Тексты

Вернуться к просмотру | Вернуться к списку

Primetad

История изменений

01 сентября 2017 в 12:14 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  1. Svad’bas ajaba ženih da nevest pagastale venčaimahaze i traviba. Kattob eiž, zavertk kattob, vot sini i travitut. Traviba susedad. Molembit’ travitas, ak bolib i mužik bolib. Pinoho pandas ka üks’ bolib i teine bolib. Löudaba koldunįd’, nene koldunad pästtas hiid’. A kudamod ii vįi löuta koldunat ka hätken bolišketas. 2. Prizordui laps’. Tuli vävu Vinglaspei, a minei oli roditut niičukeine. Hän tuli(a oli hän bliskozor) i ninga koverzihe lapsen päle, a mini-se mel’he g’ohtįi. Mä san: «Ii näge ka völ koverdase lapsele päle». Miite laps’ magas’ ku magas’, sit’ nikus sijad iilä. Mä i baihu, mä i bajuspei, ka laps’ vongub, nedalin’ mokičimei. Se mä g’o it’keteses tegin’, se mä prizoraspei tegin’. Völ pid’ab mez’ löuta, mitte laps’, mugįi i koldun löuta, üks’ veri štobį oliž, mustverine ka štobį i koldun mustverine. Mä sit’ akha käelin, ak tegi g’o it’keteses, a laps’ minei it’kob, ni öl, ni pejal ... Erašti bajutan ka bajuspei laps’ lendab da bibu kattob, lükeidan bajun eskei. Vot kudamol eigal tuli, sit’ eigassei vongub. Potom ak tuli da saab: «Oks’a, to täl ehtal päčhe ouged i vast, mina pezetan lapsen, vastįin’.(Mironovna Anna oli, Pečiine, hän eli mijal). Nece ak vastįi lapsen da pezet’ i möst minei laps’ magadab, ii pid’a bajud, ii pid’a ni mid’a. Kravat’he panon i kučkahta ii. A sihesei nu ka hot’ sä mäno kuna taht, vongub i vongub, ku eidha tartunu. Potom mini nevotihe: «Mäške, kacu, Anna Mironovna maltab tehta». Tegi i minei laps’ päzįi. 3. Živatad sä gesli laid ili hubin išked, se čas tuleb i živat sinei bolib. Tulon erašti, g’omad ii g’o lehm. Mänod tanhal, prostitįi. G’oga soumeižehe koverdamįi, san: «Ižandeižed, emägeižed, prost’kad, enig min’a hubin sanund, enig hubin laind, prost’kad mindei nece kerdeine». Nel’hä kerdha ninga. Tulod, kacud, g’o lehm vessel’ i söb da g’ob. Min’a tulin' mulįi tänna elämaha. Lehmän ajan mecha, lehm tagaze kändase, nimid’a embįi tehta. Röngub. Mä kodihe i lehm mödha. Mi tehta? Sid’ akad mini saaba: mäno da tariče lehm stadha. Sanu: «Mecižandeižed, mecemägeižed, otkat minun lehmeine neche stadha, prim’gat». Koumašti ningana kävelin’ rostanihe da ninga pagižin’ da minei lehm kävuškanz’. Gäl’ges üht pejäd ii tulnu kodihe. 4. Kül’betiš oleskenz’ ižahdeine. Pezomįi mä da podumein’ min’ni sigäna, minei tegob čustiid’ ičelįin’, ajaškandob, što erašti išttaze ed vįi, hubale sijale ajab, perzopoliškole ili kuna ni. Mänod, prostitįi. Oli i mecas. Min’a g’on vet’, a mam saab: «Ala g’o nečiš luhtaspei, huba vezi». Se-že tegob, määd prost’mahaze. Vot sizar mäni da ot’ da luhteižespei vet’ gii, a mama saab: «Ala g’o necida vet’, huba vezi-se». Hän zaboli ka lainata sül’gid’ ii vįind. Potom käveli prost’mahaze. 