Тексты

Вернуться к просмотру | Вернуться к списку

Pehkotsel’l’än niitule lapsen sain

История изменений

02 октября 2022 в 13:32 Nataly Krizhanovsky

изменил(а) текст перевода
Давно это дело было, уже некоторые были в колхозе, мы ещё не были. Утром из дому отправилась, пироги собрала в корзину, еду, бутылки с молоком и второпях – на пожню. Прохорова Настя идёт: «Что ты так бежишь?» «Ой, бегу на покос, сено не убрано!» Пришла на луг, работала, работала, сколько могла (‘мне хотелось’). Стали обедать. Мы пообедали. Стали пить послеобеденный чай (ну, хоть закусывать после обеда или что-либо там кушать: ведь на пожне-то чаю не было). Зовут меня [на чай]. Пришла [к столу]. Всё сено перетаскали [к стогу]. Сейчас надо бы на стог залезть: никого не пошлёшь, самой надо подняться. Залезла на стог [сено утаптывать]: пудов шестьдесят было в зароде. Вот-вот должна уйти [со стога]: я была уже на сносях, а муж не замечал, ему ни к чему это. Муж и говорит: «Не чуди, вот последние вилы с сеном примешь и всё, не надо уходить». «Если сейчас же не сойду одна, то придётся двоим сойти со стога». Быстренько со стога спустилась на землю, побежала к двум осинам – там и ребёнка родила. А муж пошёл за лошадью. Пришёл, а у меня уже ребёнок. Что теперь делать будем: семь километров от пожни до дому, как теперь добраться домой? Две тряпки было. Одной вместо платка я перевязала ребёнку головку, во вторую завернула ребёнка, взяла на руки. Что делать? У меня у самой на себе мало (‘никакой’) одежды. Да тут оказался пиджак свата Матвея. Тот пиджак на себя я одела. Ребёнка завернула и пошагала домой. А собаки-то лают, заливаются. «Теперь, – думаю, – медведь на меня идёт. А пусть идёт: никуда теперь не денешься! Съест, так пусть обоих съест, никуда ребёночка не оставишь!» Повернула голову назад, [вижу] – мужик идёт да ещё с ним два парня. Я давай торопиться: я впереди иду – они за мной, я впереди тороплюсь, они сзади. До сенного сарая дошли, а потом я оставила их (‘раньше их ушла’), они в сенном сарае остались. Там говорят: «У тётки, наверно, ребёнок на руках был, ничто другое не могло быть, ребёнок по всей вероятности». Дядя Матвей давай меня звать к сараю: «Вернись обратно, невестка, иди сюда, здесь переночуешь!» Я не вернулась, дальше пошла. Ну, он меня догнал, он меня проводил до полпути к дому. Свекровь (‘бабушка’) пришла навстречу. Свекровь взяла у меня ребёнка. Когда пришла домой, ещё две коровы подоила, телёнка напоила. На второй день сходила [помыться] в баню. Два дня прошло – да снова на сенокос и пошла. И с животом ничего не случилось (‘не двинулись с места животы’), и со лбом ничего не стало (‘и лбы с места не двинулись’), и ничто не болело, ничего со мною не произошло, ничто и нигде не болело. А теперь как родят ребёнка... Не диво ли жить теперь: до родов два месяца гулять дают, после родов два месяца дают, в пелёночки ребёнка заворачивают, сейчас точно на настоящем (‘чистом’) празднике. А у меня сын всё равно, как сокол, вырос: пригодился он и в армию, был пригоден и для работы в Ленинграде, куда ни пойдет – везде принимают на работу. Ничего с ним [с маленьким] не случилось: и не задохся он, и ничегошеньки с ним не было. Десятерых родила, артель вырастила.

28 февраля 2018 в 17:04 Нина Шибанова

изменил(а) текст перевода
Давно это дело было, уже некоторые были в колхозе, мы ещё не были. Утром из дому отправилась, пироги собрала в корзину, еду, бутылки с молоком и второпях – на пожню. Прохорова Настя идёт: «Что ты так бежишь?» «Ой, бегу на покос, сено не убрано!» Пришла на луг, работала, работала, сколько могла (‘мне хотелось’). Стали обедать. Мы пообедали. Стали пить послеобеденный чай (ну, хоть закусывать после обеда или что-либо там кушать: ведь на пожне-то чаю не было). Зовут меня [на чай]. Пришла [к столу]. Всё сено перетаскали [к стогу]. Сейчас надо бы на стог залезть: никого не пошлёшь, самой надо подняться. Залезла на стог [сено утаптывать]: пудов шестьдесят было в зароде. Вот-вот должна уйти [со стога]: я была уже на сносях, а муж не замечал, ему ни к чему это. Муж и говорит: «Не чуди, вот последние вилы с сеном примешь и всё, не надо уходить». «Если сейчас же не сойду одна, то придётся двоим сойти со стога». Быстренько со стога спустилась на землю, побежала к двум осинам – там и ребёнка родила. А муж пошёл за лошадью. Пришёл, а у меня уже ребёнок. Что теперь делать будем: семь километров от пожни до дому, как теперь добраться домой? Две тряпки было. Одной вместо платка я перевязала ребёнку головку, во вторую завернула ребёнка, взяла на руки. Что делать? У меня у самой на себе мало (‘никакой’) одежды. Да тут оказался пиджак свата Матвея. Тот пиджак на себя я одела. Ребёнка завернула и пошагала домой. А собаки-то лают, заливаются. «Теперь, – думаю, – медведь на меня идёт. А пусть идёт: никуда теперь не денешься! Съест, так пусть обоих съест, никуда ребёночка не оставишь!» Повернула голову назад, [вижу] – мужик идёт да ещё с ним два парня. Я давай торопиться: я впереди иду – они за мной, я впереди тороплюсь, они сзади. До сенного сарая дошли, а потом я оставила их (‘раньше их ушла’), они в сенном сарае остались. Там говорят: «У тётки, наверно, ребёнок на руках был, ничто другое не могло быть, ребёнок по всей вероятности». Дядя Матвей давай меня звать к сараю: «Вернись обратно, невестка, иди сюда, здесь переночуешь!» Я не вернулась, дальше пошла. Ну, он меня догнал, он меня проводил до полпути к дому. Свекровь (‘бабушка’) пришла навстречу. Свекровь взяла у меня ребёнка. Когда пришла домой, ещё две коровы подоила, телёнка напоила. На второй день сходила [помыться] в баню. Два дня прошло – да снова на сенокос и пошла. И с животом ничего не случилось (‘не двинулись с места животы’), и со лбом ничего не стало (‘и лбы с места не двинулись’), и ничто не болело, ничего со мною не произошло, ничто и нигде не болело. А теперь как родят ребёнка... Не диво ли жить теперь: до родов два месяца гулять дают, после родов два месяца дают, в пелёночки ребёнка заворачивают, сейчас точно на настоящем (‘чистом’) празднике. А у меня сын всё равно, как сокол, вырос: пригодился он и в армию, был пригоден и для работы в Ленинграде, куда ни пойдет – везде принимают на работу. Ничего с ним [с маленьким] не случилось: и не задохся он, и ничегошеньки с ним не было. Десятерых родила, артель вырастила.

