Sinitskaya, Natal'ya
Закаленное сердце
Russian
– Хильда! Ты где, куда опять подевалась? Иди ужинать, а то не поедешь завтра в Питер эскимо кушать!
Хильда стояла на чурке возле смоляной бочки и маленькими ручками держалась за ее край. Она смотрела в бочку, в которой блестела черная густая смола, и никак не могла решиться окунуть туда свои белые волосы.
– Ладно, не сегодня! Съезжу в Питер со светлыми волосами, а уж потом обязательно сделаю то, что решила!
Мама еще раз позвала дочку домой.а отец вилами собирал ботву в небольшие кучки.
– Уже бегу! – крикнула Хильда.
И побежала бы, да только маленькие ладошки и пальчики так крепко прилипли к краям бочки, что едва удалось их отцепить. Бочка пошатнулась, девочка упала в кучу соломы, туда, куда вытряхнули старую постель. Хильда вытерла об себя руки, и теперь на белом платьице красные цветы виднелись только сзади, спереди все было в смоляных пятнах. Хильда махнула рукой и побежала к дому.
– Бог мой, Господь Вседержитель! Это что за пугало? – вскрикнула мама.
А папа только усмехнулся и пальцем подозвал к себе.
Хильда проворно взобралась на колени к отцу, и он стал гладить ее белые волосы.
Мама все не унималась, ругала дочку:
– Никакого тебе Питера, никакого эскимо, никаких подарков! К столу привяжу – будешь сидеть!
– Ладно тебе, мать, не спеши дочку ругать. Хильда объяснит нам, в чем дело, – сказал отец.
Хильда высоко подняла голову и громким голосом, как полжизни проживший человек, сказала:
– Все мои переживания из–за этих белых волос! Все дразнят меня "сметанной головой". Все равно макну голову в смоляную бочку, тогда волосы будут черные. Так мне старший брат Матти сказал.
Мама и папа с нежностью смотрели на маленькую дочку. Волосы у нее и впрямь были белые как сметана.
– Золотая ты моя, неразумная, не понимаешь, что у тебя самые что ни на есть красивые волосы. У других таких нет, потому и дразнят. И Матти в шутку сказал, тоже дразнит. Ты вспомни, какие волосы у его Лемпи? А–а, то–то же! – гладя девочку по голове, объяснял отец.
– У нее волосы как у меня!
– Вот то–то и оно, были бы у нее черные волосы, разве он катал бы ее на велосипеде?
Хильда подняла на отца синие глаза:
– Не катал бы! Я видела как–то раз, с ним покататься просилась Айно Тухканен. Он ее не взял, сказал, что колесо спустило. А я знаю, не в колесе дело. Немного погодя он Лемпи на велосипед посадил. А у Айно волосы темные!
Хильда соскочила с коленей отца и встала перед зеркалом, взяла гребешок, расчесала волосы, покружилась и сказала:
– У меня "сметанная голова", а у них из смоляной бочки. Больше не боюсь, что дразнить будут. Мамочка, платье я сама постираю.
– Постираешь, постираешь! Пойдем сначала, отскребем смолу, застираем. А то с такими–то рукам завтра и в поезд не пустят…
***
Шел 1929 год. Катя закончила семь классов, и уже работала нянькой в семье учителя. Соня после окончания семилетки пошла на курсы работников Домов культуры. Ваня перешел в седьмой класс, Матти – в четвертый. А Хильде 25 октября исполнялось четыре года.
– Сегодня воскресенье!
Хильда открыла глаза, ее разбудил странный звук – это ветка сирени скребла по стеклу. Окно было открыто, теплый ветер бросил на пол три листа сирени. Из большой комнаты доносился сладкий запах пирогов.
– Мама печет пироги! Почему никого не слышно? Опять меня оставили, не взяли картошку копать!
Хильда из окна опустилась на завалинку, спрыгнула на землю, быстро поднялась на крыльцо, надела калоши брата Матти, взяла корзинку и пошла на огород.
– Матти. Смотри, помощница идет! – крикнул Ваня.
– Зачем мои калоши надела? Запачкаешь, в чем я в школу тогда пойду? Иди домой! – приказал Матти.
– Иди домой, иди, помоги маме, ты же хозяйка, мамина помощница, сказал отец.
Хильда стояла на краю поля. Братья наперегонки собирали оставшуюся картошку, а отец вилами собирал ботву в небольшие кучки.
– Пусть сохнет, потом сожжем. Смотри–ка, все сделали, идемте пироги есть! Хильда, а ну как мама без тебя все испечет!
Хильда быстренько развернулась и побежала, только белые волосы блестели на солнце.