5. Mužikal da akal laps’ kol’, a lapsid’ oli ei. Siriči miide porthiš vösketihe necen lapsen. Parįi saab: «Kati, laps’ kol’?». – «Koli, saap, Parįi, koli, slava tebe hospodi, kol’, pästi hot’ käded». Hän sanįi ninga ka nece laps’ verdįi. Ka mama g’ougiil’ ii vįind kävelta. G’ougad kibištab i kävelta ii vįi, nikut libuda g’ougįil’ ii vįi, peižoti g’ougad hänel. Sid’ miil’ ningiine časiineine da neche Karhil pol’he prostihe. Koumašti prostihe i päzii. Nel’l’anden kerdan g’o g’ougįil’ astuškanz’, mäni pagastale da koumeižele völ mäni i prostihe i sousem päzįi. 6. Lehm kandaškab, ii vii rot’t’a ka abutad vedada vazan. Maidon kahesa udojad em sögįi, potom sömei. Ezmeine maid nece pagan maid. Potom argeidamei lehmän. Kašad kiitämei, vįidaldamei, andamei paleižen lehmäle. Pezetan lehmän, panon sin’n’a g’umaleižen, roudad, vastan, sereižen, udaran keiken hosin sereižel. Potom händan lühendan, lehmän keiken pezetan. Tulon pert’he, tohust panon i hilit’ väheižen pan pavaričeižehe, maidon ninga kuurin. Potom sömei maidon. Paganan maidon vazale panesketihe. Kudam enamban andab ka skopišketihe rahtįkš. Ezmeine kandates ka pakiine, ii hüvä, rugamaid. Paštad paklan ningoman da kanįile vöd. Ez’mäks paganaha vädrha i lüpsad. Otad paganan maidon, roudeižehe padaha viškeidad da päčhe panod, hän. Hän tegese ku kana-munamunarič, ningomaks paklaks tegese, necen. Necen otad da viičel čapad i vöd kaniile, tahtįit’ ka iče sö.

01 сентября 2017 в 12:14 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  1. Во время свадьбы едут жених и невеста в церковь венчаться, и напускают на них порчу. Сломается оглобля, завертка сломается, вот тебе и порченый. Наводят порчу соседи. Обоих портят, жена заболеет, и муж заболеет. Порчу напускают (\'в поленницу кладут\'), так один заболеет, и другой заболеет. Находят колдунов, эти колдуны вылечивают их. А кто не может найти колдуна, так долго будет болеть. 2. Сглазили ребенка. Пришел зять из Винницы, а у меня родилась девочка. Он пришел (а был он близорукий) и этак наклонился над ребенком, а мне-то вспомнилось. Я говорю: «Не видит, так еще наклоняется над ребенком». До тех пор (\'так\') ребенок спал как спал, потом нигде места не находит (\'нет\'). Я и в зыбку [кладу], я из зыбки [вынимаю], а ребенок кричит, неделю промучилась. Я уж то от плаксы (плаксы – ночной болезненный крик ребенка) лечила (\'делала\'), то от сглаза лечила. Еще надо человека найти, какой ребенок, такого и колдуна надо найти, чтобы одинаковая (\'одна\') кровь была, [если] смуглый, так, чтобы и колдун [был] смуглый. Я потом к женщине ходила, женщина лечила от плаксы, а ребенок у меня плачет, ни ночью, ни днем [покоя нет]. Иногда укачиваю так, что ребенок из зыбки вылетит и жердь сломается, выброшу даже зыбку. Вот когда (\'в какое время\') приходил [зять], с того времени ревет. Потом пришла женщина и говорит: «Окся, принеси сегодня вечером в печь соломы и веник, я помою ребенка, попарю» (Анна Мироновна была, из Печениц, она жила у нас). Эта женщина попарила ребенка и вымыла, и опять у меня ребенок спит, не нужно зыбки, ничего не нужно. На кровать положу, и не шевельнется. А до тех пор, так хоть ты иди куда угодно, кричит и кричит, будто за забор зацепился. Потом мне посоветовали: «Иди-ка, смотри, Анна Мироновна умеет лечить». Вылечила, и ребенок у меня поправился. 