Texts

Return to review | Return to list

Sit' - sarnaline jogi

history

September 12, 2025 in 01:58 Ирина Сотникова

changed the text of the translation
В магазине орса, где Васька купил сапоги-бродни и дешевенькие полуботинки для школы, продавались и ружья. Но на стене висело пугающее объявление: «Ружья и порох продаются только по охотничьим билетам». Никакого билета у Гуся, конечно, не было, | и где взять его, он не имел понятия. И он растерянно стоял у прилавка, не зная, что делать, и боясь взглянуть на страшную вывеску. Гусь, пожалуй, уже ушел бы, но молоденькая продавщица, рыжеволосая, с накрашенными ресницами, время от времени с кокетливым любопытством поглядывала на него, и было в этих взглядах что-то такое, что удерживало Гуся на месте и вселяло робкую надежду на покупку ружья. Выждав удобный момент, когда в магазине не было никого, Гусь сказал: — Я вот ружье хочу купить… — Покупай! — Так у меня нету билета. — Совсем нету? Или дома забыл? Вопрос был поставлен так, что давал повод соврать: в самом деле мог же он забыть билет дома! Но врать Гусь не любил. — Совсем нету, — сказал он упавшим голосом. — А ты откуда? Не из Семенихи? — Из Семенихи, — удивился Гусь. — Ладно уж. ^ Бери без билета. — Какое ружье-то? — Вот это. — И Гусь показал на курковую двустволку. Продавщица подала ему ружье и сказала: — А я тебя узнала… Чего так смотришь? Ты ведь Васька Гусев? — Ну! — Вот и «ну»! В школе вместе учились. Когда ты в пятый пришел, я в девятом училась. Помню, как ты по крыше школы бегал. Гусь покраснел, | поспешно отсчитал деньги за ружье и собрался уходить. — А пороху-то не надо? — спросила продавщица. — Ой, правда, порох-то чуть не забыл!..И дроби еще… Дома Гуся ждали Витька, Сережка и еще несколько ребят. Дарья стирала в кухне белье. — Ух ты, какое ружье отхватил! Ребята заглядывали в стволы, пробовали курки, рассматривали незамысловатую гравировку. — А ты хоть ботинки-то купил? — крикнула Дарья из кухни. — Конечно! — Ну так и ладно, — облегченно вздохнула мать. — А у меня отец только в воскресенье за ружьем поедет, — вздохнул Витька. — Ничего! ^ Мы и с одним в лес сходим… Ты еще сапоги посмотри! ^ Вот тут. ^ Дай-ко я разверну! Витька даже примерил их, но ему они оказались велики. — Вы когда в лес-то хотите идти? — спросил Сережка. — Да хоть завтра! Сережка многозначительно прищурил рыжеватые глаза. «Да, завтра же Танька уезжает!» — Ну послезавтра можно… — А меня возьмете? — В лесу всем места хватит! Во время этого разговора Сережка незаметно сунул в руку Гуся записку. Записка была от Таньки: Вася! Мне очень надо поговорить с тобой. Передай с Сережкой, где мы встретимся. Гусь спрятал записку в карман, вернулся в избу. — Кино сегодня нету? — спросил он как можно беспечнее. — Нету. ^ Завтра будет! — Так, так… ^ Что же, все это надо прибрать… А из головы не выходило: где встретиться с Танькой, где встретиться? Хорошо бы, дождя не было — тогда опять ушли бы на Сить. И тут он сообразил: мать же пойдет на речку полоскать белье, | вот тогда и пусть приходит Танька!.. Теперь нужно было как-то избавиться от ребят, которые запросто могут просидеть до вечера. — Ты, Вася, доставай обед да поешь! — крикнула из кухни Дарья. — А я уж достираю… — Ладно… Сначала воды принесу. Гусь взял ведра. Витька спросил, не надо ли помочь. — Ну что ты! Сам наношу. Ты давай к лесу готовься. Послезавтра пораньше двинем… Ребята гурьбой высыпали за Витькой и Гусем. — Пусть приходит, когда мамка на реку уйдет, — шепнул Гусь Сережке. Сережка кивнул головой и побежал домой. Ребята тоже разбрелись, | а Гусь, позвякивая ведрами, пошел к колодцу.

September 12, 2025 in 01:57 Ирина Сотникова

changed the text of the translation
В магазине орса, где Васька купил сапоги-бродни и дешевенькие полуботинки для школы, продавались и ружья. Но на стене висело пугающее объявление: «Ружья и порох продаются только по охотничьим билетам». Никакого билета у Гуся, конечно, не было, | и где взять его, он не имел понятия. И он растерянно стоял у прилавка, не зная, что делать, и боясь взглянуть на страшную вывеску. Гусь, пожалуй, уже ушел бы, но молоденькая продавщица, рыжеволосая, с накрашенными ресницами, время от времени с кокетливым любопытством поглядывала на него, и было в этих взглядах что-то такое, что удерживало Гуся на месте и вселяло робкую надежду на покупку ружья. Выждав удобный момент, когда в магазине не было никого, Гусь сказал: — Я вот ружье хочу купить… — Покупай! — Так у меня нету билета. — Совсем нету? Или дома забыл? Вопрос был поставлен так, что давал повод соврать: в самом деле мог же он забыть билет дома! Но врать Гусь не любил. — Совсем нету, — сказал он упавшим голосом. — А ты откуда? Не из Семенихи? — Из Семенихи, — удивился Гусь. — Ладно уж. ^ Бери без билета. — Какое ружье-то? — Вот это. — И Гусь показал на курковую двустволку. Продавщица подала ему ружье и сказала: — А я тебя узнала… Чего так смотришь? Ты ведь Васька Гусев? — Ну! — Вот и «ну»! В школе вместе учились. Когда ты в пятый пришел, я в девятом училась. Помню, как ты по крыше школы бегал. Гусь покраснел, | поспешно отсчитал деньги за ружье и собрался уходить. — А пороху-то не надо? — спросила продавщица. — Ой, правда, порох-то чуть не забыл!..И дроби еще… Дома Гуся ждали Витька, Сережка и еще несколько ребят. Дарья стирала в кухне белье. — Ух ты, какое ружье отхватил! Ребята заглядывали в стволы, пробовали курки, рассматривали незамысловатую гравировку. — А ты хоть ботинки-то купил? — крикнула Дарья из кухни. — Конечно! — Ну так и ладно, — облегченно вздохнула мать. — А у меня отец только в воскресенье за ружьем поедет, — вздохнул Витька. — Ничего! ^ Мы и с одним в лес сходим… Ты еще сапоги посмотри! ^ Вот тут. ^ Дай-ко я разверну! Витька даже примерил их, но ему они оказались велики. — Вы когда в лес-то хотите идти? — спросил Сережка. — Да хоть завтра! Сережка многозначительно прищурил рыжеватые глаза. «Да, завтра же Танька уезжает!» — Ну послезавтра можно… — А меня возьмете? — В лесу всем места хватит! Во время этого разговора Сережка незаметно сунул в руку Гуся записку. Записка была от Таньки: Вася! Мне очень надо поговорить с тобой. Передай с Сережкой, где мы встретимся. Гусь спрятал записку в карман, вернулся в избу. — Кино сегодня нету? — спросил он как можно беспечнее. — Нету. ^ Завтра будет! — Так, так… ^ Что же, все это надо прибрать… А из головы не выходило: где встретиться с Танькой, где встретиться? Хорошо бы, дождя не было — тогда опять ушли бы на Сить. И тут он сообразил: мать же пойдет на речку полоскать белье, | вот тогда и пусть приходит Танька!.. Теперь нужно было как-то избавиться от ребят, которые запросто могут просидеть до вечера. — Ты, Вася, доставай обед да поешь! — крикнула из кухни Дарья. — А я уж достираю… — Ладно… Сначала воды принесу. Гусь взял ведра. Витька спросил, не надо ли помочь. — Ну что ты! Сам наношу. ~~Немного и надо…~~ Ты давай к лесу готовься. Послезавтра пораньше двинем… Ребята гурьбой высыпали за Витькой и Гусем. — Пусть приходит, когда мамка на реку уйдет, — шепнул Гусь Сережке. Сережка кивнул головой и побежал домой. Ребята тоже разбрелись, а Гусь, позвякивая ведрами, пошел к колодцу.

September 12, 2025 in 01:46 Ирина Сотникова

changed the text
Laukas, kus Vas’ka osti sapkad pit’kiden säridenke i botinkaižed, mödihe oružjad-ki. Tozi sanuda, niid mödihe vaiše mecnikoile, kudambil oma mectuzbiletad. Vas’kal ei olend nimittušt biletad. Kus sen otta, hän ei tedand. Hän seižui möndlaudanno, i ei tedand, midä tehta i varaiži kacuhtada tedolaudaižehe. Hanh' läksižihe jo, no nor' möi, ruskedtukaine, erašti kacui hänehe, i hänen kaceges oli mitte-se magii, mitte ei andoind lähtta Vas'kale. No hän kaiken-se küzui möjal: – Minä tahtoižin oružj ostta. – Ka osta. – Ka minai ei ole biletad. – Ei-ik ole, | vai unohtid kodihe? Küzund oli pandud muga, miše voiži kelastada: tozi, hän voi unohtada biletan kodiš. No Vas’ka ei navedind kelastada. – Ei ole! – Kuspäi oled? Ik Seminihaspäi? – Semenihaspäi. – Nu osta biletata. Mitte oružj-se? – Naku nece, | – Vas’ka ozuti oružjale. Möi johtuti händast i sanui: – Minä sindai tundištin. Midä muga kacud? Ved’ sinä oled Vas’ka Gusev. – Ka. – Midä ka? Mö ved’ ühtes openzimoiš. Konz sinä läksid videndehe klassaha, ka minä lopin ühesanden. Muštan, kut sinä joksenzid školan katustme. Vas’kale tegihe huiged. Hän hotkašti maksoi oružjas i tahtoi jo mända. | – A porohad ei-ik tarbiž? – Möi-neižne küzui. – Ka, porohad i drobid. Kodiš händast varastiba Vit’ka i Sergei. Darja pezi sobid keitimpoles. – Kacu-ške, mitte oruižj! – Prihad tarkas kacuiba sidä kaikiš polišpäi. – Ostid-ik botinkad? - Heikahti Darja keitimpolespäi. – Ka, ostin! – Nu ka i hüvä, – virki Darja. – A minun tatoi vaiše pühäpäivän lähteb oružj ostmaha, – hengahtaden sanui Vit’ka. – Nimidä, mö ühtenke kävum... Minä völ sapkad-ki pit’kiden säridenke ostin, – Vas’ka ozuti sapkad. Vit’ka märiči sapkad ičeze jaugha, no ned hänele oliba surehkod. – Konz tö tahtoit mecha-se mända? - Sergei küzui. – Ka voim hot’ homen. Sergei kacuhti Vas’kaha: | ved’ homen Tan’aine ajab lidnaha. – Paremba homnesjäl’ghe. Sergei küzui: ^ – Otat-ik mindai? – Ka mecas kaikile sijad täudub. Necen paginan aigan Sergei peitošti andoi Vas’kale penikaižen zapiskaižen. Se oli Tan’alpäi: ”Vas’a, | tahtoižin sinunke pagišta. Sanu Sergejan kal’t, kus i konz voim vastatas?” Vas’ka peiti bumagaižen kormanaha. – Ei-ik ole tämbei kinod? – küzui Vas’ka. – Ei ole, homen linneb. – Ka, pidab kaik ostmižed otta täspäi, – sanui hän mamale. A päs punoi: kus vastatas Tan’anke? Ku ei linne vihmad, siloi Sitile läksižim. Sid’ hän nägišti, miše mamoi tahtoib mända huhtoimaha sobad jogel. Siloi-se Tan’a voiži tulda. Nügüd’ tarbiž prihoid kodihe kut-se sabutada, kudambad voiba ištta täs ani ehthasai. – Vas’a, sa long’ päčipäi i sö, | - ~~sanui~~kidasti mamoi keitimpolespäi, | - a minä pezen sobad lophusai. – Ka sön. Vaiše ton vet! – Vas’ka oti vädrad. Vit’ka küzui, ei-ik pida abutada. – Ka min sinä?! Iče ton. Sinä mäne, mecha vaumištade. Homnesjäl’gen lähtem aigoiš. Prihad kaik ühtes läksiba Vas’kan i Vit’kan taga. Vas’ka šuhahti Sergejale: ”Tulgha Tan’aine, konz mamoi lähteb jogele”. Sergei läksi kodihe. Kaik toižed-ki rigehtiškanziba hänen jäl’ghe. Vas’ka läksi vet kaivole.