28 февраля 2018 в 17:04 Нина Шибанова

изменил(а) текст перевода
Давно это дело было, уже некоторые были в колхозе, мы ещё не были. Утром из дому отправилась, пироги собрала в корзину, еду, бутылки с молоком и второпях – на пожню. Прохорова Настя идёт: «Что ты так бежишь?» «Ой, бегу на покос, сено не убрано!» Пришла на луг, работала, работала, сколько могла (‘мне хотелось’). Стали обедать. Мы пообедали. Стали пить послеобеденный чай (ну, хоть закусывать после обеда или что-либо там кушать: ведь на пожне-то чаю не было). Зовут меня [на чай]. Пришла [к столу]. Всё сено перетаскали [к стогу]. Сейчас надо бы на стог залезть: никого не пошлёшь, самой надо подняться. Залезла на стог [сено утаптывать]: пудов шестьдесят было в зароде. Вот-вот должна уйти [со стога]: я была уже на сносях, а муж не замечал, ему ни к чему это. Муж и говорит: «Не чуди, вот последние вилы с сеном примешь и всё, не надо уходить». «Если сейчас же не сойду одна, то придётся двоим сойти со стога». Быстренько со стога спустилась на землю, побежала к двум осинам – там и ребёнка родила. А муж пошёл за лошадью. Пришёл, а у меня уже ребёнок. Что теперь делать будем: семь километров от пожни до дому, как теперь добраться домой? Две тряпки было. Одной вместо платка я перевязала ребёнку головку, во вторую завернула ребёнка, взяла на руки. Что делать? У меня у самой на себе мало (‘никакой’) одежды. Да тут оказался пиджак свата Матвея. Тот пиджак на себя я одела. Ребёнка завернула и пошагала домой. А собаки-то лают, заливаются. «Теперь, – думаю, – медведь на меня идёт. А пусть идёт: никуда теперь не денешься! Съест, так пусть обоих съест, никуда ребёночка не оставишь!» Повернула голову назад, [вижу] – мужик идёт да ещё с ним два парня. Я давай торопиться: я впереди иду – они за мной, я впереди тороплюсь, они сзади. До сенного сарая дошли, а потом я оставила их (‘раньше их ушла’), они в сенном сарае остались. Там говорят: «У тётки, наверно, ребёнок на руках был, ничто другое не могло быть, ребёнок по всей вероятности». Дядя Матвей давай меня звать к сараю: «Вернись обратно, невестка, иди сюда, здесь переночуешь!» Я не вернулась, дальше пошла. Ну, он меня догнал, он меня проводил до полпути к дому. Свекровь (‘бабушка’) пришла навстречу. Свекровь взяла у меня ребёнка. Когда пришла домой, ещё две коровы подоила, телёнка напоила. На второй день сходила [помыться] в баню. Два дня прошло – да снова на сенокос и пошла. И с животом ничего не случилось (‘не двинулись с места животы’), и со лбом ничего не стало (‘и лбы с места не двинулись’), и ничто не болело, ничего со мною не произошло, ничто и нигде не болело. А теперь как родят ребёнка... Не диво ли жить теперь: до родов два месяца гулять дают, после родов два месяца дают, в пелёночки ребёнка заворачивают~~. Сейчас~~, сейчас точно на настоящем (‘чистом’) празднике. А у меня сын всё равно, как сокол, вырос: пригодился он и в армию, был пригоден и для работы в Ленинграде, куда ни пойдет – везде принимают на работу. Ничего с ним [с маленьким] не случилось: и не задохся он, и ничегошеньки с ним не было. Десятерых родила, артель вырастила.

28 февраля 2018 в 17:02 Нина Шибанова

изменил(а) текст перевода
Давно это дело было, уже некоторые были в колхозе, мы ещё не были. Утром из дому отправилась, пироги собрала в корзину, еду, бутылки с молоком и второпях – на пожню. Прохорова Настя идёт: «Что ты так бежишь?» «Ой, бегу на покос, сено не убрано!» Пришла на луг, работала, работала, сколько могла (‘мне хотелось’). Стали обедать. Мы пообедали. Стали пить послеобеденный чай (ну, хоть закусывать после обеда или что-либо там кушать: ведь на пожне-то чаю не было). Зовут меня [на чай]. Пришла [к столу]. Всё сено перетаскали [к стогу]. Сейчас надо бы на стог залезть: никого не пошлёшь, самой надо подняться. Залезла на стог [сено утаптывать]: пудов шестьдесят было в зароде. Вот-вот должна уйти [со стога]: я была уже на сносях, а муж не замечал, ему ни к чему это. Муж и говорит: «Не чуди, вот последние вилы с сеном примешь и всё, не надо уходить». «Если сейчас же не сойду одна, то придётся двоим сойти со стога». Быстренько со стога спустилась на землю, побежала к двум осинам – там и ребёнка родила. А муж пошёл за лошадью. Пришёл, а у меня уже ребёнок. Что теперь делать будем: семь километров от пожни до дому, как теперь добраться домой? Две тряпки было. Одной вместо платка я перевязала ребёнку головку, во вторую завернула ребёнка, взяла на руки. Что делать? У меня у самой на себе мало (‘никакой’) одежды. Да тут оказался пиджак свата Матвея. Тот пиджак на себя я одела. Ребёнка завернула и пошагала домой. А собаки-то лают, заливаются. «Теперь, – думаю, – медведь на меня идёт. А пусть идёт: никуда теперь не денешься! Съест, так пусть обоих съест, никуда ребёночка не оставишь!» Повернула голову назад, [вижу] – мужик идёт да ещё с ним два парня. Я давай торопиться: я впереди иду – они за мной, я впереди тороплюсь, они сзади. До сенного сарая дошли, а потом я оставила их (‘раньше их ушла’), они в сенном сарае остались. Там говорят: «У тётки, наверно, ребёнок на руках был, ничто другое не могло быть, ребёнок по всей вероятности». Дядя Матвей давай меня звать к сараю: «Вернись обратно, невестка, иди сюда, здесь переночуешь!» Я не вернулась, дальше пошла. Ну, он меня догнал, он меня проводил до полпути к дому. Свекровь (‘бабушка’) пришла навстречу. Свекровь взяла у меня ребёнка. Когда пришла домой, ещё две коровы подоила, телёнка напоила. На второй день сходила [помыться] в баню. Два дня прошло – да снова на сенокос и пошла. И с животом ничего не случилось (‘не двинулись с места животы’), и со лбом ничего не стало (‘и лбы с места не двинулись’), и ничто не болело, ничего со мною не произошло, ничто и нигде не болело. А теперь как родят ребёнка... Не диво ли жить теперь: до родов два месяца гулять дают, после родов два месяца дают, в пелёночки ребёнка заворачивают. Сейчас точно на настоящем (‘чистом’) празднике. А у меня сын всё равно, как сокол, вырос: пригодился он и в армию, был пригоден и для работы в Ленинграде, куда ни пойдет – везде принимают на работу. Ничего с ним [с маленьким] не случилось: и не задохся он, и ничегошеньки с ним не было. Десятерых родила, артель вырастила.
изменил(а) текст
Ammui oli se, jo erähät oldih kolhozas, müä emmo olluh viä. Huandeksel koiš l’ähtiin, piirait virših keräin, evähät, maidobutịlkat, i hualittamižeh niitule. Prošken Nas’ti astuw: "Midäbo nenga juakset?" "Oi, niitule juaksen, heinät ollah l’eväl’l’eh". Niitule meniin, ruavoin, ruavoin, mi himoitti millo. Ruvettih murginale. Murginoičiimmo. Lownatčuajule ruvettih (nu hot siä lownattamah libo midä tahto: eihäi niitul čuajuw olluh). Sil’l’e kirruttih. Sil’l’e meniin. Heinät kai kandeliimmo. Pidäš nügöi suabran piäh nosta: et ni kedä tüänä, nosta pidäw. Suabran piäh nowziin; puwdua kuwzikümen oli puwkeskes. Nügöi iäres tulow l’ähtiä: jo oliin jälgiaijal, a mužikku ei olluh ni mil’l’enäžeh. Mužikku sanow: "Äl’ä čuwd’ei, nügöi jäl’gihangoloil vähä pidäw l’ähtiä". "En üksin l’ähte, ga l’ähtemmöi kahtei". Suabral päi heitäldiimös iäres, kahten huavan alle meniin: sinnei lapsi rodiiheze. A mužikku l’ähti hebua tuamah. Tuli – ga minul jo lapsi. "Midä nügöi ruadua: seiččiä kilometrii niitul päi, kui nügöi piästä?" Kaksi ripakkua oli. Minä ühten paikakse, toižeh kiäriin lapsen, käzivarrele otiin. Ka midäbo? Minul ičel ei ole ni midä sobua piäl. Da sit oli Matfii-svuatun pin’d’žakko. Sen pin’d’žakon ičel’e piäl’e. Lapsen kiäriin da l’ähtin astumah. Koirat hawkutah, hawkutah. "Nügöi, duwmaičen, kondii tulow. A tulgaheze: nügöi et kunne mene! Süännöw ga mollembat süägäh, kunnebo lapsen jätät?" Piän kiänäldiin tuaksepäi, ga mužikku tulow, viä kaksi brihua tulow. Davai minä hualittamižeh: minä iälpäi – hüä jällespäi, minä iälpäi, hüä jällespäi. Saraissah tuliimmo i minä ennepäi uijiin, hüä saraih mendih. Sanow: "T’owtal, naverno, lapsi üskäs oli, ei muw mi voinnut olla – lapsi". Davai minuw kirgumah sinne Matfii-veikki: "Kiändäi iäreh, n’eveskü, tule tiä maguat!" Minä en kiändänüheze, iälleh lähtiin. Nu häi minun tabai, häi kodih minun pualih matkoissah toi. Buabo tuli vastah. Buabo minul lapsen otti. Kodih tulduw kaksi l’ehmiä l’üpsiin, vazan juatiin. Toššupäivän kül’üh kävüin. Kaksi päiviä proidii – da uvvessah niitule meniin. Eigo vačat liikuttu, eigo očat liikuttu, eigo kivištännüh, eigo olluh ni midä, eigo ni midä ruadanuh. A nügöi lapset suajahhäi... Ongo hüvä el’iä, vai ei: ennem kaksi kuwdu annetah, jäl’l’es kaksi kuwdu annetah, pel’onkažih kiäritäh kai nügöi olet ku pruazn’eikal puhtahal. A minul üksikai poigu kazvoi ku sokol: pädigo armiah, pädigo L’еningruadah ruadamah, kunne l’ähtenöw – sinnei priimitäh. Poigu eigo l’äpehtünnüh, eigo ni midä ruadanuh. Kümmene sain, artel’sin kazvatiin.

