери. Они затопили баню, и старик думает, что в бане он пристанет к дочери. Старик велит дочери приготовить баню. Ну, дочь пошла готовить баню и догадалась, что за думы у старика. В бане она плюнула на корыто, чтобы слюна говорила за нее. Сама пустилась бежать. Приходит старик в баню и спрашивает из сеней, в бане ли она. Слюна с корыта и отвечает. Старик заходит в баню, а дочери и не видать. Ищет, ищет, но не находит. Старик за дочерью следом. Бежит, бежит, вот уже увидел ее: – Оглянись, доченька, назад! Дочь слышит, что старик сзади, махнет этак полотенцем три раза крест-накрест и говорит: — Пусть будет здесь круча-гора, камни да пни, чтобы не могли пройти ни на ногах бегающие, ни на крыльях летающие, ни через, ни в обход, ни вдоль, ни поперек. Так между стариком и дочерью появляется большая гора. Старик и думает: «Была бы тут женой оставленная мотыга!». И бежит, приносит из дому мотыгу. Приходит копает, копает и прокапывает дыру сквозь гору. Начинает мотыгу прятать, а птичка и видит да поет: – Чи-чи, моя синичка, ваян-куян, воробушек!^ Старик мотыгу прячет.^ Я скажу деревенским бабам – деревенские бабы украдут. – Ху-ху-ху, еще мотыгу украдут, – говорит старик и несет мотыгу домой. Опять бежит следом. Вот уже нагоняет. Дочь и слышит. Опять трижды машет полотенцем крест-накрест и говорит: – Пусть будет здесь круча-гора, камня да пни, чтобы не могли пройти ни на ногах бегающие, ни на крыльях летающие, ни через, ни в обход, ни вдоль, ни поперек. Опять между ними вырастает большая гора. Старик опять и думает, что «была бы тут женой оставленная мотыга», – и идет домой за мотыгой. Копает, копает, и опять проходит сквозь гору. Начинает мотыгу прятать, а птичка на дереве и поет: – Чи-чи, моя синичка, ваян-куян, воробушек!^ Старик мотыгу прячет.^ Я скажу деревенским бабам – деревенские бабы украдут. – Ху-ху-ху, еще украдут мотыгу, надо мотыгу домой отнести. И старик опять уносит мотыгу домой. Опять и бежит, бежит за дочерью. Вот уже нагоняет и говорит: – Оглянись, доченька, назад! Дочка опять слышит и оглядывается назад. Старик вот-вот схватит. Теперь дочь ударяет бруском трижды крест-накрест и говорит: – Чтобы здесь появился огненный водопад и посреди водопада остров! Так и случилось, и старик остался посреди водопада на острове. Тут девушка избавилась от старика.

January 11, 2024 in 10:51 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  Жили когда-то старик и старуха. У них была дочь. Старуха и заболела. Перед смертью оставила дочери полотенце и брусок, – а старику своему оставила мотыгу. Старик и начал приставать к своей дочери. Они затопили баню, и старик думает, что в бане он пристанет к дочери. Старик велит дочери приготовить баню. Ну, дочь пошла готовить баню и догадалась, что за думы у старика. В бане она плюнула на корыто, чтобы слюна говорила за нее. Сама пустилась бежать. Приходит старик в баню и спрашивает из сеней, в бане ли она. Слюна с корыта и отвечает. Старик заходит в баню, а дочери и не видать. Ищет, ищет, но не находит. Старик за дочерью следом. Бежит, бежит, вот уже увидел ее: – Оглянись, доченька, назад! Дочь слышит, что старик сзади, махнет этак полотенцем три раза крест-накрест и говорит: — Пусть будет здесь круча-гора, камни да пни, чтобы не могли пройти ни на ногах бегающие, ни на крыльях летающие, ни через, ни в обход, ни вдоль, ни поперек. Так между стариком и дочерью появляется большая гора. Старик и думает: «Была бы тут женой оставленная мотыга!». И бежит, приносит из дому мотыгу. Приходит копает, копает и прокапывает дыру сквозь гору. Начинает мотыгу прятать, а птичка и видит да поет: – Чи-чи, моя синичка, ваян-куян, воробушек!^ Старик мотыгу прячет.^ Я скажу деревенским бабам – деревенские бабы украдут. – Ху-ху-ху, еще мотыгу украдут, – говорит старик и несет мотыгу домой. Опять бежит следом. Вот уже нагоняет. Дочь и слышит. Опять трижды машет полотенцем крест-накрест и говорит;: – Пусть будет здесь круча-гора, камня да пни, чтобы не могли пройти ни на ногах бегающие, ни на крыльях летающие, ни через, ни в обход, ни вдоль, ни поперек. Опять между ними вырастает большая гора. Старик опять и думает, что «была бы тут женой оставленная мотыга», – и идет домой за мотыгой. Копает, копает, и опять проходит сквозь гору. Начинает мотыгу прятать, а птичка на дереве и поет: – Чи-чи, моя синичка, ваян-куян, воробушек! Старик мотыгу прячет. Я скажу деревенским бабам – деревенские бабы украдут. – Ху-ху-ху, еще украдут мотыгу, надо мотыгу домой отнести. И старик опять уносит мотыгу домой. Опять и бежит, бежит за дочерью. Вот уже нагоняет и говорит: – Оглянись, доченька, назад! Дочка опять слышит и оглядывается назад. Старик вот-вот схватит. Теперь дочь ударяет бруском трижды крест-накрест и говорит: – Чтобы здесь появился огненный водопад и посреди водопада остров! Так и случилось, и старик остался посреди водопада на острове. Тут девушка избавилась от старика.