September 12, 2025 in 01:45 Ирина Сотникова

changed the text
Laukas, kus Vas’ka osti sapkad pit’kiden säridenke i botinkaižed, mödihe oružjad-ki. Tozi sanuda, niid mödihe vaiše mecnikoile, kudambil oma mectuzbiletad. Vas’kal ei olend nimittušt biletad. Kus sen otta, hän ei tedand. Hän seižui möndlaudanno, i ei tedand, midä tehta i varaiži kacuhtada tedolaudaižehe. Hanh' läksižihe jo, no nor' möi, ruskedtukaine, erašti kacui hänehe, i hänen kaceges oli mitte-se magii, mitte ei andoind lähtta Vas'kale. No hän kaiken-se küzui möjal: – Minä tahtoižin oružj ostta. – Ka osta. – Ka minai ei ole biletad. – Ei-ik ole, | vai unohtid kodihe? Küzund oli pandud muga, miše voiži kelastada: tozi, hän voi unohtada biletan kodiš. No Vas’ka ei navedind kelastada. – Ei ole! – Kuspäi oled? Ik Seminihaspäi? – Semenihaspäi. – Nu osta biletata. Mitte oružj-se? – Naku nece, | – Vas’ka ozuti oružjale. Möi johtuti händast i sanui: – Minä sindai tundištin. Midä muga kacud? Ved’ sinä oled Vas’ka Gusev. – Ka. – Midä ka? Mö ved’ ühtes openzimoiš. Konz sinä läksid videndehe klassaha, ka minä lopin ühesanden. Muštan, kut sinä joksenzid školan katustme. Vas’kale tegihe huiged. Hän hotkašti maksoi oružjas i tahtoi jo mända. | – A porohad ei-ik tarbiž? – Möi-neižne küzui. – Ka, porohad i drobid. Kodiš händast varastiba Vit’ka i Sergei. Darja pezi sobid keitimpoles. – Kacu-ške, mitte oruižj! – Prihad tarkas kacuiba sidä kaikiš polišpäi. – Ostid-ik botinkad? - Heikahti Darja keitimpolespäi. – Ka, ostin! – Nu ka i hüvä, – virki Darja. – A minun tatoi vaiše pühäpäivän lähteb oružj ostmaha, – hengahtaden sanui Vit’ka. – Nimidä, mö ühtenke kävum... Minä völ sapkad-ki pit’kiden säridenke ostin, – Vas’ka ozuti sapkad. Vit’ka märiči sapkad ičeze jaugha, no ned hänele oliba surehkod. – Konz tö tahtoit mecha-se mända? - Sergei küzui. – Ka voim hot’ homen. Sergei kacuhti Vas’kaha: | ved’ homen Tan’aine ajab lidnaha. – Paremba homnesjäl’ghe. Sergei küzui: ^ – Otat-ik mindai? – Ka mecas kaikile sijad täudub. Necen paginan aigan Sergei peitošti andoi Vas’kale penikaižen zapiskaižen. Se oli Tan’alpäi: ”Vas’a, | tahtoižin sinunke pagišta. Sanu Sergejan kal’t, kus i konz voim vastatas?” Vas’ka peiti bumagaižen kormanaha. – Ei-ik ole tämbei kinod? – küzui Vas’ka. – Ei ole, homen linneb. – Ka, pidab kaik ostmižed otta täspäi, – sanui hän mamale. A päs punoi: kus vastatas Tan’anke? Ku ei linne vihmad, siloi Sitile ~~läksižiim~~läksižim. Sid’ hän nägišti, miše mamoi tahtoib mända huhtoimaha sobad jogel. Siloi-se Tan’a voiži tulda. Nügüd’ tarbiž prihoid kodihe kut-se sabutada, kudambad voiba ištta täs ani ehthasai. ~~Mamoi sanui:~~ – Vas’a, sa long’ päčipäi i sö, - sanui mamoi, - a minä pezen sobad lophusai. – Ka sön. Vaiše ton vet! – Vas’ka oti vädrad. Vit’ka küzui, ei-ik pida abutada. – Ka min sinä?! Iče ton. Sinä mäne, mecha vaumištade. Homnesjäl’gen lähtem aigoiš. Prihad kaik ühtes läksiba Vas’kan i Vit’kan taga. Vas’ka šuhahti Sergejale: ”Tulgha Tan’aine, konz mamoi lähteb jogele”. Sergei läksi kodihe. Kaik toižed-ki rigehtiškanziba hänen jäl’ghe. Vas’ka läksi vet kaivole.
changed the text of the translation
В магазине орса, где Васька купил сапоги-бродни и дешевенькие полуботинки для школы, продавались и ружья. Но на стене висело пугающее объявление: «Ружья и порох продаются только по охотничьим билетам». Никакого билета у Гуся, конечно, не было, | и где взять его, он не имел понятия. И он растерянно стоял у прилавка, не зная, что делать, и боясь взглянуть на страшную вывеску. Гусь, пожалуй, уже ушел бы, но молоденькая продавщица, рыжеволосая, с накрашенными ресницами, время от времени с кокетливым любопытством поглядывала на него, и было в этих взглядах что-то такое, что удерживало Гуся на месте и вселяло робкую надежду на покупку ружья. Выждав удобный момент, когда в магазине не было никого, Гусь сказал: — Я вот ружье хочу купить… — Покупай! — Так у меня нету билета. — Совсем нету? Или дома забыл? Вопрос был поставлен так, что давал повод соврать: в самом деле мог же он забыть билет дома! Но врать Гусь не любил. — Совсем нету, — сказал он упавшим голосом. — А ты откуда? Не из Семенихи? — Из Семенихи, — удивился Гусь. — Ладно уж. ^ Бери без билета. — Какое ружье-то? — Вот это. — И Гусь показал на курковую двустволку. Продавщица подала ему ружье и сказала: — А я тебя узнала… Чего так смотришь? Ты ведь Васька Гусев? — Ну! — Вот и «ну»! В школе вместе учились. Когда ты в пятый пришел, я в девятом училась. Помню, как ты по крыше школы бегал. Гусь покраснел, | поспешно отсчитал деньги за ружье и собрался уходить. — А пороху-то не надо? — спросила продавщица. — Ой, правда, порох-то чуть не забыл!..И дроби еще… Дома Гуся ждали Витька, Сережка и еще несколько ребят. Дарья стирала в кухне белье. — Ух ты, какое ружье отхватил! Ребята заглядывали в стволы, пробовали курки, рассматривали незамысловатую гравировку. — А ты хоть ботинки-то купил? — крикнула Дарья из кухни. — Конечно! — Ну так и ладно, — облегченно вздохнула мать. — А у меня отец только в воскресенье за ружьем поедет, — вздохнул Витька. — Ничего! ^ Мы и с одним в лес сходим… Ты еще сапоги посмотри! ^ Вот тут. ^ Дай-ко я разверну! Витька даже примерил их, но ему они оказались велики. — Вы когда в лес-то хотите идти? — спросил Сережка. — Да хоть завтра! Сережка многозначительно прищурил рыжеватые глаза. «Да, завтра же Танька уезжает!» — Ну послезавтра можно… — А меня возьмете? — В лесу всем места хватит! Во время этого разговора Сережка незаметно сунул в руку Гуся записку. Записка была от Таньки: Вася! Мне очень надо поговорить с тобой. Передай с Сережкой, где мы встретимся. Гусь спрятал записку в карман, вернулся в избу. — Кино сегодня нету? — спросил он как можно беспечнее. — Нету. ^ Завтра будет! — Так, так… ^ Что же, все это надо прибрать… А из головы не выходило: где встретиться с Танькой, где встретиться? Хорошо бы, дождя не было — тогда опять ушли бы на Сить. И тут он сообразил: мать же пойдет на речку полоскать белье, | вот тогда и пусть приходит Танька!.. Теперь нужно было как-то избавиться от ребят, которые запросто могут просидеть до вечера. — Ты, Вася, доставай обед да поешь! — крикнула из кухни Дарья. — А я уж достираю… — Ладно… Сначала воды принесу. Гусь взял ведра. Витька спросил, не надо ли помочь. — Ну что ты! Сам наношу. Немного и надо… Ты давай к лесу готовься. Послезавтра пораньше двинем… Ребята гурьбой высыпали за Витькой и Гусем. — Пусть приходит, когда мамка на реку уйдет, — шепнул Гусь Сережке. Сережка кивнул головой и побежал домой. Ребята тоже разбрелись, а Гусь, позвякивая ведрами, пошел к колодцу.

September 12, 2025 in 01:42 Ирина Сотникова

changed the text
Laukas, kus Vas’ka osti sapkad pit’kiden säridenke i botinkaižed, mödihe oružjad-ki. Tozi sanuda, niid mödihe vaiše mecnikoile, kudambil oma mectuzbiletad. Vas’kal ei olend nimittušt biletad. Kus sen otta, hän ei tedand. Hän seižui möndlaudanno, i ei tedand, midä tehta i varaiži kacuhtada tedolaudaižehe. Hanh' läksižihe jo, no nor' möi, ruskedtukaine, erašti kacui hänehe, i hänen kaceges oli mitte-se magii, mitte ei andoind lähtta Vas'kale. No hän kaiken-se küzui möjal: – Minä tahtoižin oružj ostta. – Ka osta. – Ka minai ei ole biletad. – Ei-ik ole, | vai unohtid kodihe? Küzund oli pandud muga, miše voiži kelastada: tozi, hän voi unohtada biletan kodiš. No Vas’ka ei navedind kelastada. – Ei ole! – Kuspäi oled? Ik Seminihaspäi? – Semenihaspäi. – Nu osta biletata. Mitte oružj-se? – Naku nece, | – Vas’ka ozuti oružjale. Möi johtuti händast i sanui: – Minä sindai tundištin. Midä muga kacud? Ved’ sinä oled Vas’ka Gusev. – Ka. – Midä ka? Mö ved’ ühtes openzimoiš. Konz sinä läksid videndehe klassaha, ka minä lopin ühesanden. Muštan, kut sinä joksenzid školan katustme. Vas’kale tegihe huiged. Hän hotkašti maksoi oružjas i tahtoi jo mända. | – A porohad ei-ik tarbiž? – Möi-neižne küzui. – Ka, porohad i drobid. Kodiš händast varastiba Vit’ka i Sergei. Darja pezi sobid keitimpoles. – Kacu-ške, mitte oruižj! – Prihad tarkas kacuiba sidä kaikiš polišpäi. – Ostid-ik botinkad? - Heikahti Darja keitimpolespäi. – Ka, ostin! – Nu ka i hüvä, – virki Darja. – A minun tatoi vaiše pühäpäivän lähteb oružj ostmaha, – hengahtaden sanui Vit’ka. – Nimidä, mö ühtenke kävum... Minä völ sapkad-ki pit’kiden säridenke ostin, – Vas’ka ozuti sapkad. Vit’ka märiči sapkad ičeze jaugha, no ned hänele oliba surehkod. – Konz tö tahtoit mecha-se mända? - Sergei küzui. – Ka voim hot’ homen. Sergei kacuhti Vas’kaha: | ved’ homen Tan’aine ajab lidnaha. – Paremba homnesjäl’ghe. Sergei küzui: ^ – Otat-ik mindai? – Ka mecas kaikile sijad täudub. Necen paginan aigan Sergei peitošti andoi Vas’kale penikaižen zapiskaižen. Se oli Tan’alpäi: ”Vas’a, | tahtoižin sinunke pagišta. Sanu Sergejan kal’t, kus i konz voim vastatas?” Vas’ka peiti bumagaižen kormanaha. – Ei-ik ole tämbei kinod? – küzui Vas’ka. – Ei ole, homen linneb. – Ka, pidab kaik ostmižed otta täspäi, – sanui hän mamale. A päs punoi: kus vastatas Tan’anke? Ku ei linne vihmad, siloi Sitile läksižiim. Sid’ hän nägišti, miše mamoi tahtoib mända huhtoimaha sobad jogel. Siloi-se Tan’a voiži tulda. Nügüd’ tarbiž prihoid kodihe kut-se sabutada. Mamoi sanui: – Vas’a, sa long’ päčipäi i sö. – Ka sön. Vaiše ton vet! – Vas’ka oti vädrad. Vit’ka küzui, ei-ik pida abutada. – Ka min sinä?! Iče ton. Sinä mäne, mecha vaumištade. Homnesjäl’gen lähtem aigoiš. Prihad kaik ühtes läksiba Vas’kan i Vit’kan taga. Vas’ka šuhahti Sergejale: ”Tulgha Tan’aine, konz mamoi lähteb jogele”. Sergei läksi kodihe. Kaik toižed-ki rigehtiškanziba hänen jäl’ghe. Vas’ka läksi vet kaivole.

September 12, 2025 in 01:40 Ирина Сотникова

changed the text of the translation
В магазине орса, где Васька купил сапоги-бродни и дешевенькие полуботинки для школы, продавались и ружья. Но на стене висело пугающее объявление: «Ружья и порох продаются только по охотничьим билетам». Никакого билета у Гуся, конечно, не было, | и где взять его, он не имел понятия. И он растерянно стоял у прилавка, не зная, что делать, и боясь взглянуть на страшную вывеску. Гусь, пожалуй, уже ушел бы, но молоденькая продавщица, рыжеволосая, с накрашенными ресницами, время от времени с кокетливым любопытством поглядывала на него, и было в этих взглядах что-то такое, что удерживало Гуся на месте и вселяло робкую надежду на покупку ружья. Выждав удобный момент, когда в магазине не было никого, Гусь сказал: — Я вот ружье хочу купить… — Покупай! — Так у меня нету билета. — Совсем нету? Или дома забыл? Вопрос был поставлен так, что давал повод соврать: в самом деле мог же он забыть билет дома! Но врать Гусь не любил. — Совсем нету, — сказал он упавшим голосом. — А ты откуда? Не из Семенихи? — Из Семенихи, — удивился Гусь. — Ладно уж. ^ Бери без билета. — Какое ружье-то? — Вот это. — И Гусь показал на курковую двустволку. Продавщица подала ему ружье и сказала: — А я тебя узнала… Чего так смотришь? Ты ведь Васька Гусев? — Ну! — Вот и «ну»! В школе вместе учились. Когда ты в пятый пришел, я в девятом училась. Помню, как ты по крыше школы бегал. Гусь покраснел, | поспешно отсчитал деньги за ружье и собрался уходить. — А пороху-то не надо? — спросила продавщица. — Ой, правда, порох-то чуть не забыл!..И дроби еще… Дома Гуся ждали Витька, Сережка и еще несколько ребят. Дарья стирала в кухне белье. — Ух ты, какое ружье отхватил! Ребята заглядывали в стволы, пробовали курки, рассматривали незамысловатую гравировку. — А ты хоть ботинки-то купил? — крикнула Дарья из кухни. — Конечно! — Ну так и ладно, — облегченно вздохнула мать. — А у меня отец только в воскресенье за ружьем поедет, — вздохнул Витька. — Ничего! ^ Мы и с одним в лес сходим… Ты еще сапоги посмотри! ^ Вот тут. ^ Дай-ко я разверну! Витька даже примерил их, но ему они оказались велики. — Вы когда в лес-то хотите идти? — спросил Сережка. — Да хоть завтра! Сережка многозначительно прищурил рыжеватые глаза. «Да, завтра же Танька уезжает!» — Ну послезавтра можно… — А меня возьмете? — В лесу всем места хватит! Во время этого разговора Сережка незаметно сунул в руку Гуся записку. Записка была от Таньки: Вася! Мне очень надо поговорить с тобой. Передай с Сережкой, где мы встретимся. Гусь спрятал записку в карман, вернулся в избу. — Кино сегодня нету? — спросил он как можно беспечнее. — Нету. ^ Завтра будет! — Так, так… ~~— Гусь окинул взглядом свои покупки. —~~^ Что же, все это надо прибрать… Он положил в шкаф патроны, потом вбил в стену гвоздь и повесил ружье. — Ты его сразу от заводской смазки очисть, — посоветовал Витька. — Потом. Еще шомпол надо сделать… А из головы не выходило: где встретиться с Танькой, где встретиться? Хорошо бы, дождя не было — тогда опять ушли бы на Сить. И тут он сообразил: мать же пойдет на речку полоскать белье, вот тогда и пусть приходит Танька!.. Теперь нужно было как-то избавиться от ребят, которые запросто могут просидеть до вечера. — Ты, Вася, доставай обед да поешь! — крикнула из кухни Дарья. — А я уж достираю… — Ладно… Сначала воды принесу. Гусь взял ведра. Витька спросил, не надо ли помочь. — Ну что ты! Сам наношу. Немного и надо… Ты давай к лесу готовься. Послезавтра пораньше двинем… Ребята гурьбой высыпали за Витькой и Гусем. — Пусть приходит, когда мамка на реку уйдет, — шепнул Гусь Сережке. Сережка кивнул головой и побежал домой. Ребята тоже разбрелись, а Гусь, позвякивая ведрами, пошел к колодцу.