28 февраля 2018 в 17:02 Нина Шибанова

изменил(а) текст
Ammui oli se, jo erähät oldih kolhozas, müä emmo olluh viä. Huandeksel koiš l’ähtiin, piirait virših keräin, evähät, maidobutịlkat, i hualittamižeh niitule. Prošken Nas’ti astuw: "Midäbo nenga juakset?" "Oi, niitule juaksen, heinät ollah l’eväl’l’eh". Niitule meniin, ruavoin, ruavoin, mi himoitti millo. Ruvettih murginale. Murginoičiimmo. Lownatčuajule ruvettih (nu hot siä lownattamah libo midä tahto: eihäi niitul čuajuw olluh). Sil’l’e kirruttih. Sil’l’e meniin. Heinät kai kandeliimmo. Pidäš nügöi suabran piäh nosta: et ni kedä tüänä, nosta pidäw. Suabran piäh nowziin; puwdua kuwzikümen oli puwkeskes. Nügöi iäres tulow l’ähtiä: jo oliin jälgiaijal, a mužikku ei olluh ni mil’l’enäžeh. Mužikku sanow: "Äl’ä čuwd’ei, nügöi jäl’gihangoloil vähä pidäw l’ähtiä". "En üksin l’ähte, ga l’ähtemmöi kahtei". Suabral päi heitäldiimös iäres, kahten huavan alle meniin: sinnei lapsi rodiiheze. A mužikku l’ähti hebua tuamah. Tuli – ga minul jo lapsi. "Midä nügöi ruadua: seiččiä kilometrii niitul päi, kui nügöi piästä?" Kaksi ripakkua oli. Minä ühten paikakse, toižeh kiäriin lapsen, käzivarrele otiin. Ka midäbo? Minul ičel ei ole ni midä sobua piäl. Da sit oli Matfii-svuatun pin’d’žakko. Sen pin’d’žakon ičel’e piäl’e. Lapsen kiäriin da l’ähtin astumah. Koirat hawkutah, hawkutah. "Nügöi, duwmaičen, kondii tulow. A tulgaheze: nügöi et kunne mene! Süännöw ga mollembat süägäh, kunnebo lapsen jätät?" Piän kiänäldiin tuaksepäi, ga mužikku tulow, viä kaksi brihua tulow. Davai minä hualittamižeh: minä iälpäi – hüä jällespäi, minä iälpäi, hüä jällespäi. Saraissah tuliimmo i minä ennepäi uijiin, hüä saraih mendih. Sanow: "T’owtal, naverno, lapsi üskäs oli, ei muw mi voinnut olla – lapsi". Davai minuw kirgumah sinne Matfii-veikki: "Kiändäi iäreh, n’eveskü, tule tiä maguat!" Minä en kiändänüheze, iälleh lähtiin. Nu häi minun tabai, häi kodih minun pualih matkoissah toi. Buabo tuli vastah. Buabo minul lapsen otti. Kodih tulduw kaksi l’ehmiä l’üpsiin, vazan juatiin. Toššupäivän kül’üh kävüin. Kaksi päiviä proidii – da uvvessah niitule meniin. Eigo vačat liikuttu, eigo očat liikuttu, eigo kivištännüh, eigo olluh ni midä, eigo ni midä ruadanuh. A nügöi lapset suajahhäi... Ongo hüvä el’iä, vai ei: ennem kaksi kuwdu annetah, jäl’l’es kaksi kuwdu annetah, pel’onkažih kiäritäh kai nügöi olet ku pruazn’eikal puhtahal. A minul üksikai poigu kazvoi ku sokol: pädigo armiah, pädigo L’еningruadah ruadamah, kunne l’ähtenöw – sinnei priimitäh. Poigu eigo l’äpehtünnüh, eigo ni midä ruadanuh. Kümmene sain, artel’sin kazvatiin.

28 февраля 2018 в 17:02 Нина Шибанова

изменил(а) текст перевода
Давно это дело было, уже некоторые были в колхозе, мы ещё не были. Утром из дому отправилась, пироги собрала в корзину, еду, бутылки с молоком и второпях – на пожню. Прохорова Настя идёт: «Что ты так бежишь?» «Ой, бегу на покос, сено не убрано!» Пришла на луг, работала, работала, сколько могла (‘мне хотелось’). Стали обедать. Мы пообедали. Стали пить послеобеденный чай (ну, хоть закусывать после обеда или что-либо там кушать: ведь на пожне-то чаю не было). Зовут меня [на чай]. Пришла [к столу]. Всё сено перетаскали [к стогу]. Сейчас надо бы на стог залезть: никого не пошлёшь, самой надо подняться. Залезла на стог [сено утаптывать]: пудов шестьдесят было в зароде. Вот-вот должна уйти [со стога]: я была уже на сносях, а муж не замечал, ему ни к чему это. Муж и говорит: «Не чуди, вот последние вилы с сеном примешь и всё, не надо уходить». «Если сейчас же не сойду одна, то придётся двоим сойти со стога». Быстренько со стога спустилась на землю, побежала к двум осинам – там и ребёнка родила. А муж пошёл за лошадью. Пришёл, а у меня уже ребёнок. Что теперь делать будем: семь километров от пожни до дому, как теперь добраться домой? Две тряпки было. Одной вместо платка я перевязала ребёнку головку, во вторую завернула ребёнка, взяла на руки. Что делать? У меня у самой на себе мало (‘никакой’) одежды. Да тут оказался пиджак свата Матвея. Тот пиджак на себя я одела. Ребёнка завернула и пошагала домой. А собаки-то лают, заливаются. «Теперь, – думаю, – медведь на меня идёт. А пусть идёт: никуда теперь не денешься! Съест, так пусть обоих съест, никуда ребёночка не оставишь!» Повернула голову назад, [вижу] – мужик идёт да ещё с ним два парня. Я давай торопиться: я впереди иду – они за мной, я впереди тороплюсь, они сзади. До сенного сарая дошли, а потом я оставила их (‘раньше их ушла’), они в сенном сарае остались. Там говорят: «У тётки, наверно, ребёнок на руках был, ничто другое не могло быть, ребёнок по всей вероятности». Дядя Матвей давай меня звать к сараю: «Вернись обратно, невестка, иди сюда, здесь переночуешь!» Я не вернулась, дальше пошла. Ну, он меня догнал, он меня проводил до полпути к дому. Свекровь (‘бабушка’) пришла навстречу. Свекровь взяла у меня ребёнка. Когда пришла домой, ещё две коровы подоила, телёнка напоила. На второй день сходила [помыться] в баню. Два дня прошло – да снова на сенокос и пошла. И с животом ничего не случилось (‘не двинулись с места животы’), и со лбом ничего не стало (‘и лбы с места не двинулись’), и ничто не болело, ничего со мною не произошло, ничто и нигде не болело. А теперь как родят ребёнка... Не диво ли жить теперь: до родов два месяца гулять дают, после родов два месяца дают, в пелёночки ребёнка заворачивают. Сейчас точно на настоящем (‘чистом’) празднике. А у меня сын всё равно, как сокол, вырос: пригодился он и в армию, был пригоден и для работы в Ленинграде, куда ни пойдет – везде принимают на работу. Ничего с ним [с маленьким] не случилось: и не задохся он, и ничегошеньки с ним не было. Десятерых родила, артель вырастила.

