Тексты

Вернуться к просмотру | Вернуться к списку

[Ivanuška-boranuška]

История изменений

27 февраля 2018 в 12:19 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  Oli ukko da akku. Ukol-akal oli brihačču da tütär. Ukko da akku kualtih. Jiädih lapset armoittomakse. Jiädih armoittomakse, vähäžen el’ettihhäi ga, hüä gor’at ollah ga, ei roinnut heile midä süvvä. L’ähtiättih piäneloh. L’ähteih. Matkatah, matkatah, ü-ül’en räkki päivü. Brihačču sanowgi: "Oi, čidžoini, minä täs juan vettü l’ehmän kabjan jäl’l’es!" Sanow häi: "Älä jua, sanow, l’ehmäine roitos!" Matkatah, matkatah – tulow hevon jäl’gi vastah. "Oi, čidžoinin, ül’en on minul räkki, sanow, juan täs hevon jäl’les!" "Äl’ä jua, sanow, veikoini, hebo roitos", sanow. Müäs iäl’l’eh l’ähtiätäh. Matkatah, matkatah – tulow bošin [kabjan] jäl’gi. Tulow bošin jäl’gi. "Oi, sanow, čidžoini, minä juan, en voi tirpua enämbiä, juan!" Otti dai joi. Joi dai bošikse i punaldih brihaččuine. Punaldih, n’eižlapsi itköw, itköw, itköw. Matkatah, matkatah – tulow pertiine. Tulow pertiine ga, mennäh sih pertižeh. "Oi, t’owtoini, sanow, laske jo meidü üäkse". T’owtoini üäkse händü laski. Mendih sinne. Üä muattih. Süätti, juatti kai lambahažet dai nečen tütön. Dai huandaksel l’ähteih uvvessah. L’ähteih, mendih linnah, suwreh linnah matkattih ga, siä suaris bualut. Suarin poigu muččoi eččiw. A tüttö oli ül’en čoma, prekrasnoi čoma oli. Mendihhäi ga boššižen kel’e, briha se suarin miäl’düi neččih tüttöžeh: ül’en čoma tüttö oli. Dai otti mučoikse. Otti dai boššižen otti. Siä vähäine el’etäh ga, suarin poigua otetah sinne, kunne tahto sluwžbah, trebuittih. Häi l’ähtöwgi. Suarin [poijan] mučoi se diäw. Süätterihü tulowhäi dai sen [mučoin] vedeh panow. Suarin [poijan] mučoin panow vedeh dai iččeh tüttären sijah i jättäw. Jättäw sih iččeh tüttären ga, suarin poigu tulow kodih ga, rubiawgi el’ämäh, ga ei tunnustai: ongo endiine, vai kudai? A lambahaine se bliämiččöw, bliämiččöw, a neče i sanow suarin poijan mučoi: "A tappuat neče lambahaine iäreh, sanow, boššiine, aiven bl’äkettäw". Ruvetah händü tappamah. Ruvetah tappamah ga, häi sanow: "Tüändiät jo minuw, sanow, Sviri-randah". Tüättih händü jogirandah. Häi menöw, itköw-itköw: "Oi, sestrica, Ol’onuška, minuw ruvetah iškemäh; veiččii tahkotah, kirvehii hivotah, kattilat kiahutah, minuw iškemäh ruvetah!". A sizär ot’viatoiččow: "Oi, Ivanuška-boranuška, en voi tulla sinulluo, sanow, minul on suwri kivi kaglas", – sanow. Sit sinä piän muga jowdui. Toššu piän müäs ruvetah iškemäh. Häi müästižei: "Tüändiät minuw gul’aimah!" Müäs tüättih gul’aimah, müäs siä kirguwgi joves sizärel’l’eh. Sizär müäs sanow: "En voi tulla, Ivanuška-boranuška, minä, minul on suwri kivi kaglas!" Kolmandeh [kolmandekse] päiväh se d’owdui, jowdui kolmandeh. Kolmandeššu päivän müäs i sanow mučoi: "Iškiät d’o neče bošši sit, vai bl’äkettäw, vai bl’äkettäw!" Сuarin poigu tostiiheze: "Mindäh, – sanow, – käsköw häi iškiä aiven boššii, sanow. Ei ni kows [vihannuh], sanow, suvaičči da ühtes astias süätti, – sanow, a nügöi käsköw iškiä?". A bošši sanow: "Tüändiät d’o minuw d’ogirandah!" Tüättih, ga cuarin poigu d’äl’l’es l’ähti. Häi ku menöw vezirandah dai sanow: "Oi, sestrica Ol’onuška! Minuw iškemäh ruvetah: veiččii hivotah, kirvehii tahkotah, minuw ruvetah iškemäh!" "Ivanuška-boranuška, en voi minä tulla, suwri kivi kaglas on!" Cuarin poigu i kuwli tämän sanan,. Tuli vai kodih dai vodovozat, tüändi sinne, vodovozat eččimäh. Dai siä mučoin i sai. Sit mučoin ku sai da kodih toi da kui mučoi träsäldih – dai boššiine rodih... ül’en hüvä briha boššižes rodih. Dai kodih toi boššižen dai mučoin. Dai se pandih, süätterihän tütär, kattilah, da kattilas i tänäpäi kiahuw siä. Dai suaru loppih.

27 февраля 2018 в 12:18 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  Oli ukko da akku. Ukol-akal oli brihačču da tütär. Ukko da akku kualtih. Jiädih lapset armoittomakse. Jiädih armoittomakse, vähäžen el’ettihhäi ga, hüä gor’at ollah ga, ei roinnut heile midä süvvä. L’ähtiättih piäneloh. L’ähteih. Matkatah, matkatah, ü-ül’en räkki päivü. Brihačču sanowgi: "Oi, čidžoini, minä täs juan vettü l’ehmän kabjan jäl’l’es!" Sanow häi: "Älä jua, sanow, l’ehmäine roitos!" Matkatah, matkatah – tulow hevon jäl’gi vastah. "Oi, čidžoinin, ül’en on minul räkki, sanow, juan täs hevon jäl’les!" "Äl’ä jua, sanow, veikoini, hebo roitos", sanow. Müäs iäl’l’eh l’ähtiätäh. Matkatah, matkatah – tulow bošin [kabjan] jäl’gi. Tulow bošin jäl’gi. "Oi, sanow, čidžoini, minä juan, en voi tirpua enämbiä, juan!" Otti dai joi. Joi dai bošikse i punaldih brihaččuine. Punaldih, n’eižlapsi itköw, itköw, itköw. Matkatah, matkatah – tulow pertiine. Tulow pertiine ga, mennäh sih pertižeh. "Oi, t’owtoini, sanow, laske jo meidü üäkse". T’owtoini üäkse händü laski. Mendih sinne. Üä muattih. Süätti, juatti kai lambahažet dai nečen tütön. Dai huandaksel l’ähteih uvvessah. L’ähteih, mendih linnah, suwreh linnah matkattih ga, siä suaris bualut. Suarin poigu muččoi eččiw. A tüttö oli ül’en čoma, prekrasnoi čoma oli. Mendihhäi ga boššižen kel’e, briha se suarin miäl’düi neččih tüttöžeh: ül’en čoma tüttö oli. Dai otti mučoikse. Otti dai boššižen otti. Siä vähäine el’etäh ga, suarin poigua otetah sinne, kunne tahto sluwžbah, trebuittih. Häi l’ähtöwgi. Suarin [poijan] mučoi se diäw. Süätterihü tulowhäi dai sen [mučoin] vedeh panow. Suarin [poijan] mučoin panow vedeh dai iččeh tüttären sijah i jättäw. Jättäw sih iččeh tüttären ga, suarin poigu tulow kodih ga, rubiawgi el’ämäh, ga ei tunnustai: ongo endiine, vai kudai? A lambahaine se bliämiččöw, bliämiččöw, a neče i sanow suarin poijan mučoi: "A tappuat neče lambahaine iäreh, sanow, boššiine, aiven bl’äkettäw". Ruvetah händü tappamah. Ruvetah tappamah ga, häi sanow: "Tüändiät jo minuw, sanow, Sviri-randah". Tüättih händü jogirandah. Häi menöw, itköw-itköw: "Oi, sestrica, Ol’onuška, minuw ruvetah iškemäh; veiččii tahkotah, kirvehii hivotah, kattilat kiahutah, minuw iškemäh ruvetah!". A sizär ot’viatoiččow: "Oi, Ivanuška-boranuška, en voi tulla sinulluo, sanow, minul on suwri kivi kaglas", – sanow. Sit sinä piän muga jowdui. Toššu piän müäs ruvetah iškemäh. Häi müästižei: "Tüändiät minuw gul’aimah!" Müäs tüättih gul’aimah, müäs siä kirguwgi joves sizärel’l’eh. Sizär müäs sanow: "En voi tulla, Ivanuška-boranuška, minä, minul on suwri kivi kaglas!" Kolmandeh [kolmandekse] päiväh se d’owdui, jowdui kolmandeh. Kolmandeššu päivän müäs i sanow mučoi: "Iškiät d’o neče bošši sit, vai bl’äkettäw, vai bl’äkettäw!" Сuarin poigu tostiiheze: "Mindäh, – sanow, – käsköw häi iškiä aiven boššii, sanow. Ei ni kows [vihannuh], sanow, suvaičči da ühtes astias süätti, – sanow, a nügöi käsköw iškiä?". A bošši sanow: "Tüändiät d’o minuw d’ogirandah!" Tüättih, ga cuarin poigu d’äl’l’es l’ähti. Häi ku menöw vezirandah dai sanow: "Oi, sestrica Ol’onuška! Minuw iškemäh ruvetah: veiččii hivotah, kirvehii tahkotah, minuw ruvetah iškemäh!" "Ivanuška-boranuška, en voi minä tulla, suwri kivi kaglas on!" Cuarin poigu i kuwli tämän sanan, Tuli vai kodih dai vodovozat, tüändi sinne, vodovozat eččimäh. Dai siä mučoin i sai. Sit mučoin ku sai da kodih toi da kui mučoi träsäldih – dai boššiine rodih... ül’en hüvä briha boššižes rodih. Dai kodih toi boššižen dai mučoin. Dai se pandih, süätterihän tütär, kattilah, da kattilas i tänäpäi kiahuw siä. Dai suaru loppih.