September 12, 2025 in 01:38 Ирина Сотникова

changed the text of the translation
В магазине орса, где Васька купил сапоги-бродни и дешевенькие полуботинки для школы, продавались и ружья. Но на стене висело пугающее объявление: «Ружья и порох продаются только по охотничьим билетам». Никакого билета у Гуся, конечно, не было, | и где взять его, он не имел понятия. И он растерянно стоял у прилавка, не зная, что делать, и боясь взглянуть на страшную вывеску. Гусь, пожалуй, уже ушел бы, но молоденькая продавщица, рыжеволосая, с накрашенными ресницами, время от времени с кокетливым любопытством поглядывала на него, и было в этих взглядах что-то такое, что удерживало Гуся на месте и вселяло робкую надежду на покупку ружья. Выждав удобный момент, когда в магазине не было никого, Гусь сказал: — Я вот ружье хочу купить… — Покупай! — Так у меня нету билета. — Совсем нету? Или дома забыл? Вопрос был поставлен так, что давал повод соврать: в самом деле мог же он забыть билет дома! Но врать Гусь не любил. — Совсем нету, — сказал он упавшим голосом. — А ты откуда? Не из Семенихи? — Из Семенихи, — удивился Гусь. — Ладно уж. ^ Бери без билета. — Какое ружье-то? — Вот это. — И Гусь показал на курковую двустволку. Продавщица подала ему ружье и сказала: — А я тебя узнала… Чего так смотришь? Ты ведь Васька Гусев? — Ну! — Вот и «ну»! В школе вместе учились. Когда ты в пятый пришел, я в девятом училась. Помню, как ты по крыше школы бегал. Гусь покраснел, | поспешно отсчитал деньги за ружье и собрался уходить. — А пороху-то не надо? — спросила продавщица. — Ой, правда, порох-то чуть не забыл!..И дроби еще… Дома Гуся ждали Витька, Сережка и еще несколько ребят. Дарья стирала в кухне белье. — Ух ты, какое ружье отхватил! Ребята заглядывали в стволы, пробовали курки, рассматривали незамысловатую гравировку. — А ты хоть ботинки-то купил? — крикнула Дарья из кухни. — Конечно! — Ну так и ладно, — облегченно вздохнула мать. — А у меня отец только в воскресенье за ружьем поедет, — вздохнул Витька. — Ничего! ^ Мы и с одним в лес сходим… Ты еще сапоги посмотри! ^ Вот тут. ^ Дай-ко я разверну! Витька даже примерил их, но ему они оказались велики. — Вы когда в лес-то хотите идти? — спросил Сережка. — Да хоть завтра! Сережка многозначительно прищурил рыжеватые глаза. «Да, завтра же Танька уезжает!» — Ну послезавтра можно… — А меня возьмете? — В лесу всем места хватит! Во время этого разговора Сережка незаметно сунул в руку Гуся записку. Записка была от Таньки: «Вася! Мне очень надо поговорить с тобой. Передай с Сережкой, где мы встретимся~~. Т.»~~. Гусь спрятал записку в карман, вернулся в избу. — Кино сегодня нету? — спросил он как можно беспечнее. — Нету. Завтра будет! — Так, так… — Гусь окинул взглядом свои покупки. — Что же, все это надо прибрать… Он положил в шкаф патроны, потом вбил в стену гвоздь и повесил ружье. — Ты его сразу от заводской смазки очисть, — посоветовал Витька. — Потом. Еще шомпол надо сделать… А из головы не выходило: где встретиться с Танькой, где встретиться? Хорошо бы, дождя не было — тогда опять ушли бы на Сить. И тут он сообразил: мать же пойдет на речку полоскать белье, вот тогда и пусть приходит Танька!.. Теперь нужно было как-то избавиться от ребят, которые запросто могут просидеть до вечера. — Ты, Вася, доставай обед да поешь! — крикнула из кухни Дарья. — А я уж достираю… — Ладно… Сначала воды принесу. Гусь взял ведра. Витька спросил, не надо ли помочь. — Ну что ты! Сам наношу. Немного и надо… Ты давай к лесу готовься. Послезавтра пораньше двинем… Ребята гурьбой высыпали за Витькой и Гусем. — Пусть приходит, когда мамка на реку уйдет, — шепнул Гусь Сережке. Сережка кивнул головой и побежал домой. Ребята тоже разбрелись, а Гусь, позвякивая ведрами, пошел к колодцу.

September 12, 2025 in 01:37 Ирина Сотникова

changed the text
Laukas, kus Vas’ka osti sapkad pit’kiden säridenke i botinkaižed, mödihe oružjad-ki. Tozi sanuda, niid mödihe vaiše mecnikoile, kudambil oma mectuzbiletad. Vas’kal ei olend nimittušt biletad. Kus sen otta, hän ei tedand. Hän seižui möndlaudanno, i ei tedand, midä tehta i varaiži kacuhtada tedolaudaižehe. Hanh' läksižihe jo, no nor' möi, ruskedtukaine, erašti kacui hänehe, i hänen kaceges oli mitte-se magii, mitte ei andoind lähtta Vas'kale. No hän kaiken-se küzui möjal: – Minä tahtoižin oružj ostta. – Ka osta. – Ka minai ei ole biletad. – Ei-ik ole, | vai unohtid kodihe? Küzund oli pandud muga, miše voiži kelastada: tozi, hän voi unohtada biletan kodiš. No Vas’ka ei navedind kelastada. – Ei ole! – Kuspäi oled? Ik Seminihaspäi? – Semenihaspäi. – Nu osta biletata. Mitte oružj-se? – Naku nece, | – Vas’ka ozuti oružjale. Möi johtuti händast i sanui: – Minä sindai tundištin. Midä muga kacud? Ved’ sinä oled Vas’ka Gusev. – Ka. – Midä ka? Mö ved’ ühtes openzimoiš. Konz sinä läksid videndehe klassaha, ka minä lopin ühesanden. Muštan, kut sinä joksenzid školan katustme. Vas’kale tegihe huiged. Hän hotkašti maksoi oružjas i tahtoi jo mända. | – A porohad ei-ik tarbiž? – Möi-neižne küzui. – Ka, porohad i drobid. Kodiš händast varastiba Vit’ka i Sergei. Darja pezi sobid keitimpoles. – Kacu-ške, mitte oruižj! – Prihad tarkas kacuiba sidä kaikiš polišpäi. – Ostid-ik botinkad? - Heikahti Darja keitimpolespäi. – Ka, ostin! – Nu ka i hüvä, – virki Darja. – A minun tatoi vaiše pühäpäivän lähteb oružj ostmaha, – hengahtaden sanui Vit’ka. – Nimidä, mö ühtenke kävum... Minä völ sapkad-ki pit’kiden säridenke ostin, – Vas’ka ozuti sapkad. Vit’ka märiči sapkad ičeze jaugha, no ned hänele oliba surehkod. – Konz tö tahtoit mecha-se mända? - Sergei küzui. – Ka voim hot’ homen. Sergei kacuhti Vas’kaha: | ved’ homen Tan’aine ajab lidnaha. – Paremba homnesjäl’ghe. Sergei küzui: ^ – Otat-ik mindai? – Ka mecas kaikile sijad täudub. Necen paginan aigan Sergei peitošti andoi Vas’kale penikaižen zapiskaižen. Se oli Tan’alpäi: ”Vas’a, | tahtoižin sinunke pagišta. Sanu Sergejan kal’t, kus i konz voim vastatas?” Vas’ka peiti bumagaižen kormanaha. – Ei-ik ole tämbei kinod? – küzui Vas’ka. – Ei ole, homen linneb. – Ka, pidab kaik ostmižed otta täspäi, – sanui hän mamale. A päs punoi: kus vastatas Tan’anke? Sid’ hän nägišti, miše mamoi tahtoib mända huhtoimaha sobad jogel. Siloi-se Tan’a voiži tulda. Nügüd’ tarbiž prihoid kodihe kut-se sabutada. Mamoi sanui: – Vas’a, sa long’ päčipäi i sö. – Ka sön. Vaiše ton vet! – Vas’ka oti vädrad. Vit’ka küzui, ei-ik pida abutada. – Ka min sinä?! Iče ton. Sinä mäne, mecha vaumištade. Homnesjäl’gen lähtem aigoiš. Prihad kaik ühtes läksiba Vas’kan i Vit’kan taga. Vas’ka šuhahti Sergejale: ”Tulgha Tan’aine, konz mamoi lähteb jogele”. Sergei läksi kodihe. Kaik toižed-ki rigehtiškanziba hänen jäl’ghe. Vas’ka läksi vet kaivole.

September 12, 2025 in 01:36 Ирина Сотникова

changed the text
Laukas, kus Vas’ka osti sapkad pit’kiden säridenke i botinkaižed, mödihe oružjad-ki. Tozi sanuda, niid mödihe vaiše mecnikoile, kudambil oma mectuzbiletad. Vas’kal ei olend nimittušt biletad. Kus sen otta, hän ei tedand. Hän seižui möndlaudanno, i ei tedand, midä tehta i varaiži kacuhtada tedolaudaižehe. Hanh' läksižihe jo, no nor' möi, ruskedtukaine, erašti kacui hänehe, i hänen kaceges oli mitte-se magii, mitte ei andoind lähtta Vas'kale. No hän kaiken-se küzui möjal: – Minä tahtoižin oružj ostta. – Ka osta. – Ka minai ei ole biletad. – Ei-ik ole, | vai unohtid kodihe? Küzund oli pandud muga, miše voiži kelastada: tozi, hän voi unohtada biletan kodiš. No Vas’ka ei navedind kelastada. – Ei ole! – Kuspäi oled? Ik Seminihaspäi? – Semenihaspäi. – Nu osta biletata. Mitte oružj-se? – Naku nece, | – Vas’ka ozuti oružjale. Möi johtuti händast i sanui: – Minä sindai tundištin. Midä muga kacud? Ved’ sinä oled Vas’ka Gusev. – Ka. – Midä ka? Mö ved’ ühtes openzimoiš. Konz sinä läksid videndehe klassaha, ka minä lopin ühesanden. Muštan, kut sinä joksenzid školan katustme. Vas’kale tegihe huiged. Hän hotkašti maksoi oružjas i tahtoi jo mända. | – A porohad ei-ik tarbiž? – Möi-neižne küzui. – Ka, porohad i drobid. Kodiš händast varastiba Vit’ka i Sergei. Darja pezi sobid keitimpoles. – Kacu-ške, mitte oruižj! – Prihad tarkas kacuiba sidä kaikiš polišpäi. – Ostid-ik botinkad? - Heikahti Darja keitimpolespäi. – Ka, ostin! – Nu ka i hüvä, – virki Darja. – A minun tatoi vaiše pühäpäivän lähteb oružj ostmaha, – hengahtaden sanui Vit’ka. – Nimidä, mö ühtenke kävum... Minä völ sapkad-ki pit’kiden säridenke ostin, – Vas’ka ozuti sapkad. Vit’ka märiči sapkad ičeze jaugha, no ned hänele oliba surehkod. – Konz tö tahtoit mecha-se mända? - Sergei küzui. – Ka voim hot’ homen. Sergei kacuhti Vas’kaha: | ved’ homen Tan’aine ajab lidnaha. – Paremba homnesjäl’ghe~~, – sanui sid’-žo Vas’ka~~. Sergei küzui: ^ – Otat-ik mindai? – Ka mecas kaikile sijad täudub. Necen paginan aigan Sergei peitošti andoi Vas’kale penikaižen zapiskaižen. Se oli Tan’alpäi: ”Vas’a, tahtoižin sinunke pagišta. Sanu Sergejan kal’t, kus i konz voim vastatas?” Vas’ka peiti bumagaižen kormanaha. – Ei-ik ole tämbei kinod? – küzui Vas’ka. – Ei ole, homen linneb. – Ka, pidab kaik ostmižed otta täspäi, – sanui hän mamale. A päs punoi: kus vastatas Tan’anke? Sid’ hän nägišti, miše mamoi tahtoib mända huhtoimaha sobad jogel. Siloi-se Tan’a voiži tulda. Nügüd’ tarbiž prihoid kodihe kut-se sabutada. Mamoi sanui: – Vas’a, sa long’ päčipäi i sö. – Ka sön. Vaiše ton vet! – Vas’ka oti vädrad. Vit’ka küzui, ei-ik pida abutada. – Ka min sinä?! Iče ton. Sinä mäne, mecha vaumištade. Homnesjäl’gen lähtem aigoiš. Prihad kaik ühtes läksiba Vas’kan i Vit’kan taga. Vas’ka šuhahti Sergejale: ”Tulgha Tan’aine, konz mamoi lähteb jogele”. Sergei läksi kodihe. Kaik toižed-ki rigehtiškanziba hänen jäl’ghe. Vas’ka läksi vet kaivole.
changed the text of the translation
В магазине орса, где Васька купил сапоги-бродни и дешевенькие полуботинки для школы, продавались и ружья. Но на стене висело пугающее объявление: «Ружья и порох продаются только по охотничьим билетам». Никакого билета у Гуся, конечно, не было, | и где взять его, он не имел понятия. И он растерянно стоял у прилавка, не зная, что делать, и боясь взглянуть на страшную вывеску. Гусь, пожалуй, уже ушел бы, но молоденькая продавщица, рыжеволосая, с накрашенными ресницами, время от времени с кокетливым любопытством поглядывала на него, и было в этих взглядах что-то такое, что удерживало Гуся на месте и вселяло робкую надежду на покупку ружья. Выждав удобный момент, когда в магазине не было никого, Гусь сказал: — Я вот ружье хочу купить… — Покупай! — Так у меня нету билета. — Совсем нету? Или дома забыл? Вопрос был поставлен так, что давал повод соврать: в самом деле мог же он забыть билет дома! Но врать Гусь не любил. — Совсем нету, — сказал он упавшим голосом. — А ты откуда? Не из Семенихи? — Из Семенихи, — удивился Гусь. — Ладно уж. ^ Бери без билета. — Какое ружье-то? — Вот это. — И Гусь показал на курковую двустволку. Продавщица подала ему ружье и сказала: — А я тебя узнала… Чего так смотришь? Ты ведь Васька Гусев? — Ну! — Вот и «ну»! В школе вместе учились. Когда ты в пятый пришел, я в девятом училась. Помню, как ты по крыше школы бегал. Гусь покраснел, | поспешно отсчитал деньги за ружье и собрался уходить. — А пороху-то не надо? — спросила продавщица. — Ой, правда, порох-то чуть не забыл!..И дроби еще… Дома Гуся ждали Витька, Сережка и еще несколько ребят. Дарья стирала в кухне белье. — Ух ты, какое ружье отхватил! Ребята заглядывали в стволы, пробовали курки, рассматривали незамысловатую гравировку. — А ты хоть ботинки-то купил? — крикнула Дарья из кухни. — Конечно! — Ну так и ладно, — облегченно вздохнула мать. — А у меня отец только в воскресенье за ружьем поедет, — вздохнул Витька. — Ничего! ^ Мы и с одним в лес сходим… Ты еще сапоги посмотри! ^ Вот тут. ^ Дай-ко я разверну! Витька даже примерил их, но ему они оказались велики. — Вы когда в лес-то хотите идти? — спросил Сережка. — Да хоть завтра! ~~— выпалил Гусь. — Завтра? —~~ Сережка многозначительно прищурил рыжеватые глаза. «Да, завтра же Танька уезжает!» ~~— вспомнил Гусь и сказал:~~ — Ну послезавтра можно… — А меня возьмете? — В лесу всем места хватит! Во время этого разговора Сережка незаметно сунул в руку Гуся записку~~. Гусь немедля вышел в сени, будто по делу, развернул бумажку~~. Записка была от Таньки: «Вася! Мне очень надо поговорить с тобой. Передай с Сережкой, где мы встретимся. Т.». Гусь спрятал записку в карман, вернулся в избу. — Кино сегодня нету? — спросил он как можно беспечнее. — Нету. Завтра будет! — Так, так… — Гусь окинул взглядом свои покупки. — Что же, все это надо прибрать… Он положил в шкаф патроны, потом вбил в стену гвоздь и повесил ружье. — Ты его сразу от заводской смазки очисть, — посоветовал Витька. — Потом. Еще шомпол надо сделать… А из головы не выходило: где встретиться с Танькой, где встретиться? Хорошо бы, дождя не было — тогда опять ушли бы на Сить. И тут он сообразил: мать же пойдет на речку полоскать белье, вот тогда и пусть приходит Танька!.. Теперь нужно было как-то избавиться от ребят, которые запросто могут просидеть до вечера. — Ты, Вася, доставай обед да поешь! — крикнула из кухни Дарья. — А я уж достираю… — Ладно… Сначала воды принесу. Гусь взял ведра. Витька спросил, не надо ли помочь. — Ну что ты! Сам наношу. Немного и надо… Ты давай к лесу готовься. Послезавтра пораньше двинем… Ребята гурьбой высыпали за Витькой и Гусем. — Пусть приходит, когда мамка на реку уйдет, — шепнул Гусь Сережке. Сережка кивнул головой и побежал домой. Ребята тоже разбрелись, а Гусь, позвякивая ведрами, пошел к колодцу.