28 февраля 2018 в 17:01 Нина Шибанова

изменил(а) текст
Ammui oli se, jo erähät oldih kolhozas, müä emmo olluh viä. Huandeksel koiš l’ähtiin, piirait virših keräin, evähät, maidobutịlkat, i hualittamižeh niitule. Prošken Nas’ti astuw: "Midäbo nenga juakset?" "Oi, niitule juaksen, heinät ollah l’eväl’l’eh". Niitule meniin, ruavoin, ruavoin, mi himoitti millo. Ruvettih murginale. Murginoičiimmo. Lownatčuajule ruvettih (nu hot siä lownattamah libo midä tahto: eihäi niitul čuajuw olluh). Sil’l’e kirruttih. Sil’l’e meniin. Heinät kai kandeliimmo. Pidäš nügöi suabran piäh nosta: et ni kedä tüänä, nosta pidäw. Suabran piäh nowziin; puwdua kuwzikümen oli puwkeskes. Nügöi iäres tulow l’ähtiä: jo oliin jälgiaijal, a mužikku ei olluh ni mil’l’enäžeh. Mužikku sanow: "Äl’ä čuwd’ei, nügöi jäl’gihangoloil vähä pidäw l’ähtiä". "En üksin l’ähte, ga l’ähtemmöi kahtei". Suabral päi heitäldiimös iäres, kahten huavan alle meniin: sinnei lapsi rodiiheze. A mužikku l’ähti hebua tuamah. Tuli – ga minul jo lapsi. "Midä nügöi ruadua: seiččiä kilometrii niitul päi, kui nügöi piästä?" Kaksi ripakkua oli. Minä ühten paikakse, toižeh kiäriin lapsen, käzivarrele otiin. Ka midäbo? Minul ičel ei ole ni midä sobua piäl. Da sit oli Matfii-svuatun pin’d’žakko. Sen pin’d’žakon ičel’e piäl’e. Lapsen kiäriin da l’ähtin astumah. Koirat hawkutah, hawkutah. "Nügöi, duwmaičen, kondii tulow. A tulgaheze: nügöi et kunne mene! Süännöw ga mollembat süägäh, kunnebo lapsen jätät?" Piän kiänäldiin tuaksepäi, ga mužikku tulow, viä kaksi brihua tulow. Davai minä hualittamižeh: minä iälpäi – hüä jällespäi, minä iälpäi, hüä jällespäi. Saraissah tuliimmo i minä ennepäi uijiin, hüä saraih mendih. Sanow: "T’owtal, naverno, lapsi üskäs oli, ei muw mi voinnut olla – lapsi". Davai minuw kirgumah sinne Matfii-veikki: "Kiändäi iäreh, n’eveskü, tule tiä maguat!" Minä en kiändänüheze, iälleh lähtiin. Nu häi minun tabai, häi kodih minun pualih matkoissah toi. Buabo tuli vastah. Buabo minul lapsen otti. Kodih tulduw kaksi l’ehmiä l’üpsiin, vazan juatiin. Toššupäivän kül’üh kävüin. Kaksi päiviä proidii – da uvvessah niitule meniin. Eigo vačat liikuttu, eigo očat liikuttu, eigo kivištännüh, eigo olluh ni midä, eigo ni midä ruadanuh. A nügöi lapset suajahhäi... Ongo hüvä el’iä, vai ei: ennem kaksi kuwdu annetah, jäl’l’es kaksi kuwdu annetah, pel’onkažih kiäritäh kai nügöi olet ku pruazn’eikal puhtahal. A minul üksikai poigu kazvoi ku sokol: pädigo armiah, pädigo L’еningruadah ruadamah, kunne l’ähtenöw – sinnei priimitäh. Poigu eigo l’äpehtünnüh, eigo ni midä ruadanuh. Kümmene sain, artel’sin kazvatiin.

28 февраля 2018 в 17:00 Нина Шибанова

изменил(а) текст перевода
Давно это дело было, уже некоторые были в колхозе, мы ещё не были. Утром из дому отправилась, пироги собрала в корзину, еду, бутылки с молоком и второпях – на пожню. Прохорова Настя идёт: «Что ты так бежишь?» «Ой, бегу на покос, сено не убрано!» Пришла на луг, работала, работала, сколько могла (‘мне хотелось’). Стали обедать. Мы пообедали. Стали пить послеобеденный чай (ну, хоть закусывать после обеда или что-либо там кушать: ведь на пожне-то чаю не было). Зовут меня [на чай]. Пришла [к столу]. Всё сено перетаскали [к стогу]. Сейчас надо бы на стог залезть: никого не пошлёшь, самой надо подняться. Залезла на стог [сено утаптывать]: пудов шестьдесят было в зароде. Вот-вот должна уйти [со стога]: я была уже на сносях, а муж не замечал, ему ни к чему это. Муж и говорит: «Не чуди, вот последние вилы с сеном примешь и всё, не надо уходить». «Если сейчас же не сойду одна, то придётся двоим сойти со стога». Быстренько со стога спустилась на землю, побежала к двум осинам – там и ребёнка родила. А муж пошёл за лошадью. Пришёл, а у меня уже ребёнок. Что теперь делать будем: семь километров от пожни до дому, как теперь добраться домой? Две тряпки было. Одной вместо платка я перевязала ребёнку головку, во вторую завернула ребёнка, взяла на руки. Что делать? У меня у самой на себе мало (‘никакой’) одежды. Да тут оказался пиджак свата Матвея. Тот пиджак на себя я одела. Ребёнка завернула и пошагала домой. А собаки-то лают, заливаются. «Теперь, – думаю, – медведь на меня идёт. А пусть идёт: никуда теперь не денешься! Съест, так пусть обоих съест, никуда ребёночка не оставишь!» Повернула голову назад, [вижу] – мужик идёт да ещё с ним два парня. Я давай торопиться: я впереди иду – они за мной, я впереди тороплюсь, они сзади. До сенного сарая дошли, а потом я оставила их (‘раньше их ушла’), они в сенном сарае остались. Там говорят: «У тётки, наверно, ребёнок на руках был, ничто другое не могло быть, ребёнок по всей вероятности». Дядя Матвей давай меня звать к сараю: «Вернись обратно, невестка, иди сюда, здесь переночуешь!» Я не вернулась, дальше пошла. Ну, он меня догнал, он меня проводил до полпути к дому. Свекровь (‘бабушка’) пришла навстречу. Свекровь взяла у меня ребёнка. Когда пришла домой, ещё две коровы подоила, телёнка напоила. На второй день сходила [помыться] в баню. Два дня прошло – да снова на сенокос и пошла. И с животом ничего не случилось (‘не двинулись с места животы’), и со лбом ничего не стало (‘и лбы с места не двинулись’), и ничто не болело, ничего со мною не произошло, ничто и нигде не болело. А теперь как родят ребёнка... Не диво ли жить теперь: до родов два месяца гулять дают, после родов два месяца дают, в пелёночки ребёнка заворачивают. Сейчас точно на настоящем (‘чистом’) празднике. А у меня сын всё равно, как сокол, вырос: пригодился он и в армию, был пригоден и для работы в Ленинграде, куда ни пойдет – везде принимают на работу. Ничего с ним [с маленьким] не случилось: и не задохся он, и ничегошеньки с ним не было. Десятерых родила, артель вырастила.

28 февраля 2018 в 16:59 Нина Шибанова

изменил(а) текст
Ammui oli se, jo erähät oldih kolhozas, müä emmo olluh viä. Huandeksel koiš l’ähtiin, piirait virših keräin, evähät, maidobutịlkat, i hualittamižeh niitule. Prošken Nas’ti astuw: "Midäbo nenga juakset?" "Oi, niitule juaksen, heinät ollah l’eväl’l’eh". Niitule meniin, ruavoin, ruavoin, mi himoitti millo. Ruvettih murginale. Murginoičiimmo. Lownatčuajule ruvettih (nu hot siä lownattamah libo midä tahto: eihäi niitul čuajuw olluh). Sil’l’e kirruttih. Sil’l’e meniin. Heinät kai kandeliimmo. Pidäš nügöi suabran piäh nosta: et ni kedä tüänä, nosta pidäw. Suabran piäh nowziin; puwdua kuwzikümen oli puwkeskes. Nügöi iäres tulow l’ähtiä: jo oliin jälgiaijal, a mužikku ei olluh ni mil’l’enäžeh. Mužikku sanow: "Äl’ä čuwd’ei, nügöi jäl’gihangoloil vähä pidäw l’ähtiä". "En üksin l’ähte, ga l’ähtemmöi kahtei". Suabral päi heitäldiimös iäres, kahten huavan alle meniin: sinnei lapsi rodiiheze. A mužikku l’ähti hebua tuamah. Tuli – ga minul jo lapsi. "Midä nügöi ruadua: seiččiä kilometrii niitul päi, kui nügöi piästä?" Kaksi ripakkua oli. Minä ühten paikakse, toižeh kiäriin lapsen, käzivarrele otiin. Ka midäbo? Minul ičel ei ole ni midä sobua piäl. Da sit oli Matfii-svuatun pin’d’žakko. Sen pin’d’žakon ičel’e piäl’e. Lapsen kiäriin da l’ähtin astumah. Koirat hawkutah, hawkutah. "Nügöi, duwmaičen, kondii tulow. A tulgaheze: nügöi et kunne mene! Süännöw ga mollembat süägäh, kunnebo lapsen jätät?" Piän kiänäldiin tuaksepäi, ga mužikku tulow, viä kaksi brihua tulow. Davai minä hualittamižeh: minä iälpäi – hüä jällespäi, minä iälpäi, hüä jällespäi. Saraissah tuliimmo i minä ennepäi uijiin, hüä saraih mendih. Sanow: "T’owtal, naverno, lapsi üskäs oli, ei muw mi voinnut olla – lapsi". Davai minuw kirgumah sinne Matfii-veikki: "Kiändäi iäreh, n’eveskü, tule tiä maguat!" Minä en kiändänüheze, iälleh lähtiin. Nu häi minun tabai, häi kodih minun pualih matkoissah toi. Buabo tuli vastah. Buabo minul lapsen otti. Kodih tulduw kaksi l’ehmiä l’üpsiin, vazan juatiin. Toššupäivän kül’üh kävüin. Kaksi päiviä proidii – da uvvessah niitule meniin. Eigo vačat liikuttu, eigo očat liikuttu, eigo kivištännüh, eigo olluh ni midä, eigo ni midä ruadanuh. A nügöi lapset suajahhäi... ~~ongo~~Ongo hüvä el’iä, vai ei: ennem kaksi kuwdu annetah, jäl’l’es kaksi kuwdu annetah, pel’onkažih kiäritäh kai nügöi olet ku pruazn’eikal puhtahal. A minul üksikai poigu kazvoi ku sokol: pädigo armiah, pädigo L’еningruadah ruadamah, kunne l’ähtenöw – sinnei priimitäh. Poigu eigo l’äpehtünnüh, eigo ni midä ruadanuh. Kümmene sain, artel’sin kazvatiin.

