Texts

Return to review | Return to list

Strašnoi peätenčy

history

April 02, 2024 in 12:55 Нина Шибанова

• changed the text of the translation
  Страстная пятница. На последней неделе перед Пасхой выполняли всю работу. На Пасхальной неделе, на Страстной неделе уже должны быть сделаны главные работы: стирки эти, мытьё, все грязные работы. — Не делали? — Не делали, да. А в пятницу перед Пасхой вообще не работали, нельзя было грязную работу делать. Ну, что-то лёгкое можно было делать, ежедневные дела. А чтобы полы мыть, сени и всё это. Это всё раньше убирали. — Нельзя было мыть? — Нельзя было мыть, да. А в Страстную пятницу наша мама всегда постилась. Она не ела ничего скоромного, она постилась рыбой, вот. А если рыбы раньше не было, так лучше солёных грибов поест, и постилась. — А ты так постишься? — Я не пощусь. А ваши финны ведь так говорят: «А не в рот... ведь оно идёт, а изо рта выходит. А соблюдение постов — это пустое дело», — финны так говорят. В Финляндии постятся? — Одни постятся, другие — нет. — Ну, наши люди постились, постились. Некоторые в пятницу вообще ничего не ели, целый день без еды были, которые сильно в Бога верили и всё. Было. А мама наша постилась в Страстную пятницу обязательно. Даже когда пост начинался, так... пост когда начинался, в первую неделю, как пост начинался, тоже постилась. — А что ещё запрещали делать в пятницу? Мужчине и женщине? — Ой, это грех. Я знаю, о чём ты думаешь. В Пасху это делать... и в пятницу это тоже — грех, это дело. Нет, это нельзя. — Запрещали? — Запрещали, запрещали. — Всю неделю или? — Наверное, всю неделю. Это запрещено. Этого нельзя. — Слышали ли, если кто... так согрешил, то что потом было? — За это Бог может наказать.

April 02, 2024 in 12:28 Нина Шибанова

• created the text
• created the text translation
• created the text: Strašnoi peätenčy. Äijänpäivän jälgimäizel nedälil roavot roattih kai. Äijänpäivän nedälil nečidägoi, Strašnoil nedälil glavnoit roavot jo dolžni roata olla: pezot nenet, kai, ligaroavot. — Ei roattu? — Ei roattu, da. A Äijän peätenčän voops’e ei roattu, ei soannuh ligaroadoloi roata. Nu midä l’ohkoidu sai roata, nenii midä ježednevnoidu. A štobi lattiet pestä, senčoit da kai nenet. Net jo ennen kai uberittih. — Ei soannuh pestä? — Ei soannuh pestä, da. A Strašnoin peätenčän meijän mama ainos pyhitti. Häin argehistu nimidä ei syönnyh, häin pyhitti kaloa da vot. Kaloa g’ei lienne olluh, ga parembi siendy söi da pyhitti. — Sinä pyhitätgo muga? — Minä en pyhitä. A teijänhäi suomelaiset nenga sanotah: ”A ei häi... se suuh tule, häi suuspäi lähtöy. A pyhitys se on tyhjy dielo” — suomelaizet nenga sanotah. Suomes pyhitetähgo? — Toizet pyhitetäh, toizet ei. — Nu meijän rahvas pyhitettih, pyhitettih. Erähät ristikanzat peätenčän voops’e ei syönnyh nimidä, nimidä ei syönnyh kaiken päivän syömättäh oli, kudamat äijäl Jumaloa vieruittih da kai. Oli. A mama meijän pyhitti Strašnoin peätničän ob’azatel’no pyhitti. Daaže konzu pyhä zavodih, dak... pyhä konzu zavodih, sit on enzimäine nedäli, konzu pyhä zavodih, sit tože, nečidägoi, pyhitti. — A vie midäbo kielettih peätenčän roadoa? Mužikal da akal? — Oi, se on reähky. Tiijen minä, midä sinä duumaičet. Äijänpeän sidä roadoa... dai peätinčän se tože on reähky, se roado. Ei, sidä ei. — Kielettih? — Kielettih, kielettih. — Kogo nedäli vai? — Naverno, kogo nedäli. Se on kielty. Sidä ei. — Kuultihgo konsa joka... sen reähkän, ja midä sit tuli? — Sit voi Jumal rangastoa.^ Nakazat’.