September 12, 2025 in 01:33 Ирина Сотникова

changed the text
Laukas, kus Vas’ka osti sapkad pit’kiden säridenke i botinkaižed, mödihe oružjad-ki. Tozi sanuda, niid mödihe vaiše mecnikoile, kudambil oma mectuzbiletad. Vas’kal ei olend nimittušt biletad. Kus sen otta, hän ei tedand. Hän seižui möndlaudanno, i ei tedand, midä tehta i varaiži kacuhtada tedolaudaižehe. Hanh' läksižihe jo, no nor' möi, ruskedtukaine, erašti kacui hänehe, i hänen kaceges oli mitte-se magii, mitte ei andoind lähtta Vas'kale. No hän kaiken-se küzui möjal: – Minä tahtoižin oružj ostta. – Ka osta. – Ka minai ei ole biletad. – Ei-ik ole, | vai unohtid kodihe? Küzund oli pandud muga, miše voiži kelastada: tozi, hän voi unohtada biletan kodiš. No Vas’ka ei navedind kelastada. – Ei ole! – Kuspäi oled? Ik Seminihaspäi? – Semenihaspäi. – Nu osta biletata. Mitte oružj-se? – Naku nece, | – Vas’ka ozuti oružjale. Möi johtuti händast i sanui: – Minä sindai tundištin. Midä muga kacud? Ved’ sinä oled Vas’ka Gusev. – Ka. – Midä ka? Mö ved’ ühtes openzimoiš. Konz sinä läksid videndehe klassaha, ka minä lopin ühesanden. Muštan, kut sinä joksenzid školan katustme. Vas’kale tegihe huiged. Hän hotkašti maksoi oružjas i tahtoi jo mända. | – A porohad ei-ik tarbiž? – Möi-neižne küzui. – Ka, porohad i drobid. Kodiš händast varastiba Vit’ka i Sergei. Darja pezi sobid keitimpoles. – Kacu-ške, mitte oruižj! – Prihad tarkas kacuiba sidä kaikiš polišpäi. – Ostid-ik botinkad? - Heikahti Darja keitimpolespäi. – Ka, ostin! – Nu ka i hüvä, – virki Darja. – A minun tatoi vaiše pühäpäivän lähteb oružj ostmaha, – hengahtaden sanui Vit’ka. – Nimidä, mö ühtenke kävum... Minä völ sapkad-ki pit’kiden säridenke ostin, – Vas’ka ozuti sapkad. Vit’ka märiči sapkad ičeze jaugha, no ned hänele oliba surehkod. – Konz tö tahtoit mecha-se mända? - Sergei küzui. – Ka voim hot’ homen. Sergei kacuhti Vas’kaha: ved’ homen Tan’aine ajab lidnaha. – Paremba homnesjäl’ghe, – sanui sid’-žo Vas’ka. Sergei küzui: – Otat-ik mindai? – Ka mecas kaikile sijad täudub. Necen paginan aigan Sergei peitošti andoi Vas’kale penikaižen zapiskaižen. Se oli Tan’alpäi: ”Vas’a, tahtoižin sinunke pagišta. Sanu Sergejan kal’t, kus i konz voim vastatas?” Vas’ka peiti bumagaižen kormanaha. – Ei-ik ole tämbei kinod? – küzui Vas’ka. – Ei ole, homen linneb. – Ka, pidab kaik ostmižed otta täspäi, – sanui hän mamale. A päs punoi: kus vastatas Tan’anke? Sid’ hän nägišti, miše mamoi tahtoib mända huhtoimaha sobad jogel. Siloi-se Tan’a voiži tulda. Nügüd’ tarbiž prihoid kodihe kut-se sabutada. Mamoi sanui: – Vas’a, sa long’ päčipäi i sö. – Ka sön. Vaiše ton vet! – Vas’ka oti vädrad. Vit’ka küzui, ei-ik pida abutada. – Ka min sinä?! Iče ton. Sinä mäne, mecha vaumištade. Homnesjäl’gen lähtem aigoiš. Prihad kaik ühtes läksiba Vas’kan i Vit’kan taga. Vas’ka šuhahti Sergejale: ”Tulgha Tan’aine, konz mamoi lähteb jogele”. Sergei läksi kodihe. Kaik toižed-ki rigehtiškanziba hänen jäl’ghe. Vas’ka läksi vet kaivole.

September 12, 2025 in 01:32 Ирина Сотникова

changed the text of the translation
В магазине орса, где Васька купил сапоги-бродни и дешевенькие полуботинки для школы, продавались и ружья. Но на стене висело пугающее объявление: «Ружья и порох продаются только по охотничьим билетам». Никакого билета у Гуся, конечно, не было, | и где взять его, он не имел понятия. И он растерянно стоял у прилавка, не зная, что делать, и боясь взглянуть на страшную вывеску. Гусь, пожалуй, уже ушел бы, но молоденькая продавщица, рыжеволосая, с накрашенными ресницами, время от времени с кокетливым любопытством поглядывала на него, и было в этих взглядах что-то такое, что удерживало Гуся на месте и вселяло робкую надежду на покупку ружья. Выждав удобный момент, когда в магазине не было никого, Гусь сказал: — Я вот ружье хочу купить… — Покупай! — Так у меня нету билета. — Совсем нету? Или дома забыл? Вопрос был поставлен так, что давал повод соврать: в самом деле мог же он забыть билет дома! Но врать Гусь не любил. — Совсем нету, — сказал он упавшим голосом. — А ты откуда? Не из Семенихи? — Из Семенихи, — удивился Гусь. — Ладно уж. ^ Бери без билета. — Какое ружье-то? — Вот это. — И Гусь показал на курковую двустволку. Продавщица подала ему ружье и сказала: — А я тебя узнала… Чего так смотришь? Ты ведь Васька Гусев? — Ну! — Вот и «ну»! В школе вместе учились. Когда ты в пятый пришел, я в девятом училась. Помню, как ты по крыше школы бегал. Гусь покраснел, | поспешно отсчитал деньги за ружье и собрался уходить. — А пороху-то не надо? — спросила продавщица. — Ой, правда, порох-то чуть не забыл!..И дроби еще… Дома Гуся ждали Витька, Сережка и еще несколько ребят. Дарья стирала в кухне белье. — Ух ты, какое ружье отхватил! Ребята заглядывали в стволы, пробовали курки, рассматривали незамысловатую гравировку. — А ты хоть ботинки-то купил? — крикнула Дарья из кухни. — Конечно! — Ну так и ладно, — облегченно вздохнула мать. — А у меня отец только в воскресенье за ружьем поедет, — вздохнул Витька. — Ничего! ^ Мы и с одним в лес сходим… Ты еще сапоги посмотри! ^ Вот тут. ^ Дай-ко я разверну! ~~— И Гусь взял в руки сверток, перевязанный шпагатом. Сапоги-бродни тоже вызвали всеобщее восхищение.~~ Витька даже примерил их, но ему они оказались велики. — Вы когда в лес-то хотите идти? — спросил Сережка. — Да хоть завтра! — выпалил Гусь. — Завтра? — Сережка многозначительно прищурил рыжеватые глаза. «Да, завтра же Танька уезжает!» — вспомнил Гусь и сказал: — Ну послезавтра можно… — А меня возьмете? — В лесу всем места хватит! Во время этого разговора Сережка незаметно сунул в руку Гуся записку. Гусь немедля вышел в сени, будто по делу, развернул бумажку. Записка была от Таньки: «Вася! Мне очень надо поговорить с тобой. Передай с Сережкой, где мы встретимся. Т.». Гусь спрятал записку в карман, вернулся в избу. — Кино сегодня нету? — спросил он как можно беспечнее. — Нету. Завтра будет! — Так, так… — Гусь окинул взглядом свои покупки. — Что же, все это надо прибрать… Он положил в шкаф патроны, потом вбил в стену гвоздь и повесил ружье. — Ты его сразу от заводской смазки очисть, — посоветовал Витька. — Потом. Еще шомпол надо сделать… А из головы не выходило: где встретиться с Танькой, где встретиться? Хорошо бы, дождя не было — тогда опять ушли бы на Сить. И тут он сообразил: мать же пойдет на речку полоскать белье, вот тогда и пусть приходит Танька!.. Теперь нужно было как-то избавиться от ребят, которые запросто могут просидеть до вечера. — Ты, Вася, доставай обед да поешь! — крикнула из кухни Дарья. — А я уж достираю… — Ладно… Сначала воды принесу. Гусь взял ведра. Витька спросил, не надо ли помочь. — Ну что ты! Сам наношу. Немного и надо… Ты давай к лесу готовься. Послезавтра пораньше двинем… Ребята гурьбой высыпали за Витькой и Гусем. — Пусть приходит, когда мамка на реку уйдет, — шепнул Гусь Сережке. Сережка кивнул головой и побежал домой. Ребята тоже разбрелись, а Гусь, позвякивая ведрами, пошел к колодцу.

September 12, 2025 in 01:31 Ирина Сотникова

changed the text
Laukas, kus Vas’ka osti sapkad pit’kiden säridenke i botinkaižed, mödihe oružjad-ki. Tozi sanuda, niid mödihe vaiše mecnikoile, kudambil oma mectuzbiletad. Vas’kal ei olend nimittušt biletad. Kus sen otta, hän ei tedand. Hän seižui möndlaudanno, i ei tedand, midä tehta i varaiži kacuhtada tedolaudaižehe. Hanh' läksižihe jo, no nor' möi, ruskedtukaine, erašti kacui hänehe, i hänen kaceges oli mitte-se magii, mitte ei andoind lähtta Vas'kale. No hän kaiken-se küzui möjal: – Minä tahtoižin oružj ostta. – Ka osta. – Ka minai ei ole biletad. – Ei-ik ole, | vai unohtid kodihe? Küzund oli pandud muga, miše voiži kelastada: tozi, hän voi unohtada biletan kodiš. No Vas’ka ei navedind kelastada. – Ei ole! – Kuspäi oled? Ik Seminihaspäi? – Semenihaspäi. – Nu osta biletata. Mitte oružj-se? – Naku nece, | – Vas’ka ozuti oružjale. Möi johtuti händast i sanui: – Minä sindai tundištin. Midä muga kacud? Ved’ sinä oled Vas’ka Gusev. – Ka. – Midä ka? Mö ved’ ühtes openzimoiš. Konz sinä läksid videndehe klassaha, ka minä lopin ühesanden. Muštan, kut sinä joksenzid školan katustme. Vas’kale tegihe huiged. Hän hotkašti maksoi oružjas i tahtoi jo mända. | – A porohad ei-ik tarbiž? – Möi-neižne küzui. – Ka, porohad i drobid. Kodiš händast varastiba Vit’ka i Sergei. Darja pezi sobid keitimpoles. – Kacu-ške, mitte ~~oružj~~oruižj! – Prihad tarkas kacuiba sidä kaikiš polišpäi. – Ostid-ik botinkad? - Heikahti Darja keitimpolespäi. – Ka, ostin! – Nu ka i hüvä, – virki Darja. – A minun tatoi vaiše pühäpäivän lähteb oružj ostmaha, – hengahtaden sanui Vit’ka. – Nimidä, mö ühtenke kävum... Minä völ sapkad-ki pit’kiden säridenke ostin, – Vas’ka ozuti sapkad. Vit’ka märiči sapkad ičeze jaugha, no ned hänele oliba surehkod. – Konz tö tahtoit mecha-se mända? – Ka voim hot’ homen. Sergei kacuhti Vas’kaha: ved’ homen Tan’aine ajab lidnaha. – Paremba homnesjäl’ghe, – sanui sid’-žo Vas’ka. Sergei küzui: – Otat-ik mindai? – Ka mecas kaikile sijad täudub. Necen paginan aigan Sergei peitošti andoi Vas’kale penikaižen zapiskaižen. Se oli Tan’alpäi: ”Vas’a, tahtoižin sinunke pagišta. Sanu Sergejan kal’t, kus i konz voim vastatas?” Vas’ka peiti bumagaižen kormanaha. – Ei-ik ole tämbei kinod? – küzui Vas’ka. – Ei ole, homen linneb. – Ka, pidab kaik ostmižed otta täspäi, – sanui hän mamale. A päs punoi: kus vastatas Tan’anke? Sid’ hän nägišti, miše mamoi tahtoib mända huhtoimaha sobad jogel. Siloi-se Tan’a voiži tulda. Nügüd’ tarbiž prihoid kodihe kut-se sabutada. Mamoi sanui: – Vas’a, sa long’ päčipäi i sö. – Ka sön. Vaiše ton vet! – Vas’ka oti vädrad. Vit’ka küzui, ei-ik pida abutada. – Ka min sinä?! Iče ton. Sinä mäne, mecha vaumištade. Homnesjäl’gen lähtem aigoiš. Prihad kaik ühtes läksiba Vas’kan i Vit’kan taga. Vas’ka šuhahti Sergejale: ”Tulgha Tan’aine, konz mamoi lähteb jogele”. Sergei läksi kodihe. Kaik toižed-ki rigehtiškanziba hänen jäl’ghe. Vas’ka läksi vet kaivole.
changed the text of the translation
В магазине орса, где Васька купил сапоги-бродни и дешевенькие полуботинки для школы, продавались и ружья. Но на стене висело пугающее объявление: «Ружья и порох продаются только по охотничьим билетам». Никакого билета у Гуся, конечно, не было, | и где взять его, он не имел понятия. И он растерянно стоял у прилавка, не зная, что делать, и боясь взглянуть на страшную вывеску. Гусь, пожалуй, уже ушел бы, но молоденькая продавщица, рыжеволосая, с накрашенными ресницами, время от времени с кокетливым любопытством поглядывала на него, и было в этих взглядах что-то такое, что удерживало Гуся на месте и вселяло робкую надежду на покупку ружья. Выждав удобный момент, когда в магазине не было никого, Гусь сказал: — Я вот ружье хочу купить… — Покупай! — Так у меня нету билета. — Совсем нету? Или дома забыл? Вопрос был поставлен так, что давал повод соврать: в самом деле мог же он забыть билет дома! Но врать Гусь не любил. — Совсем нету, — сказал он упавшим голосом. — А ты откуда? Не из Семенихи? — Из Семенихи, — удивился Гусь. — Ладно уж. ^ Бери без билета. — Какое ружье-то? — Вот это. — И Гусь показал на курковую двустволку. Продавщица подала ему ружье и сказала: — А я тебя узнала… Чего так смотришь? Ты ведь Васька Гусев? — Ну! — Вот и «ну»! В школе вместе учились. Когда ты в пятый пришел, я в девятом училась. Помню, как ты по крыше школы бегал. Гусь покраснел, | поспешно отсчитал деньги за ружье и собрался уходить. — А пороху-то не надо? — спросила продавщица. — Ой, правда, порох-то чуть не забыл!..И дроби еще… Дома Гуся ждали Витька, Сережка и еще несколько ребят. Дарья стирала в кухне белье. — Ух ты, какое ружье отхватил! Ребята заглядывали в стволы, пробовали курки, рассматривали незамысловатую гравировку. — А ты хоть ботинки-то купил? — крикнула Дарья из кухни. — Конечно! — Ну так и ладно, — облегченно вздохнула мать. — А у меня отец только в воскресенье за ружьем поедет, — вздохнул Витька. — Ничего! ^ Мы и с одним в лес сходим… Ты еще сапоги посмотри! ^ Вот тут. ^ Дай-ко я разверну! — И Гусь взял в руки сверток, перевязанный шпагатом. Сапоги-бродни тоже вызвали всеобщее восхищение. Витька даже примерил их, но ему они оказались велики. — Вы когда в лес-то хотите идти? — спросил Сережка. — Да хоть завтра! — выпалил Гусь. — Завтра? — Сережка многозначительно прищурил рыжеватые глаза. «Да, завтра же Танька уезжает!» — вспомнил Гусь и сказал: — Ну послезавтра можно… — А меня возьмете? — В лесу всем места хватит! Во время этого разговора Сережка незаметно сунул в руку Гуся записку. Гусь немедля вышел в сени, будто по делу, развернул бумажку. Записка была от Таньки: «Вася! Мне очень надо поговорить с тобой. Передай с Сережкой, где мы встретимся. Т.». Гусь спрятал записку в карман, вернулся в избу. — Кино сегодня нету? — спросил он как можно беспечнее. — Нету. Завтра будет! — Так, так… — Гусь окинул взглядом свои покупки. — Что же, все это надо прибрать… Он положил в шкаф патроны, потом вбил в стену гвоздь и повесил ружье. — Ты его сразу от заводской смазки очисть, — посоветовал Витька. — Потом. Еще шомпол надо сделать… А из головы не выходило: где встретиться с Танькой, где встретиться? Хорошо бы, дождя не было — тогда опять ушли бы на Сить. И тут он сообразил: мать же пойдет на речку полоскать белье, вот тогда и пусть приходит Танька!.. Теперь нужно было как-то избавиться от ребят, которые запросто могут просидеть до вечера. — Ты, Вася, доставай обед да поешь! — крикнула из кухни Дарья. — А я уж достираю… — Ладно… Сначала воды принесу. Гусь взял ведра. Витька спросил, не надо ли помочь. — Ну что ты! Сам наношу. Немного и надо… Ты давай к лесу готовься. Послезавтра пораньше двинем… Ребята гурьбой высыпали за Витькой и Гусем. — Пусть приходит, когда мамка на реку уйдет, — шепнул Гусь Сережке. Сережка кивнул головой и побежал домой. Ребята тоже разбрелись, а Гусь, позвякивая ведрами, пошел к колодцу.