28 февраля 2018 в 16:58 Нина Шибанова

изменил(а) текст
Ammui oli se, jo erähät oldih kolhozas, müä emmo olluh viä. Huandeksel koiš l’ähtiin, piirait virših keräin, evähät, maidobutịlkat, i hualittamižeh niitule. Prošken Nas’ti astuw: "Midäbo nenga juakset?" "Oi, niitule juaksen, heinät ollah l’eväl’l’eh". Niitule meniin, ruavoin, ruavoin, mi himoitti millo. Ruvettih murginale. Murginoičiimmo. Lownatčuajule ruvettih (nu hot siä lownattamah libo midä tahto: eihäi niitul čuajuw olluh). Sil’l’e kirruttih. Sil’l’e meniin. Heinät kai kandeliimmo. Pidäš nügöi suabran piäh nosta: et ni kedä tüänä, nosta pidäw. Suabran piäh nowziin; puwdua kuwzikümen oli puwkeskes. Nügöi iäres tulow l’ähtiä: jo oliin jälgiaijal, a mužikku ei olluh ni mil’l’enäžeh. Mužikku sanow: "Äl’ä čuwd’ei, nügöi jäl’gihangoloil vähä pidäw l’ähtiä". "En üksin l’ähte, ga l’ähtemmöi kahtei". Suabral päi heitäldiimös iäres, kahten huavan alle meniin: sinnei lapsi rodiiheze. A mužikku l’ähti hebua tuamah. Tuli – ga minul jo lapsi. "Midä nügöi ruadua: seiččiä kilometrii niitul päi, kui nügöi piästä?" Kaksi ripakkua oli. Minä ühten paikakse, toižeh kiäriin lapsen, käzivarrele otiin. Ka midäbo? Minul ičel ei ole ni midä sobua piäl. Da sit oli Matfii-svuatun pin’d’žakko. Sen pin’d’žakon ičel’e piäl’e. Lapsen kiäriin da l’ähtin astumah. Koirat hawkutah, hawkutah. "Nügöi, duwmaičen, kondii tulow. A tulgaheze: nügöi et kunne mene! Süännöw ga mollembat süägäh, kunnebo lapsen jätät?" Piän kiänäldiin tuaksepäi, ga mužikku tulow, viä kaksi brihua tulow. Davai minä hualittamižeh: minä iälpäi – hüä jällespäi, minä iälpäi, hüä jällespäi. Saraissah tuliimmo i minä ennepäi uijiin, hüä saraih mendih. Sanow: "T’owtal, naverno, lapsi üskäs oli, ei muw mi voinnut olla – lapsi". Davai minuw kirgumah sinne Matfii-veikki: "Kiändäi iäreh, n’eveskü, tule tiä maguat!" Minä en kiändänüheze, iälleh lähtiin. Nu häi minun tabai, häi kodih minun pualih matkoissah toi. Buabo tuli vastah. Buabo minul lapsen otti. Kodih tulduw kaksi l’ehmiä l’üpsiin, vazan juatiin. Toššupäivän kül’üh kävüin. Kaksi päiviä proidii – da uvvessah niitule meniin. Eigo vačat liikuttu, eigo očat liikuttu, eigo kivištännüh, eigo olluh ni midä, eigo ni midä ruadanuh. A nügöi lapset suajahhäi... ongo hüvä el’iä, vai ei: ennem kaksi kuwdu annetah, jäl’l’es kaksi kuwdu annetah, pel’onkažih kiäritäh kai nügöi olet ku pruazn’eikal puhtahal. A minul üksikai poigu kazvoi ku sokol: pädigo armiah, pädigo L’еningruadah ruadamah, kunne l’ähtenöw – sinnei priimitäh. Poigu eigo l’äpehtünnüh, eigo ni midä ruadanuh. Kümmene sain, artel’sin kazvatiin.

28 февраля 2018 в 16:57 Нина Шибанова

изменил(а) текст перевода
Давно это дело было, уже некоторые были в колхозе, мы ещё не были. Утром из дому отправилась, пироги собрала в корзину, еду, бутылки с молоком и второпях – на пожню. Прохорова Настя идёт: «Что ты так бежишь?» «Ой, бегу на покос, сено не убрано!» Пришла на луг, работала, работала, сколько могла (‘мне хотелось’). Стали обедать. Мы пообедали. Стали пить послеобеденный чай (ну, хоть закусывать после обеда или что-либо там кушать: ведь на пожне-то чаю не было). Зовут меня [на чай]. Пришла [к столу]. Всё сено перетаскали [к стогу]. Сейчас надо бы на стог залезть: никого не пошлёшь, самой надо подняться. Залезла на стог [сено утаптывать]: пудов шестьдесят было в зароде. Вот-вот должна уйти [со стога]: я была уже на сносях, а муж не замечал, ему ни к чему это. Муж и говорит: «Не чуди, вот последние вилы с сеном примешь и всё, не надо уходить». «Если сейчас же не сойду одна, то придётся двоим сойти со стога». Быстренько со стога спустилась на землю, побежала к двум осинам – там и ребёнка родила. А муж пошёл за лошадью. Пришёл, а у меня уже ребёнок. Что теперь делать будем: семь километров от пожни до дому, как теперь добраться домой? Две тряпки было. Одной вместо платка я перевязала ребёнку головку, во вторую завернула ребёнка, взяла на руки. Что делать? У меня у самой на себе мало (‘никакой’) одежды. Да тут оказался пиджак свата Матвея. Тот пиджак на себя я одела. Ребёнка завернула и пошагала домой. А собаки-то лают, заливаются. «Теперь, – думаю, – медведь на меня идёт. А пусть идёт: никуда теперь не денешься! Съест, так пусть обоих съест, никуда ребёночка не оставишь!» Повернула голову назад, [вижу] – мужик идёт да ещё с ним два парня. Я давай торопиться: я впереди иду – они за мной, я впереди тороплюсь, они сзади. До сенного сарая дошли, а потом я оставила их (‘раньше их ушла’), они в сенном сарае остались. Там говорят: «У тётки, наверно, ребёнок на руках был, ничто другое не могло быть, ребёнок по всей вероятности». Дядя Матвей давай меня звать к сараю: «Вернись обратно, невестка~~! Иди~~, иди сюда, здесь переночуешь!» Я не вернулась, дальше пошла. Ну, он меня догнал, он меня проводил до полпути к дому. Свекровь (‘бабушка’) пришла навстречу. Свекровь взяла у меня ребёнка. Когда пришла домой, ещё две коровы подоила, телёнка напоила. На второй день сходила [помыться] в баню. Два дня прошло – да снова на сенокос и пошла. И с животом ничего не случилось (‘не двинулись с места животы’), и со лбом ничего не стало (‘и лбы с места не двинулись’), и ничто не болело, ничего со мною не произошло, ничто и нигде не болело. А теперь как родят ребёнка... Не диво ли жить теперь: до родов два месяца гулять дают, после родов два месяца дают, в пелёночки ребёнка заворачивают. Сейчас точно на настоящем (‘чистом’) празднике. А у меня сын всё равно, как сокол, вырос: пригодился он и в армию, был пригоден и для работы в Ленинграде, куда ни пойдет – везде принимают на работу. Ничего с ним [с маленьким] не случилось: и не задохся он, и ничегошеньки с ним не было. Десятерых родила, артель вырастила.