January 11, 2024 in 10:50 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  Жили когда-то старик и старуха. У них была дочь. Старуха и заболела. Перед смертью оставила дочери полотенце и брусок, – а старику своему оставила мотыгу. Старик и начал приставать к своей дочери. Они затопили баню, и старик думает, что в бане он пристанет к дочери. Старик велит дочери приготовить баню. Ну, дочь пошла готовить баню и догадалась, что за думы у старика. В бане она плюнула на корыто, чтобы слюна говорила за нее. Сама пустилась бежать. Приходит старик в баню и спрашивает из сеней, в бане ли она. Слюна с корыта и отвечает. Старик заходит в баню, а дочери и не видать. Ищет, ищет, но не находит. Старик за дочерью следом. Бежит, бежит, вот уже увидел ее: – Оглянись, доченька, назад! Дочь слышит, что старик сзади, махнет этак полотенцем три раза крест-накрест и говорит: — Пусть будет здесь круча-гора, камни да пни, чтобы не могли пройти ни на ногах бегающие, ни на крыльях летающие, ни через, ни в обход, ни вдоль, ни поперек. Так между стариком и дочерью появляется большая гора. Старик и думает: «Была бы тут женой оставленная мотыга!». И бежит, приносит из дому мотыгу. Приходит копает, копает и прокапывает дыру сквозь гору. Начинает мотыгу прятать, а птичка и видит да поет: – Чи-чи, моя синичка, ваян-куян, воробушек!^ Старик мотыгу прячет.^ Я скажу деревенским бабам – деревенские бабы украдут. – Ху-ху-ху, еще мотыгу украдут, – говорит старик и несет мотыгу домой. Опять бежит следом. Вот уже нагоняет. Дочь и слышит. Опять трижды машет полотенцем крест-накрест и говорит; – Пусть будет здесь круча-гора, камня да пни, чтобы не могли пройти ни на ногах бегающие, ни на крыльях летающие, ни через, ни в обход, ни вдоль, ни поперек. Опять между ними вырастает большая гора. Старик опять и думает, что «была бы тут женой оставленная мотыга», – и идет домой за мотыгой. Копает, копает, и опять проходит сквозь гору. Начинает мотыгу прятать, а птичка на дереве и поет: – Чи-чи, моя синичка, ваян-куян, воробушек! Старик мотыгу прячет. Я скажу деревенским бабам – деревенские бабы украдут. – Ху-ху-ху, еще украдут мотыгу, надо мотыгу домой отнести. И старик опять уносит мотыгу домой. Опять и бежит, бежит за дочерью. Вот уже нагоняет и говорит: – Оглянись, доченька, назад! Дочка опять слышит и оглядывается назад. Старик вот-вот схватит. Теперь дочь ударяет бруском трижды крест-накрест и говорит: – Чтобы здесь появился огненный водопад и посреди водопада остров! Так и случилось, и старик остался посреди водопада на острове. Тут девушка избавилась от старика.