3. Если ты скотину обругаешь или сильно (\'плохо\') ударишь, приходит время (\'тот час\'), и скотина у тебя заболеет. Прихожу иногда, корова пойла не пьет. Пойдешь во двор, просишь прощения. В каждый угол поклонюсь, говорю: «Хозяева, хозяюшки, простите, не плохо ли я сказала, не ругала ли плохими словами (\'плохо\'), простите меня на этот раз». Четыре раза так. Придешь, смотришь, корова уже веселая и ест, и пьет. Я пришла в прошлом году сюда жить. Корову гоню в лес, корова обратно возвращается, ничего не могу сделать. Мычит. Я домой, и корова вместе со мной. Что делать? Потом женщины мне говорят: «Иди да предложи корову в стадо. Скажи: „Хозяева леса, хозяюшки леса, возьмите мою коровушку в это стадо, примите”». Трижды я так ходила в Ростань и так говорила, и корова у меня начала ходить [в стадо]. Потом ни разу (\'ни в один день\') не возвращалась домой. 4. В бане бывал банник (домовой, злой дух, поселяющийся в бане). Моюсь я и подумаю что-нибудь там, у меня появляются (\'делает мне\') прыщики, разбросает [так], что иногда сесть не можешь, на плохом месте появляются, на заду или где-нибудь. Пойдешь, просишь прощения. Бывало и в лесу. Я пью воду, а мать говорит: «Не пей из этой лужи, плохая вода». Также появляются (\'делает\') прыщи, идешь просить прощения. Вот сестра пошла, взяла да выпила воды из лужи, а мать говорит: «Не пей этой воды, плохая вода». Она заболела, так слюну проглотить не могла. Потом ходила просить прощения. 5. У мужчины и женщины умер ребенок, а детей [у них] было много. Мимо нашего крыльца несли этого ребенка. Прасковья говорит: «Катя, ребенок умер?». – «Умер, – говорит, – Прасковья, умер, слава тебе господи, умер, так хоть руки развязал». Она так сказала, и этот ребенок рассердился. Так мать на ногах не могла ходить. Ноги болят, и ходить не может, никак не может на ноги встать, опухли ноги у нее. Потом у нас такая часовенка [была], так в ту [сторону], в сторону Каргинич, куда, видишь, увезли его на погост, ну, так в ту сторону поклонилась. Трижды поклонилась и поправилась. Четвертый раз, [когда] уже на ногах стала ходить, пошла на погост, да на могилку еще пошла, и поклонилась, и совсем поправилась. 6. Корова, начинает телиться, не может родить, так поможешь вытащить теленка. Из восьми удоев не едим молока, потом едим. Первое молоко – это поганое молоко. Потом совершаем обряд обмывания коровы. Сварим каши, помажем [на хлеб], дадим кусочек корове. Обмою корову, положу туда [в воду] икону, ножницы, веник, брусок, все вымя натру бруском. Потом хвост укорочу, корову всю обмою. Приду в избу, положу [кусочек] свечки и немного углей в поварешку, так окуриваю молоко. Потом едим молоко. Молозиво наливали теленку. [Если корова] больше дает, так копили на творог. Первая сметана желтая, нехорошая, молозиво. Испечешь такую кашу, как трут, и курам отнесешь. Сначала в поганое ведро и доишь. Возьмешь молозиво, в чугуечугун нальешь и в печь поставишь. Оно становится, как яичница, превращается в такой трут. Возьмешь это, ножом разрежешь и отнесешь курам, хочешь – так сам ешь.