27 февраля 2018 в 12:18 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  [Жили]-были старик да старуха. У старика и старухи были мальчик и девочка (‘дочь’). Старик да старуха умерли. Дети остались сиротами. Остались сиротами, немного они пожили, поскольку они бедные, у них закончилась еда. Пошли они искать себе пропитание. Отправились. Идут, идут [они], а день-то жаркий-прежаркий. Мальчик и говорит: «Ой, сестрица, я здесь напьюсь воды, тут след от коровьего копыта!» Она говорит: «Не пей, говорит, коровушкой станешь!» Идут себе, идут – на дороге след от лошадиного копыта. «Ой, сестрица, мне очень жарко, говорит, напьюсь я из этой ямочки от лошадиного копыта!» «Не пей, - говорит, - братец, лошадью станешь!» Отправляются дальше. Идут, идут – на дороге след от бараньего копытца. Вот след от бараньего копыта. «Ой, - говорит, - сестрица, я напьюсь, не могу больше терпеть, напьюсь!» Взял да и выпил. Выпил [воды] – да в барана и превратился мальчик. Превратился, [а] девочка плачет, плачет, плачет. Идут, они, идут – навстречу избушка. Попадает навстречу избушка, они в эту избушку. «Ой, тётенька, – говорят, – пусти нас на ночь». Тётенька на ночь пустила их (‘ее’). Они вошли [в избушку]. Ночь проспали. Она накормила, напоила и овечку эту и девочку. А утром они отправились снова. Отправились, пришли в город, в большой город пришли они, а там у царя – бал. Царевич невесту выбирает. А девушка была очень красивая, красивая-прекрасивая была. Они как пришли с барашком этим, а царевичу и понравилась девушка эта: очень красивая была девушка. Он и взял ее в жёны. Взял [её] да барашка взял [к себе]. Живут немного они, так вот царевича собираются брать куда-то, на службу потребовали. Он и отправляется. Жена [царевича] и остаётся. Приходит вот Сюоттериха да вот жену царевича в воду и бросает. Топит [жену царевича], а свою дочь на её место в доме оставляет. Оставляет тут свою дочь, а царевич возвращается домой, начинает жить и не узнаёт: прежняя ли это жена, или какая? А барашек блеет и блеет, а жена царевича говорит: «А зарежьте этого барашка-то, все время блеет!» Собираются резать барашка. Собираются уже резать, а он и говорит: «Отпустите уж меня, говорит, на берег реки Свирь». Отпустили его на берег реки. Он идёт туда, плачет-рыдает: «Ой, сестрица Алёнушка, меня собираются зарезать: ножи вострят, топоры точат, котлы уже кипят, меня резать собираются!» А сестра отвечает: «Ой, Иванушка-баранушка, не могу я к тебе прийти, - говорит, - на шее большой камень привязан!» В тот день так дело и осталось. На второй день снова собрались резать барашка. Он опять: «Отпустите меня погулять!» Опять отпустили его погулять, опять и кричит с берега реки своей сестре. Сестра опять говорит: «Не могу я прийти, Иванушка-баранушка, у меня большой камень на шее!» Дело осталось на третий день. Осталось на третий день, опять и говорит молодуха: «Да зарежьте же этого барашка, только и блеет!» Царевич догадался: «Почему, – говорит, – она всё время велит зарезать барана? Никогда она не ненавидела его, она любила, из одной миски кормила, говорит, а, теперь велит зарезать?». А баран и говорит: «Отпустите меня на берег реки!» Отпустили, а царевич следом за ним и пошёл. Баран как дошёл до берега реки и говорит: «Ой, сестрица Алёнушка! Меня собираются зарезать: ножи вострят, топоры точат, меня зарезать собираются!» «Иванушка-баранушка, не могу я выбраться, большой камень у меня на шее!» Царевич и услышал эти слова. Только успел прийти домой, водовозов и послал он, водовозов послал искать [Алёнушку]. Тут он и нашёл свою жену. Как только спасли жену, он её домой и привёл, как жена-то стряхнёт с себя воду – да и барашек превратился... очень хороший парень получился из барашка. Он домой и парня (‘барашка’), и жену привёл. А дочь Сюоттерихи бросили в котёл, в котле и сегодня ещё кипит. Вот и сказка кончилась.

27 февраля 2018 в 12:17 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  Oli ukko da akku. Ukol-akal oli brihačču da tütär. Ukko da akku kualtih. Jiädih lapset armoittomakse. Jiädih armoittomakse, vähäžen el’ettihhäi ga, hüä gor’at ollah ga, ei roinnut heile midä süvvä. L’ähtiättih piäneloh. L’ähteih. Matkatah, matkatah, ü-ül’en räkki päivü. Brihačču sanowgi: "Oi, čidžoini, minä täs juan vettü l’ehmän kabjan jäl’l’es!" Sanow häi: "Älä jua, sanow, l’ehmäine roitos!" Matkatah, matkatah – tulow hevon jäl’gi vastah. "Oi, čidžoinin, ül’en on minul räkki, sanow, juan täs hevon jäl’les!" "Äl’ä jua, sanow, veikoini, hebo roitos", sanow. Müäs iäl’l’eh l’ähtiätäh. Matkatah, matkatah – tulow bošin [kabjan] jäl’gi. Tulow bošin jäl’gi. "Oi, sanow, čidžoini, minä juan, en voi tirpua enämbiä, juan!" Otti dai joi. Joi dai bošikse i punaldih brihaččuine. Punaldih, n’eižlapsi itköw, itköw, itköw. Matkatah, matkatah – tulow pertiine. Tulow pertiine ga, mennäh sih pertižeh. "Oi, t’owtoini, sanow, laske jo meidü üäkse". T’owtoini üäkse händü laski. Mendih sinne. Üä muattih. Süätti, juatti kai lambahažet dai nečen tütön. Dai huandaksel l’ähteih uvvessah. L’ähteih, mendih linnah, suwreh linnah matkattih ga, siä suaris bualut. Suarin poigu muččoi eččiw. A tüttö oli ül’en čoma, prekrasnoi čoma oli. Mendihhäi ga boššižen kel’e, briha se suarin miäl’düi neččih tüttöžeh: ül’en čoma tüttö oli. Dai otti mučoikse. Otti dai boššižen otti. Siä vähäine el’etäh ga, suarin poigua otetah sinne, kunne tahto sluwžbah, trebuittih. Häi l’ähtöwgi. Suarin [poijan] mučoi se diäw. Süätterihü tulowhäi dai sen [mučoin] vedeh panow. Suarin [poijan] mučoin panow vedeh dai iččeh tüttären sijah i jättäw. Jättäw sih iččeh tüttären ga, suarin poigu tulow kodih ga, rubiawgi el’ämäh, ga ei tunnustai: ongo endiine, vai kudai? A lambahaine se bliämiččöw, bliämiččöw, a neče i sanow suarin poijan mučoi: "A tappuat neče lambahaine iäreh, sanow, boššiine, aiven bl’äkettäw". Ruvetah händü tappamah. Ruvetah tappamah ga, häi sanow: "Tüändiät jo minuw, sanow, Sviri-randah". Tüättih händü jogirandah. Häi menöw, itköw-itköw: "Oi, sestrica, Ol’onuška, minuw ruvetah iškemäh; veiččii tahkotah, kirvehii hivotah, kattilat kiahutah, minuw iškemäh ruvetah!". A sizär ot’viatoiččow: "Oi, Ivanuška-boranuška, en voi tulla sinulluo, sanow, minul on suwri kivi kaglas", – sanow. Sit sinä piän muga jowdui. Toššu piän müäs ruvetah iškemäh. Häi müästižei: "Tüändiät minuw gul’aimah!" Müäs tüättih gul’aimah, müäs siä kirguwgi joves sizärel’l’eh. Sizär müäs sanow: "En voi tulla, Ivanuška-boranuška, minä, minul on suwri kivi kaglas!" Kolmandeh [kolmandekse] päiväh se d’owdui, jowdui kolmandeh. Kolmandeššu päivän müäs i sanow mučoi: "Iškiät d’o neče bošši sit, vai bl’äkettäw, vai bl’äkettäw!" Сuarin poigu tostiiheze: "Mindäh, – sanow, – käsköw häi iškiä aiven boššii, sanow. Ei ni kows [vihannuh], sanow, suvaičči da ühtes astias süätti, – sanow, a nügöi käsköw iškiä?". A bošši sanow: "Tüändiät d’o minuw d’ogirandah!" Tüättih, ga cuarin poigu d’äl’l’es l’ähti. Häi ku menöw vezirandah dai sanow: "Oi, sestrica Ol’onuška! Minuw iškemäh ruvetah: veiččii hivotah, kirvehii tahkotah, minuw ruvetah iškemäh!" "Ivanuška-boranuška, en voi minä tulla, suwri kivi kaglas on!" Cuarin poigu i kuwli tämän sanan, Tuli vai kodih dai vodovozat, tüändi sinne, vodovozat eččimäh. Dai siä mučoin i sai. Sit mučoin ku sai da kodih toi da kui mučoi träsäldih – dai boššiine rodih... ül’en hüvä briha boššižes rodih. Dai kodih toi boššižen dai mučoin. Dai se pandih, süätterihän tütär, kattilah, da kattilas i tänäpäi kiahuw siä. Dai suaru loppih.

27 февраля 2018 в 12:17 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  [Жили]-были старик да старуха. У старика и старухи были мальчик и девочка (‘дочь’). Старик да старуха умерли. Дети остались сиротами. Остались сиротами, немного они пожили, поскольку они бедные, у них закончилась еда. Пошли они искать себе пропитание. Отправились. Идут, идут [они], а день-то жаркий-прежаркий. Мальчик и говорит: «Ой, сестрица, я здесь напьюсь воды, тут след от коровьего копыта!» Она говорит: «Не пей, говорит, коровушкой станешь!» Идут себе, идут – на дороге след от лошадиного копыта. «Ой, сестрица, мне очень жарко, говорит, напьюсь я из этой ямочки от лошадиного копыта!» «Не пей, - говорит, - братец, лошадью станешь!» Отправляются дальше. Идут, идут – на дороге след от бараньего копытца. Вот след от бараньего копыта. «Ой, - говорит, - сестрица, я напьюсь, не могу больше терпеть, напьюсь!» Взял да и выпил. Выпил [воды] – да в барана и превратился мальчик. Превратился, [а] девочка плачет, плачет, плачет. Идут, они, идут – навстречу избушка. Попадает навстречу избушка, они в эту избушку. «Ой, тётенька, – говорят, – пусти нас на ночь». Тётенька на ночь пустила их (‘ее’). Они вошли [в избушку]. Ночь проспали. Она накормила, напоила и овечку эту и девочку. А утром они отправились снова. Отправились, пришли в город, в большой город пришли они, а там у царя – бал. Царевич невесту выбирает. А девушка была очень красивая, красивая-прекрасивая была. Они как пришли с барашком этим, а царевичу и понравилась девушка эта: очень красивая была девушка. Он и взял ее в жёны. Взял [её] да барашка взял [к себе]. Живут немного они, так вот царевича собираются брать куда-то, на службу потребовали. Он и отправляется. Жена [царевича] и остаётся. Приходит вот Сюоттериха да вот жену царевича в воду и бросает. Топит [жену царевича], а свою дочь на её место в доме оставляет. Оставляет тут свою дочь, а царевич возвращается домой, начинает жить и не узнаёт: прежняя ли это жена, или какая? А барашек блеет и блеет, а жена царевича говорит: «А зарежьте этого барашка-то, все время блеет!» Собираются резать барашка. Собираются уже резать, а он и говорит: «Отпустите уж меня, говорит, на берег реки Свирь». Отпустили его на берег реки. Он идёт туда, плачет-рыдает: «Ой, сестрица Алёнушка, меня собираются зарезать: ножи вострят, топоры точат, котлы уже кипят, меня резать собираются!» А сестра отвечает: «Ой, Иванушка-баранушка, не могу я к тебе прийти, - говорит, - на шее большой камень привязан!» В тот день так дело и осталось. На второй день снова собрались резать барашка. Он опять: «Отпустите меня погулять!» Опять отпустили его погулять, опять и кричит с берега реки своей сестре. Сестра опять говорит: «Не могу я прийти, Иванушка-баранушка, у меня большой камень на шее!» Дело осталось на третий день. Осталось на третий день, опять и говорит молодуха: «Да зарежьте же этого барашка, только и блеет!» Царевич догадался: «Почему, – говорит, – она всё время велит зарезать барана? Никогда она не ненавидела его, она любила, из одной миски кормила, говорит, а, теперь велит зарезать?». А баран и говорит: «Отпустите меня на берег реки!» Отпустили, а царевич следом за ним и пошёл. Баран как дошёл до берега реки и говорит: «Ой, сестрица Алёнушка! Меня собираются зарезать: ножи вострят, топоры точат, меня зарезать собираются!» «Иванушка-баранушка, не могу я выбраться, большой камень у меня на шее!» Царевич и услышал эти слова. Только успел прийти домой, водовозов и послал он, водовозов послал искать [Алёнушку]. Тут он и нашёл свою жену. Как только спасли жену, он её домой и привёл. Как, как жена-то стряхнёт с себя воду – да и барашек превратился... очень хороший парень получился из барашка. Он домой и парня (‘барашка’), и жену привёл. А дочь Сюоттерихи бросили в котёл, в котле и сегодня ещё кипит. Вот и сказка кончилась.