September 12, 2025 in 01:28 Ирина Сотникова

changed the text of the translation
В магазине орса, где Васька купил сапоги-бродни и дешевенькие полуботинки для школы, продавались и ружья. Но на стене висело пугающее объявление: «Ружья и порох продаются только по охотничьим билетам». Никакого билета у Гуся, конечно, не было, | и где взять его, он не имел понятия. И он растерянно стоял у прилавка, не зная, что делать, и боясь взглянуть на страшную вывеску. Гусь, пожалуй, уже ушел бы, но молоденькая продавщица, рыжеволосая, с накрашенными ресницами, время от времени с кокетливым любопытством поглядывала на него, и было в этих взглядах что-то такое, что удерживало Гуся на месте и вселяло робкую надежду на покупку ружья. Выждав удобный момент, когда в магазине не было никого, Гусь сказал: — Я вот ружье хочу купить… — Покупай! — Так у меня нету билета. — Совсем нету? Или дома забыл? Вопрос был поставлен так, что давал повод соврать: в самом деле мог же он забыть билет дома! Но врать Гусь не любил. — Совсем нету, — сказал он упавшим голосом. — А ты откуда? Не из Семенихи? — Из Семенихи, — удивился Гусь. — Ладно уж. ^ Бери без билета. — Какое ружье-то? — Вот это. — И Гусь показал на курковую двустволку. Продавщица подала ему ружье и сказала: — А я тебя узнала… Чего так смотришь? Ты ведь Васька Гусев? — Ну! — Вот и «ну»! В школе вместе учились. Когда ты в пятый пришел, я в девятом училась. Помню, как ты по крыше школы бегал. Гусь покраснел, | поспешно отсчитал деньги за ружье и собрался уходить. — А пороху-то не надо? — спросила продавщица. — Ой, правда, порох-то чуть не забыл!..И дроби еще… Дома Гуся ждали Витька, Сережка и еще несколько ребят. Дарья стирала в кухне белье. — Ух ты, какое ружье отхватил! ~~— восторженно воскликнул Витька. — Дай-ка посмотреть!.. Ружье пошло по рукам.~~ Ребята заглядывали в стволы, пробовали курки, рассматривали незамысловатую гравировку. — А ты хоть ботинки-то купил? — крикнула Дарья из кухни. — Конечно! — Ну так и ладно, — облегченно вздохнула мать. — А у меня отец только в воскресенье за ружьем поедет, — вздохнул Витька. — Ничего! Мы и с одним в лес сходим… Ты еще сапоги посмотри! Вот тут. Дай-ко я разверну! — И Гусь взял в руки сверток, перевязанный шпагатом. Сапоги-бродни тоже вызвали всеобщее восхищение. Витька даже примерил их, но ему они оказались велики. — Вы когда в лес-то хотите идти? — спросил Сережка. — Да хоть завтра! — выпалил Гусь. — Завтра? — Сережка многозначительно прищурил рыжеватые глаза. «Да, завтра же Танька уезжает!» — вспомнил Гусь и сказал: — Ну послезавтра можно… — А меня возьмете? — В лесу всем места хватит! Во время этого разговора Сережка незаметно сунул в руку Гуся записку. Гусь немедля вышел в сени, будто по делу, развернул бумажку. Записка была от Таньки: «Вася! Мне очень надо поговорить с тобой. Передай с Сережкой, где мы встретимся. Т.». Гусь спрятал записку в карман, вернулся в избу. — Кино сегодня нету? — спросил он как можно беспечнее. — Нету. Завтра будет! — Так, так… — Гусь окинул взглядом свои покупки. — Что же, все это надо прибрать… Он положил в шкаф патроны, потом вбил в стену гвоздь и повесил ружье. — Ты его сразу от заводской смазки очисть, — посоветовал Витька. — Потом. Еще шомпол надо сделать… А из головы не выходило: где встретиться с Танькой, где встретиться? Хорошо бы, дождя не было — тогда опять ушли бы на Сить. И тут он сообразил: мать же пойдет на речку полоскать белье, вот тогда и пусть приходит Танька!.. Теперь нужно было как-то избавиться от ребят, которые запросто могут просидеть до вечера. — Ты, Вася, доставай обед да поешь! — крикнула из кухни Дарья. — А я уж достираю… — Ладно… Сначала воды принесу. Гусь взял ведра. Витька спросил, не надо ли помочь. — Ну что ты! Сам наношу. Немного и надо… Ты давай к лесу готовься. Послезавтра пораньше двинем… Ребята гурьбой высыпали за Витькой и Гусем. — Пусть приходит, когда мамка на реку уйдет, — шепнул Гусь Сережке. Сережка кивнул головой и побежал домой. Ребята тоже разбрелись, а Гусь, позвякивая ведрами, пошел к колодцу.

September 12, 2025 in 01:27 Ирина Сотникова

changed the text of the translation
В магазине орса, где Васька купил сапоги-бродни и дешевенькие полуботинки для школы, продавались и ружья. Но на стене висело пугающее объявление: «Ружья и порох продаются только по охотничьим билетам». Никакого билета у Гуся, конечно, не было, | и где взять его, он не имел понятия. И он растерянно стоял у прилавка, не зная, что делать, и боясь взглянуть на страшную вывеску. Гусь, пожалуй, уже ушел бы, но молоденькая продавщица, рыжеволосая, с накрашенными ресницами, время от времени с кокетливым любопытством поглядывала на него, и было в этих взглядах что-то такое, что удерживало Гуся на месте и вселяло робкую надежду на покупку ружья. Выждав удобный момент, когда в магазине не было никого, Гусь сказал: — Я вот ружье хочу купить… — Покупай! — Так у меня нету билета. — Совсем нету? Или дома забыл? Вопрос был поставлен так, что давал повод соврать: в самом деле мог же он забыть билет дома! Но врать Гусь не любил. — Совсем нету, — сказал он упавшим голосом. — А ты откуда? Не из Семенихи? — Из Семенихи, — удивился Гусь. — Ладно уж. ^ Бери без билета. — Какое ружье-то? — Вот это. — И Гусь показал на курковую двустволку. Продавщица подала ему ружье и сказала: — А я тебя узнала… Чего так смотришь? Ты ведь Васька Гусев? — Ну! — Вот и «ну»! В школе вместе учились. Когда ты в пятый пришел, я в девятом училась. Помню, как ты по крыше школы бегал. Гусь покраснел, | поспешно отсчитал деньги за ружье и собрался уходить. — А пороху-то не надо? — спросила продавщица. — Ой, правда, порох-то чуть не забыл!..И дроби еще… — А ты возьми готовых патронов, — посоветовала она. — Десять штук — рубль пятнадцать. — Давай, если можно. Десятка два. Нет, три! И чтобы дробь покрупнее… Дома Гуся ждали Витька, Сережка и еще несколько ребят. Дарья стирала в кухне белье. — Ух ты, какое ружье отхватил! — восторженно воскликнул Витька. — Дай-ка посмотреть!.. Ружье пошло по рукам. Ребята заглядывали в стволы, пробовали курки, рассматривали незамысловатую гравировку. — А ты хоть ботинки-то купил? — крикнула Дарья из кухни. — Конечно! — Ну так и ладно, — облегченно вздохнула мать. — А у меня отец только в воскресенье за ружьем поедет, — вздохнул Витька. — Ничего! Мы и с одним в лес сходим… Ты еще сапоги посмотри! Вот тут. Дай-ко я разверну! — И Гусь взял в руки сверток, перевязанный шпагатом. Сапоги-бродни тоже вызвали всеобщее восхищение. Витька даже примерил их, но ему они оказались велики. — Вы когда в лес-то хотите идти? — спросил Сережка. — Да хоть завтра! — выпалил Гусь. — Завтра? — Сережка многозначительно прищурил рыжеватые глаза. «Да, завтра же Танька уезжает!» — вспомнил Гусь и сказал: — Ну послезавтра можно… — А меня возьмете? — В лесу всем места хватит! Во время этого разговора Сережка незаметно сунул в руку Гуся записку. Гусь немедля вышел в сени, будто по делу, развернул бумажку. Записка была от Таньки: «Вася! Мне очень надо поговорить с тобой. Передай с Сережкой, где мы встретимся. Т.». Гусь спрятал записку в карман, вернулся в избу. — Кино сегодня нету? — спросил он как можно беспечнее. — Нету. Завтра будет! — Так, так… — Гусь окинул взглядом свои покупки. — Что же, все это надо прибрать… Он положил в шкаф патроны, потом вбил в стену гвоздь и повесил ружье. — Ты его сразу от заводской смазки очисть, — посоветовал Витька. — Потом. Еще шомпол надо сделать… А из головы не выходило: где встретиться с Танькой, где встретиться? Хорошо бы, дождя не было — тогда опять ушли бы на Сить. И тут он сообразил: мать же пойдет на речку полоскать белье, вот тогда и пусть приходит Танька!.. Теперь нужно было как-то избавиться от ребят, которые запросто могут просидеть до вечера. — Ты, Вася, доставай обед да поешь! — крикнула из кухни Дарья. — А я уж достираю… — Ладно… Сначала воды принесу. Гусь взял ведра. Витька спросил, не надо ли помочь. — Ну что ты! Сам наношу. Немного и надо… Ты давай к лесу готовься. Послезавтра пораньше двинем… Ребята гурьбой высыпали за Витькой и Гусем. — Пусть приходит, когда мамка на реку уйдет, — шепнул Гусь Сережке. Сережка кивнул головой и побежал домой. Ребята тоже разбрелись, а Гусь, позвякивая ведрами, пошел к колодцу.

September 12, 2025 in 01:26 Ирина Сотникова

changed the text
Laukas, kus Vas’ka osti sapkad pit’kiden säridenke i botinkaižed, mödihe oružjad-ki. Tozi sanuda, niid mödihe vaiše mecnikoile, kudambil oma mectuzbiletad. Vas’kal ei olend nimittušt biletad. Kus sen otta, hän ei tedand. Hän seižui möndlaudanno, i ei tedand, midä tehta i varaiži kacuhtada tedolaudaižehe. Hanh' läksižihe jo, no nor' möi, ruskedtukaine, erašti kacui hänehe, i hänen kaceges oli mitte-se magii, mitte ei andoind lähtta Vas'kale. No hän kaiken-se küzui möjal: – Minä tahtoižin oružj ostta. – Ka osta. – Ka minai ei ole biletad. – Ei-ik ole, | vai unohtid kodihe? Küzund oli pandud muga, miše voiži kelastada: tozi, hän voi unohtada biletan kodiš. No Vas’ka ei navedind kelastada. – Ei ole! – Kuspäi oled? Ik Seminihaspäi? – Semenihaspäi. – Nu osta biletata. Mitte oružj-se? – Naku nece, | – Vas’ka ozuti oružjale. Möi johtuti händast i sanui: – Minä sindai tundištin. Midä muga kacud? Ved’ sinä oled Vas’ka Gusev. – Ka. – Midä ka? Mö ved’ ühtes openzimoiš. Konz sinä läksid videndehe klassaha, ka minä lopin ühesanden. Muštan, kut sinä joksenzid školan katustme. Vas’kale tegihe huiged. Hän hotkašti maksoi oružjas i tahtoi jo mända. ~~Möi-neižne küzui:~~ | – A porohad ei-ik tarbiž? – Möi-neižne küzui. – Ka, porohad i drobid. Kodiš händast varastiba Vit’ka i Sergei. Darja pezi sobid keitimpoles. – Kacu-ške, mitte oružj! – Prihad tarkas kacuiba sidä kaikiš polišpäi. – Ostid-ik botinkad? – Ka, ostin! – Nu ka i hüvä, – virki Darja. – A minun tatoi vaiše pühäpäivän lähteb oružj ostmaha, – hengahtaden sanui Vit’ka. – Nimidä, mö ühtenke kävum... Minä völ sapkad-ki pit’kiden säridenke ostin, – Vas’ka ozuti sapkad. Vit’ka märiči sapkad ičeze jaugha, no ned hänele oliba surehkod. – Konz tö tahtoit mecha-se mända? – Ka voim hot’ homen. Sergei kacuhti Vas’kaha: ved’ homen Tan’aine ajab lidnaha. – Paremba homnesjäl’ghe, – sanui sid’-žo Vas’ka. Sergei küzui: – Otat-ik mindai? – Ka mecas kaikile sijad täudub. Necen paginan aigan Sergei peitošti andoi Vas’kale penikaižen zapiskaižen. Se oli Tan’alpäi: ”Vas’a, tahtoižin sinunke pagišta. Sanu Sergejan kal’t, kus i konz voim vastatas?” Vas’ka peiti bumagaižen kormanaha. – Ei-ik ole tämbei kinod? – küzui Vas’ka. – Ei ole, homen linneb. – Ka, pidab kaik ostmižed otta täspäi, – sanui hän mamale. A päs punoi: kus vastatas Tan’anke? Sid’ hän nägišti, miše mamoi tahtoib mända huhtoimaha sobad jogel. Siloi-se Tan’a voiži tulda. Nügüd’ tarbiž prihoid kodihe kut-se sabutada. Mamoi sanui: – Vas’a, sa long’ päčipäi i sö. – Ka sön. Vaiše ton vet! – Vas’ka oti vädrad. Vit’ka küzui, ei-ik pida abutada. – Ka min sinä?! Iče ton. Sinä mäne, mecha vaumištade. Homnesjäl’gen lähtem aigoiš. Prihad kaik ühtes läksiba Vas’kan i Vit’kan taga. Vas’ka šuhahti Sergejale: ”Tulgha Tan’aine, konz mamoi lähteb jogele”. Sergei läksi kodihe. Kaik toižed-ki rigehtiškanziba hänen jäl’ghe. Vas’ka läksi vet kaivole.