January 11, 2024 in 10:50 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  Жили когда-то старик и старуха. У них была дочь. Старуха и заболела. Перед смертью оставила дочери полотенце и брусок, – а старику своему оставила мотыгу. Старик и начал приставать к своей дочери. Они затопили баню, и старик думает, что в бане он пристанет к дочери. Старик велит дочери приготовить баню. Ну, дочь пошла готовить баню и догадалась, что за думы у старика. В бане она плюнула на корыто, чтобы слюна говорила за нее. Сама пустилась бежать. Приходит старик в баню и спрашивает из сеней, в бане ли она. Слюна с корыта и отвечает. Старик заходит в баню, а дочери и не видать. Ищет, ищет, но не находит. Старик за дочерью следом. Бежит, бежит, вот уже увидел ее: – Оглянись, доченька, назад! Дочь слышит, что старик сзади, махнет этак полотенцем три раза крест-накрест и говорит: — Пусть будет здесь круча-гора, камни да пни, чтобы не могли пройти ни на ногах бегающие, ни на крыльях летающие, ни через, ни в обход, ни вдоль, ни поперек. Так между стариком и дочерью появляется большая гора. Старик и думает: «Была бы тут женой оставленная мотыга!». И бежит, приносит из дому мотыгу. Приходит копает, копает и прокапывает дыру сквозь гору. Начинает мотыгу прятать, а птичка и видит да поет: – Чи-чи, моя синичка, ваян-куян, воробушек!^ Старик мотыгу прячет. Я скажу деревенским бабам – деревенские бабы украдут. – Ху-ху-ху, еще мотыгу украдут, – говорит старик и несет мотыгу домой. Опять бежит следом. Вот уже нагоняет. Дочь и слышит. Опять трижды машет полотенцем крест-накрест и говорит; – Пусть будет здесь круча-гора, камня да пни, чтобы не могли пройти ни на ногах бегающие, ни на крыльях летающие, ни через, ни в обход, ни вдоль, ни поперек. Опять между ними вырастает большая гора. Старик опять и думает, что «была бы тут женой оставленная мотыга», – и идет домой за мотыгой. Копает, копает, и опять проходит сквозь гору. Начинает мотыгу прятать, а птичка на дереве и поет: – Чи-чи, моя синичка, ваян-куян, воробушек! Старик мотыгу прячет. Я скажу деревенским бабам – деревенские бабы украдут. – Ху-ху-ху, еще украдут мотыгу, надо мотыгу домой отнести. И старик опять уносит мотыгу домой. Опять и бежит, бежит за дочерью. Вот уже нагоняет и говорит: – Оглянись, доченька, назад! Дочка опять слышит и оглядывается назад. Старик вот-вот схватит. Теперь дочь ударяет бруском трижды крест-накрест и говорит: – Чтобы здесь появился огненный водопад и посреди водопада остров! Так и случилось, и старик остался посреди водопада на острове. Тут девушка избавилась от старика.

January 11, 2024 in 10:14 Нина Шибанова

• created the text
• created the text translation
• created the text: Eli kerran ukko ta akka. Heilä oli tytär. Akka i läsiyty. Ennen kuolentua tyttärelläh jätti käsipaikan ta sieran, a ukollah jätti kuokan. Ukko i alko ahissella tytärtäh. Hyö lämmitetäh kyly, i ukko tuumuau, jotta kylyššä hiän ahistau tyttäreh. Ukko käšköy tytärtäh kylyö valmistamah. No tytär läksi kylyö valmistamah tai arvai, mittyset on ukolla meininkit. Kylyššä hiän šylki altahan piäh, mi puaji hänen ieštä. Iče läksi pakoh juokšomah. Tulou ukko kylyh i šinčistä kyšyy, onko hiän kylyššä. No šylki i vaštuau altahan piäštä. Ukko mäni kylyh, ka ei ni niä tytärtäh. Eččiy, eččiy, no ei löyvä. Ukko tyttärellä peräh. Juokšou, juokšou, jo alkau näkyö: – Kačaha, tyttöin, tänne päin! Tytär kuulou, jotta ukko on takana, lyöy šenin käsipaikalla kolmičči ristih i šanou: – Täh tulis vierukka-vuarukka, kivikkö, kannikko, jotta ei piäštäis jaloin juoksijat, el šiivin tentäjät, yličči, ei ympäri, ei päičči, ei piäličči. Ukon ta tyttären välih šenin tulou šuuri vuara. Ukko arvelou: «Olisko še akkani jättämä kuokka täššä!» Tai juokšou, käyt kuokan koistah. Tulou, kaivau, kaivau tai šuau reijän läpi vuarašta. Rupieu kuokkua peittämäh, a lintuni i näköu tai laulau: – Či, či, čijasen, Vajan-kujan varpusen, Ukko peiton peittäy, mie šanon kylän akoilla, kylän akat viijäh. – Huh, huh, huh, vielä ne kuokka viijäh, – šanou ukko ta kuokan kotih viey. Tuaš juokšou peräh. Jo on tavottamašša. Tyttö i kuulou. Tuaš kolmičči käsipaikalla ristih lyöy i šanou: – Täh tulis vierukka-vuarukka, kivikkö, kannikko, jotta ei piäštäis jaloin juoksijat, ei šiivin lentäjät yličči ei ympäri, ei päičči, ei piäličči. Tuaš hiän välih šuuri vuara kašvau. Ukko tuaš i tuumuau, jotta «olis kun akkani jättämä kuokka täššä», tai käyt kuokan koistah. Kaivau, kaivau tuaš i piäšöy vuaran läpi. Rupieu kuokkua peittämäh, a lintuni puušša i laulau: – Či, či, čijasen, vajan-kujan varpusen, ukko peiton peittäy, mie šanon kylän akoilla, kylän akat viijäh. – Huh, huh, huh, vielä ne kuokka viijäh, pitäy kuokka kotih viijä, – ta ukko kuokan tuaš kotih viey. Tuaš i juokšou, juokšou tyttäreh peräššä. On yllättämäššä tai šanou: – Kačaha, tyttöin, tänne päin! Tytär tuaš i kuulou tai kačahtau tuakše päin. Ukko on aivan tavottamaisillah. Nyt tytär lyöy ristih kolmičči sieralla tai šanou: – Täh tulis tulini koški tai košen kešellä šuari! Niin i tuli, tai ukko jäi kešellä koškie šuareh. Tuoštah tytär piäsi rauhah ukošta.