28 февраля 2018 в 16:56 Нина Шибанова

изменил(а) текст
Ammui oli se, jo erähät oldih kolhozas, müä emmo olluh viä. Huandeksel koiš l’ähtiin, piirait virših keräin, evähät, maidobutịlkat, i hualittamižeh niitule. Prošken Nas’ti astuw: "Midäbo nenga juakset?" "Oi, niitule juaksen, heinät ollah l’eväl’l’eh". Niitule meniin, ruavoin, ruavoin, mi himoitti millo. Ruvettih murginale. Murginoičiimmo. Lownatčuajule ruvettih (nu hot siä lownattamah libo midä tahto: eihäi niitul čuajuw olluh). Sil’l’e kirruttih. Sil’l’e meniin. Heinät kai kandeliimmo. Pidäš nügöi suabran piäh nosta: et ni kedä tüänä, nosta pidäw. Suabran piäh nowziin; puwdua kuwzikümen oli puwkeskes. Nügöi iäres tulow l’ähtiä: jo oliin jälgiaijal, a mužikku ei olluh ni mil’l’enäžeh. Mužikku sanow: "Äl’ä čuwd’ei, nügöi jäl’gihangoloil vähä pidäw l’ähtiä". "En üksin l’ähte, ga l’ähtemmöi kahtei". Suabral päi heitäldiimös iäres, kahten huavan alle meniin: sinnei lapsi rodiiheze. A mužikku l’ähti hebua tuamah. Tuli – ga minul jo lapsi. "Midä nügöi ruadua: seiččiä kilometrii niitul päi, kui nügöi piästä?" Kaksi ripakkua oli. Minä ühten paikakse, toižeh kiäriin lapsen, käzivarrele otiin. Ka midäbo? Minul ičel ei ole ni midä sobua piäl. Da sit oli Matfii-svuatun pin’d’žakko. Sen pin’d’žakon ičel’e piäl’e. Lapsen kiäriin da l’ähtin astumah. Koirat hawkutah, hawkutah. "Nügöi, duwmaičen, kondii tulow. A tulgaheze: nügöi et kunne mene! Süännöw ga mollembat süägäh, kunnebo lapsen jätät?" Piän kiänäldiin tuaksepäi, ga mužikku tulow, viä kaksi brihua tulow. Davai minä hualittamižeh: minä iälpäi – hüä jällespäi, minä iälpäi, hüä jällespäi. Saraissah tuliimmo i minä ennepäi uijiin, hüä saraih mendih. Sanow: "T’owtal, naverno, lapsi üskäs oli, ei muw mi voinnut olla – lapsi". Davai minuw kirgumah sinne Matfii-veikki: "Kiändäi iäreh, n’eveskü, tule tiä maguat!" Minä en kiändänüheze, iälleh lähtiin. Nu häi minun tabai, häi kodih minun pualih matkoissah toi. Buabo tuli vastah. Buabo minul lapsen otti. Kodih tulduw kaksi l’ehmiä l’üpsiin, vazan juatiin. Toššupäivän kül’üh kävüin. Kaksi päiviä proidii – da uvvessah niitule meniin. Eigo vačat liikuttu, eigo očat liikuttu, eigo kivištännüh, eigo olluh ni midä, eigo ni midä ruadanuh. A nügöi lapset suajahhäi... ongo hüvä el’iä, vai ei: ennem kaksi kuwdu annetah, jäl’l’es kaksi kuwdu annetah, pel’onkažih kiäritäh kai nügöi olet ku pruazn’eikal puhtahal. A minul üksikai poigu kazvoi ku sokol: pädigo armiah, pädigo L’еningruadah ruadamah, kunne l’ähtenöw – sinnei priimitäh. Poigu eigo l’äpehtünnüh, eigo ni midä ruadanuh. Kümmene sain, artel’sin kazvatiin.

28 февраля 2018 в 16:55 Нина Шибанова

изменил(а) текст перевода
Давно это дело было, уже некоторые были в колхозе, мы ещё не были. Утром из дому отправилась, пироги собрала в корзину, еду, бутылки с молоком и второпях – на пожню. Прохорова Настя идёт: «Что ты так бежишь?» «Ой, бегу на покос, сено не убрано!» Пришла на луг, работала, работала, сколько могла (‘мне хотелось’). Стали обедать. Мы пообедали. Стали пить послеобеденный чай (ну, хоть закусывать после обеда или что-либо там кушать: ведь на пожне-то чаю не было). Зовут меня [на чай]. Пришла [к столу]. Всё сено перетаскали [к стогу]. Сейчас надо бы на стог залезть: никого не пошлёшь, самой надо подняться. Залезла на стог [сено утаптывать]: пудов шестьдесят было в зароде. Вот-вот должна уйти [со стога]: я была уже на сносях, а муж не замечал, ему ни к чему это. Муж и говорит: «Не чуди, вот последние вилы с сеном примешь и всё, не надо уходить». «Если сейчас же не сойду одна, то придётся двоим сойти со стога». Быстренько со стога спустилась на землю, побежала к двум осинам – там и ребёнка родила. А муж пошёл за лошадью. Пришёл, а у меня уже ребёнок. Что теперь делать будем: семь километров от пожни до дому, как теперь добраться домой? Две тряпки было. Одной вместо платка я перевязала ребёнку головку, во вторую завернула ребёнка, взяла на руки. Что делать? У меня у самой на себе мало (‘никакой’) одежды. Да тут оказался пиджак свата Матвея. Тот пиджак на себя я одела. Ребёнка завернула и пошагала домой. А собаки-то лают, заливаются. «Теперь, – думаю, – медведь на меня идёт. А пусть идёт: никуда теперь не денешься! Съест, так пусть обоих съест, никуда ребёночка не оставишь!» Повернула голову назад, [вижу] – мужик идёт да ещё с ним два парня. Я давай торопиться: я впереди иду – они за мной, я впереди тороплюсь, они сзади. До сенного сарая дошли, а потом я оставила их (‘раньше их ушла’), они в сенном сарае остались. Там говорят: «У тётки, наверно, ребёнок на руках был, ничто другое не могло быть, ребёнок по всей вероятности». Дядя Матвей давай меня звать к сараю: «Вернись обратно, невестка! Иди сюда, здесь переночуешь!» Я не вернулась, дальше пошла. Ну, он меня догнал, он меня проводил до полпути к дому. Свекровь (‘бабушка’) пришла навстречу. Свекровь взяла у меня ребёнка. Когда пришла домой, ещё две коровы подоила, телёнка напоила. На второй день сходила [помыться] в баню. Два дня прошло – да снова на сенокос и пошла. И с животом ничего не случилось (‘не двинулись с места животы’), и со лбом ничего не стало (‘и лбы с места не двинулись’), и ничто не болело, ничего со мною не произошло, ничто и нигде не болело. А теперь как родят ребёнка... Не диво ли жить теперь: до родов два месяца гулять дают, после родов два месяца дают, в пелёночки ребёнка заворачивают. Сейчас точно на настоящем (‘чистом’) празднике. А у меня сын всё равно, как сокол, вырос: пригодился он и в армию, был пригоден и для работы в Ленинграде, куда ни пойдет – везде принимают на работу. Ничего с ним [с маленьким] не случилось: и не задохся он, и ничегошеньки с ним не было. Десятерых родила, артель вырастила.

