Тексты

Вернуться к просмотру | Вернуться к списку

Ukon tütär i staruhaižen tütär (sаrn AA 480*B)

История изменений

04 сентября 2017 в 16:22 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  Oli ukeine da akaine. Ukeižuu oli ičeze tütär, a staruhaižuu mugažo ičeze tütär. Hö seidihezei ühtes sijas. Ühtüu tütär, teižuu tütär. Mam-se ei navedi ukon deöčkäšt’ pahein, kaiken laip da löp, pagižep: «Ve hänt püutho, ningeitte pakaine om, ka laske hän sigou tüumap». No, ukeine ištut’ regelo, necen deöčkäižen vüi-ki püutho pakaiželo. Hän ištup sigou, töumi. Nu a pakaine-se döksop da hänlo: «Deöčkäine, deöčkäine, töümit’ ali et?». – «Oi, sina, pakaine bat’uško, kut-žo en töumant, töümin’. Hüvä oližit’ da mini hot’ püuižen teižit’ da valencaižet». Pakaine döks’, püuižen tei, valencaižet deöčkäiželo tei. Deöčkäine sädihe da möst ištup. No, ištįi, ištįi, pakaine möst tuli: «Deočkäine, töümit’ ali et?». – «Töümin’, teižit’ hot’ sina miniin’ paikan ka». Hän tei hänolo paikan mugeičen suron, lämän. Deöčkäine kärouzihe, ištup. No, potom pakaine d’oksonz’, möstöna tuli: «Deöčkäine, lähte minun taga mehelo». – «A kuna mina lähten, mijou vet’ hebot-se eile, kut mö ajaškam pagastalo, venčoimahaze». Pakaine mäni, hebon tei, sunduk celi sobit’, išttiheze kork’h’a da ajetase. Ajetihe, ajetihe, päivin'ka paštaškanz’. Pakaine sul’, a deöčkäine kodihe aji, nečeverdan hüvüt sinna vüi äjan da äjan. No bohat ningitte tuli, ka staruh pagižep: «Ve minunki deöčk sinna». Ug möst ot’ da ištut’ necen mačohan-se deöčkäižen da vei püutho da ištut’ mugažo. Ištįi, ištįi, tuli pakaine: «Deöčkäine, tüumit’ ali et?». Hän ot’ häntme laidase. Pakaine ot’ da hänt rikei-ki, a. A homesuu staruh-se pagižep: «Mäno, uk, minun deöčk-se to nügüde kodihe». Uk mäni, ka ühtet luhuded. Luhuded tei kodihe. Ot’ staruh veikta: «Oi gor’aine da tuskaine, lapsen-se mina ugrubin’ ičiin’».

04 сентября 2017 в 16:21 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  Жили старичок со старушкой. У старичка была своя дочь, а у старушки тоже своя дочь. Они сошлись вместе. У одного дочь и у другой дочь. Мать-то очень не любила дочери старика, все время ругает и бьет, говорит [старику]: «Отвези ее в поле, такой мороз, пусть она там замерзнет». Ну, старичок посадил девочку в сани и отвез на мороз. Она сидит там, замерзла. Ну, а Мороз бежит и [говорит] ей: «Девочка, девочка, замерзла или нет?». – «Ой, ты Мороз-батюшка, как же не замерзнуть, замерзла. Был бы ты добр, принес бы мне шубку и валеночки». Мороз побежал, шубку принес, валеночки девочке принес. Девочка оделась и снова сидит. Ну, сидела, сидела, Мороз опять пришел: «Девочка, замерзла или нет?». – «Замерзла, принес бы ты мне хоть платок». Он принес ей платок, такой большой, теплый. Девочка завернулась, сидит. Ну, потом Мороз бегал, бегал, опять пришел: «Девочка, выходи за меня замуж». – «А куда я пойду, у нас ведь нет лошади, как мы поедем в церковь венчаться». Мороз ушел, привел лошадь, полный сундук одежды, сели они в сани и поехали. Ехали, ехали, солнце начало светить,. Мороз растаял, а девочка поехала домой, столько добра туда отвезла, много, много. Ну, богатая такая приехала, старуха и говорит: «Отвези и мою дочь туда». Старик опять взял, посадил дочь матери, отвез в поле и тоже посадил. Сидела, сидела [дочь], пришел Мороз: «Девочка, замерзла или нет?». Она начала с ним ругаться. Мороз и убил ее. А утром старуха-то говорит: «Иди, старик, теперь мою дочь привези домой». Старик пошел, так [там] одни косточки. Косточки привез домой. Начала старуха плакать: «Ой, горюшко-тоска, дитя-то я свое погубила».