Мама, увидев дочку, расстерялась:
– Ты откуда? Как на улицу попала? Опять через окно? Сколько платьев уже порвала.
– Мама, нет времени разговаривать попусту! – как взрослая сказала Хильда. – Мужики уже работу закончили, где пироги? Давай я буду маслом смазывать.
– Ну, ты и лиса! Белая лиса, – улыбнулась мама.
Это далекое, счастливое время Хильда будет вспоминать всю жизнь.
***
– Катя, возьми гостинцы, смотри какие конфеты, есть красные, желтые монпансье. Ешь, я уже не хочу. Съешь и поправишься!
Катя худой белой ручкой взяла одну конфетку и положила в рот:
– Спасибо, Хильда! Ты только не плачь, я поправлюсь! – тоненьким голосом сказала Катя.
Хильда очень сильно любила сестру Катю. Она была спокойная, ласковая девочка, настоящая красавица. Девушка любила детей, поэтому подрабатывала нянькой. Катя планировала, что когда Соня закончит учебу, то она пойдет учиться, чтобы потом работать в детском саду.
Только очень короткий путь был ей отмерян. В декабре 1929 года Катя умерла. Хильда плакала, почему Катю "уложили спать" на холодном сеновале, в мороз.
Она плакала и кричала:
– Хотя бы укройте ее, ведь она совсем замерзнет. Как вы не понимаете?
Брат Ваня накрыл покойницу шубой. Только тогда Хильда успокоилась и ее смогли уложить. В семье случилось большое горе.
После смерти Кати отец стал таять на глазах как свечка. Тоска съедала его сердце. В 1930 году, еще до того, как выкопали картошку, отца свезли на кладбище. Именно там, возле церкви в Туутури, в жизни семьи Риккинен началась длинная черная полоса.
***
Хильда часто слышала, как мама ругает Ваню:
– Ты чего это взял моду ко вдовушкам ходить? Хочешь жениться – женись! А то, недолго и голову потерять.
Ваня только улыбался в ответ.
– Хильда, ты еще играешь в куклы? Смотри, какую куклу я тебе привез! Надо ей одежду сшить.
Кукла и впрямь была красивая, у нее, как и у девочки, были светлые волосы. А одежды у куклы Насти не было.
– Была бы старшая сестра Майкки рядом, она непременно что–нибудь сшила для Насти, – думала Хильда.
Сегодня мама не ругала Ваню. Она сидела за столом, держа в руке какую–то бумажку, и концами платка вытирала слезы.
– Ваня, когда ехать–то?
– Завтра, мама.
– Ваня, ты куда собрался? – весело спросила Хильда.
– В армию меня забирают! Ты, Хильда, не печалься. Был Ваня тракторист, станет Ваня танкист! Три года быстро пролетят!– утешал сестру Ваня.
Хильда нахмурилась:
– Три года? Так долго?
– Три года пройдут как один день, сестричка! Не плачь, мама, дадут на службе отпуск. Приеду повидаться.
***
– Вы, девочки, помогать пришли? – спросили доярки.
– А нужна помощь?
– Ну, коль пришли, берите ведра. Знаете, как своих коров доить, и с колхозными справитесь.
Хильда и Ева охотно помогали дояркам, те платили им небольшие деньги за помощь.
Когда у девочек получалось скопить 50 копеек, они отправлялись в Питер кушать эскимо. Билет на поезд стоил 5 копеек. В Питере на эти деньги можно было купить два эскимо и еще петушок на палочке.
Приедут девочки в Питер, купят сладости на Варшавском вокзале, и едут обратно домой. Для Хильды и Евы эта была большая радость.
***
Были в семье Риккинен и белые полосы, да только эти белые полосы были гораздо реже, чем черные. Никто не знает, какие испытания кому уготованы.
Матти посреди рабочего дня пришел домой:
– Ничего не могу, поднял мешок с мукой и живот прихватило.
Мама знала, что медлить нельзя.
– Хильда, беги скорей в больницу, зови доктора.
Матти отвезли в больницу, сделали операцию – у него был перитонит. Позднее провели еще одну операцию, но улучшений не было. Матти умер через четыре дня.
У Хильды земля уходила из–под ног, девочка перестала есть, никого не хотела видеть. Она все потеряла и потерялась сама.
Мама была как тень. Мать и дочь не видели друг друга, ходили словно слепые и глухие.
Хильда уже вторую неделю не была в школе. И Бог знает, сколько еще не ходила бы, если не пришла к ним руководитель танцевальной студии.