27 февраля 2018 в 12:14 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  Oli ukko da akku. Ukol-akal oli brihačču da tütär. Ukko da akku kualtih. Jiädih lapset armoittomakse. Jiädih armoittomakse, vähäžen el’ettihhäi ga, hüä gor’at ollah ga, ei roinnut heile midä süvvä. L’ähtiättih piäneloh. L’ähteih. Matkatah, matkatah, ü-ül’en räkki päivü. Brihačču sanowgi: "Oi, čidžoini, minä täs juan vettü l’ehmän kabjan jäl’l’es!" Sanow häi: "Älä jua, sanow, l’ehmäine roitos!" Matkatah, matkatah – tulow hevon jäl’gi vastah. "Oi, čidžoinin, ül’en on minul räkki, sanow, juan täs hevon jäl’les!" "Äl’ä jua, sanow, veikoini, hebo roitos", sanow. Müäs iäl’l’eh l’ähtiätäh. Matkatah, matkatah – tulow bošin [kabjan] jäl’gi. Tulow bošin jäl’gi. "Oi, sanow, čidžoini, minä juan, en voi tirpua enämbiä, juan!" Otti dai joi. Joi dai bošikse i punaldih brihaččuine. Punaldih, n’eižlapsi itköw, itköw, itköw. Matkatah, matkatah – tulow pertiine. Tulow pertiine ga, mennäh sih pertižeh. "Oi, t’owtoini, sanow, laske jo meidü üäkse". T’owtoini üäkse händü laski. Mendih sinne. Üä muattih. Süätti, juatti kai lambahažet dai nečen tütön. Dai huandaksel l’ähteih uvvessah. L’ähteih, mendih linnah, suwreh linnah matkattih ga, siä suaris bualut. Suarin poigu muččoi eččiw. A tüttö oli ül’en čoma, prekrasnoi čoma oli. Mendihhäi ga boššižen kel’e, briha se suarin miäl’düi neččih tüttöžeh: ül’en čoma tüttö oli. Dai otti mučoikse. Otti dai boššižen otti. Siä vähäine el’etäh ga, suarin poigua otetah sinne, kunne tahto sluwžbah, trebuittih. Häi l’ähtöwgi. Suarin [poijan] mučoi se diäw. Süätterihü tulowhäi dai sen [mučoin] vedeh panow. Suarin [poijan] mučoin panow vedeh dai iččeh tüttären sijah i jättäw. Jättäw sih iččeh tüttären ga, suarin poigu tulow kodih ga, rubiawgi el’ämäh, ga ei tunnustai: ongo endiine, vai kudai? A lambahaine se bliämiččöw, bliämiččöw, a neče i sanow suarin poijan mučoi: "A tappuat neče lambahaine iäreh, sanow, boššiine, aiven bl’äkettäw". Ruvetah händü tappamah. Ruvetah tappamah ga, häi sanow: "Tüändiät jo minuw, sanow, Sviri-randah". Tüättih händü jogirandah. Häi menöw, itköw-itköw: "Oi, sestrica, Ol’onuška, minuw ruvetah iškemäh; veiččii tahkotah, kirvehii hivotah, kattilat kiahutah, minuw iškemäh ruvetah!". A sizär ot’viatoiččow: "Oi, Ivanuška-boranuška, en voi tulla sinulluo, sanow, minul on suwri kivi kaglas", – sanow. Sit sinä piän muga jowdui. Toššu piän müäs ruvetah iškemäh. Häi müästižei: "Tüändiät minuw gul’aimah!" Müäs tüättih gul’aimah, müäs siä kirguwgi joves sizärel’l’eh. Sizär müäs sanow: "En voi tulla, Ivanuška-boranuška, minä, minul on suwri kivi kaglas!" Kolmandeh [kolmandekse] päiväh se d’owdui, jowdui kolmandeh. Kolmandeššu päivän müäs i sanow mučoi: "Iškiät d’o neče bošši sit, vai bl’äkettäw, vai bl’äkettäw!" Сuarin poigu tostiiheze: "Mindäh, – sanow, – käsköw häi iškiä aiven boššii, sanow. Ei ni kows [vihannuh], sanow, suvaičči da ühtes astias süätti, – sanow, a nügöi käsköw iškiä?". A bošši sanow: "Tüändiät d’o minuw d’ogirandah!" Tüättih, ga cuarin poigu d’äl’l’es l’ähti. Häi ku menöw vezirandah dai sanow: "Oi, sestrica Ol’onuška! Minuw iškemäh ruvetah: veiččii hivotah, kirvehii tahkotah, minuw ruvetah iškemäh!" "Ivanuška-boranuška, en voi minä tulla, suwri kivi kaglas on!" Cuarin poigu i kuwli tämän sanan, tuliTuli vai kodih dai vodovozat, tüändi sinne, vodovozat eččimäh. Dai siä mučoin i sai. Sit mučoin ku sai da kodih toi da kui mučoi träsäldih – dai boššiine rodih... ül’en hüvä briha boššižes rodih. Dai kodih toi boššižen dai mučoin. Dai se pandih, süätterihän tütär, kattilah, da kattilas i tänäpäi kiahuw siä. Dai suaru loppih.

27 февраля 2018 в 12:12 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  Oli ukko da akku. Ukol-akal oli brihačču da tütär. Ukko da akku kualtih. Jiädih lapset armoittomakse. Jiädih armoittomakse, vähäžen el’ettihhäi ga, hüä gor’at ollah ga, ei roinnut heile midä süvvä. L’ähtiättih piäneloh. L’ähteih. Matkatah, matkatah, ü-ül’en räkki päivü. Brihačču sanowgi: "Oi, čidžoini, minä täs juan vettü l’ehmän kabjan jäl’l’es!" Sanow häi: "Älä jua, sanow, l’ehmäine roitos!" Matkatah, matkatah – tulow hevon jäl’gi vastah. "Oi, čidžoinin, ül’en on minul räkki, sanow, juan täs hevon jäl’les!" "Äl’ä jua, sanow, veikoini, hebo roitos", sanow. Müäs iäl’l’eh l’ähtiätäh. Matkatah, matkatah – tulow bošin [kabjan] jäl’gi. Tulow bošin jäl’gi. "Oi, sanow, čidžoini, minä juan, en voi tirpua enämbiä, juan!" Otti dai joi. Joi dai bošikse i punaldih brihaččuine. Punaldih, n’eižlapsi itköw, itköw, itköw. Matkatah, matkatah – tulow pertiine. Tulow pertiine ga, mennäh sih pertižeh. "Oi, t’owtoini, sanow, laske jo meidü üäkse". T’owtoini üäkse händü laski. Mendih sinne. Üä muattih. Süätti, juatti kai lambahažet dai nečen tütön. Dai huandaksel l’ähteih uvvessah. L’ähteih, mendih linnah, suwreh linnah matkattih ga, siä suaris bualut. Suarin poigu muččoi eččiw. A tüttö oli ül’en čoma, prekrasnoi čoma oli. Mendihhäi ga boššižen kel’e, briha se suarin miäl’düi neččih tüttöžeh: ül’en čoma tüttö oli. Dai otti mučoikse. Otti dai boššižen otti. Siä vähäine el’etäh ga, suarin poigua otetah sinne, kunne tahto sluwžbah, trebuittih. Häi l’ähtöwgi. Suarin [poijan] mučoi se diäw. Süätterihü tulowhäi dai sen [mučoin] vedeh panow. Suarin [poijan] mučoin panow vedeh dai iččeh tüttären sijah i jättäw. Jättäw sih iččeh tüttären ga, suarin poigu tulow kodih ga, rubiawgi el’ämäh, ga ei tunnustai: ongo endiine, vai kudai? A lambahaine se bliämiččöw, bliämiččöw, a neče i sanow suarin poijan mučoi: "A tappuat neče lambahaine iäreh, sanow, boššiine, aiven bl’äkettäw". Ruvetah händü tappamah. Ruvetah tappamah ga, häi sanow: "Tüändiät jo minuw, sanow, Sviri-randah". Tüättih händü jogirandah. Häi menöw, itköw-itköw: "Oi, sestrica, Ol’onuška, minuw ruvetah iškemäh; veiččii tahkotah, kirvehii hivotah, kattilat kiahutah, minuw iškemäh ruvetah!". A sizär ot’viatoiččow: "Oi, Ivanuška-boranuška, en voi tulla sinulluo, sanow, minul on suwri kivi kaglas", – sanow. Sit sinä piän muga jowdui. Toššu piän müäs ruvetah iškemäh. Häi müästižei: "Tüändiät minuw gul’aimah!" Müäs tüättih gul’aimah, müäs siä kirguwgi joves sizärel’l’eh. Sizär müäs sanow: "En voi tulla, Ivanuška-boranuška, minä. Minul, minul on suwri kivi kaglas!" Kolmandeh [kolmandekse] päiväh se d’owdui, jowdui kolmandeh. Kolmandeššu päivän müäs i sanow mučoi: "Iškiät d’o neče bošši sit, vai bl’äkettäw, vai bl’äkettäw!" Сuarin poigu tostiiheze: "Mindäh, – sanow, – käsköw häi iškiä aiven boššii, sanow. Ei ni kows [vihannuh], sanow, suvaičči da ühtes astias süätti, – sanow, a nügöi käsköw iškiä?". A bošši sanow: "Tüändiät d’o minuw d’ogirandah!" Tüättih, ga cuarin poigu d’äl’l’es l’ähti. Häi ku menöw vezirandah dai sanow: "Oi, sestrica Ol’onuška! Minuw iškemäh ruvetah: veiččii hivotah, kirvehii tahkotah, minuw ruvetah iškemäh!" "Ivanuška-boranuška, en voi minä tulla, suwri kivi kaglas on!" Cuarin poigu i kuwli tämän sanan, tuli vai kodih dai vodovozat, tüändi sinne, vodovozat eččimäh. Dai siä mučoin i sai. Sit mučoin ku sai da kodih toi da kui mučoi träsäldih – dai boššiine rodih... ül’en hüvä briha boššižes rodih. Dai kodih toi boššižen dai mučoin. Dai se pandih, süätterihän tütär, kattilah, da kattilas i tänäpäi kiahuw siä. Dai suaru loppih.