04 сентября 2017 в 16:21 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  Oli ukeine da akaine. Ukeižuu oli ičeze tütär, a staruhaižuu mugažo ičeze tütär. Hö seidihezei ühtes sijas. Ühtüu tütär, teižuu tütär. Mam-se ei navedi ukon deöčkäšt’ pahein, kaiken laip da löp, pagižep: «Ve hänt püutho, ningeitte pakaine om, ka laske hän sigou tüumap». No, ukeine ištut’ regelo, necen deöčkäižen vüi-ki püutho pakaiželo. Hän ištup sigou, töumi. Nu a pakaine-se döksop da hänlo: «Deöčkäine, deöčkäine, töümit’ ali et?». – «Oi, sina, pakaine bat’uško, kut-žo en töumant, töümin’. Hüvä oližit’ da mini hot’ püuižen teižit’ da valencaižet». Pakaine döks’, püuižen tei, valencaižet deöčkäiželo tei. Deöčkäine sädihe da möst ištup. No, ištįi, ištįi, pakaine möst tuli: «Deočkäine, töümit’ ali et?». – «Töümin’, teižit’ hot’ sina miniin’ paikan ka». Hän tei hänolo paikan mugeičen suron, lämän. Deöčkäine kärouzihe, ištup. No, potom pakaine d’oksonz’, möstöna tuli: «Deöčkäine, lähte minun taga mehelo». – «A kuna mina lähten, mijou vet’ hebot-se eile, kut mö ajaškam pagastalo, venčoimahaze». Pakaine mäni, hebon tei, sunduk celi sobit’, išttiheze kork’h’a da ajetase. Ajetihe, ajetihe, päivin'ka paštaškanz’, pakaine. Pakaine sul’, a deöčkäine kodihe aji, nečeverdan hüvüt sinna vüi äjan da äjan. No bohat ningitte tuli, ka staruh pagižep: «Ve minunki deöčk sinna». Ug möst ot’ da ištut’ necen mačohan-se deöčkäižen da vei püutho da ištut’ mugažo. Ištįi, ištįi, tuli pakaine: «Deöčkäine, tüumit’ ali et?». Hän ot’ häntme laidase. Pakaine ot’ da hänt rikei-ki, a homesuu staruh-se pagižep: «Mäno, uk, minun deöčk-se to nügüde kodihe». Uk mäni, ka ühtet luhuded. Luhuded tei kodihe. Ot’ staruh veikta: «Oi gor’aine da tuskaine, lapsen-se mina ugrubin’ ičiin’».