28 февраля 2018 в 16:55 Нина Шибанова

изменил(а) текст
Ammui oli se, jo erähät oldih kolhozas, müä emmo olluh viä. Huandeksel koiš l’ähtiin, piirait virših keräin, evähät, maidobutịlkat, i hualittamižeh niitule. Prošken Nas’ti astuw: "Midäbo nenga juakset?" "Oi, niitule juaksen, heinät ollah l’eväl’l’eh". Niitule meniin, ruavoin, ruavoin, mi himoitti millo. Ruvettih murginale. Murginoičiimmo. Lownatčuajule ruvettih (nu hot siä lownattamah libo midä tahto: eihäi niitul čuajuw olluh). Sil’l’e kirruttih. Sil’l’e meniin. Heinät kai kandeliimmo. Pidäš nügöi suabran piäh nosta: et ni kedä tüänä, nosta pidäw. Suabran piäh nowziin; puwdua kuwzikümen oli puwkeskes. Nügöi iäres tulow l’ähtiä: jo oliin jälgiaijal, a mužikku ei olluh ni mil’l’enäžeh. Mužikku sanow: "Äl’ä čuwd’ei, nügöi jäl’gihangoloil vähä pidäw l’ähtiä". "En üksin l’ähte, ga l’ähtemmöi kahtei". Suabral päi heitäldiimös iäres, kahten huavan alle meniin: sinnei lapsi rodiiheze. A mužikku l’ähti hebua tuamah. Tuli – ga minul jo lapsi. "Midä nügöi ruadua: seiččiä kilometrii niitul päi, kui nügöi piästä?" Kaksi ripakkua oli. Minä ühten paikakse, toižeh kiäriin lapsen, käzivarrele otiin. Ka midäbo? Minul ičel ei ole ni midä sobua piäl. Da sit oli Matfii-svuatun pin’d’žakko. Sen pin’d’žakon ičel’e piäl’e. Lapsen kiäriin da l’ähtin astumah. Koirat hawkutah, hawkutah. "Nügöi, duwmaičen, kondii tulow. A tulgaheze: nügöi et kunne mene! Süännöw ga mollembat süägäh, kunnebo lapsen jätät?" Piän kiänäldiin tuaksepäi, ga mužikku tulow, viä kaksi brihua tulow. Davai minä hualittamižeh: minä iälpäi – hüä jällespäi, minä iälpäi, hüä jällespäi. Saraissah tuliimmo i minä ennepäi uijiin, hüä saraih mendih. Sanow: "T’owtal, naverno, lapsi üskäs oli, ei muw mi voinnut olla – lapsi". Davai minuw kirgumah sinne Matfii-veikki: "Kiändäi iäreh, n’eveskü, tule tiä maguat!" Minä en kiändänüheze, iälleh lähtiin. Nu häi minun tabai, häi kodih minun pualih matkoissah toi. Buabo tuli vastah. Buabo minul lapsen otti. Kodih tulduw kaksi l’ehmiä l’üpsiin, vazan juatiin. Toššupäivän kül’üh kävüin. Kaksi päiviä proidii – da uvvessah niitule meniin. Eigo vačat liikuttu, eigo očat liikuttu, eigo kivištännüh, eigo olluh ni midä, eigo ni midä ruadanuh. A nügöi lapset suajahhäi... ongo hüvä el’iä, vai ei: ennem kaksi kuwdu annetah, jäl’l’es kaksi kuwdu annetah, pel’onkažih kiäritäh kai nügöi olet ku pruazn’eikal puhtahal. A minul üksikai poigu kazvoi ku sokol: pädigo armiah, pädigo L’еningruadah ruadamah, kunne l’ähtenöw – sinnei priimitäh. Poigu eigo l’äpehtünnüh, eigo ni midä ruadanuh. Kümmene sain, artel’sin kazvatiin.

28 февраля 2018 в 16:54 Нина Шибанова

изменил(а) текст перевода
Давно это дело было, уже некоторые были в колхозе, мы ещё не были. Утром из дому отправилась, пироги собрала в корзину, еду, бутылки с молоком и второпях – на пожню. Прохорова Настя идёт: «Что ты так бежишь?» «Ой, бегу на покос, сено не убрано!» Пришла на луг, работала, работала, сколько могла (‘мне хотелось’). Стали обедать. Мы пообедали. Стали пить послеобеденный чай (ну, хоть закусывать после обеда или что-либо там кушать: ведь на пожне-то чаю не было). Зовут меня [на чай]. Пришла [к столу]. Всё сено перетаскали [к стогу]. Сейчас надо бы на стог залезть: никого не пошлёшь, самой надо подняться. Залезла на стог [сено утаптывать]: пудов шестьдесят было в зароде. Вот-вот должна уйти [со стога]: я была уже на сносях, а муж не замечал, ему ни к чему это. Муж и говорит: «Не чуди, вот последние вилы с сеном примешь и всё, не надо уходить». «Если сейчас же не сойду одна, то придётся двоим сойти со стога». Быстренько со стога спустилась на землю, побежала к двум осинам – там и ребёнка родила. А муж пошёл за лошадью. Пришёл, а у меня уже ребёнок. Что теперь делать будем~~? Семь~~: семь километров от пожни до дому, как теперь добраться домой? Две тряпки было. Одной вместо платка я перевязала ребёнку головку, во вторую завернула ребёнка, взяла на руки. Что делать? У меня у самой на себе мало (‘никакой’) одежды. Да тут оказался пиджак свата Матвея. Тот пиджак на себя я одела. Ребёнка завернула и пошагала домой. А собаки-то лают, заливаются. «Теперь, – думаю, – медведь на меня идёт. А пусть идёт: никуда теперь не денешься! Съест, так пусть обоих съест, никуда ребёночка не оставишь!» Повернула голову назад, [вижу] – мужик идёт да ещё с ним два парня. Я давай торопиться: я впереди иду – они за мной, я впереди тороплюсь, они сзади. До сенного сарая дошли, а потом я оставила их (‘раньше их ушла’), они в сенном сарае остались. Там говорят: «У тётки, наверно, ребёнок на руках был, ничто другое не могло быть, ребёнок по всей вероятности». Дядя Матвей давай меня звать к сараю: «Вернись обратно, невестка! Иди сюда, здесь переночуешь!» Я не вернулась, дальше пошла. Ну, он меня догнал, он меня проводил до полпути к дому. Свекровь (‘бабушка’) пришла навстречу. Свекровь взяла у меня ребёнка. Когда пришла домой, ещё две коровы подоила, телёнка напоила. На второй день сходила [помыться] в баню. Два дня прошло – да снова на сенокос и пошла. И с животом ничего не случилось (‘не двинулись с места животы’), и со лбом ничего не стало (‘и лбы с места не двинулись’), и ничто не болело, ничего со мною не произошло, ничто и нигде не болело. А теперь как родят ребёнка... Не диво ли жить теперь: до родов два месяца гулять дают, после родов два месяца дают, в пелёночки ребёнка заворачивают. Сейчас точно на настоящем (‘чистом’) празднике. А у меня сын всё равно, как сокол, вырос: пригодился он и в армию, был пригоден и для работы в Ленинграде, куда ни пойдет – везде принимают на работу. Ничего с ним [с маленьким] не случилось: и не задохся он, и ничегошеньки с ним не было. Десятерых родила, артель вырастила.

28 февраля 2018 в 16:53 Нина Шибанова

изменил(а) текст перевода
Давно это дело было, уже некоторые были в колхозе, мы ещё не были. Утром из дому отправилась, пироги собрала в корзину, еду, бутылки с молоком и второпях – на пожню. Прохорова Настя идёт: «Что ты так бежишь?» «Ой, бегу на покос, сено не убрано!» Пришла на луг, работала, работала, сколько могла (‘мне хотелось’). Стали обедать. Мы пообедали. Стали пить послеобеденный чай (ну, хоть закусывать после обеда или что-либо там кушать: ведь на пожне-то чаю не было). Зовут меня [на чай]. Пришла [к столу]. Всё сено перетаскали [к стогу]. Сейчас надо бы на стог залезть: никого не пошлёшь, самой надо подняться. Залезла на стог [сено утаптывать]: пудов шестьдесят было в зароде. Вот-вот должна уйти [со стога]: я была уже на сносях, а муж не замечал, ему ни к чему это. Муж и говорит: «Не чуди, вот последние вилы с сеном примешь и всё, не надо уходить». «Если сейчас же не сойду одна, то придётся двоим сойти со стога». Быстренько со стога спустилась на землю, побежала к двум осинам – там и ребёнка родила. А муж пошёл за лошадью. Пришёл, а у меня уже ребёнок. Что теперь делать будем? Семь километров от пожни до дому, как теперь добраться домой? Две тряпки было. Одной вместо платка я перевязала ребёнку головку, во вторую завернула ребёнка, взяла на руки. Что делать? У меня у самой на себе мало (‘никакой’) одежды. Да тут оказался пиджак свата Матвея. Тот пиджак на себя я одела. Ребёнка завернула и пошагала домой. А собаки-то лают, заливаются. «Теперь, – думаю, – медведь на меня идёт. А пусть идёт: никуда теперь не денешься! Съест, так пусть обоих съест, никуда ребёночка не оставишь!» Повернула голову назад, [вижу] – мужик идёт да ещё с ним два парня. Я давай торопиться: я впереди иду – они за мной, я впереди тороплюсь, они сзади. До сенного сарая дошли, а потом я оставила их (‘раньше их ушла’), они в сенном сарае остались. Там говорят: «У тётки, наверно, ребёнок на руках был, ничто другое не могло быть, ребёнок по всей вероятности». Дядя Матвей давай меня звать к сараю: «Вернись обратно, невестка! Иди сюда, здесь переночуешь!» Я не вернулась, дальше пошла. Ну, он меня догнал, он меня проводил до полпути к дому. Свекровь (‘бабушка’) пришла навстречу. Свекровь взяла у меня ребёнка. Когда пришла домой, ещё две коровы подоила, телёнка напоила. На второй день сходила [помыться] в баню. Два дня прошло – да снова на сенокос и пошла. И с животом ничего не случилось (‘не двинулись с места животы’), и со лбом ничего не стало (‘и лбы с места не двинулись’), и ничто не болело, ничего со мною не произошло, ничто и нигде не болело. А теперь как родят ребёнка... Не диво ли жить теперь: до родов два месяца гулять дают, после родов два месяца дают, в пелёночки ребёнка заворачивают. Сейчас точно на настоящем (‘чистом’) празднике. А у меня сын всё равно, как сокол, вырос: пригодился он и в армию, был пригоден и для работы в Ленинграде, куда ни пойдет – везде принимают на работу. Ничего с ним [с маленьким] не случилось: и не задохся он, и ничегошеньки с ним не было. Десятерых родила, артель вырастила.