27 февраля 2018 в 12:10 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  Oli ukko da akku. Ukol-akal oli brihačču da tütär. Ukko da akku kualtih. Jiädih lapset armoittomakse. Jiädih armoittomakse, vähäžen el’ettihhäi ga, hüä gor’at ollah ga, ei roinnut heile midä süvvä. L’ähtiättih piäneloh. L’ähteih. Matkatah, matkatah, ü-ül’en räkki päivü. Brihačču sanowgi: "Oi, čidžoini, minä täs juan vettü l’ehmän kabjan jäl’l’es!" Sanow häi: "Älä jua, sanow, l’ehmäine roitos!" Matkatah, matkatah – tulow hevon jäl’gi vastah. "Oi, čidžoinin, ül’en on minul räkki, sanow, juan täs hevon jäl’les!" "Äl’ä jua, sanow, veikoini, hebo roitos", sanow. Müäs iäl’l’eh l’ähtiätäh. Matkatah, matkatah – tulow bošin [kabjan] jäl’gi. Tulow bošin jäl’gi. "Oi, sanow, čidžoini, minä juan, en voi tirpua enämbiä, juan!" Otti dai joi. Joi dai bošikse i punaldih brihaččuine. Punaldih, n’eižlapsi itköw, itköw, itköw. Matkatah, matkatah – tulow pertiine. Tulow pertiine ga, mennäh sih pertižeh. "Oi, t’owtoini, sanow, laske jo meidü üäkse". T’owtoini üäkse händü laski. Mendih sinne. Üä muattih. Süätti, juatti kai lambahažet dai nečen tütön. Dai huandaksel l’ähteih uvvessah. L’ähteih, mendih linnah, suwreh linnah matkattih ga, siä suaris bualut. Suarin poigu muččoi eččiw. A tüttö oli ül’en čoma, prekrasnoi čoma oli. Mendihhäi ga boššižen kel’e, briha se suarin miäl’düi neččih tüttöžeh: ül’en čoma tüttö oli. Dai otti mučoikse. Otti dai boššižen otti. Siä vähäine el’etäh ga, suarin poigua otetah sinne, kunne tahto sluwžbah, trebuittih. Häi l’ähtöwgi. Suarin [poijan] mučoi se diäw. Süätterihü tulowhäi dai sen [mučoin] vedeh panow. Suarin [poijan] mučoin panow vedeh dai iččeh tüttären sijah i jättäw. Jättäw sih iččeh tüttären ga, suarin poigu tulow kodih ga, rubiawgi el’ämäh, ga ei tunnustai: ongo endiine, vai kudai? A lambahaine se bliämiččöw, bliämiččöw, a neče i sanow suarin poijan mučoi: "A tappuat neče lambahaine iäreh, sanow, boššiine, aiven bl’äkettäw". Ruvetah händü tappamah. Ruvetah tappamah ga, häi sanow: "Tüändiät jo minuw, sanow, Sviri-randah". Tüättih händü jogirandah. Häi menöw, itköw-itköw: "Oi, sestrica, Ol’onuška, minuw ruvetah iškemäh; veiččii tahkotah, kirvehii hivotah, kattilat kiahutah, minuw iškemäh ruvetah!". A sizär ot’viatoiččow: "Oi, Ivanuška-boranuška, en voi tulla sinulluo, sanow, minul on suwri kivi kaglas", – sanow. Sit sinä piän muga jowdui. Toššu piän müäs ruvetah iškemäh, häi. Häi müästižei: "Tüändiät minuw gul’aimah!" Müäs tüättih gul’aimah, müäs siä kirguwgi joves sizärel’l’eh. Sizär müäs sanow: "En voi tulla, Ivanuška-boranuška, minä. Minul on suwri kivi kaglas!" Kolmandeh [kolmandekse] päiväh se d’owdui, jowdui kolmandeh. Kolmandeššu päivän müäs i sanow mučoi: "Iškiät d’o neče bošši sit, vai bl’äkettäw, vai bl’äkettäw!" Сuarin poigu tostiiheze: "Mindäh, – sanow, – käsköw häi iškiä aiven boššii, sanow. Ei ni kows [vihannuh], sanow, suvaičči da ühtes astias süätti, – sanow, a nügöi käsköw iškiä?". A bošši sanow: "Tüändiät d’o minuw d’ogirandah!" Tüättih, ga cuarin poigu d’äl’l’es l’ähti. Häi ku menöw vezirandah dai sanow: "Oi, sestrica Ol’onuška! Minuw iškemäh ruvetah: veiččii hivotah, kirvehii tahkotah, minuw ruvetah iškemäh!" "Ivanuška-boranuška, en voi minä tulla, suwri kivi kaglas on!" Cuarin poigu i kuwli tämän sanan, tuli vai kodih dai vodovozat, tüändi sinne, vodovozat eččimäh. Dai siä mučoin i sai. Sit mučoin ku sai da kodih toi da kui mučoi träsäldih – dai boššiine rodih... ül’en hüvä briha boššižes rodih. Dai kodih toi boššižen dai mučoin. Dai se pandih, süätterihän tütär, kattilah, da kattilas i tänäpäi kiahuw siä. Dai suaru loppih.

27 февраля 2018 в 12:09 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  Oli ukko da akku. Ukol-akal oli brihačču da tütär. Ukko da akku kualtih. Jiädih lapset armoittomakse. Jiädih armoittomakse, vähäžen el’ettihhäi ga, hüä gor’at ollah ga, ei roinnut heile midä süvvä. L’ähtiättih piäneloh. L’ähteih. Matkatah, matkatah, ü-ül’en räkki päivü. Brihačču sanowgi: "Oi, čidžoini, minä täs juan vettü l’ehmän kabjan jäl’l’es!" Sanow häi: "Älä jua, sanow, l’ehmäine roitos!" Matkatah, matkatah – tulow hevon jäl’gi vastah. "Oi, čidžoinin, ül’en on minul räkki, sanow, juan täs hevon jäl’les!" "Äl’ä jua, sanow, veikoini, hebo roitos", sanow. Müäs iäl’l’eh l’ähtiätäh. Matkatah, matkatah – tulow bošin [kabjan] jäl’gi. Tulow bošin jäl’gi. "Oi, sanow, čidžoini, minä juan, en voi tirpua enämbiä, juan!" Otti dai joi. Joi dai bošikse i punaldih brihaččuine. Punaldih, n’eižlapsi itköw, itköw, itköw. Matkatah, matkatah – tulow pertiine. Tulow pertiine ga, mennäh sih pertižeh. "Oi, t’owtoini, sanow, laske jo meidü üäkse". T’owtoini üäkse händü laski. Mendih sinne. Üä muattih. Süätti, juatti kai lambahažet dai nečen tütön. Dai huandaksel l’ähteih uvvessah. L’ähteih, mendih linnah, suwreh linnah matkattih ga, siä suaris bualut. Suarin poigu muččoi eččiw. A tüttö oli ül’en čoma, prekrasnoi čoma oli. Mendihhäi ga boššižen kel’e, briha se suarin miäl’düi neččih tüttöžeh: ül’en čoma tüttö oli. Dai otti mučoikse. Otti dai boššižen otti. Siä vähäine el’etäh ga, suarin poigua otetah sinne, kunne tahto sluwžbah, trebuittih. Häi l’ähtöwgi. Suarin [poijan] mučoi se diäw. Süätterihü tulowhäi dai sen [mučoin] vedeh panow. Suarin [poijan] mučoin panow vedeh dai iččeh tüttären sijah i jättäw. Jättäw sih iččeh tüttären ga, suarin poigu tulow kodih ga, rubiawgi el’ämäh, ga ei tunnustai: ongo endiine, vai kudai? A lambahaine se bliämiččöw, bliämiččöw, a neče i sanow suarin poijan mučoi: "A tappuat neče lambahaine iäreh, sanow, boššiine, aiven bl’äkettäw". Ruvetah händü tappamah. Ruvetah tappamah ga, häi sanow: "Tüändiät jo minuw, sanow, Sviri-randah". Tüättih händü jogirandah. Häi menöw, itköw-itköw: "Oi, sestrica, Ol’onuška, minuw ruvetah iškemäh; veiččii tahkotah, kirvehii hivotah, kattilat kiahutah, minuw iškemäh ruvetah!". A sizär ot’viatoiččow: "Oi, Ivanuška-boranuška, en voi tulla sinulluo, sanow, minul on suwri kivi kaglas", – sanow. Sit sinä piän muga jowdui. Toššu piän müäs ruvetah iškemäh, häi müästižei: "Tüändiät minuw gul’aimah!" Müäs tüättih gul’aimah, müäs siä kirguwgi joves sizärel’l’eh. Sizär müäs sanow: "En voi tulla, Ivanuška-boranuška, minä. Minul on suwri kivi kaglas!" Kolmandeh [kolmandekse] päiväh se d’owdui, jowdui kolmandeh. Kolmandeššu päivän müäs i sanow mučoi: "Iškiät d’o neče bošši sit, vai bl’äkettäw, vai bl’äkettäw!" Сuarin poigu tostiiheze: "Mindäh, – sanow, – käsköw häi iškiä aiven boššii, sanow. Ei ni kows [vihannuh], sanow, suvaičči da ühtes astias süätti, – sanow, a nügöi käsköw iškiä?". A bošši sanow: "Tüändiät d’o minuw d’ogirandah!" Tüättih, ga cuarin poigu d’äl’l’es l’ähti. Häi ku menöw vezirandah dai sanow: "Oi, sestrica Ol’onuška! Minuw iškemäh ruvetah: veiččii hivotah, kirvehii tahkotah, minuw ruvetah iškemäh!" "Ivanuška-boranuška, en voi minä tulla, suwri kivi kaglas on!" Cuarin poigu i kuwli tämän sanan, tuli vai kodih dai vodovozat, tüändi sinne, vodovozat eččimäh. Dai siä mučoin i sai. Sit mučoin ku sai da kodih toi da kui mučoi träsäldih – dai boššiine rodih... ül’en hüvä briha boššižes rodih. Dai kodih toi boššižen dai mučoin. Dai se pandih, süätterihän tütär, kattilah, da kattilas i tänäpäi kiahuw siä. Dai suaru loppih.

27 февраля 2018 в 12:09 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  [Жили]-были старик да старуха. У старика и старухи были мальчик и девочка (‘дочь’). Старик да старуха умерли. Дети остались сиротами. Остались сиротами, немного они пожили, поскольку они бедные, у них закончилась еда. Пошли они искать себе пропитание. Отправились. Идут, идут [они], а день-то жаркий-прежаркий. Мальчик и говорит: «Ой, сестрица, я здесь напьюсь воды, тут след от коровьего копыта!» Она говорит: «Не пей, говорит, коровушкой станешь!» Идут себе, идут – на дороге след от лошадиного копыта. «Ой, сестрица, мне очень жарко, говорит, напьюсь я из этой ямочки от лошадиного копыта!» «Не пей, - говорит, - братец, лошадью станешь!» Отправляются дальше. Идут, идут – на дороге след от бараньего копытца. Вот след от бараньего копыта. «Ой, - говорит, - сестрица, я напьюсь, не могу больше терпеть, напьюсь!» Взял да и выпил. Выпил [воды] – да в барана и превратился мальчик. Превратился, [а] девочка плачет, плачет, плачет. Идут, они, идут – навстречу избушка. Попадает навстречу избушка, они в эту избушку. «Ой, тётенька, – говорят, – пусти нас на ночь». Тётенька на ночь пустила их (‘ее’). Они вошли [в избушку]. Ночь проспали. Она накормила, напоила и овечку эту и девочку. А утром они отправились снова. Отправились, пришли в город, в большой город пришли они, а там у царя – бал. Царевич невесту выбирает. А девушка была очень красивая, красивая-прекрасивая была. Они как пришли с барашком этим, а царевичу и понравилась девушка эта: очень красивая была девушка. Он и взял ее в жёны. Взял [её] да барашка взял [к себе]. Живут немного они, так вот царевича собираются брать куда-то, на службу потребовали. Он и отправляется. Жена [царевича] и остаётся. Приходит вот Сюоттериха да вот жену царевича в воду и бросает. Топит [жену царевича], а свою дочь на её место в доме оставляет. Оставляет тут свою дочь, а царевич возвращается домой, начинает жить и не узнаёт: прежняя ли это жена, или какая? А барашек блеет и блеет, а жена царевича говорит: «А зарежьте этого барашка-то, все время блеет!» Собираются резать барашка, собираются. Собираются уже резать, а он и говорит: «Отпустите уж меня, говорит, на берег реки Свирь». Отпустили его на берег реки. Он идёт туда, плачет-рыдает: «Ой, сестрица Алёнушка, меня собираются зарезать: ножи вострят, топоры точат, котлы уже кипят, меня резать собираются!» А сестра отвечает: «Ой, Иванушка-баранушка, не могу я к тебе прийти, - говорит, - на шее большой камень привязан!» В тот день так дело и осталось. На второй день снова собрались резать барашка. Он опять: «Отпустите меня погулять!» Опять отпустили его погулять, опять и кричит с берега реки своей сестре. Сестра опять говорит: «Не могу я прийти, Иванушка-баранушка, у меня большой камень на шее!» Дело осталось на третий день. Осталось на третий день, опять и говорит молодуха: «Да зарежьте же этого барашка, только и блеет!» Царевич догадался: «Почему, – говорит, – она всё время велит зарезать барана? Никогда она не ненавидела его, она любила, из одной миски кормила, говорит, а, теперь велит зарезать?». А баран и говорит: «Отпустите меня на берег реки!» Отпустили, а царевич следом за ним и пошёл. Баран как дошёл до берега реки и говорит: «Ой, сестрица Алёнушка! Меня собираются зарезать: ножи вострят, топоры точат, меня зарезать собираются!» «Иванушка-баранушка, не могу я выбраться, большой камень у меня на шее!» Царевич и услышал эти слова. Только успел прийти домой, водовозов и послал он, водовозов послал искать [Алёнушку]. Тут он и нашёл свою жену. Как только спасли жену, он её домой и привёл. Как жена-то стряхнёт с себя воду – да и барашек превратился... очень хороший парень получился из барашка. Он домой и парня (‘барашка’), и жену привёл. А дочь Сюоттерихи бросили в котёл, в котле и сегодня ещё кипит. Вот и сказка кончилась.