04 сентября 2017 в 16:20 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  Жили старичок со старушкой. У старичка была своя дочь, а у старушки тоже своя дочь. Они сошлись вместе. У одного дочь и у другой дочь. Мать-то очень не любила дочери старика, все время ругает и бьет, говорит [старику]: «Отвези ее в поле, такой мороз, пусть она там замерзнет». Ну, старичок посадил девочку в сани и отвез на мороз. Она сидит там, замерзла. Ну, а Мороз бежит и [говорит] ей: «Девочка, девочка, замерзла или нет?». – «Ой, ты Мороз-батюшка, как же не замерзнуть, замерзла. Был бы ты добр, принес бы мне шубку и валеночки». Мороз побежал, шубку принес, валеночки девочке принес. Девочка оделась и снова сидит. Ну, сидела, сидела, Мороз опять пришел: «Девочка, замерзла или нет?». – «Замерзла, принес бы ты мне хоть платок». Он принес ей платок, такой большой, теплый. Девочка завернулась, сидит. Ну, потом Мороз бегал, бегал, опять пришел: «Девочка, выходи за меня замуж». – «А куда я пойду, у нас ведь нет лошади, как мы поедем в церковь венчаться». Мороз ушел, привел лошадь, полный сундук одежды, сели они в сани и поехали. Ехали, ехали, солнце начало светить, Мороз растаял, а девочка поехала домой, столько добра туда отвезла, много, много. Ну, богатая такая приехала, старуха и говорит: «Отвези и мою дочь туда». Старик опять взял, посадил дочь матери, отвез в поле и тоже посадил. Сидела, сидела [дочь], пришел Мороз: «Девочка, замерзла или нет?». Она начала с ним ругаться. Мороз и убил ее. А утром старуха-то говорит: «Иди, старик, теперь мою дочь привези домой». Старик пошел, так [там] одни косточки. Косточки привез домой. Начала старуха плакать: «Ой, горюшко-тоска, дитя-то я свое погубила».

18 октября 2016 в 19:24 Nataly Krizhanovsky

• изменил(а) текст
  Oli ukeine da akaine. Ukeižuu oli ičeze tütär, a staruhaižuu mugažo ičeze tütär. Hö seidihezei ühtes sijas. Ühtüu tütär, teižuu tütär. Mam-se ei navedi ukon deöčkäšt’ pahein, kaiken laip da löp, pagižep: «Ve hänt püutho, ningeitte pakaine om, ka laske hän sigou tüumap». No, ukeine ištut’ regelo, necen deöčkäižen vüi-ki püutho pakaiželo. Hän ištup sigou, töumi. Nu a pakaine-se döksop da hänlo: «Deöčkäine, deöčkäine, töümit’ ali et?». – «Oi, sina, pakaine bat’uško, kut-žo en töumant, töümin’. Hüvä oližit’ da mini hot’ püuižen teižit’ da valencaižet». Pakaine döks’, püuižen tei, valencaižet deöčkäiželo tei. Deöčkäine sädihe da möst ištup. No, ištįi, ištįi, pakaine möst tuli: «Deočkäine, töümit’ ali et?». – «Töümin’, teižit’ hot’ sina miniin’ paikan ka». Hän tei hänolo paikan mugeičen suron, lämän. Deöčkäine kärouzihe, ištup. No, potom pakaine d’oksonz’, möstöna tuli: «Deöčkäine, lähte minun taga mehelo». – «A kuna mina lähten, mijou vet’ hebot-se eile, kut mö ajaškam pagastalo, venčoimahaze». Pakaine mäni, hebon tei, sunduk celi sobit’, išttiheze kork’h’a da ajetase. Ajetihe, ajetihe, päivin\'kapäivin'ka paštaškanz’, pakaine sul’, a deöčkäine kodihe aji, nečeverdan hüvüt sinna vüi äjan da äjan. No bohat ningitte tuli, ka staruh pagižep: «Ve minunki deöčk sinna». Ug möst ot’ da ištut’ necen mačohan-se deöčkäižen da vei püutho da ištut’ mugažo. Ištįi, ištįi, tuli pakaine: «Deöčkäine, tüumit’ ali et?». Hän ot’ häntme laidase. Pakaine ot’ da hänt rikei-ki, a homesuu staruh-se pagižep: «Mäno, uk, minun deöčk-se to nügüde kodihe». Uk mäni, ka ühtet luhuded. Luhuded tei kodihe. Ot’ staruh veikta: «Oi gor’aine da tuskaine, lapsen-se mina ugrubin’ ičiin’».