– Хильда, послушай меня. Ты любила Матти, слушалась его. И он тебя любил, хотел, чтобы ты хорошо училась. Помнишь, как он смотрел на тебя во время концертов, как радовался, что ты хорошо танцуешь. А теперь что? Тебе надо так жить, как хотел Матти, чтобы ты жила. Так ведь, Хильда?
– Тойни Карловна, я завтра приду в школу.
– Вот и молодец! Я знала, что ты разумная девочка.
Мама подошла и обняла дочку. Они обе как–будто очнулись. Жизнь продолжается, надо жить дальше.
***
Теперь Хильда часто оставалась дома одна, иногда по нескольку дней. Мама была на заработках. Прямо на глазах уменьшались запасы дров в сарае, корове не хватало сена, половина картошки так и осталась в земле не выкопанная. Жизнь становилась все труднее. Хильде было очень жалко корову – хлев холодный, сена мало. Она ходила на поле, искала под снегом солому, которая осталась там с осени.
Рядом, в Ханнола, жила мамина сестра с мужем. У Сони и Адама не было своих детей. Жили они справно – дом большой, красивый, в хлеву полно живности. Соня и Адам очень любили Хильду, все время звали в гости.
А в последнее время девочка стала часто бывать у них, потому что в доме иногда не было ни крошки хлеба. Соня и Адам очень сильно хотели взять Хильду к себе в качестве приемной дочери, но ей было жаль маму и корову.
**
Мама и Хильда пекли пироги.
– Ну вот, придет Ваня с сенокоса, а у нас пироги с пылу с жару.
– Да! Чаю попьем, а потом я сено поворошу, чтоб быстрее сохло, пока погода стоит, сказа Хильда.
В дверях стоял Ваня:
– Мама, Хильда – война! Война началась! Немцы сегодня в четыре утра нарушили границу.
С улицы был слышен шум, голоса, плачь… Хильда бросилась туда, потом обратно в дом. В ее голове все смешалось, а как же теперь ее летние хлопоты… Она тихонько спросила:
– А я в Москву–то поеду?
Ваня схватил сестру за плечи?
– Поедешь. Война долго не продлится. Наша армия всех сильней, скоро немцев прогоним.
– Мама, не плачь, до нас немцы не дойдут. А мне надо еще в сельсовет бежать да в дорогу собраться.
Мама и Хильда как сороки пристали к Ване. С плачем прибежала и Эльви.
– Хильда, возьми, успокой ребенка. Мама собери чего–нибудь, на зубок…
– Да, Ванюша! Я быстро, я сейчас… Что взять–то…, во что положить…?
Кое–чего собрали в вещмешок, Ваня пристроил его на плечо и зашагал широко, все больше отдаляясь от дома. И можно ли было тогда предугадать, что он уходит навсегда.
В один час все разрушилось, поломалось, такая неподъемная тяжесть легла на плечи.
Хильда подумала, что так было с ней, когда умер Матти. Так же земля уходила из–под ног, она не могла даже плакать, ей не надо было ни еды, ни питья.
***
22 августа в деревне снова стоял гул. Это приближались немцы. Они черной полосой спускались с горы на мотоциклах.
В тот день немцы зашли в деревню, теперь они были тут хозяевами. Они сразу же собрали всех жителей – старых и малых – в центре деревни. Коммунистам было велено встать отдельно. В тот ряд не встал никто. Тогда три немца стали по очереди подходить к каждому из деревенских и кричать в лицо:
– Коммунист? Коммунист?
Немцы расселились по домам. В дом Риккинен пришло 15 немцев. Матери и дочери пришлось перебраться в кладовку. Летом там было тепло – можно было жить.
Фашисты бесчинствовали, то и дело кричали свое – "Хайль Гитлер". За день в деревне исчезли все куры, петухи – всем поотрубали головы.
Каждый раз, когда стреляли из артиллерийских орудий, дом качался и сотрясался. Хильда очень боялась этих звуков, но со временем привыкла. Ей было 16 лет, но выглядела она лет на 11 – худенькая, бледная, невелика росточком, она была как ребенок. Но, несмотря на это, она сообразила, что она–то и есть "коммунист", потому что у нее был комсомольский билет. Хильда успела его спрятать под домом в тот самый день, когда в деревню пришли немцы.
***
Поезд увозил их в Германию, в город Дансиг, а дальше в лагерь Дойченлан. Там они работали голодные, одетые в грязные лохмотья. На ногах у них были деревянные колодки. Они должны были возить на тачках песок на строительстве железной дороги. Все пленные жили в бараках, спали на голых полатях, в качестве еды была болтанка из воды и муки.
– Мамочка, выберемся ли мы отсюда, или здесь умрем? Каждый ведь день по утрам покойников выносят.