27 февраля 2018 в 12:08 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  Oli ukko da akku. Ukol-akal oli brihačču da tütär. Ukko da akku kualtih. Jiädih lapset armoittomakse. Jiädih armoittomakse, vähäžen el’ettihhäi ga, hüä gor’at ollah ga, ei roinnut heile midä süvvä. L’ähtiättih piäneloh. L’ähteih. Matkatah, matkatah, ü-ül’en räkki päivü. Brihačču sanowgi: "Oi, čidžoini, minä täs juan vettü l’ehmän kabjan jäl’l’es!" Sanow häi: "Älä jua, sanow, l’ehmäine roitos!" Matkatah, matkatah – tulow hevon jäl’gi vastah. "Oi, čidžoinin, ül’en on minul räkki, sanow, juan täs hevon jäl’les!" "Äl’ä jua, sanow, veikoini, hebo roitos", sanow. Müäs iäl’l’eh l’ähtiätäh. Matkatah, matkatah – tulow bošin [kabjan] jäl’gi. Tulow bošin jäl’gi. "Oi, sanow, čidžoini, minä juan, en voi tirpua enämbiä, juan!" Otti dai joi. Joi dai bošikse i punaldih brihaččuine. Punaldih, n’eižlapsi itköw, itköw, itköw. Matkatah, matkatah – tulow pertiine. Tulow pertiine ga, mennäh sih pertižeh. "Oi, t’owtoini, sanow, laske jo meidü üäkse". T’owtoini üäkse händü laski. Mendih sinne. Üä muattih. Süätti, juatti kai lambahažet dai nečen tütön. Dai huandaksel l’ähteih uvvessah. L’ähteih, mendih linnah, suwreh linnah matkattih ga, siä suaris bualut. Suarin poigu muččoi eččiw. A tüttö oli ül’en čoma, prekrasnoi čoma oli. Mendihhäi ga boššižen kel’e, briha se suarin miäl’düi neččih tüttöžeh: ül’en čoma tüttö oli. Dai otti mučoikse. Otti dai boššižen otti. Siä vähäine el’etäh ga, suarin poigua otetah sinne, kunne tahto sluwžbah, trebuittih. Häi l’ähtöwgi. Suarin [poijan] mučoi se diäw. Süätterihü tulowhäi dai sen [mučoin] vedeh panow. Suarin [poijan] mučoin panow vedeh dai iččeh tüttären sijah i jättäw. Jättäw sih iččeh tüttären ga, suarin poigu tulow kodih ga, rubiawgi el’ämäh, ga ei tunnustai: ongo endiine, vai kudai? A lambahaine se bliämiččöw, bliämiččöw, a neče i sanow suarin poijan mučoi: "A tappuat neče lambahaine iäreh, sanow, boššiine, aiven bl’äkettäw". Ruvetah händü tappamah. Ruvetah tappamah ga, häi sanow: "Tüändiät jo minuw, sanow, Sviri-randah". Tüättih händü jogirandah. Häi menöw, itköw-itköw: "Oi, sestrica, Ol’onuška, minuw ruvetah iškemäh; veiččii tahkotah, kirvehii hivotah, kattilat kiahutah, minuw iškemäh ruvetah!". A sizär ot’viatoiččow: "Oi, Ivanuška-boranuška, en voi tulla sinulluo, sanow, minul on suwri kivi kaglas", – sanow. Sit sinä piän muga jowdui. Toššu piän müäs ruvetah iškemäh, häi müästižei: "Tüändiät minuw gul’aimah!" Müäs tüättih gul’aimah, müäs siä kirguwgi joves sizärel’l’eh. Sizär müäs sanow: "En voi tulla, Ivanuška-boranuška, minä. Minul on suwri kivi kaglas!" Kolmandeh [kolmandekse] päiväh se d’owdui, jowdui kolmandeh. Kolmandeššu päivän müäs i sanow mučoi: "Iškiät d’o neče bošši sit, vai bl’äkettäw, vai bl’äkettäw!" Сuarin poigu tostiiheze: "Mindäh, – sanow, – käsköw häi iškiä aiven boššii, sanow. Ei ni kows [vihannuh], sanow, suvaičči da ühtes astias süätti, – sanow, a nügöi käsköw iškiä?". A bošši sanow: "Tüändiät d’o minuw d’ogirandah!" Tüättih, ga cuarin poigu d’äl’l’es l’ähti. Häi ku menöw vezirandah dai sanow: "Oi, sestrica Ol’onuška! Minuw iškemäh ruvetah: veiččii hivotah, kirvehii tahkotah, minuw ruvetah iškemäh!" "Ivanuška-boranuška, en voi minä tulla, suwri kivi kaglas on!" Cuarin poigu i kuwli tämän sanan, tuli vai kodih dai vodovozat, tüändi sinne, vodovozat eččimäh. Dai siä mučoin i sai. Sit mučoin ku sai da kodih toi da kui mučoi träsäldih – dai boššiine rodih... ül’en hüvä briha boššižes rodih. Dai kodih toi boššižen dai mučoin. Dai se pandih, süätterihän tütär, kattilah, da kattilas i tänäpäi kiahuw siä. Dai suaru loppih.

27 февраля 2018 в 12:08 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  [Жили]-были старик да старуха. У старика и старухи были мальчик и девочка (‘дочь’). Старик да старуха умерли. Дети остались сиротами. Остались сиротами, немного они пожили, поскольку они бедные, у них закончилась еда. Пошли они искать себе пропитание. Отправились. Идут, идут [они], а день-то жаркий-прежаркий. Мальчик и говорит: «Ой, сестрица, я здесь напьюсь воды, тут след от коровьего копыта!» Она говорит: «Не пей, говорит, коровушкой станешь!» Идут себе, идут – на дороге след от лошадиного копыта. «Ой, сестрица, мне очень жарко, говорит, напьюсь я из этой ямочки от лошадиного копыта!» «Не пей, - говорит, - братец, лошадью станешь!» Отправляются дальше. Идут, идут – на дороге след от бараньего копытца. Вот след от бараньего копыта. «Ой, - говорит, - сестрица, я напьюсь, не могу больше терпеть, напьюсь!» Взял да и выпил. Выпил [воды] – да в барана и превратился мальчик. Превратился, [а] девочка плачет, плачет, плачет. Идут, они, идут – навстречу избушка. Попадает навстречу избушка, они в эту избушку. «Ой, тётенька, – говорят, – пусти нас на ночь». Тётенька на ночь пустила их (‘ее’). Они вошли [в избушку]. Ночь проспали. Она накормила, напоила и овечку эту и девочку. А утром они отправились снова. Отправились, пришли в город, в большой город пришли они, а там у царя – бал. Царевич невесту выбирает. А девушка была очень красивая, красивая-прекрасивая была. Они как пришли с барашком этим, а царевичу и понравилась девушка эта: очень красивая была девушка. Он и взял ее в жёны. Взял [её] да барашка взял [к себе]. Живут немного они, так вот царевича собираются брать куда-то, на службу потребовали. Он и отправляется. Жена [царевича] и остаётся. Приходит вот Сюоттериха да вот жену царевича в воду и бросает. Топит [жену царевича], а свою дочь на её место в доме оставляет. Оставляет тут свою дочь, а царевич возвращается домой, начинает жить и не узнаёт: прежняя ли это жена, или какая?.. А барашек блеет и блеет, а жена царевича говорит: «А зарежьте этого барашка-то, все время блеет!» Собираются резать барашка, собираются уже резать, а он и говорит: «Отпустите уж меня, говорит, на берег реки Свирь». Отпустили его на берег реки. Он идёт туда, плачет-рыдает: «Ой, сестрица Алёнушка, меня собираются зарезать: ножи вострят, топоры точат, котлы уже кипят, меня резать собираются!» А сестра отвечает: «Ой, Иванушка-баранушка, не могу я к тебе прийти, - говорит, - на шее большой камень привязан!» В тот день так дело и осталось. На второй день снова собрались резать барашка. Он опять: «Отпустите меня погулять!» Опять отпустили его погулять, опять и кричит с берега реки своей сестре. Сестра опять говорит: «Не могу я прийти, Иванушка-баранушка, у меня большой камень на шее!» Дело осталось на третий день. Осталось на третий день, опять и говорит молодуха: «Да зарежьте же этого барашка, только и блеет!» Царевич догадался: «Почему, – говорит, – она всё время велит зарезать барана? Никогда она не ненавидела его, она любила, из одной миски кормила, говорит, а, теперь велит зарезать?». А баран и говорит: «Отпустите меня на берег реки!» Отпустили, а царевич следом за ним и пошёл. Баран как дошёл до берега реки и говорит: «Ой, сестрица Алёнушка! Меня собираются зарезать: ножи вострят, топоры точат, меня зарезать собираются!» «Иванушка-баранушка, не могу я выбраться, большой камень у меня на шее!» Царевич и услышал эти слова. Только успел прийти домой, водовозов и послал он, водовозов послал искать [Алёнушку]. Тут он и нашёл свою жену. Как только спасли жену, он её домой и привёл. Как жена-то стряхнёт с себя воду – да и барашек превратился... очень хороший парень получился из барашка. Он домой и парня (‘барашка’), и жену привёл. А дочь Сюоттерихи бросили в котёл, в котле и сегодня ещё кипит. Вот и сказка кончилась.

27 февраля 2018 в 12:07 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  Oli ukko da akku. Ukol-akal oli brihačču da tütär. Ukko da akku kualtih. Jiädih lapset armoittomakse. Jiädih armoittomakse, vähäžen el’ettihhäi ga, hüä gor’at ollah ga, ei roinnut heile midä süvvä. L’ähtiättih piäneloh. L’ähteih. Matkatah, matkatah, ü-ül’en räkki päivü. Brihačču sanowgi: "Oi, čidžoini, minä täs juan vettü l’ehmän kabjan jäl’l’es!" Sanow häi: "Älä jua, sanow, l’ehmäine roitos!" Matkatah, matkatah – tulow hevon jäl’gi vastah. "Oi, čidžoinin, ül’en on minul räkki, sanow, juan täs hevon jäl’les!" "Äl’ä jua, sanow, veikoini, hebo roitos", sanow. Müäs iäl’l’eh l’ähtiätäh. Matkatah, matkatah – tulow bošin [kabjan] jäl’gi. Tulow bošin jäl’gi. "Oi, sanow, čidžoini, minä juan, en voi tirpua enämbiä, juan!" Otti dai joi. Joi dai bošikse i punaldih brihaččuine. Punaldih, n’eižlapsi itköw, itköw, itköw. Matkatah, matkatah – tulow pertiine. Tulow pertiine ga, mennäh sih pertižeh. "Oi, t’owtoini, sanow, laske jo meidü üäkse". T’owtoini üäkse händü laski. Mendih sinne. Üä muattih. Süätti, juatti kai lambahažet dai nečen tütön. Dai huandaksel l’ähteih uvvessah. L’ähteih, mendih linnah, suwreh linnah matkattih ga, siä suaris bualut. Suarin poigu muččoi eččiw. A tüttö oli ül’en čoma, prekrasnoi čoma oli. Mendihhäi ga boššižen kel’e, briha se suarin miäl’düi neččih tüttöžeh: ül’en čoma tüttö oli. Dai otti mučoikse. Otti dai boššižen otti. Siä vähäine el’etäh ga, suarin poigua otetah sinne, kunne tahto sluwžbah, trebuittih. Häi l’ähtöwgi. Suarin [poijan] mučoi se diäw. Süätterihü tulowhäi dai sen [mučoin] vedeh panow, suarin. Suarin [poijan] mučoin panow vedeh dai iččeh tüttären sijah i jättäw. Jättäw sih iččeh tüttären ga, suarin poigu tulow kodih ga, rubiawgi el’ämäh, ga ei tunnustai: ongo endiine, vai kudai? A lambahaine se bliämiččöw, bliämiččöw, a neče i sanow suarin poijan mučoi: "A tappuat neče lambahaine iäreh, sanow, boššiine, aiven bl’äkettäw". Ruvetah händü tappamah. Ruvetah tappamah ga, häi sanow: "Tüändiät jo minuw, sanow, Sviri-randah". Tüättih händü jogirandah. Häi menöw, itköw-itköw: "Oi, sestrica, Ol’onuška, minuw ruvetah iškemäh; veiččii tahkotah, kirvehii hivotah, kattilat kiahutah, minuw iškemäh ruvetah!". A sizär ot’viatoiččow: "Oi, Ivanuška-boranuška, en voi tulla sinulluo, sanow, minul on suwri kivi kaglas", – sanow. Sit sinä piän muga jowdui. Toššu piän müäs ruvetah iškemäh, häi müästižei: "Tüändiät minuw gul’aimah!" Müäs tüättih gul’aimah, müäs siä kirguwgi joves sizärel’l’eh. Sizär müäs sanow: "En voi tulla, Ivanuška-boranuška, minä. Minul on suwri kivi kaglas!" Kolmandeh [kolmandekse] päiväh se d’owdui, jowdui kolmandeh. Kolmandeššu päivän müäs i sanow mučoi: "Iškiät d’o neče bošši sit, vai bl’äkettäw, vai bl’äkettäw!" Сuarin poigu tostiiheze: "Mindäh, – sanow, – käsköw häi iškiä aiven boššii, sanow. Ei ni kows [vihannuh], sanow, suvaičči da ühtes astias süätti, – sanow, a nügöi käsköw iškiä?". A bošši sanow: "Tüändiät d’o minuw d’ogirandah!" Tüättih, ga cuarin poigu d’äl’l’es l’ähti. Häi ku menöw vezirandah dai sanow: "Oi, sestrica Ol’onuška! Minuw iškemäh ruvetah: veiččii hivotah, kirvehii tahkotah, minuw ruvetah iškemäh!" "Ivanuška-boranuška, en voi minä tulla, suwri kivi kaglas on!" Cuarin poigu i kuwli tämän sanan, tuli vai kodih dai vodovozat, tüändi sinne, vodovozat eččimäh. Dai siä mučoin i sai. Sit mučoin ku sai da kodih toi da kui mučoi träsäldih – dai boššiine rodih... ül’en hüvä briha boššižes rodih. Dai kodih toi boššižen dai mučoin. Dai se pandih, süätterihän tütär, kattilah, da kattilas i tänäpäi kiahuw siä. Dai suaru loppih.