01 сентября 2017 в 12:13 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  1. Во время свадьбы едут жених и невеста в церковь венчаться, и напускают на них порчу. Сломается оглобля, завертка сломается, вот тебе и порченый. Наводят порчу соседи. Обоих портят, жена заболеет, и муж заболеет. Порчу напускают (\'в поленницу кладут\'), так один заболеет, и другой заболеет. Находят колдунов, эти колдуны вылечивают их. А кто не может найти колдуна, так долго будет болеть. 2. Сглазили ребенка. Пришел зять из Винницы, а у меня родилась девочка. Он пришел (а был он близорукий) и этак наклонился над ребенком, а мне-то вспомнилось. Я говорю: «Не видит, так еще наклоняется над ребенком». До тех пор (\'так\') ребенок спал как спал, потом нигде места не находит (\'нет\'). Я и в зыбку [кладу], я из зыбки [вынимаю], а ребенок кричит, неделю промучилась. Я уж то от плаксы (плаксы – ночной болезненный крик ребенка) лечила (\'делала\'), то от сглаза лечила. Еще надо человека найти, какой ребенок, такого и колдуна надо найти, чтобы одинаковая (\'одна\') кровь была, [если] смуглый, так, чтобы и колдун [был] смуглый. Я потом к женщине ходила, женщина лечила от плаксы, а ребенок у меня плачет, ни ночью, ни днем [покоя нет]. Иногда укачиваю так, что ребенок из зыбки вылетит и жердь сломается, выброшу даже зыбку. Вот когда (\'в какое время\') приходил [зять], с того времени ревет. Потом пришла женщина и говорит: «Окся, принеси сегодня вечером в печь соломы и веник, я помою ребенка, попарю» (Анна Мироновна была, из Печениц, она жила у нас). Эта женщина попарила ребенка и вымыла, и опять у меня ребенок спит, не нужно зыбки, ничего не нужно. На кровать положу, и не шевельнется. А до тех пор, так хоть ты иди куда угодно, кричит и кричит, будто за забор зацепился. Потом мне посоветовали: «Иди-ка, смотри, Анна Мироновна умеет лечить». Вылечила, и ребенок у меня поправился. 3. Если ты скотину обругаешь или сильно (\'плохо\') ударишь, приходит время (\'тот час\'), и скотина у тебя заболеет. Прихожу иногда, корова пойла не пьет. Пойдешь во двор, просишь прощения. В каждый угол поклонюсь, говорю: «Хозяева, хозяюшки, простите, не плохо ли я сказала, не ругала ли плохими словами (\'плохо\'), простите меня на этот раз». Четыре раза так. Придешь, смотришь, корова уже веселая и ест, и пьет. Я пришла в прошлом году сюда жить. Корову гоню в лес, корова обратно возвращается, ничего не могу сделать. Мычит. Я домой, и корова вместе со мной. Что делать? Потом женщины мне говорят: «Иди да предложи корову в стадо. Скажи: „Хозяева леса, хозяюшки леса, возьмите мою коровушку в это стадо, примите”». Трижды я так ходила в Ростань и так говорила, и корова у меня начала ходить [в стадо]. Потом ни разу (\'ни в один день\') не возвращалась домой. 4. В бане бывал банник (домовой, злой дух, поселяющийся в бане). Моюсь я и подумаю что-нибудь там, у меня появляются (\'делает мне\') прыщики, разбросает [так], что иногда сесть не можешь, на плохом месте появляются, на заду или где-нибудь. Пойдешь, просишь прощения. Бывало и в лесу. Я пью воду, а мать говорит: «Не пей из этой лужи, плохая вода». Также появляются (\'делает\') прыщи, идешь просить прощения. Вот сестра пошла, взяла да выпила воды из лужи, а мать говорит: «Не пей этой воды, плохая вода». Она заболела, так слюну проглотить не могла. Потом ходила просить прощения. 5. У мужчины и женщины умер ребенок, а детей [у них] было много. Мимо нашего крыльца несли этого ребенка. Прасковья говорит: «Катя, ребенок умер?». – «Умер, – говорит, – Прасковья, умер, слава тебе господи, умер, так хоть руки развязал». Она так сказала, и этот ребенок рассердился. Так мать на ногах не могла ходить. Ноги болят, и ходить не может, никак не может на ноги встать, опухли ноги у нее. Потом у нас такая часовенка [была], так в ту [сторону], в сторону Каргинич, куда, видишь, увезли его на погост, ну, так в ту сторону поклонилась. Трижды поклонилась и поправилась. Четвертый раз, [когда] уже на ногах стала ходить, пошла на погост, да на могилку еще пошла, и поклонилась, и совсем поправилась. 6. Корова, начинает телиться, не может родить, так поможешь вытащить теленка. Из восьми удоев не едим молока, потом едим. Первое молоко – это поганое молоко. Потом совершаем обряд обмывания коровы. Сварим каши, помажем [на хлеб], дадим кусочек корове. Обмою корову, положу туда [в воду] икону, ножницы, веник, брусок, все вымя натру бруском. Потом хвост укорочу, корову всю обмою. Приду в избу, положу [кусочек] свечки и немного углей в поварешку, так окуриваю молоко. Потом едим молоко. Молозиво наливали теленку. [Если корова] больше дает, так копили на творог. Первая сметана желтая, нехорошая, молозиво. Испечешь такую кашу, как трут, и курам отнесешь. Сначала в поганое ведро и доишь. Возьмешь молозиво, в чугуе нальешь и в печь поставишь. Оно становится, как яичница, превращается в такой трут. Возьмешь это, ножом разрежешь и отнесешь курам, хочешь – так сам ешь.