– Выбраться надо, выдюжить. Скоро наши немцев победят! Ты подумай, ведь дальше нашей деревни они не прошли, погнали их. Наши победят и нас освободят. Только надо верить.
***
Осенью пленных взяли на работу местные помещики. Хильда и мама попали на работу к поляку. Они копали картошку, перебирали овощи, мать доила коров. Хозяйка была довольна работниками, хорошо к ним относилась, кормила и поила.
Был теплый день, Хильда на улице перебирала картофель. И тут она услышала, что ее тихонько зовет Ханна. Девочка подняла голову от работы и увидела, что хозяйка стоит у забора и машет ей рукой, подзывая к себе.
– Хильда! |Хильда! Беги скорей! Смотри, кто к соседям приехал.
Соседом поляков был богатый немецкий помещик. В его дворе остановились две черные блестящие машины.
– Смотри, Хильда, смотри внимательно! Смотри, кто приехал!
Из первой машины вышли двое военных в черной форме. Из второй – еще один. Он открыл заднюю дверцу и из нее вышел человек в черном костюме и быстро зашагал к дому. Двое военных следовали за ним, а третий остался стоять возле машины.
– Ханна? Кто это? Зачем они приехали?
– О–о! Этот человек здесь часто бывал! Еще до войны бывал ни один раз!
– Который? Тот, которому на готово дверцу открыли? Да?
– Да, Хильда. Это Адольф Гитлер!
Хильда почувствовала, как по спине пробежал холодок.
– А чего они все в черном? У соседей кто–то умер?
– Никто не умер, у них такая форма. Хильда, может пойти спросить про тебя у Гитлера, авось он тебя пожалеет, на свободу отпустит?
– Ой, Ханна, не делай этого! У меня ведь еще мама, а что остальные в бараке скажут?
Хильда замолчала. В ее голове кипели мысли. Как она может освободиться, куда пойти на свободе? Она ведь ждет, что наши победят и она сможет вернуться на Родину.
Хильде было чудно, что это – Гитлер. Про себя она думала:
– Маленький какой–то, хилый, усишки какие–то смешные! И этот человек начал войну? Из–за него умирают люди? Из–за него сгорела наша деревня? Наш дом. Сейчас на войне Ваня, Соня, Пекка!
Это он, Гитлер, все испортил, все, о чем мечтала Хильда.
Этот человек здесь, рядом. Он приехал в гости, ест и пьет, когда другие умирают.
Хильде стало так обидно и больно. Она хотела, чтобы сейчас, в этот самый момент наши солдаты примчались бы сюда. Где сейчас советская армия? Хильда сказала бы ей, где прячется Гитлер.
***
"А парень и правда, красивый. Верно мама сказала, думала Хильда. – Матти даже красивее, чем Хейкки".
Но Хильду мало занимали мысли о парнях. У нее в голове была только Карелия. Кроме того, она была еще очень молода и неопытна.
Живя в Лохья, она часто слышала, как финские девушки говорили ей вслед: "Русская проститутка" Она не знала значения этого слова, но понимала, что это что–то плохое.
Хильда отправилась в церковь и сказала священнику, что ее обзывают и что она не будет этого терпеть. И еще сказала, что она этих финок не боится, но опасается последсвий, потому что они свободные люди, а Хильда – в плену.
Священник послушал и сказал:
– Молодец, Хильда, что пришла в церковь и рассказала о своей беде мне. Вот, что я тебе скажу. Не слушай их, ты вовсе не такая, как они говорят. Просто ты очень красивая девушка, а они боятся, что их парни обратят свое внимание на тебя.
Хильда вспылила:
– Не надо мне никакий парней – ни этих, ни других. Я просто хочу домой, в Карелию.
– В Карелию? А кто у тебя там?
– Старшая сестра Майкки и племянницы – Эльви и Айли.
– Ты одна туда поедешь?
– Нет, с мамой.
Священник помолчал недолго и потом сказал:
– В Карелии сейчас война. Надо немного подождать. Здесь спокойно, а вот там стреляют.
Хильда поблагодарила священника и отправилась домой. Бомбежки Хильда не боялась, она много раз слышала и видела это. Она боялась, что повыдергает косы финским девицам.
***
После кинофильма парни расставили стулья вдоль стен, а гармонист уже начал играть. На танцы приходили и молодые, и люди постарше. Танцевали вальс, кадриль, финскую польку, еще рииватту. Хильда танцевала очень хорошо и не пропускала ни одного танца.
Вдруг дверь клуба распахнулась, двое молодых парней выбежали на середину зала, и что было сил крикнули:
– Победа! Победа! Победа! Война закончилась! Немцев победили!