27 февраля 2018 в 12:06 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  Oli ukko da akku. Ukol-akal oli brihačču da tütär. Ukko da akku kualtih. Jiädih lapset armoittomakse. Jiädih armoittomakse, vähäžen el’ettihhäi ga, hüä gor’at ollah ga, ei roinnut heile midä süvvä. L’ähtiättih piäneloh. L’ähteih. Matkatah, matkatah, ü-ül’en räkki päivü. Brihačču sanowgi: "Oi, čidžoini, minä täs juan vettü l’ehmän kabjan jäl’l’es!" Sanow häi: "Älä jua, sanow, l’ehmäine roitos!" Matkatah, matkatah – tulow hevon jäl’gi vastah. "Oi, čidžoinin, ül’en on minul räkki, sanow, juan täs hevon jäl’les!" "Äl’ä jua, sanow, veikoini, hebo roitos", sanow. Müäs iäl’l’eh l’ähtiätäh. Matkatah, matkatah – tulow bošin [kabjan] jäl’gi. Tulow bošin jäl’gi. "Oi, sanow, čidžoini, minä juan, en voi tirpua enämbiä, juan!" Otti dai joi. Joi dai bošikse i punaldih brihaččuine. Punaldih, n’eižlapsi itköw, itköw, itköw. Matkatah, matkatah – tulow pertiine. Tulow pertiine ga, mennäh sih pertižeh. "Oi, t’owtoini, sanow, laske jo meidü üäkse". T’owtoini üäkse händü laski. Mendih sinne. Üä muattih. Süätti, juatti kai lambahažet dai nečen tütön. Dai huandaksel l’ähteih uvvessah. L’ähteih, mendih linnah, suwreh linnah matkattih ga, siä suaris bualut. Suarin poigu muččoi eččiw. A tüttö oli ül’en čoma, prekrasnoi čoma oli. Mendihhäi ga boššižen kel’e, briha se suarin miäl’düi neččih tüttöžeh: ül’en čoma tüttö oli. Dai otti mučoikse. Otti dai boššižen otti. Siä vähäine el’etäh ga, suarin poigua otetah sinne, kunne tahto sluwžbah, trebuittih. Häi l’ähtöwgi. Suarin [poijan] mučoi se diäw. Süätterihü tulowhäi dai sen [mučoin] vedeh panow, suarin [poijan] mučoin panow vedeh dai iččeh tüttären sijah i jättäw. Jättäw sih iččeh tüttären ga, suarin poigu tulow kodih ga, rubiawgi el’ämäh, ga ei tunnustai: ongo endiine, vai kudai? A lambahaine se bliämiččöw, bliämiččöw, a neče i sanow suarin poijan mučoi: "A tappuat neče lambahaine iäreh, sanow, boššiine, aiven bl’äkettäw". Ruvetah händü tappamah. Ruvetah tappamah ga, häi sanow: "Tüändiät jo minuw, sanow, Sviri-randah". Tüättih händü jogirandah. Häi menöw, itköw-itköw: "Oi, sestrica, Ol’onuška, minuw ruvetah iškemäh; veiččii tahkotah, kirvehii hivotah, kattilat kiahutah, minuw iškemäh ruvetah!". A sizär ot’viatoiččow: "Oi, Ivanuška-boranuška, en voi tulla sinulluo, sanow, minul on suwri kivi kaglas", – sanow. Sit sinä piän muga jowdui. Toššu piän müäs ruvetah iškemäh, häi müästižei: "Tüändiät minuw gul’aimah!" Müäs tüättih gul’aimah, müäs siä kirguwgi joves sizärel’l’eh. Sizär müäs sanow: "En voi tulla, Ivanuška-boranuška, minä. Minul on suwri kivi kaglas!" Kolmandeh [kolmandekse] päiväh se d’owdui, jowdui kolmandeh. Kolmandeššu päivän müäs i sanow mučoi: "Iškiät d’o neče bošši sit, vai bl’äkettäw, vai bl’äkettäw!" Сuarin poigu tostiiheze: "Mindäh, – sanow, – käsköw häi iškiä aiven boššii, sanow. Ei ni kows [vihannuh], sanow, suvaičči da ühtes astias süätti, – sanow, a nügöi käsköw iškiä?". A bošši sanow: "Tüändiät d’o minuw d’ogirandah!" Tüättih, ga cuarin poigu d’äl’l’es l’ähti. Häi ku menöw vezirandah dai sanow: "Oi, sestrica Ol’onuška! Minuw iškemäh ruvetah: veiččii hivotah, kirvehii tahkotah, minuw ruvetah iškemäh!" "Ivanuška-boranuška, en voi minä tulla, suwri kivi kaglas on!" Cuarin poigu i kuwli tämän sanan, tuli vai kodih dai vodovozat, tüändi sinne, vodovozat eččimäh. Dai siä mučoin i sai. Sit mučoin ku sai da kodih toi da kui mučoi träsäldih – dai boššiine rodih... ül’en hüvä briha boššižes rodih. Dai kodih toi boššižen dai mučoin. Dai se pandih, süätterihän tütär, kattilah, da kattilas i tänäpäi kiahuw siä. Dai suaru loppih.

27 февраля 2018 в 12:05 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  [Жили]-были старик да старуха. У старика и старухи были мальчик и девочка (‘дочь’). Старик да старуха умерли. Дети остались сиротами. Остались сиротами, немного они пожили, поскольку они бедные, у них закончилась еда. Пошли они искать себе пропитание. Отправились. Идут, идут [они], а день-то жаркий-прежаркий. Мальчик и говорит: «Ой, сестрица, я здесь напьюсь воды, тут след от коровьего копыта!» Она говорит: «Не пей, говорит, коровушкой станешь!» Идут себе, идут – на дороге след от лошадиного копыта. «Ой, сестрица, мне очень жарко, говорит, напьюсь я из этой ямочки от лошадиного копыта!» «Не пей, - говорит, - братец, лошадью станешь!» Отправляются дальше. Идут, идут – на дороге след от бараньего копытца. Вот след от бараньего копыта. «Ой, - говорит, - сестрица, я напьюсь, не могу больше терпеть, напьюсь!» Взял да и выпил. Выпил [воды] – да в барана и превратился мальчик. Превратился, [а] девочка плачет, плачет, плачет. Идут, они, идут – навстречу избушка. Попадает навстречу избушка, они в эту избушку. «Ой, тётенька, – говорят, – пусти нас на ночь». Тётенька на ночь пустила их (‘ее’). Они вошли [в избушку]. Ночь проспали. Она накормила, напоила и овечку эту и девочку. А утром они отправились снова. Отправились, пришли в город, в большой город пришли они, а там у царя – бал. Царевич невесту выбирает. А девушка была очень красивая, красивая-прекрасивая была. Они как пришли с барашком этим, а царевичу и понравилась девушка эта: очень красивая была девушка. Он и взял ее в жёны. Взял [её] да барашка взял [к себе]. Живут немного они, так вот царевича собираются брать куда-то, на службу потребовали. Он и отправляется. Жена [царевича] и остаётся. Приходит вот Сюоттериха да вот жену царевича в воду и бросает. Топит [жену царевича], а свою дочь на её место в доме оставляет. Оставляет тут свою дочь, а царевич возвращается домой, начинает жить и не узнаёт: прежняя ли это жена, или какая?.. А барашек блеет и блеет, а жена царевича говорит: «А зарежьте этого барашка-то, все время блеет!» Собираются резать барашка, собираются уже резать, а он и говорит: «Отпустите уж меня, говорит, на берег реки Свирь». Отпустили его на берег реки. Он идёт туда, плачет-рыдает: «Ой, сестрица Алёнушка, меня собираются зарезать: ножи вострят, топоры точат, котлы уже кипят, меня резать собираются!» А сестра отвечает: «Ой, Иванушка-баранушка, не могу я к тебе прийти, - говорит, - на шее большой камень привязан!» В тот день так дело и осталось. На второй день снова собрались резать барашка. Он опять: «Отпустите меня погулять!» Опять отпустили его погулять, опять и кричит с берега реки своей сестре. Сестра опять говорит: «Не могу я прийти, Иванушка-баранушка, у меня большой камень на шее!» Дело осталось на третий день. Осталось на третий день, опять и говорит молодуха: «Да зарежьте же этого барашка, только и блеет!» Царевич догадался: «Почему, – говорит, – она всё время велит зарезать барана? Никогда она не ненавидела его, она любила, из одной миски кормила, говорит, а, теперь велит зарезать?». А баран и говорит: «Отпустите меня на берег реки!» Отпустили, а царевич следом за ним и пошёл. Баран как дошёл до берега реки и говорит: «Ой, сестрица Алёнушка! Меня собираются зарезать: ножи вострят, топоры точат, меня зарезать собираются!» «Иванушка-баранушка, не могу я выбраться, большой камень у меня на шее!» Царевич и услышал эти слова. Только успел прийти домой, водовозов и послал он, водовозов послал искать [Алёнушку]. Тут он и нашёл свою жену. Как только спасли жену, он её домой и привёл. Как жена-то стряхнёт с себя воду – да и барашек превратился... очень хороший парень получился из барашка. Он домой и парня (‘барашка’), и жену привёл. А дочь Сюоттерихи бросили в котёл, в котле и сегодня ещё кипит. Вот и сказка кончилась.