September 12, 2025 in 01:25 Ирина Сотникова

changed the text
Laukas, kus Vas’ka osti sapkad pit’kiden säridenke i botinkaižed, mödihe oružjad-ki. Tozi sanuda, niid mödihe vaiše mecnikoile, kudambil oma mectuzbiletad. Vas’kal ei olend nimittušt biletad. Kus sen otta, hän ei tedand. Hän seižui möndlaudanno, i ei tedand, midä tehta i varaiži kacuhtada tedolaudaižehe. Hanh' läksižihe jo, no nor' möi, ruskedtukaine, erašti kacui hänehe, i hänen kaceges oli mitte-se magii, mitte ei andoind lähtta Vas'kale. No hän kaiken-se küzui möjal: – Minä tahtoižin oružj ostta. – Ka osta. – Ka minai ei ole biletad. – Ei-ik ole, | vai unohtid kodihe? Küzund oli pandud muga, miše voiži kelastada: tozi, hän voi unohtada biletan kodiš. No Vas’ka ei navedind kelastada. – Ei ole! – Kuspäi oled? Ik Seminihaspäi? – Semenihaspäi. – Nu osta biletata. Mitte oružj-se? – Naku nece, | – Vas’ka ozuti oružjale. Möi johtuti händast i sanui: – Minä sindai tundištin. Midä muga kacud? Ved’ sinä oled Vas’ka Gusev. – Ka. – Midä ka? Mö ved’ ühtes openzimoiš. Konz sinä läksid videndehe klassaha, ka minä lopin ühesanden. Muštan, kut sinä joksenzid školan katustme. Vas’kale tegihe huiged. Hän hotkašti maksoi oružjas i tahtoi jo mända. Möi-neižne küzui: | – A porohad ei-ik tarbiž? – Ka, porohad i drobid. Kodiš händast varastiba Vit’ka i Sergei. Darja pezi sobid keitimpoles. – Kacu-ške, mitte oružj! – Prihad tarkas kacuiba sidä kaikiš polišpäi. – Ostid-ik botinkad? – Ka, ostin! – Nu ka i hüvä, – virki Darja. – A minun tatoi vaiše pühäpäivän lähteb oružj ostmaha, – hengahtaden sanui Vit’ka. – Nimidä, mö ühtenke kävum... Minä völ sapkad-ki pit’kiden säridenke ostin, – Vas’ka ozuti sapkad. Vit’ka märiči sapkad ičeze jaugha, no ned hänele oliba surehkod. – Konz tö tahtoit mecha-se mända? – Ka voim hot’ homen. Sergei kacuhti Vas’kaha: ved’ homen Tan’aine ajab lidnaha. – Paremba homnesjäl’ghe, – sanui sid’-žo Vas’ka. Sergei küzui: – Otat-ik mindai? – Ka mecas kaikile sijad täudub. Necen paginan aigan Sergei peitošti andoi Vas’kale penikaižen zapiskaižen. Se oli Tan’alpäi: ”Vas’a, tahtoižin sinunke pagišta. Sanu Sergejan kal’t, kus i konz voim vastatas?” Vas’ka peiti bumagaižen kormanaha. – Ei-ik ole tämbei kinod? – küzui Vas’ka. – Ei ole, homen linneb. – Ka, pidab kaik ostmižed otta täspäi, – sanui hän mamale. A päs punoi: kus vastatas Tan’anke? Sid’ hän nägišti, miše mamoi tahtoib mända huhtoimaha sobad jogel. Siloi-se Tan’a voiži tulda. Nügüd’ tarbiž prihoid kodihe kut-se sabutada. Mamoi sanui: – Vas’a, sa long’ päčipäi i sö. – Ka sön. Vaiše ton vet! – Vas’ka oti vädrad. Vit’ka küzui, ei-ik pida abutada. – Ka min sinä?! Iče ton. Sinä mäne, mecha vaumištade. Homnesjäl’gen lähtem aigoiš. Prihad kaik ühtes läksiba Vas’kan i Vit’kan taga. Vas’ka šuhahti Sergejale: ”Tulgha Tan’aine, konz mamoi lähteb jogele”. Sergei läksi kodihe. Kaik toižed-ki rigehtiškanziba hänen jäl’ghe. Vas’ka läksi vet kaivole.

September 12, 2025 in 01:24 Ирина Сотникова

changed the text
Laukas, kus Vas’ka osti sapkad pit’kiden säridenke i botinkaižed, mödihe oružjad-ki. Tozi sanuda, niid mödihe vaiše mecnikoile, kudambil oma mectuzbiletad. Vas’kal ei olend nimittušt biletad. Kus sen otta, hän ei tedand. Hän seižui möndlaudanno, i ei tedand, midä tehta i varaiži kacuhtada tedolaudaižehe. Hanh' läksižihe jo, no nor' möi, ruskedtukaine, erašti kacui hänehe, i hänen kaceges oli mitte-se magii, mitte ei andoind lähtta Vas'kale. No hän kaiken-se küzui möjal: – Minä tahtoižin oružj ostta. – Ka osta. – Ka minai ei ole biletad. – Ei-ik ole, | vai unohtid kodihe? Küzund oli pandud muga, miše voiži kelastada: tozi, hän voi unohtada biletan kodiš. No Vas’ka ei navedind kelastada. – Ei ole! – Kuspäi oled? Ik Seminihaspäi? – Semenihaspäi. – Nu osta biletata. Mitte oružj-se? – Naku nece, | – Vas’ka ozuti oružjale. Möi johtuti händast i sanui: – Minä sindai tundištin. Midä muga kacud? Ved’ sinä oled Vas’ka Gusev. – Ka. – Midä ka? Mö ved’ ühtes openzimoiš. Konz sinä läksid videndehe klassaha, ka minä lopin ühesanden. Muštan, kut sinä joksenzid školan katustme. Vas’kale tegihe huiged. Hän hotkašti maksoi oružjas i tahtoi jo mända. Möi-neižne küzui:– A porohad ei-ik tarbiž? – Ka, porohad i drobid. Kodiš händast varastiba Vit’ka i Sergei. Darja pezi sobid keitimpoles. – Kacu-ške, mitte oružj! – Prihad tarkas kacuiba sidä kaikiš polišpäi. – Ostid-ik botinkad? – Ka, ostin! – Nu ka i hüvä, – virki Darja. – A minun tatoi vaiše pühäpäivän lähteb oružj ostmaha, – hengahtaden sanui Vit’ka. – Nimidä, mö ühtenke kävum... Minä völ sapkad-ki pit’kiden säridenke ostin, – Vas’ka ozuti sapkad. Vit’ka märiči sapkad ičeze jaugha, no ned hänele oliba surehkod. – Konz tö tahtoit mecha-se mända? – Ka voim hot’ homen. Sergei kacuhti Vas’kaha: ved’ homen Tan’aine ajab lidnaha. – Paremba homnesjäl’ghe, – sanui sid’-žo Vas’ka. Sergei küzui: – Otat-ik mindai? – Ka mecas kaikile sijad täudub. Necen paginan aigan Sergei peitošti andoi Vas’kale penikaižen zapiskaižen. Se oli Tan’alpäi: ”Vas’a, tahtoižin sinunke pagišta. Sanu Sergejan kal’t, kus i konz voim vastatas?” Vas’ka peiti bumagaižen kormanaha. – Ei-ik ole tämbei kinod? – küzui Vas’ka. – Ei ole, homen linneb. – Ka, pidab kaik ostmižed otta täspäi, – sanui hän mamale. A päs punoi: kus vastatas Tan’anke? Sid’ hän nägišti, miše mamoi tahtoib mända huhtoimaha sobad jogel. Siloi-se Tan’a voiži tulda. Nügüd’ tarbiž prihoid kodihe kut-se sabutada. Mamoi sanui: – Vas’a, sa long’ päčipäi i sö. – Ka sön. Vaiše ton vet! – Vas’ka oti vädrad. Vit’ka küzui, ei-ik pida abutada. – Ka min sinä?! Iče ton. Sinä mäne, mecha vaumištade. Homnesjäl’gen lähtem aigoiš. Prihad kaik ühtes läksiba Vas’kan i Vit’kan taga. Vas’ka šuhahti Sergejale: ”Tulgha Tan’aine, konz mamoi lähteb jogele”. Sergei läksi kodihe. Kaik toižed-ki rigehtiškanziba hänen jäl’ghe. Vas’ka läksi vet kaivole.

September 12, 2025 in 01:23 Ирина Сотникова

changed the text
Laukas, kus Vas’ka osti sapkad pit’kiden säridenke i botinkaižed, mödihe oružjad-ki. Tozi sanuda, niid mödihe vaiše mecnikoile, kudambil oma mectuzbiletad. Vas’kal ei olend nimittušt biletad. Kus sen otta, hän ei tedand. Hän seižui möndlaudanno, i ei tedand, midä tehta i varaiži kacuhtada tedolaudaižehe. Hanh' läksižihe jo, no nor' möi, ruskedtukaine, erašti kacui hänehe, i hänen kaceges oli mitte-se magii, mitte ei andoind lähtta Vas'kale. No hän kaiken-se küzui möjal: – Minä tahtoižin oružj ostta. – Ka osta. – Ka minai ei ole biletad. – Ei-ik ole, | vai unohtid kodihe? Küzund oli pandud muga, miše voiži kelastada: tozi, hän voi unohtada biletan kodiš. No Vas’ka ei navedind kelastada. – Ei ole! – Kuspäi oled? Ik Seminihaspäi? – Semenihaspäi. – Nu osta biletata. Mitte oružj-se? – Naku nece, – Vas’ka ozuti oružjale. Möi johtuti händast i sanui: – Minä sindai tundištin. Midä muga kacud? ~~Minä sindai tundištin, ved~~Ved’ sinä oled Vas’ka Gusev. – Ka. – Midä ka? Mö ved’ ühtes openzimoiš. Konz sinä läksid videndehe klassaha, ka minä lopin ühesanden. Muštan, kut sinä joksenzid školan katustme. Vas’kale tegihe huiged. Hän hotkašti maksoi oružjas i tahtoi jo mända. Möi-neižne küzui:– A porohad ei-ik tarbiž? – Ka, porohad i drobid. Kodiš händast varastiba Vit’ka i Sergei. Darja pezi sobid keitimpoles. – Kacu-ške, mitte oružj! – Prihad tarkas kacuiba sidä kaikiš polišpäi. – Ostid-ik botinkad? – Ka, ostin! – Nu ka i hüvä, – virki Darja. – A minun tatoi vaiše pühäpäivän lähteb oružj ostmaha, – hengahtaden sanui Vit’ka. – Nimidä, mö ühtenke kävum... Minä völ sapkad-ki pit’kiden säridenke ostin, – Vas’ka ozuti sapkad. Vit’ka märiči sapkad ičeze jaugha, no ned hänele oliba surehkod. – Konz tö tahtoit mecha-se mända? – Ka voim hot’ homen. Sergei kacuhti Vas’kaha: ved’ homen Tan’aine ajab lidnaha. – Paremba homnesjäl’ghe, – sanui sid’-žo Vas’ka. Sergei küzui: – Otat-ik mindai? – Ka mecas kaikile sijad täudub. Necen paginan aigan Sergei peitošti andoi Vas’kale penikaižen zapiskaižen. Se oli Tan’alpäi: ”Vas’a, tahtoižin sinunke pagišta. Sanu Sergejan kal’t, kus i konz voim vastatas?” Vas’ka peiti bumagaižen kormanaha. – Ei-ik ole tämbei kinod? – küzui Vas’ka. – Ei ole, homen linneb. – Ka, pidab kaik ostmižed otta täspäi, – sanui hän mamale. A päs punoi: kus vastatas Tan’anke? Sid’ hän nägišti, miše mamoi tahtoib mända huhtoimaha sobad jogel. Siloi-se Tan’a voiži tulda. Nügüd’ tarbiž prihoid kodihe kut-se sabutada. Mamoi sanui: – Vas’a, sa long’ päčipäi i sö. – Ka sön. Vaiše ton vet! – Vas’ka oti vädrad. Vit’ka küzui, ei-ik pida abutada. – Ka min sinä?! Iče ton. Sinä mäne, mecha vaumištade. Homnesjäl’gen lähtem aigoiš. Prihad kaik ühtes läksiba Vas’kan i Vit’kan taga. Vas’ka šuhahti Sergejale: ”Tulgha Tan’aine, konz mamoi lähteb jogele”. Sergei läksi kodihe. Kaik toižed-ki rigehtiškanziba hänen jäl’ghe. Vas’ka läksi vet kaivole.
changed the text of the translation
В магазине орса, где Васька купил сапоги-бродни и дешевенькие полуботинки для школы, продавались и ружья. Но на стене висело пугающее объявление: «Ружья и порох продаются только по охотничьим билетам». Никакого билета у Гуся, конечно, не было, | и где взять его, он не имел понятия. И он растерянно стоял у прилавка, не зная, что делать, и боясь взглянуть на страшную вывеску. Гусь, пожалуй, уже ушел бы, но молоденькая продавщица, рыжеволосая, с накрашенными ресницами, время от времени с кокетливым любопытством поглядывала на него, и было в этих взглядах что-то такое, что удерживало Гуся на месте и вселяло робкую надежду на покупку ружья. Выждав удобный момент, когда в магазине не было никого, Гусь сказал: — Я вот ружье хочу купить… — Покупай! — Так у меня нету билета. — Совсем нету? Или дома забыл? Вопрос был поставлен так, что давал повод соврать: в самом деле мог же он забыть билет дома! Но врать Гусь не любил. — Совсем нету, — сказал он упавшим голосом. — А ты откуда? Не из Семенихи? — Из Семенихи, — удивился Гусь. — Ладно уж. ^ Бери без билета. — Какое ружье-то? — . Вот это. — И Гусь показал на курковую двустволку. Продавщица подала ему ружье и сказала: — А я тебя узнала… Чего так смотришь? Ты ведь Васька Гусев? — Ну! — Вот и «ну»! В школе вместе учились. Когда ты в пятый пришел, я в девятом училась. Помню, как ты по крыше школы бегал. Гусь покраснел, | поспешно отсчитал деньги за ружье и собрался уходить. — А пороху-то не надо? — спросила продавщица. — Ой, правда, порох-то чуть не забыл!..И дроби еще… — А ты возьми готовых патронов, — посоветовала она. — Десять штук — рубль пятнадцать. — Давай, если можно. Десятка два. Нет, три! И чтобы дробь покрупнее… Дома Гуся ждали Витька, Сережка и еще несколько ребят. Дарья стирала в кухне белье. — Ух ты, какое ружье отхватил! — восторженно воскликнул Витька. — Дай-ка посмотреть!.. Ружье пошло по рукам. Ребята заглядывали в стволы, пробовали курки, рассматривали незамысловатую гравировку. — А ты хоть ботинки-то купил? — крикнула Дарья из кухни. — Конечно! — Ну так и ладно, — облегченно вздохнула мать. — А у меня отец только в воскресенье за ружьем поедет, — вздохнул Витька. — Ничего! Мы и с одним в лес сходим… Ты еще сапоги посмотри! Вот тут. Дай-ко я разверну! — И Гусь взял в руки сверток, перевязанный шпагатом. Сапоги-бродни тоже вызвали всеобщее восхищение. Витька даже примерил их, но ему они оказались велики. — Вы когда в лес-то хотите идти? — спросил Сережка. — Да хоть завтра! — выпалил Гусь. — Завтра? — Сережка многозначительно прищурил рыжеватые глаза. «Да, завтра же Танька уезжает!» — вспомнил Гусь и сказал: — Ну послезавтра можно… — А меня возьмете? — В лесу всем места хватит! Во время этого разговора Сережка незаметно сунул в руку Гуся записку. Гусь немедля вышел в сени, будто по делу, развернул бумажку. Записка была от Таньки: «Вася! Мне очень надо поговорить с тобой. Передай с Сережкой, где мы встретимся. Т.». Гусь спрятал записку в карман, вернулся в избу. — Кино сегодня нету? — спросил он как можно беспечнее. — Нету. Завтра будет! — Так, так… — Гусь окинул взглядом свои покупки. — Что же, все это надо прибрать… Он положил в шкаф патроны, потом вбил в стену гвоздь и повесил ружье. — Ты его сразу от заводской смазки очисть, — посоветовал Витька. — Потом. Еще шомпол надо сделать… А из головы не выходило: где встретиться с Танькой, где встретиться? Хорошо бы, дождя не было — тогда опять ушли бы на Сить. И тут он сообразил: мать же пойдет на речку полоскать белье, вот тогда и пусть приходит Танька!.. Теперь нужно было как-то избавиться от ребят, которые запросто могут просидеть до вечера. — Ты, Вася, доставай обед да поешь! — крикнула из кухни Дарья. — А я уж достираю… — Ладно… Сначала воды принесу. Гусь взял ведра. Витька спросил, не надо ли помочь. — Ну что ты! Сам наношу. Немного и надо… Ты давай к лесу готовься. Послезавтра пораньше двинем… Ребята гурьбой высыпали за Витькой и Гусем. — Пусть приходит, когда мамка на реку уйдет, — шепнул Гусь Сережке. Сережка кивнул головой и побежал домой. Ребята тоже разбрелись, а Гусь, позвякивая ведрами, пошел к колодцу.

