Texts

Return to review | Return to list

Jauhinkivi

history

January 24, 2024 in 12:05 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  Были раньше бедный брат и богатый брат. Живут-поживают, подходит рождество. Бедный брат идет к богатому брату мяса просить. – Дай ты, брат, – говорит, – нам мяса – суп сварить к празднику. Богатый брат принес заднюю ногу коровы, бросил ему эту коровью ногу. Говорит: – На, бери, неси хоть к Хийси! – кричит ему. Тот взял эту коровью ногу, идет к дому, думает: «Зачем я это несу домой, раз велели нести к Хийси? Раз велел, так и пойду отнесу Хийси». Идет, идет, долго ли коротко ли – встречаются там дровосеки. Он спрашивает у тех дровосеков: – Не знаете ли вы, на правильной ли я дороге, ведет ли эта дорога к Хийси? Говорят; – Эта ведет к Хийси, мы для Хийси дрова рубим. Говорят ему: , – Ты возьми здесь березовое полено. Когда придешь туда, то он сидит на печи, этот хозяин Хийси. Когда придешь, то не подавай ему руки, он схватит руку, а ты протяни это полено. Он очень обрадуется, когда ты придешь. Потом он начнет предлагать плату, а ты не бери ничего, попроси только жернов. Он сидит с жерновом на спине. Это такой жернов, что он мелет все, что велишь. Ему не хочется это отдавать, но все-таки отдаст, если другого ничего ие возьмешь. Он берет полено и идет дальше. Идет, пока не приходит к дому. Этот сидит на печи, этот старик Хийси, с жерновом на спине. Он [бедный брат] здоровается и протягивает полено. Тот как сжал это полено, так вода из полена закапала. Старик так рад, не знает, что и сделать c ним [с бедным братом]. Говорит: – Никто не приносит сам [мяса], посылают с собаками, а собаки не приносят, сами съедают. Чем я теперь отплачу? Золото и серебро предлагает. Говорит этот бедный брат: – Мне денег не надо, дай только этот жернов, который на спине. Говорит тот: – Мне бы не хотелось это отдавать, но раз ты был такой добрый, то я тебе отдам. Это такой жернов, что он, – говорит, – что велишь, то и мелет. Старик [бедный брат], как тольжо получил жернов, отправляется домой. Еще успевает на рождество домой. Говорит жене, куда он ходил и откуда этот жернав достал. Говорит: – Теперь заставим этот жернов молоть, что нам нужно к празднику. Жернов намолол, что им нужно было,| праздник хорошо спpaвили. Когда жернов им намолол всего, то под конец бедный брат стал раздумывать: «Не сделать ли нам свой корабль»? Так они сделали свой корабль, и отправляются всей семьей на море. Там они плавают, как-то раз начинают варить, а соли нет. Бедный [брат] велит этому жернову намолоть соли. Жернов начал молоть соль, а он [бедный брат] забыл его остановить. Они поели и легли все спать. Пока они спали, жернов намолол полный корабль соли, и корабль утонул. Так все пропало, да и сказка кончилась.

January 24, 2024 in 11:55 Нина Шибанова

• created the text
• created the text translation
• created the text: Oli ennen köyhä velli ta pohatta velli. Ollah-eletäh, roštuo on tulošša. Köyhä velli lähtöy lihua kyšymäh pohatalta velleltä. – Anna šie, veikko, – šanou, – lihua meilä keitokše, kun pruasniekka tulou. Pohatta velli kävi lehmän reijen, loi hänellä šen lehmän reijen eteh. Šanou: – Tuošša on, vie hot’ hiiteh! – karjahtau hänellä. Še otti šen lehmän reijen, lähtöy kotih päin, ajattelou: «Miksi mie tätä kotih vien, kun käšettih viijä Hiiteh? Kerran käški, nin lähen vien Hiiteh». Aštuu, aštuu tuon pitkiä, tämän lyhyttä, tulou šielä halonleikkuajat vaštah. Hiän kyšyy niiltä halonleikkuajilta: – Ettäkö työ tiijä, olenko mie oikiella tiellä, mänöykö tämä tie Hiiteh? Šanotah: – Tämä mänöy Hiiteh, myö Hiiteh halkuo leikkuemma. Šanotah hänellä: – Šie ota täštä koivuni halko. Kun mänet šinne, nin hiän kiukualla istuu, še Hiijen išäntä. Kun mänet, nin elä anna kättäš hänellä, hiän kiän kopristau, a šie ojenna tätä halkuo. Hiän ihaštuu hyvin, šie kun mänet. Šiitä hiän kun rupieu tariččomah makšuo, nin šie elä ota ni mitä, kyšy vain jauhinkivie. Hiän istuu jauhinkivi šeläššä. Še on šemmoni kivi, jotta še jauhou, mitä käšet. Hiän ei šitä mielelläh antais, vain kuitenki antau, kun et muuta ota. Hiän ottau halon ta lähtöy ielläh. Aštuu šini kuni tulou talo. Še istuu kiukualla, še Hiijen ukko, jauhinkivi šeläššä. Hiän tervehtiy ta halkuo ojentau. Še kun kopristau šitä halkuo, nin vesi tippuu šiitä halošta. Ukko kun ihaštuu, ei tiijä mitä i ruatua hänen kera. Šanou: – Kun ei kenkänä tuo iče, työnnetäh koirie myöte, а koirat ei šuateta, iče šyyväh. Millä mie nyt šiula makšan? Kultua ta hopieta tariččou. Šanou še köyhä velli: – Miula rahua ei tarviče, anna vain še jauhinkivi šeläštäš. Šanou še: – Tätä mie en antais, ka kun šie olit niin hyvä, nin mie šiula annan. Tämä kivi on šemmoni, jotta tätä mitä käšet, – šanou, – nin šitä še jauhou. Ukko kun šuapi kiven, ta lähtöy kotihis. Vielä kerkiey roštuolla kotihis. Šanou naisellah, missä hiän kävi ta mistä šen kiven šai. Šanou: – Panemma nyt tämän kiven jauhomah, mitä meilä pitäy pruasniekakše. Kivi jauho, mitä heilä piti. Pruasniekka hyvin elettih. Kivi kun kaikkie heilä jauho, ta viimekše köyhä velli rupei tuumaimah: «Emmäkö myö luaji omua laivua»? Niin hyö luajitah oma laiva, šiitä lähetäh koko perehellä merellä. Šielä hyö ajellah, muutaman kerran ruvetah keittämäh, a šuolua ei ole. Köyhä käšköy šen kiven jauhuo šuolua. Kivi rupesi šuolua jauhomah, ta hiän ei muistan šitä kieltiä. Hyö šyötih ta ruvettih muate kaikki. Kuni hyö muattih, kivi jauho laivan täyven šuolua, ta laiva upposi. Šinne mäntih ne kaikki, tai starina loppu.