Anatolii Petuhov
        Сить - таинственная река
    
        Russian
    
      
        Целыми днями Гусь валялся в сарае или бесцельно бродил по деревне. Он ни с кем не разговаривал, все его раздражало. В эти дни он острее, чем когда бы то ни было, ощущал внутреннюю потребность покинуть деревню, где все опостылело, где не осталось верных друзей. С тоской он думал о том, что предстоит вот так терпеть и жить еще целый год, долгий год!.. 
 Как-то раз, когда Гусь бродил возле старой кузни, его окликнул комбайнер Иван Прокатов. 
 — Чего надо? неприветливо отозвался Гусь. 
 — Давай, Гусенок, лети сюда! - помахал рукой Прокатов. - Да шевели костылями-то!.. 
 Но Гусь не ускорил шаг. Лениво, вразвалочку он приблизился к Прокатову, скользнул равнодушным взглядом по шестеренкам и цепям, что лежали на разостланном брезенте, и снова хмуро спросил:
 — Ну, чего надо? 
 Прокатов, коренастый и низкорослый, с лицом широким и добродушным, глянул на Гуся из-под выгоревших бровей и не то осуждающе, не то шутя сказал: 
 — Экой дубина вымахал, а ходишь — руки в брюки! Гусь и в самом деле был на полголовы выше комбайнера. 
 — Ну и что? - с вызовом сказал Васька. 
 — Да ничего. Пособи-ко мне маленько! — и подал гаечный ключ. — Я уж хотел к тетке Дарье на выучку идти — поглядеть, как она с одной-то рукой по хозяйству управляется. У меня вот две руки, а не хватает! Другой раз хоть ногами ключи держи. 
 — Давай пособлю, - пожал плечами Гусь. 
 — Вот эту гайку держи! - указал Прокатов. - А то она провертывается, — и полез в чрево полуразобранного комбайна. 
 За первой гайкой последовала вторая, за второй третья. 
 — Вишь как ловко вдвоем-то! - удовлетворенно бормотал Прокатов. - Теперь вот здесь нажми… Стой, стой! Полегче! Ишь силы накопил… 
 Гусь засопел. 
 — Волчонка-то, поди, жалко? 
 — А ты что думаешь? Конечно, жалко! 
 — Верно, жалко, - согласился Прокатов. — Безобидный был зверенок. Вдвойне жалко, что от паскудного человека пропал. 
 Участие Прокатова тронуло Гуся, но он сказал:
 — Вот ты знаешь, что Аксенов - паскудный человек, и Пахомов знает, а ничего не делаете. - Гусь вздохнул. - А еще коммунистами называетесь… 
 Прокатов высунул голову из комбайна и сдержанно сказал:
 — Ты, парень, такими словечками не козыряй. Мал еще. 
 — А что, я неправду сказал? Аксенов - пьяница, Аксенов - вор. Все вы это знаете, а он как был бригадиром, так и остался. На ваших глазах пьет и пьет! 
 Прокатов соскочил на землю, вытер руки тряпкой, закурил. 
 — Скоро Аксенова будут судить, - сказал он. 
 — "Будут"! - усмехнулся Гусь. - Потому что моя мамка про телку все узнала. 
 Прокатов нахмурился, сдунул с папиросы пепел. 
 — Мать у тебя молодец. Правда, когда она сказала зоотехнику о мясе, которое дал тебе Толька, зоотехник да и председатель колхоза уже всё знали. Но дело не в этом. Аксенов и раньше творил махинации, за которые можно было его привлечь к ответу. 
 — Тогда почему же не судили? 
 — Почему?.. Потому что у нас есть немало других мер, других способов исправить оступившегося человека. 
 — То-то вы здорово исправили Аксенова! 
 — А ты не смейся. Все, что можно было, мы сделали, но Аксенов оказался неисправимым. Только когда мы убедились в этом, дело передали в суд… Но хватит об Аксенове. Поговорим-ко лучше о тебе. 
 — Чего обо мне говорить? 
 — Разве нечего? Видишь ли, иногда неловко бывает на тебя смотреть: большой парень и силенка есть, а к делу - боком. 
 — Я на каникулах. Что хочу, то и делаю. 
 — Витька Пахомов тоже на каникулах, а каждый день на покосе. 
 Если бы Прокатов не упомянул о Витьке, Гусь, может быть, и поддержал бы разговор. Но Витька, поставленный в пример, - это задело самолюбие Гуся. 
 — Плевать я на него хотел! Приехал в деревню, вот и пусть работает. А я здесь жить не собираюсь. 
 — Вон как! Куда же ты денешься? 
 — Это мое дело. 
 — Зря горячку порешь. 
 — Не думай, не пропаду! 
 — Эх, молодо-зелено! От себя, парень, никуда не уйдешь. Поразмысли маленько, в душе у себя покопайся… 
 Но Гусь не дослушал. Засунув руки в карманы, он независимой походкой направился к деревне. 
 — Скучно будет - заглядывай! - крикнул вслед ему Прокатов. - Поговорим, да и пособишь маленько… 
 Гусь не отозвался.