Хильда очутилась рядом с каким–то парнем, он схватил ее на руки и закружил. Все бросились на улицу, там тоже было полно народу. Люди обнимались, целовались, кто–то плакал, кто–то смеялся. Такой радости Хильда еще никогда не видела. Это был самый большой праздник из всех, которые она видела.
***
В 1948 году Хильда родила первенца – дочку Галю, через два года – Валю, еще через два – Маню и потом сыночка Ваню.
Живи хорошо ли, плохо ли, а жизнь проходит очень быстро. Как будто совсем недавно девушка первый раз приехала в Иссойлу в дом Михаила.
В канун 1947 года парень приехал и забрал Хильду, чтобы ехать расписываться в сельсовет. Миша закутал невесту в тулуп и усадил в повозку. Когда жених остановил лошадь в своем дворе, он сказал невесте:
– Мама у меня золотая, она тебя не обидит, никогда и никому в обиду не даст. А вот отец, он такой – ему кого–бы задеть побольнее. Я это к тому говорю, чтобы знала, была готова!
– Меня задеть? Еще чего! Я сама кого хочешь задену, не смотри, что маленькая. Немцев не боялась, финнов не боялась! Никого я не боюсь.
– Ты у меня молодец! Знай, что я тебя очень сильно люблю, никому в обиду не дам.
Миша и Хильда шагнули через порог. Мать с иконой в руках встречала детей, отец стоял рядом. Мать три раза благословила молодых иконой, шепча молитву, у отца тряслась борода – он тоже молился.
***
В 1948 году внезапно заболел и умер самый дорогой человек в семье – мать Михаила Дарья Петровна. Жизнь Хильды вместе с тем сильно изменилась: теперь она стала хозяйкой дома, все хлопоты были теперь на ее хрупких плечах. Ей пришлось оставить работу. Хильда с головой ушла в семейные заботы, воспитание детей.
Могли ли они тогда предположить, какая беда ходит под окнами их дома.
В один год смерть забрала трех детей. Умерла семилетняя Галя, двухгодовалая Таня и шестимесячный Ванечка.Все они умерли от инфекционного менингита. Из пяти детей в живых остались только Валя и Маня. Сразу после детей ушел на тот свет и их дед Тимофей Николаевич. Видно не смог старый человек пережить такой потери, очень уж он любил своих внуков.
Хильда едва передвигала ноги, ходила, держась за стены. Михаил ужасно переживал смерть детей. Что делать? Как жить дальше? Но от горя да беды рукой не заслонишься.
***
В декабре 1957 года Хильда родила девочку. Когда отец отправился в город регистрировать малышку, он спросил у старших дочерей:
– Валюша, Манечка, какое имя дадим сестренке?
Сестры в один голос ответили:
– Галя, Галя!
А в июне 1962 года в семье родилась еще одна девочка – Надюша. Как же без сына–то? В июле 1963 года Хильда родила сына Толю. Счастью родителей не было предела.
Миша хоть и был инвалид – правая рука плохо работала, но у него любая работа спорилась: у него в руке звенели и коса, и топор, и пила. Он был высокий и сильный. Много мужиков было в околотке, да только с Михаилом никто не смел тягаться. А в семье он был добрый и ласковый. Очень любил детей, и дети его любили. Михаил всегда говорил:
– Ребенка никогда нельзя бить. Его учить надо – спокойно, хорошим, добрым словом. Тогда он все поймет.
Михаил и Хильда прожили вместе 40 лет, вырастили детей. В апреле 1987 года Михаил слег и умер.
***
Год 2009, 9 мая:
– Как живешь, Хильда Петровна?
– Хорошо живу, только старость пришла, мне уже 83 года. Пять детей подняла, выучила. Восемь внуков у меня, восемь правнуков. Что еще надо? В жизни всякое бывало, теперь только и вспоминать!
– Когда вспоминаешь, то плачешь?
– Не плачу! Я, видно, за свою долгую жизнь все слезы выплакала. Сердце у меня закаленное. Жизнь его хорошо закалила!
– А чего ты больше всего хотела бы?
– Чтобы не было войны, чтобы все люди жили в мире! Чтобы все были здоровы!
***
Это был рассказ о жизни нашей мамы – с четырех лет до сорока. Немного в рассказе убавили, но ничего не прибавили. И дальше жизнь ее не особо баловала. В ее жизни было много ужасных страшных потерь!
Мы, ее дети, внуки, удивляемся, как она, маленькая женщина, перенесла столько бед и несчастий и не сломалась. Поклон ей до земли! Земной поклон отцу! Господь Вседержитель, храни и оберегай их!