27 февраля 2018 в 12:04 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  Oli ukko da akku. Ukol-akal oli brihačču da tütär. Ukko da akku kualtih. Jiädih lapset armoittomakse. Jiädih armoittomakse, vähäžen el’ettihhäi ga, hüä gor’at ollah ga, ei roinnut heile midä süvvä. L’ähtiättih piäneloh. L’ähteih. Matkatah, matkatah, ü-ül’en räkki päivü. Brihačču sanowgi: "Oi, čidžoini, minä täs juan vettü l’ehmän kabjan jäl’l’es!" Sanow häi: "Älä jua, sanow, l’ehmäine roitos!" Matkatah, matkatah – tulow hevon jäl’gi vastah. "Oi, čidžoinin, ül’en on minul räkki, sanow, juan täs hevon jäl’les!" "Äl’ä jua, sanow, veikoini, hebo roitos", sanow. Müäs iäl’l’eh l’ähtiätäh. Matkatah, matkatah – tulow bošin [kabjan] jäl’gi. Tulow bošin jäl’gi. "Oi, sanow, čidžoini, minä juan, en voi tirpua enämbiä, juan!" Otti dai joi. Joi dai bošikse i punaldih brihaččuine. Punaldih, n’eižlapsi itköw, itköw, itköw. Matkatah, matkatah – tulow pertiine, tulow. Tulow pertiine ga, mennäh sih pertižeh. "Oi, t’owtoini, sanow, laske jo meidü üäkse". T’owtoini üäkse händü laski. Mendih sinne. Üä muattih. Süätti, juatti kai lambahažet dai nečen tütön. Dai huandaksel l’ähteih uvvessah. L’ähteih, mendih linnah, suwreh linnah matkattih ga, siä suaris bualut. Suarin poigu muččoi eččiw. A tüttö oli ül’en čoma, prekrasnoi čoma oli. Mendihhäi ga boššižen kel’e, briha se suarin miäl’düi neččih tüttöžeh: ül’en čoma tüttö oli. Dai otti mučoikse. Otti dai boššižen otti. Siä vähäine el’etäh ga, suarin poigua otetah sinne, kunne tahto sluwžbah, trebuittih. Häi l’ähtöwgi. Suarin [poijan] mučoi se diäw. Süätterihü tulowhäi dai sen [mučoin] vedeh panow, suarin [poijan] mučoin panow vedeh dai iččeh tüttären sijah i jättäw. Jättäw sih iččeh tüttären ga, suarin poigu tulow kodih ga, rubiawgi el’ämäh, ga ei tunnustai: ongo endiine, vai kudai? A lambahaine se bliämiččöw, bliämiččöw, a neče i sanow suarin poijan mučoi: "A tappuat neče lambahaine iäreh, sanow, boššiine, aiven bl’äkettäw". Ruvetah händü tappamah. Ruvetah tappamah ga, häi sanow: "Tüändiät jo minuw, sanow, Sviri-randah". Tüättih händü jogirandah. Häi menöw, itköw-itköw: "Oi, sestrica, Ol’onuška, minuw ruvetah iškemäh; veiččii tahkotah, kirvehii hivotah, kattilat kiahutah, minuw iškemäh ruvetah!". A sizär ot’viatoiččow: "Oi, Ivanuška-boranuška, en voi tulla sinulluo, sanow, minul on suwri kivi kaglas", – sanow. Sit sinä piän muga jowdui. Toššu piän müäs ruvetah iškemäh, häi müästižei: "Tüändiät minuw gul’aimah!" Müäs tüättih gul’aimah, müäs siä kirguwgi joves sizärel’l’eh. Sizär müäs sanow: "En voi tulla, Ivanuška-boranuška, minä. Minul on suwri kivi kaglas!" Kolmandeh [kolmandekse] päiväh se d’owdui, jowdui kolmandeh. Kolmandeššu päivän müäs i sanow mučoi: "Iškiät d’o neče bošši sit, vai bl’äkettäw, vai bl’äkettäw!" Сuarin poigu tostiiheze: "Mindäh, – sanow, – käsköw häi iškiä aiven boššii, sanow. Ei ni kows [vihannuh], sanow, suvaičči da ühtes astias süätti, – sanow, a nügöi käsköw iškiä?". A bošši sanow: "Tüändiät d’o minuw d’ogirandah!" Tüättih, ga cuarin poigu d’äl’l’es l’ähti. Häi ku menöw vezirandah dai sanow: "Oi, sestrica Ol’onuška! Minuw iškemäh ruvetah: veiččii hivotah, kirvehii tahkotah, minuw ruvetah iškemäh!" "Ivanuška-boranuška, en voi minä tulla, suwri kivi kaglas on!" Cuarin poigu i kuwli tämän sanan, tuli vai kodih dai vodovozat, tüändi sinne, vodovozat eččimäh. Dai siä mučoin i sai. Sit mučoin ku sai da kodih toi da kui mučoi träsäldih – dai boššiine rodih... ül’en hüvä briha boššižes rodih. Dai kodih toi boššižen dai mučoin. Dai se pandih, süätterihän tütär, kattilah, da kattilas i tänäpäi kiahuw siä. Dai suaru loppih.

27 февраля 2018 в 12:03 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  Oli ukko da akku. Ukol-akal oli brihačču da tütär. Ukko da akku kualtih. Jiädih lapset armoittomakse. Jiädih armoittomakse, vähäžen el’ettihhäi ga, hüä gor’at ollah ga, ei roinnut heile midä süvvä. L’ähtiättih piäneloh. L’ähteih. Matkatah, matkatah, ü-ül’en räkki päivü. Brihačču sanowgi: "Oi, čidžoini, minä täs juan vettü l’ehmän kabjan jäl’l’es!" Sanow häi: "Älä jua, sanow, l’ehmäine roitos!" Matkatah, matkatah – tulow hevon jäl’gi vastah. "Oi, čidžoinin, ül’en on minul räkki, sanow, juan täs hevon jäl’les!" "Äl’ä jua, sanow, veikoini, hebo roitos", sanow. Müäs iäl’l’eh l’ähtiätäh. Matkatah, matkatah – tulow bošin [kabjan] jäl’gi. Tulow bošin jäl’gi. "Oi, sanow, čidžoini, minä juan, en voi tirpua enämbiä, juan!" Otti dai joi. Joi dai bošikse i punaldih brihaččuine. Punaldih, n’eižlapsi itköw, itköw, itköw. Matkatah, matkatah – tulow pertiine, tulow pertiine ga, mennäh sih pertižeh. "Oi, t’owtoini, sanow, laske jo meidü üäkse". T’owtoini üäkse händü laski. Mendih sinne. Üä muattih. Süätti, juatti kai lambahažet dai nečen tütön. Dai huandaksel l’ähteih uvvessah. L’ähteih, mendih linnah, suwreh linnah matkattih ga, siä suaris bualut. Suarin poigu muččoi eččiw. A tüttö oli ül’en čoma, prekrasnoi čoma oli. Mendihhäi ga boššižen kel’e, briha se suarin miäl’düi neččih tüttöžeh: ül’en čoma tüttö oli. Dai otti mučoikse. Otti dai boššižen otti. Siä vähäine el’etäh ga, suarin poigua otetah sinne, kunne tahto sluwžbah, trebuittih. Häi l’ähtöwgi. Suarin [poijan] mučoi se diäw. Süätterihü tulowhäi dai sen [mučoin] vedeh panow, suarin [poijan] mučoin panow vedeh dai iččeh tüttären sijah i jättäw. Jättäw sih iččeh tüttären ga, suarin poigu tulow kodih ga, rubiawgi el’ämäh, ga ei tunnustai: ongo endiine, vai kudai? A lambahaine se bliämiččöw, bliämiččöw, a neče i sanow suarin poijan mučoi: "A tappuat neče lambahaine iäreh, sanow, boššiine, aiven bl’äkettäw". Ruvetah händü tappamah. Ruvetah tappamah ga, häi sanow: "Tüändiät jo minuw, sanow, Sviri-randah". Tüättih händü jogirandah. Häi menöw, itköw-itköw: "Oi, sestrica, Ol’onuška, minuw ruvetah iškemäh; veiččii tahkotah, kirvehii hivotah, kattilat kiahutah, minuw iškemäh ruvetah!". A sizär ot’viatoiččow: "Oi, Ivanuška-boranuška, en voi tulla sinulluo, sanow, minul on suwri kivi kaglas", – sanow. Sit sinä piän muga jowdui. Toššu piän müäs ruvetah iškemäh, häi müästižei: "Tüändiät minuw gul’aimah!" Müäs tüättih gul’aimah, müäs siä kirguwgi joves sizärel’l’eh. Sizär müäs sanow: "En voi tulla, Ivanuška-boranuška, minä. Minul on suwri kivi kaglas!" Kolmandeh [kolmandekse] päiväh se d’owdui, jowdui kolmandeh. Kolmandeššu päivän müäs i sanow mučoi: "Iškiät d’o neče bošši sit, vai bl’äkettäw, vai bl’äkettäw!" Сuarin poigu tostiiheze: "Mindäh, – sanow, – käsköw häi iškiä aiven boššii, sanow. Ei ni kows [vihannuh], sanow, suvaičči da ühtes astias süätti, – sanow, a nügöi käsköw iškiä?". A bošši sanow: "Tüändiät d’o minuw d’ogirandah!" Tüättih, ga cuarin poigu d’äl’l’es l’ähti. Häi ku menöw vezirandah dai sanow: "Oi, sestrica Ol’onuška! Minuw iškemäh ruvetah: veiččii hivotah, kirvehii tahkotah, minuw ruvetah iškemäh!" "Ivanuška-boranuška, en voi minä tulla, suwri kivi kaglas on!" Cuarin poigu i kuwli tämän sanan, tuli vai kodih dai vodovozat, tüändi sinne, vodovozat eččimäh. Dai siä mučoin i sai. Sit mučoin ku sai da kodih toi da kui mučoi träsäldih – dai boššiine rodih... ül’en hüvä briha boššižes rodih. Dai kodih toi boššižen dai mučoin. Dai se pandih, süätterihän tütär, kattilah, da kattilas i tänäpäi kiahuw siä. Dai suaru loppih.