28 февраля 2018 в 16:52 Нина Шибанова

изменил(а) текст перевода
Давно это дело было, уже некоторые были в колхозе, мы ещё не были. Утром из дому отправилась, пироги собрала в корзину, еду, бутылки с молоком и второпях – на пожню. Прохорова Настя идёт: «Что ты так бежишь?» «Ой, бегу на покос, сено не убрано!» Пришла на луг, работала, работала, сколько могла (‘мне хотелось’). Стали обедать. Мы пообедали. Стали пить послеобеденный чай (ну, хоть закусывать после обеда или что-либо там кушать: ведь на пожне-то чаю не было). Зовут меня [на чай]. Пришла [к столу]. Всё сено перетаскали [к стогу]. Сейчас надо бы на стог залезть: никого не пошлёшь, самой надо подняться. Залезла на стог [сено утаптывать]: пудов шестьдесят было в зароде. Вот-вот должна уйти [со стога]: я была уже на сносях, а муж не замечал, ему ни к чему это. Муж и говорит: «Не чуди, вот последние вилы с сеном примешь и всё, не надо уходить». «Если сейчас же не сойду одна, то придётся двоим сойти со стога». Быстренько со стога спустилась на землю, побежала к двум осинам – там и ребёнка родила. А муж пошёл за лошадью. Пришёл, а у меня уже ребёнок. Что теперь делать будем? Семь километров от пожни до дому, как теперь добраться домой? Две тряпки было. Одной вместо платка я перевязала ребёнку головку, во вторую завернула ребёнка, взяла на руки. Что делать? У меня у самой на себе мало (‘никакой’) одежды. Да тут оказался пиджак свата Матвея. Тот пиджак на себя я одела. Ребёнка завернула и пошагала домой. А собаки-то лают, заливаются. «Теперь, – думаю, – медведь на меня идёт. А пусть идёт: никуда теперь не денешься! Съест, так пусть обоих съест, никуда ребёночка не оставишь!» Повернула голову назад, [вижу] – мужик идёт да ещё с ним два парня. Я давай торопиться: я впереди иду – они за мной, я впереди тороплюсь, они сзади. До сенного сарая дошли, а потом я оставила их (‘раньше их ушла’), они в сенном сарае остались. Там говорят: «У тётки, наверно, ребёнок на руках был, ничто другое не могло быть, ребёнок по всей вероятности». Дядя Матвей давай меня звать к сараю: «Вернись обратно, невестка! Иди сюда, здесь переночуешь!» Я не вернулась, дальше пошла. Ну, он меня догнал, он меня проводил до полпути к дому. Свекровь (‘бабушка’) пришла навстречу. Свекровь взяла у меня ребёнка. Когда пришла домой, ещё две коровы подоила, телёнка напоила. На второй день сходила [помыться] в баню. Два дня прошло – да снова на сенокос и пошла. И с животом ничего не случилось (‘не двинулись с места животы’), и со лбом ничего не стало (‘и лбы с места не двинулись’), и ничто не болело, ничего со мною не произошло, ничто и нигде не болело. А теперь как родят ребёнка... Не диво ли жить теперь: до родов два месяца гулять дают, после родов два месяца дают, в пелёночки ребёнка заворачивают. Сейчас точно на настоящем (‘чистом’) празднике. А у меня сын всё равно, как сокол, вырос: пригодился он и в армию, был пригоден и для работы в Ленинграде, куда ни пойдет – везде принимают на работу. Ничего с ним [с маленьким] не случилось: и не задохся он, и ничегошеньки с ним не было. Десятерых родила, артель вырастила.

28 февраля 2018 в 16:52 Нина Шибанова

изменил(а) текст перевода
Давно это дело было, уже некоторые были в колхозе, мы ещё не были. Утром из дому отправилась, пироги собрала в корзину, еду, бутылки с молоком и второпях – на пожню. Прохорова Настя идёт: «Что ты так бежишь?» «Ой, бегу на покос, сено не убрано!» Пришла на луг, работала, работала, сколько могла (‘мне хотелось’). Стали обедать. Мы пообедали. Стали пить послеобеденный чай. (Нуну, хоть закусывать после обеда или что-либо там кушать: ведь на пожне-то чаю не было). Зовут меня [на чай]. Пришла [к столу]. Всё сено перетаскали [к стогу]. Сейчас надо бы на стог залезть: никого не пошлёшь, самой надо подняться. Залезла на стог [сено утаптывать]: пудов шестьдесят было в зароде. Вот-вот должна уйти [со стога]: я была уже на сносях, а муж не замечал, ему ни к чему это. Муж и говорит: «Не чуди, вот последние вилы с сеном примешь и всё, не надо уходить». «Если сейчас же не сойду одна, то придётся двоим сойти со стога». Быстренько со стога спустилась на землю, побежала к двум осинам – там и ребёнка родила. А муж пошёл за лошадью. Пришёл, а у меня уже ребёнок. Что теперь делать будем? Семь километров от пожни до дому, как теперь добраться домой? Две тряпки было. Одной вместо платка я перевязала ребёнку головку, во вторую завернула ребёнка, взяла на руки. Что делать? У меня у самой на себе мало (‘никакой’) одежды. Да тут оказался пиджак свата Матвея. Тот пиджак на себя я одела. Ребёнка завернула и пошагала домой. А собаки-то лают, заливаются. «Теперь, – думаю, – медведь на меня идёт. А пусть идёт: никуда теперь не денешься! Съест, так пусть обоих съест, никуда ребёночка не оставишь!» Повернула голову назад, [вижу] – мужик идёт да ещё с ним два парня. Я давай торопиться: я впереди иду – они за мной, я впереди тороплюсь, они сзади. До сенного сарая дошли, а потом я оставила их (‘раньше их ушла’), они в сенном сарае остались. Там говорят: «У тётки, наверно, ребёнок на руках был, ничто другое не могло быть, ребёнок по всей вероятности». Дядя Матвей давай меня звать к сараю: «Вернись обратно, невестка! Иди сюда, здесь переночуешь!» Я не вернулась, дальше пошла. Ну, он меня догнал, он меня проводил до полпути к дому. Свекровь (‘бабушка’) пришла навстречу. Свекровь взяла у меня ребёнка. Когда пришла домой, ещё две коровы подоила, телёнка напоила. На второй день сходила [помыться] в баню. Два дня прошло – да снова на сенокос и пошла. И с животом ничего не случилось (‘не двинулись с места животы’), и со лбом ничего не стало (‘и лбы с места не двинулись’), и ничто не болело, ничего со мною не произошло, ничто и нигде не болело. А теперь как родят ребёнка... Не диво ли жить теперь: до родов два месяца гулять дают, после родов два месяца дают, в пелёночки ребёнка заворачивают. Сейчас точно на настоящем (‘чистом’) празднике. А у меня сын всё равно, как сокол, вырос: пригодился он и в армию, был пригоден и для работы в Ленинграде, куда ни пойдет – везде принимают на работу. Ничего с ним [с маленьким] не случилось: и не задохся он, и ничегошеньки с ним не было. Десятерых родила, артель вырастила.

28 февраля 2018 в 16:51 Нина Шибанова

создал(а) текст
создал(а) перевод текста