September 12, 2025 in 01:18 Ирина Сотникова

changed the text of the translation
В магазине орса, где Васька купил сапоги-бродни и дешевенькие полуботинки для школы, продавались и ружья. Но на стене висело пугающее объявление: «Ружья и порох продаются только по охотничьим билетам». Никакого билета у Гуся, конечно, не было, | и где взять его, он не имел понятия. И он растерянно стоял у прилавка, не зная, что делать, и боясь взглянуть на страшную вывеску. Гусь, пожалуй, уже ушел бы, но молоденькая продавщица, рыжеволосая, с накрашенными ресницами, время от времени с кокетливым любопытством поглядывала на него, и было в этих взглядах что-то такое, что удерживало Гуся на месте и вселяло робкую надежду на покупку ружья. Выждав удобный момент, когда в магазине не было никого, Гусь сказал: — Я вот ружье хочу купить… — Покупай! — Так у меня нету билета. — Совсем нету? Или дома забыл? Вопрос был поставлен так, что давал повод соврать: в самом деле мог же он забыть билет дома! Но врать Гусь не любил. — Совсем нету, — сказал он упавшим голосом. — А ты откуда? Не из Семенихи? — Из Семенихи, — удивился Гусь. — Ладно уж. ^ Бери без билета~~. — Она улыбнулась~~. — Какое ружье-то? — . Вот это. — И Гусь показал на курковую двустволку. Продавщица подала ему ружье и сказала: — А я тебя узнала… Чего так смотришь? Ты ведь Васька Гусев? — Ну! — Вот и «ну»! В школе вместе учились. Когда ты в пятый пришел, я в девятом училась. Помню, как ты по крыше школы бегал. Гусь покраснел, поспешно отсчитал деньги за ружье и собрался уходить. — А пороху-то не надо? — спросила продавщица. — Ой, правда, порох-то чуть не забыл!.. И дроби еще… — А ты возьми готовых патронов, — посоветовала она. — Десять штук — рубль пятнадцать. — Давай, если можно. Десятка два. Нет, три! И чтобы дробь покрупнее… Дома Гуся ждали Витька, Сережка и еще несколько ребят. Дарья стирала в кухне белье. — Ух ты, какое ружье отхватил! — восторженно воскликнул Витька. — Дай-ка посмотреть!.. Ружье пошло по рукам. Ребята заглядывали в стволы, пробовали курки, рассматривали незамысловатую гравировку. — А ты хоть ботинки-то купил? — крикнула Дарья из кухни. — Конечно! — Ну так и ладно, — облегченно вздохнула мать. — А у меня отец только в воскресенье за ружьем поедет, — вздохнул Витька. — Ничего! Мы и с одним в лес сходим… Ты еще сапоги посмотри! Вот тут. Дай-ко я разверну! — И Гусь взял в руки сверток, перевязанный шпагатом. Сапоги-бродни тоже вызвали всеобщее восхищение. Витька даже примерил их, но ему они оказались велики. — Вы когда в лес-то хотите идти? — спросил Сережка. — Да хоть завтра! — выпалил Гусь. — Завтра? — Сережка многозначительно прищурил рыжеватые глаза. «Да, завтра же Танька уезжает!» — вспомнил Гусь и сказал: — Ну послезавтра можно… — А меня возьмете? — В лесу всем места хватит! Во время этого разговора Сережка незаметно сунул в руку Гуся записку. Гусь немедля вышел в сени, будто по делу, развернул бумажку. Записка была от Таньки: «Вася! Мне очень надо поговорить с тобой. Передай с Сережкой, где мы встретимся. Т.». Гусь спрятал записку в карман, вернулся в избу. — Кино сегодня нету? — спросил он как можно беспечнее. — Нету. Завтра будет! — Так, так… — Гусь окинул взглядом свои покупки. — Что же, все это надо прибрать… Он положил в шкаф патроны, потом вбил в стену гвоздь и повесил ружье. — Ты его сразу от заводской смазки очисть, — посоветовал Витька. — Потом. Еще шомпол надо сделать… А из головы не выходило: где встретиться с Танькой, где встретиться? Хорошо бы, дождя не было — тогда опять ушли бы на Сить. И тут он сообразил: мать же пойдет на речку полоскать белье, вот тогда и пусть приходит Танька!.. Теперь нужно было как-то избавиться от ребят, которые запросто могут просидеть до вечера. — Ты, Вася, доставай обед да поешь! — крикнула из кухни Дарья. — А я уж достираю… — Ладно… Сначала воды принесу. Гусь взял ведра. Витька спросил, не надо ли помочь. — Ну что ты! Сам наношу. Немного и надо… Ты давай к лесу готовься. Послезавтра пораньше двинем… Ребята гурьбой высыпали за Витькой и Гусем. — Пусть приходит, когда мамка на реку уйдет, — шепнул Гусь Сережке. Сережка кивнул головой и побежал домой. Ребята тоже разбрелись, а Гусь, позвякивая ведрами, пошел к колодцу.

September 12, 2025 in 01:18 Ирина Сотникова

changed the text
Laukas, kus Vas’ka osti sapkad pit’kiden säridenke i botinkaižed, mödihe oružjad-ki. Tozi sanuda, niid mödihe vaiše mecnikoile, kudambil oma mectuzbiletad. Vas’kal ei olend nimittušt biletad. Kus sen otta, hän ei tedand. Hän seižui möndlaudanno, i ei tedand, midä tehta i varaiži kacuhtada tedolaudaižehe. Hanh' läksižihe jo, no nor' möi, ruskedtukaine, erašti kacui hänehe, i hänen kaceges oli mitte-se magii, mitte ei andoind lähtta Vas'kale. No hän kaiken-se küzui möjal: – Minä tahtoižin oružj ostta. – Ka osta. – Ka minai ei ole biletad. – Ei-ik ole, | vai unohtid kodihe? Küzund oli pandud muga, miše voiži kelastada: tozi, hän voi unohtada biletan kodiš. No Vas’ka ei navedind kelastada. – Ei ole! – Kuspäi oled? Ik Seminihaspäi? – Semenihaspäi. – Nu osta biletata. Mitte oružj-se? – Naku nece, – Vas’ka ozuti oružjale. – Midä muga kacud? Minä sindai tundištin, ved’ sinä oled Vas’ka Gusev. – Ka. – Midä ka? Mö ved’ ühtes openzimoiš. Konz sinä läksid videndehe klassaha, ka minä lopin ühesanden. Muštan, kut sinä joksenzid školan katustme. Vas’kale tegihe huiged. Hän hotkašti maksoi oružjas i tahtoi jo mända. Möi-neižne küzui: – A porohad ei-ik tarbiž? – Ka, porohad i drobid. Kodiš händast varastiba Vit’ka i Sergei. Darja pezi sobid keitimpoles. – Kacu-ške, mitte oružj! – Prihad tarkas kacuiba sidä kaikiš polišpäi. – Ostid-ik botinkad? – Ka, ostin! – Nu ka i hüvä, – virki Darja. – A minun tatoi vaiše pühäpäivän lähteb oružj ostmaha, – hengahtaden sanui Vit’ka. – Nimidä, mö ühtenke kävum... Minä völ sapkad-ki pit’kiden säridenke ostin, – Vas’ka ozuti sapkad. Vit’ka märiči sapkad ičeze jaugha, no ned hänele oliba surehkod. – Konz tö tahtoit mecha-se mända? – Ka voim hot’ homen. Sergei kacuhti Vas’kaha: ved’ homen Tan’aine ajab lidnaha. – Paremba homnesjäl’ghe, – sanui sid’-žo Vas’ka. Sergei küzui: – Otat-ik mindai? – Ka mecas kaikile sijad täudub. Necen paginan aigan Sergei peitošti andoi Vas’kale penikaižen zapiskaižen. Se oli Tan’alpäi: ”Vas’a, tahtoižin sinunke pagišta. Sanu Sergejan kal’t, kus i konz voim vastatas?” Vas’ka peiti bumagaižen kormanaha. – Ei-ik ole tämbei kinod? – küzui Vas’ka. – Ei ole, homen linneb. – Ka, pidab kaik ostmižed otta täspäi, – sanui hän mamale. A päs punoi: kus vastatas Tan’anke? Sid’ hän nägišti, miše mamoi tahtoib mända huhtoimaha sobad jogel. Siloi-se Tan’a voiži tulda. Nügüd’ tarbiž prihoid kodihe kut-se sabutada. Mamoi sanui: – Vas’a, sa long’ päčipäi i sö. – Ka sön. Vaiše ton vet! – Vas’ka oti vädrad. Vit’ka küzui, ei-ik pida abutada. – Ka min sinä?! Iče ton. Sinä mäne, mecha vaumištade. Homnesjäl’gen lähtem aigoiš. Prihad kaik ühtes läksiba Vas’kan i Vit’kan taga. Vas’ka šuhahti Sergejale: ”Tulgha Tan’aine, konz mamoi lähteb jogele”. Sergei läksi kodihe. Kaik toižed-ki rigehtiškanziba hänen jäl’ghe. Vas’ka läksi vet kaivole.

September 12, 2025 in 01:17 Ирина Сотникова

changed the text
Laukas, kus Vas’ka osti sapkad pit’kiden säridenke i botinkaižed, mödihe oružjad-ki. Tozi sanuda, niid mödihe vaiše mecnikoile, kudambil oma mectuzbiletad. Vas’kal ei olend nimittušt biletad. Kus sen otta, hän ei tedand. Hän seižui möndlaudanno, i ei tedand, midä tehta i varaiži kacuhtada tedolaudaižehe. Hanh' läksižihe jo, no nor' möi, ruskedtukaine, erašti kacui hänehe, i hänen kaceges oli mitte-se magii, mitte ei andoind lähtta Vas'kale. No hän kaiken-se küzui möjal: – Minä tahtoižin oružj ostta. – Ka osta. – Ka minai ei ole biletad. – Ei-ik ole, | vai unohtid kodihe? Küzund oli pandud muga, miše voiži kelastada: tozi, nohän voi unohtada biletan kodiš. No Vas’ka ei ~~voind~~navedind kelastada. – Ei ole! – Kuspäi oled? – Semenihaspäi. – Nu osta biletata. Mitte oružj-se? – Naku nece, – Vas’ka ozuti oružjale. – Midä muga kacud? Minä sindai tundištin, ved’ sinä oled Vas’ka Gusev. – Ka. – Midä ka? Mö ved’ ühtes openzimoiš. Konz sinä läksid videndehe klassaha, ka minä lopin ühesanden. Muštan, kut sinä joksenzid školan katustme. Vas’kale tegihe huiged. Hän hotkašti maksoi oružjas i tahtoi jo mända. Möi-neižne küzui: – A porohad ei-ik tarbiž? – Ka, porohad i drobid. Kodiš händast varastiba Vit’ka i Sergei. Darja pezi sobid keitimpoles. – Kacu-ške, mitte oružj! – Prihad tarkas kacuiba sidä kaikiš polišpäi. – Ostid-ik botinkad? – Ka, ostin! – Nu ka i hüvä, – virki Darja. – A minun tatoi vaiše pühäpäivän lähteb oružj ostmaha, – hengahtaden sanui Vit’ka. – Nimidä, mö ühtenke kävum... Minä völ sapkad-ki pit’kiden säridenke ostin, – Vas’ka ozuti sapkad. Vit’ka märiči sapkad ičeze jaugha, no ned hänele oliba surehkod. – Konz tö tahtoit mecha-se mända? – Ka voim hot’ homen. Sergei kacuhti Vas’kaha: ved’ homen Tan’aine ajab lidnaha. – Paremba homnesjäl’ghe, – sanui sid’-žo Vas’ka. Sergei küzui: – Otat-ik mindai? – Ka mecas kaikile sijad täudub. Necen paginan aigan Sergei peitošti andoi Vas’kale penikaižen zapiskaižen. Se oli Tan’alpäi: ”Vas’a, tahtoižin sinunke pagišta. Sanu Sergejan kal’t, kus i konz voim vastatas?” Vas’ka peiti bumagaižen kormanaha. – Ei-ik ole tämbei kinod? – küzui Vas’ka. – Ei ole, homen linneb. – Ka, pidab kaik ostmižed otta täspäi, – sanui hän mamale. A päs punoi: kus vastatas Tan’anke? Sid’ hän nägišti, miše mamoi tahtoib mända huhtoimaha sobad jogel. Siloi-se Tan’a voiži tulda. Nügüd’ tarbiž prihoid kodihe kut-se sabutada. Mamoi sanui: – Vas’a, sa long’ päčipäi i sö. – Ka sön. Vaiše ton vet! – Vas’ka oti vädrad. Vit’ka küzui, ei-ik pida abutada. – Ka min sinä?! Iče ton. Sinä mäne, mecha vaumištade. Homnesjäl’gen lähtem aigoiš. Prihad kaik ühtes läksiba Vas’kan i Vit’kan taga. Vas’ka šuhahti Sergejale: ”Tulgha Tan’aine, konz mamoi lähteb jogele”. Sergei läksi kodihe. Kaik toižed-ki rigehtiškanziba hänen jäl’ghe. Vas’ka läksi vet kaivole.
changed the text of the translation
В магазине орса, где Васька купил сапоги-бродни и дешевенькие полуботинки для школы, продавались и ружья. Но на стене висело пугающее объявление: «Ружья и порох продаются только по охотничьим билетам». Никакого билета у Гуся, конечно, не было, | и где взять его, он не имел понятия. И он растерянно стоял у прилавка, не зная, что делать, и боясь взглянуть на страшную вывеску. Гусь, пожалуй, уже ушел бы, но молоденькая продавщица, рыжеволосая, с накрашенными ресницами, время от времени с кокетливым любопытством поглядывала на него, и было в этих взглядах что-то такое, что удерживало Гуся на месте и вселяло робкую надежду на покупку ружья. Выждав удобный момент, когда в магазине не было никого, Гусь сказал: ~~— Тетенька, можно вас спросить?.. — Можно, дяденька! — отозвалась девица. — Спроси.~~ — Я вот ружье хочу купить… — Покупай! — Так у меня нету билета. — Совсем нету? Или дома забыл? Вопрос был поставлен так, что давал повод соврать: в самом деле мог же он забыть билет дома! Но врать Гусь не любил. — Совсем нету, — сказал он упавшим голосом. — А ты откуда? Не из Семенихи? — Из Семенихи, — удивился Гусь. — Ладно уж. Бери без билета. — Она улыбнулась. — Какое ружье-то? — . Вот это. — И Гусь показал на курковую двустволку. Продавщица подала ему ружье и сказала: — А я тебя узнала… Чего так смотришь? Ты ведь Васька Гусев? — Ну! — Вот и «ну»! В школе вместе учились. Когда ты в пятый пришел, я в девятом училась. Помню, как ты по крыше школы бегал. Гусь покраснел, поспешно отсчитал деньги за ружье и собрался уходить. — А пороху-то не надо? — спросила продавщица. — Ой, правда, порох-то чуть не забыл!.. И дроби еще… — А ты возьми готовых патронов, — посоветовала она. — Десять штук — рубль пятнадцать. — Давай, если можно. Десятка два. Нет, три! И чтобы дробь покрупнее… Дома Гуся ждали Витька, Сережка и еще несколько ребят. Дарья стирала в кухне белье. — Ух ты, какое ружье отхватил! — восторженно воскликнул Витька. — Дай-ка посмотреть!.. Ружье пошло по рукам. Ребята заглядывали в стволы, пробовали курки, рассматривали незамысловатую гравировку. — А ты хоть ботинки-то купил? — крикнула Дарья из кухни. — Конечно! — Ну так и ладно, — облегченно вздохнула мать. — А у меня отец только в воскресенье за ружьем поедет, — вздохнул Витька. — Ничего! Мы и с одним в лес сходим… Ты еще сапоги посмотри! Вот тут. Дай-ко я разверну! — И Гусь взял в руки сверток, перевязанный шпагатом. Сапоги-бродни тоже вызвали всеобщее восхищение. Витька даже примерил их, но ему они оказались велики. — Вы когда в лес-то хотите идти? — спросил Сережка. — Да хоть завтра! — выпалил Гусь. — Завтра? — Сережка многозначительно прищурил рыжеватые глаза. «Да, завтра же Танька уезжает!» — вспомнил Гусь и сказал: — Ну послезавтра можно… — А меня возьмете? — В лесу всем места хватит! Во время этого разговора Сережка незаметно сунул в руку Гуся записку. Гусь немедля вышел в сени, будто по делу, развернул бумажку. Записка была от Таньки: «Вася! Мне очень надо поговорить с тобой. Передай с Сережкой, где мы встретимся. Т.». Гусь спрятал записку в карман, вернулся в избу. — Кино сегодня нету? — спросил он как можно беспечнее. — Нету. Завтра будет! — Так, так… — Гусь окинул взглядом свои покупки. — Что же, все это надо прибрать… Он положил в шкаф патроны, потом вбил в стену гвоздь и повесил ружье. — Ты его сразу от заводской смазки очисть, — посоветовал Витька. — Потом. Еще шомпол надо сделать… А из головы не выходило: где встретиться с Танькой, где встретиться? Хорошо бы, дождя не было — тогда опять ушли бы на Сить. И тут он сообразил: мать же пойдет на речку полоскать белье, вот тогда и пусть приходит Танька!.. Теперь нужно было как-то избавиться от ребят, которые запросто могут просидеть до вечера. — Ты, Вася, доставай обед да поешь! — крикнула из кухни Дарья. — А я уж достираю… — Ладно… Сначала воды принесу. Гусь взял ведра. Витька спросил, не надо ли помочь. — Ну что ты! Сам наношу. Немного и надо… Ты давай к лесу готовься. Послезавтра пораньше двинем… Ребята гурьбой высыпали за Витькой и Гусем. — Пусть приходит, когда мамка на реку уйдет, — шепнул Гусь Сережке. Сережка кивнул головой и побежал домой. Ребята тоже разбрелись, а Гусь, позвякивая ведрами, пошел к колодцу.