27 февраля 2018 в 12:03 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  Oli ukko da akku. Ukol-akal oli brihačču da tütär. Ukko da akku kualtih. Jiädih lapset armoittomakse. Jiädih armoittomakse, vähäžen el’ettihhäi ga, hüä gor’at ollah ga, ei roinnut heile midä süvvä. L’ähtiättih piäneloh. L’ähteih. Matkatah, matkatah, ü-ül’en räkki päivü. Brihačču sanowgi: "Oi, čidžoini, minä täs juan vettü l’ehmän kabjan jäl’l’es!" Sanow häi: "Älä jua, sanow, l’ehmäine roitos!" Matkatah, matkatah – tulow hevon jäl’gi vastah. "Oi, čidžoinin, ül’en on minul räkki, sanow, juan täs hevon jäl’les!" "Äl’ä jua, sanow, veikoini, hebo roitos!" -, sanow. Müäs iäl’l’eh l’ähtiätäh. Matkatah, matkatah – tulow bošin [kabjan] jäl’gi. Tulow bošin jäl’gi. "Oi, sanow, čidžoini, minä juan, en voi tirpua enämbiä, juan!" Otti dai joi. Joi dai bošikse i punaldih brihaččuine. Punaldih, n’eižlapsi itköw, itköw, itköw. Matkatah, matkatah – tulow pertiine, tulow pertiine ga, mennäh sih pertižeh. "Oi, t’owtoini, sanow, laske jo meidü üäkse". T’owtoini üäkse händü laski. Mendih sinne. Üä muattih. Süätti, juatti kai lambahažet dai nečen tütön. Dai huandaksel l’ähteih uvvessah. L’ähteih, mendih linnah, suwreh linnah matkattih ga, siä suaris bualut. Suarin poigu muččoi eččiw. A tüttö oli ül’en čoma, prekrasnoi čoma oli. Mendihhäi ga boššižen kel’e, briha se suarin miäl’düi neččih tüttöžeh: ül’en čoma tüttö oli. Dai otti mučoikse. Otti dai boššižen otti. Siä vähäine el’etäh ga, suarin poigua otetah sinne, kunne tahto sluwžbah, trebuittih. Häi l’ähtöwgi. Suarin [poijan] mučoi se diäw. Süätterihü tulowhäi dai sen [mučoin] vedeh panow, suarin [poijan] mučoin panow vedeh dai iččeh tüttären sijah i jättäw. Jättäw sih iččeh tüttären ga, suarin poigu tulow kodih ga, rubiawgi el’ämäh, ga ei tunnustai: ongo endiine, vai kudai? A lambahaine se bliämiččöw, bliämiččöw, a neče i sanow suarin poijan mučoi: "A tappuat neče lambahaine iäreh, sanow, boššiine, aiven bl’äkettäw". Ruvetah händü tappamah. Ruvetah tappamah ga, häi sanow: "Tüändiät jo minuw, sanow, Sviri-randah". Tüättih händü jogirandah. Häi menöw, itköw-itköw: "Oi, sestrica, Ol’onuška, minuw ruvetah iškemäh; veiččii tahkotah, kirvehii hivotah, kattilat kiahutah, minuw iškemäh ruvetah!". A sizär ot’viatoiččow: "Oi, Ivanuška-boranuška, en voi tulla sinulluo, sanow, minul on suwri kivi kaglas", – sanow. Sit sinä piän muga jowdui. Toššu piän müäs ruvetah iškemäh, häi müästižei: "Tüändiät minuw gul’aimah!" Müäs tüättih gul’aimah, müäs siä kirguwgi joves sizärel’l’eh. Sizär müäs sanow: "En voi tulla, Ivanuška-boranuška, minä. Minul on suwri kivi kaglas!" Kolmandeh [kolmandekse] päiväh se d’owdui, jowdui kolmandeh. Kolmandeššu päivän müäs i sanow mučoi: "Iškiät d’o neče bošši sit, vai bl’äkettäw, vai bl’äkettäw!" Сuarin poigu tostiiheze: "Mindäh, – sanow, – käsköw häi iškiä aiven boššii, sanow. Ei ni kows [vihannuh], sanow, suvaičči da ühtes astias süätti, – sanow, a nügöi käsköw iškiä?". A bošši sanow: "Tüändiät d’o minuw d’ogirandah!" Tüättih, ga cuarin poigu d’äl’l’es l’ähti. Häi ku menöw vezirandah dai sanow: "Oi, sestrica Ol’onuška! Minuw iškemäh ruvetah: veiččii hivotah, kirvehii tahkotah, minuw ruvetah iškemäh!" "Ivanuška-boranuška, en voi minä tulla, suwri kivi kaglas on!" Cuarin poigu i kuwli tämän sanan, tuli vai kodih dai vodovozat, tüändi sinne, vodovozat eččimäh. Dai siä mučoin i sai. Sit mučoin ku sai da kodih toi da kui mučoi träsäldih – dai boššiine rodih... ül’en hüvä briha boššižes rodih. Dai kodih toi boššižen dai mučoin. Dai se pandih, süätterihän tütär, kattilah, da kattilas i tänäpäi kiahuw siä. Dai suaru loppih.

27 февраля 2018 в 12:01 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  Oli ukko da akku. Ukol-akal oli brihačču da tütär. Ukko da akku kualtih. Jiädih lapset armoittomakse. Jiädih armoittomakse, vähäžen el’ettihhäi ga, hüä gor’at ollah ga, ei roinnut heile midä süvvä. L’ähtiättih piäneloh. L’ähteih. Matkatah, matkatah, ü-ül’en räkki päivü. Brihačču sanowgi: "Oi, čidžoini, minä täs juan vettü l’ehmän kabjan jäl’l’es!" Sanow häi: "Älä jua, sanow, l’ehmäine roitos!" Matkatah, matkatah – tulow hevon jäl’gi vastah. "Oi, čidžoinin, ül’en on minul räkki, sanow, juan täs hevon jäl’les!" "Äl’ä jua, sanow, veikoini, hebo roitos!" - sanow. Müäs iäl’l’eh l’ähtiätäh. Matkatah, matkatah – tulow bošin [kabjan] jäl’gi. Tulow bošin jäl’gi. "Oi, sanow, čidžoini, minä juan, en voi tirpua enämbiä, juan!" Otti dai joi. Joi dai bošikse i punaldih brihaččuine. Punaldih, n’eižlapsi itköw, itköw, itköw. Matkatah, matkatah – tulow pertiine, tulow pertiine ga, mennäh sih pertižeh. "Oi, t’owtoini, sanow, laske jo meidü üäkse". T’owtoini üäkse händü laski. Mendih sinne. Üä muattih. Süätti, juatti kai lambahažet dai nečen tütön. Dai huandaksel l’ähteih uvvessah. L’ähteih, mendih linnah, suwreh linnah matkattih ga, siä suaris bualut. Suarin poigu muččoi eččiw. A tüttö oli ül’en čoma, prekrasnoi čoma oli. Mendihhäi ga boššižen kel’e, briha se suarin miäl’düi neččih tüttöžeh: ül’en čoma tüttö oli. Dai otti mučoikse. Otti dai boššižen otti. Siä vähäine el’etäh ga, suarin poigua otetah sinne, kunne tahto sluwžbah, trebuittih. Häi l’ähtöwgi. Suarin [poijan] mučoi se diäw. Süätterihü tulowhäi dai sen [mučoin] vedeh panow, suarin [poijan] mučoin panow vedeh dai iččeh tüttären sijah i jättäw. Jättäw sih iččeh tüttären ga, suarin poigu tulow kodih ga, rubiawgi el’ämäh, ga ei tunnustai: ongo endiine, vai kudai? A lambahaine se bliämiččöw, bliämiččöw, a neče i sanow suarin poijan mučoi: "A tappuat neče lambahaine iäreh, sanow, boššiine, aiven bl’äkettäw". Ruvetah händü tappamah. Ruvetah tappamah ga, häi sanow: "Tüändiät jo minuw, sanow, Sviri-randah". Tüättih händü jogirandah. Häi menöw, itköw-itköw: "Oi, sestrica, Ol’onuška, minuw ruvetah iškemäh; veiččii tahkotah, kirvehii hivotah, kattilat kiahutah, minuw iškemäh ruvetah!". A sizär ot’viatoiččow: "Oi, Ivanuška-boranuška, en voi tulla sinulluo, sanow, minul on suwri kivi kaglas", – sanow. Sit sinä piän muga jowdui. Toššu piän müäs ruvetah iškemäh, häi müästižei: "Tüändiät minuw gul’aimah!" Müäs tüättih gul’aimah, müäs siä kirguwgi joves sizärel’l’eh. Sizär müäs sanow: "En voi tulla, Ivanuška-boranuška, minä. Minul on suwri kivi kaglas!" Kolmandeh [kolmandekse] päiväh se d’owdui, jowdui kolmandeh. Kolmandeššu päivän müäs i sanow mučoi: "Iškiät d’o neče bošši sit, vai bl’äkettäw, vai bl’äkettäw!" Сuarin poigu tostiiheze: "Mindäh, – sanow, – käsköw häi iškiä aiven boššii, sanow. Ei ni kows [vihannuh], sanow, suvaičči da ühtes astias süätti, – sanow, a nügöi käsköw iškiä?". A bošši sanow: "Tüändiät d’o minuw d’ogirandah!" Tüättih, ga cuarin poigu d’äl’l’es l’ähti. Häi ku menöw vezirandah dai sanow: "Oi, sestrica Ol’onuška! Minuw iškemäh ruvetah: veiččii hivotah, kirvehii tahkotah, minuw ruvetah iškemäh!" "Ivanuška-boranuška, en voi minä tulla, suwri kivi kaglas on!" Cuarin poigu i kuwli tämän sanan, tuli vai kodih dai vodovozat, tüändi sinne, vodovozat eččimäh. Dai siä mučoin i sai. Sit mučoin ku sai da kodih toi da kui mučoi träsäldih – dai boššiine rodih... ül’en hüvä briha boššižes rodih. Dai kodih toi boššižen dai mučoin. Dai se pandih, süätterihän tütär, kattilah, da kattilas i tänäpäi kiahuw siä. Dai suaru loppih.

27 февраля 2018 в 12:00 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  [Жили]-были старик да старуха. У старика и старухи были мальчик и девочка (‘дочь’). Старик да старуха умерли. Дети остались сиротами. Остались сиротами, немного они пожили, поскольку они бедные, у них закончилась еда. Пошли они искать себе пропитание. Отправились. Идут, идут [они], а день-то жаркий-прежаркий. Мальчик и говорит: «Ой, сестрица, я здесь напьюсь воды, тут след от коровьего копыта!» Она говорит: «Не пей, говорит, коровушкой станешь!» Идут себе, идут – на дороге след от лошадиного копыта. «Ой, сестрица, мне очень жарко, говорит, напьюсь я из этой ямочки от лошадиного копыта!» «Не пей, - говорит, - братец, лошадью станешь!» Отправляются дальше. Идут, идут – на дороге след от бараньего копытца. Вот след от бараньего копыта. «Ой, - говорит, - сестрица, я напьюсь, не могу больше терпеть, напьюсь!» Взял да и выпил. Выпил [воды] – да в барана и превратился мальчик. Превратился, [а] девочка плачет, плачет, плачет. Идут, они, идут – навстречу избушка. Попадает навстречу избушка, они в эту избушку. «Ой, тётенька, – говорят, – пусти нас на ночь». Тётенька на ночь пустила их (‘ее’). Они вошли [в избушку]. Ночь проспали. Она накормила, напоила и овечку эту и девочку. А утром они отправились снова. Отправились, пришли в город, в большой город пришли они, а там у царя – бал. Царевич невесту выбирает. А девушка была очень красивая, красивая-прекрасивая была. Они как пришли с барашком этим, а царевичу и понравилась девушка эта: очень красивая была девушка. Он и взял ее в жёны. Взял [её] да барашка взял [к себе]. Живут немного они, так вот царевича собираются брать куда-то, на службу потребовали. Он и отправляется. Жена [царевича] и остаётся. Приходит вот Сюоттериха да вот жену царевича в воду и бросает. Топит [жену царевича], а свою дочь на её место в доме оставляет. Оставляет тут свою дочь, а царевич возвращается домой, начинает жить и не узнаёт: прежняя ли это жена, или какая?.. А барашек блеет и блеет, а жена царевича говорит: «А зарежьте этого барашка-то, все время блеет!» Собираются резать барашка, собираются уже резать, а он и говорит: «Отпустите уж меня, говорит, на берег реки Свирь». Отпустили его на берег реки. Он идёт туда, плачет-рыдает: «Ой, сестрица Алёнушка, меня собираются зарезать: ножи вострят, топоры точат, котлы уже кипят, меня резать собираются!» А сестра отвечает: «Ой, Иванушка-баранушка, не могу я к тебе прийти, - говорит, - на шее большой камень привязан!» В тот день так дело и осталось. На второй день снова собрались резать барашка. Он опять: «Отпустите меня погулять!» Опять отпустили его погулять, опять и кричит с берега реки своей сестре. Сестра опять говорит: «Не могу я прийти, Иванушка-баранушка, у меня большой камень на шее!» Дело осталось на третий день. Осталось на третий день, опять и говорит молодуха: «Да зарежьте же этого барашка, только и блеет!» Царевич догадался: «Почему, – говорит, – она всё время велит зарезать барана? Никогда она не ненавидела его, она любила, из одной миски кормила, говорит, а, теперь велит зарезать?». А баран и говорит: «Отпустите меня на берег реки!» Отпустили, а царевич следом за ним и пошёл. Баран как дошёл до берега реки и говорит: «Ой, сестрица Алёнушка! Меня собираются зарезать: ножи вострят, топоры точат, меня зарезать собираются!» «Иванушка-баранушка, не могу я выбраться, большой камень у меня на шее!» Царевич и услышал эти слова. Только успел прийти домой, водовозов и послал он, водовозов послал искать [Алёнушку]. Тут он и нашёл свою жену. Как только спасли жену, он её домой и привёл. Как жена-то стряхнёт с себя воду – да и барашек превратился... очень хороший парень получился из барашка. Он домой и парня (‘барашка’), и жену привёл. А дочь Сюоттерихи бросили в котёл, в котле и сегодня ещё кипит. Вот и сказка кончилась.

27 февраля 2018 в 11:59 Нина Шибанова

• создал(а) текст
• создал(а) перевод текста