September 12, 2025 in 01:14 Ирина Сотникова

changed the text
Laukas, kus Vas’ka osti sapkad pit’kiden säridenke i botinkaižed, mödihe oružjad-ki. Tozi sanuda, niid mödihe vaiše mecnikoile, kudambil oma mectuzbiletad. Vas’kal ei olend nimittušt biletad. Kus sen otta, hän ei tedand. Hän seižui möndlaudanno, i ei tedand, ~~min voiži~~midä tehta i varaiži kacuhtada tedolaudaižehe. Hanh' läksižihe jo, no nor' möi, ruskedtukaine, erašti kacui hänehe, i hänen kaceges oli mitte-se magii, mitte ei andoind lähtta Vas'kale. No hän kaiken-se küzui möjal: – Minä tahtoižin oružj ostta. – Ka osta. – Ka minai ei ole biletad. – Ei-ik ole, vai unohtid kodihe? Küzund oli pandud muga, miše voiži kelastada, no Vas’ka ei voind. – Ei ole! – Kuspäi oled? – Semenihaspäi. – Nu osta biletata. Mitte oružj-se? – Naku nece, – Vas’ka ozuti oružjale. – Midä muga kacud? Minä sindai tundištin, ved’ sinä oled Vas’ka Gusev. – Ka. – Midä ka? Mö ved’ ühtes openzimoiš. Konz sinä läksid videndehe klassaha, ka minä lopin ühesanden. Muštan, kut sinä joksenzid školan katustme. Vas’kale tegihe huiged. Hän hotkašti maksoi oružjas i tahtoi jo mända. Möi-neižne küzui: – A porohad ei-ik tarbiž? – Ka, porohad i drobid. Kodiš händast varastiba Vit’ka i Sergei. Darja pezi sobid keitimpoles. – Kacu-ške, mitte oružj! – Prihad tarkas kacuiba sidä kaikiš polišpäi. – Ostid-ik botinkad? – Ka, ostin! – Nu ka i hüvä, – virki Darja. – A minun tatoi vaiše pühäpäivän lähteb oružj ostmaha, – hengahtaden sanui Vit’ka. – Nimidä, mö ühtenke kävum... Minä völ sapkad-ki pit’kiden säridenke ostin, – Vas’ka ozuti sapkad. Vit’ka märiči sapkad ičeze jaugha, no ned hänele oliba surehkod. – Konz tö tahtoit mecha-se mända? – Ka voim hot’ homen. Sergei kacuhti Vas’kaha: ved’ homen Tan’aine ajab lidnaha. – Paremba homnesjäl’ghe, – sanui sid’-žo Vas’ka. Sergei küzui: – Otat-ik mindai? – Ka mecas kaikile sijad täudub. Necen paginan aigan Sergei peitošti andoi Vas’kale penikaižen zapiskaižen. Se oli Tan’alpäi: ”Vas’a, tahtoižin sinunke pagišta. Sanu Sergejan kal’t, kus i konz voim vastatas?” Vas’ka peiti bumagaižen kormanaha. – Ei-ik ole tämbei kinod? – küzui Vas’ka. – Ei ole, homen linneb. – Ka, pidab kaik ostmižed otta täspäi, – sanui hän mamale. A päs punoi: kus vastatas Tan’anke? Sid’ hän nägišti, miše mamoi tahtoib mända huhtoimaha sobad jogel. Siloi-se Tan’a voiži tulda. Nügüd’ tarbiž prihoid kodihe kut-se sabutada. Mamoi sanui: – Vas’a, sa long’ päčipäi i sö. – Ka sön. Vaiše ton vet! – Vas’ka oti vädrad. Vit’ka küzui, ei-ik pida abutada. – Ka min sinä?! Iče ton. Sinä mäne, mecha vaumištade. Homnesjäl’gen lähtem aigoiš. Prihad kaik ühtes läksiba Vas’kan i Vit’kan taga. Vas’ka šuhahti Sergejale: ”Tulgha Tan’aine, konz mamoi lähteb jogele”. Sergei läksi kodihe. Kaik toižed-ki rigehtiškanziba hänen jäl’ghe. Vas’ka läksi vet kaivole.
changed the text of the translation
В магазине орса, где Васька купил сапоги-бродни и дешевенькие полуботинки для школы, продавались и ружья. Но на стене висело пугающее объявление: «Ружья и порох продаются только по охотничьим билетам». Никакого билета у Гуся, конечно, не было, | и где взять его, он не имел понятия. И он растерянно стоял у прилавка, не зная, что делать, и боясь взглянуть на страшную вывеску. Гусь, пожалуй, уже ушел бы, но молоденькая продавщица, рыжеволосая, с накрашенными ресницами, время от времени с кокетливым любопытством поглядывала на него, и было в этих взглядах что-то такое, что удерживало Гуся на месте и вселяло робкую надежду на покупку ружья. Выждав удобный момент, когда в магазине не было никого, Гусь сказал: — Тетенька, можно вас спросить?.. — Можно, дяденька! — отозвалась девица. — Спроси. — Я вот ружье хочу купить… — Покупай! — Так у меня нету билета. — Совсем нету? Или дома забыл? Вопрос был поставлен так, что давал повод соврать: в самом деле мог же он забыть билет дома! Но врать Гусь не любил. — Совсем нету, — сказал он упавшим голосом. — А ты откуда? Не из Семенихи? — Из Семенихи, — удивился Гусь. — Ладно уж. Бери без билета. — Она улыбнулась. — Какое ружье-то? — . Вот это. — И Гусь показал на курковую двустволку. Продавщица подала ему ружье и сказала: — А я тебя узнала… Чего так смотришь? Ты ведь Васька Гусев? — Ну! — Вот и «ну»! В школе вместе учились. Когда ты в пятый пришел, я в девятом училась. Помню, как ты по крыше школы бегал. Гусь покраснел, поспешно отсчитал деньги за ружье и собрался уходить. — А пороху-то не надо? — спросила продавщица. — Ой, правда, порох-то чуть не забыл!.. И дроби еще… — А ты возьми готовых патронов, — посоветовала она. — Десять штук — рубль пятнадцать. — Давай, если можно. Десятка два. Нет, три! И чтобы дробь покрупнее… Дома Гуся ждали Витька, Сережка и еще несколько ребят. Дарья стирала в кухне белье. — Ух ты, какое ружье отхватил! — восторженно воскликнул Витька. — Дай-ка посмотреть!.. Ружье пошло по рукам. Ребята заглядывали в стволы, пробовали курки, рассматривали незамысловатую гравировку. — А ты хоть ботинки-то купил? — крикнула Дарья из кухни. — Конечно! — Ну так и ладно, — облегченно вздохнула мать. — А у меня отец только в воскресенье за ружьем поедет, — вздохнул Витька. — Ничего! Мы и с одним в лес сходим… Ты еще сапоги посмотри! Вот тут. Дай-ко я разверну! — И Гусь взял в руки сверток, перевязанный шпагатом. Сапоги-бродни тоже вызвали всеобщее восхищение. Витька даже примерил их, но ему они оказались велики. — Вы когда в лес-то хотите идти? — спросил Сережка. — Да хоть завтра! — выпалил Гусь. — Завтра? — Сережка многозначительно прищурил рыжеватые глаза. «Да, завтра же Танька уезжает!» — вспомнил Гусь и сказал: — Ну послезавтра можно… — А меня возьмете? — В лесу всем места хватит! Во время этого разговора Сережка незаметно сунул в руку Гуся записку. Гусь немедля вышел в сени, будто по делу, развернул бумажку. Записка была от Таньки: «Вася! Мне очень надо поговорить с тобой. Передай с Сережкой, где мы встретимся. Т.». Гусь спрятал записку в карман, вернулся в избу. — Кино сегодня нету? — спросил он как можно беспечнее. — Нету. Завтра будет! — Так, так… — Гусь окинул взглядом свои покупки. — Что же, все это надо прибрать… Он положил в шкаф патроны, потом вбил в стену гвоздь и повесил ружье. — Ты его сразу от заводской смазки очисть, — посоветовал Витька. — Потом. Еще шомпол надо сделать… А из головы не выходило: где встретиться с Танькой, где встретиться? Хорошо бы, дождя не было — тогда опять ушли бы на Сить. И тут он сообразил: мать же пойдет на речку полоскать белье, вот тогда и пусть приходит Танька!.. Теперь нужно было как-то избавиться от ребят, которые запросто могут просидеть до вечера. — Ты, Вася, доставай обед да поешь! — крикнула из кухни Дарья. — А я уж достираю… — Ладно… Сначала воды принесу. Гусь взял ведра. Витька спросил, не надо ли помочь. — Ну что ты! Сам наношу. Немного и надо… Ты давай к лесу готовься. Послезавтра пораньше двинем… Ребята гурьбой высыпали за Витькой и Гусем. — Пусть приходит, когда мамка на реку уйдет, — шепнул Гусь Сережке. Сережка кивнул головой и побежал домой. Ребята тоже разбрелись, а Гусь, позвякивая ведрами, пошел к колодцу.

September 12, 2025 in 01:04 Ирина Сотникова

created the text
created the text: Laukas, kus Vas’ka osti sapkad pit’kiden säridenke i botinkaižed, mödihe oružjad-ki. Tozi sanuda, niid mödihe vaiše mecnikoile, kudambil oma mectuzbiletad. Vas’kal ei olend nimittušt biletad. Hän ei tedand, min voiži tehta. No hän kaiken-se küzui möjal: – Minä tahtoižin oružj ostta. – Ka osta. – Ka minai ei ole biletad. – Ei-ik ole, vai unohtid kodihe? Küzund oli pandud muga, miše voiži kelastada, no Vas’ka ei voind. – Ei ole! – Kuspäi oled? – Semenihaspäi. – Nu osta biletata. Mitte oružj-se? – Naku nece, – Vas’ka ozuti oružjale. – Midä muga kacud? Minä sindai tundištin, ved’ sinä oled Vas’ka Gusev. – Ka. – Midä ka? Mö ved’ ühtes openzimoiš. Konz sinä läksid videndehe klassaha, ka minä lopin ühesanden. Muštan, kut sinä joksenzid školan katustme. Vas’kale tegihe huiged. Hän hotkašti maksoi oružjas i tahtoi jo mända. Möi-neižne küzui: – A porohad ei-ik tarbiž? – Ka, porohad i drobid. Kodiš händast varastiba Vit’ka i Sergei. Darja pezi sobid keitimpoles. – Kacu-ške, mitte oružj! – Prihad tarkas kacuiba sidä kaikiš polišpäi. – Ostid-ik botinkad? – Ka, ostin! – Nu ka i hüvä, – virki Darja. – A minun tatoi vaiše pühäpäivän lähteb oružj ostmaha, – hengahtaden sanui Vit’ka. – Nimidä, mö ühtenke kävum... Minä völ sapkad-ki pit’kiden säridenke ostin, – Vas’ka ozuti sapkad. Vit’ka märiči sapkad ičeze jaugha, no ned hänele oliba surehkod. – Konz tö tahtoit mecha-se mända? – Ka voim hot’ homen. Sergei kacuhti Vas’kaha: ved’ homen Tan’aine ajab lidnaha. – Paremba homnesjäl’ghe, – sanui sid’-žo Vas’ka. Sergei küzui: – Otat-ik mindai? – Ka mecas kaikile sijad täudub. Necen paginan aigan Sergei peitošti andoi Vas’kale penikaižen zapiskaižen. Se oli Tan’alpäi: ”Vas’a, tahtoižin sinunke pagišta. Sanu Sergejan kal’t, kus i konz voim vastatas?” Vas’ka peiti bumagaižen kormanaha. – Ei-ik ole tämbei kinod? – küzui Vas’ka. – Ei ole, homen linneb. – Ka, pidab kaik ostmižed otta täspäi, – sanui hän mamale. A päs punoi: kus vastatas Tan’anke? Sid’ hän nägišti, miše mamoi tahtoib mända huhtoimaha sobad jogel. Siloi-se Tan’a voiži tulda. Nügüd’ tarbiž prihoid kodihe kut-se sabutada. Mamoi sanui: – Vas’a, sa long’ päčipäi i sö. – Ka sön. Vaiše ton vet! – Vas’ka oti vädrad. Vit’ka küzui, ei-ik pida abutada. – Ka min sinä?! Iče ton. Sinä mäne, mecha vaumištade. Homnesjäl’gen lähtem aigoiš. Prihad kaik ühtes läksiba Vas’kan i Vit’kan taga. Vas’ka šuhahti Sergejale: ”Tulgha Tan’aine, konz mamoi lähteb jogele”. Sergei läksi kodihe. Kaik toižed-ki rigehtiškanziba hänen jäl’ghe. Vas’ka läksi vet kaivole.
created the text translation