01 сентября 2017 в 12:12 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  1. Во время свадьбы едут жених и невеста в церковь венчаться, и напускают на них порчу. Сломается оглобля, завертка сломается, вот тебе и порченый. Наводят порчу соседи. Обоих портят, жена заболеет, и муж заболеет. Порчу напускают (\'в поленницу кладут\'), так один заболеет, и другой заболеет. Находят колдунов, эти колдуны вылечивают их. А кто не может найти колдуна, так долго будет болеть. 2. Сглазили ребенка. Пришел зять из Винницы, а у меня родилась девочка. Он пришел (а был он близорукий) и этак наклонился над ребенком, а мне-то вспомнилось. Я говорю: «Не видит, так еще наклоняется над ребенком». До тех пор (\'так\') ребенок спал как спал, потом нигде места не находит (\'нет\'). Я и в зыбку [кладу], я из зыбки [вынимаю], а ребенок кричит, неделю промучилась. Я уж то от плаксы (плаксы – ночной болезненный крик ребенка) лечила (\'делала\'), то от сглаза лечила. Еще надо человека найти, какой ребенок, такого и колдуна надо найти, чтобы одинаковая (\'одна\') кровь была, [если] смуглый, так, чтобы и колдун [был] смуглый. Я потом к женщине ходила, женщина лечила от плаксы, а ребенок у меня плачет, ни ночью, ни днем [покоя нет]. Иногда укачиваю так, что ребенок из зыбки вылетит и жердь сломается, выброшу даже зыбку. Вот когда (\'в какое время\') приходил [зять], с того времени ревет. Потом пришла женщина и говорит: «Окся, принеси сегодня вечером в печь соломы и веник, я помою ребенка, попарю» (Анна Мироновна была, из Печениц, она жила у нас). Эта женщина попарила ребенка и вымыла, и опять у меня ребенок спит, не нужно зыбки, ничего не нужно. На кровать положу, и не шевельнется. А до тех пор, так хоть ты иди куда угодно, кричит и кричит, будто за забор зацепился. Потом мне посоветовали: «Иди-ка, смотри, Анна Мироновна умеет лечить». Вылечила, и ребенок у меня поправился. 3. Если ты скотину обругаешь или сильно (\'плохо\') ударишь, приходит время (\'тот час\'), и скотина у тебя заболеет. Прихожу иногда, корова пойла не пьет. Пойдешь во двор, просишь прощения. В каждый угол поклонюсь, говорю: «Хозяева, хозяюшки, простите, не плохо ли я сказала, не ругала ли плохими словами (\'плохо\'), простите меня на этот раз». Четыре раза так. Придешь, смотришь, корова уже веселая и ест, и пьет. Я пришла в прошлом году сюда жить. Корову гоню в лес, корова обратно возвращается, ничего не могу сделать. Мычит. Я домой, и корова вместе со мной. Что делать? Потом женщины мне говорят: «Иди да предложи корову в стадо. Скажи: „Хозяева леса, хозяюшки леса, возьмите мою коровушку в это стадо, примите”». Трижды я так ходила в Ростань и так говорила, и корова у меня начала ходить [в стадо]. Потом ни разу (\'ни в один день\') не возвращалась домой. 4. В бане бывал банник (домовой, злой дух, поселяющийся в бане). Моюсь я и подумаю что-нибудь там, у меня появляются (\'делает мне\') прыщики, разбросает [так], что иногда сесть не можешь, на плохом месте появляются, на заду или где-нибудь. Пойдешь, просишь прощения. Бывало и в лесу. Я пью воду, а мать говорит: «Не пей из этой лужи, плохая вода». Также появляются (\'делает\') прыщи, идешь просить прощения. Вот сестра пошла, взяла да выпила воды из лужи, а мать говорит: «Не пей этой воды, плохая вода». Она заболела, так слюну проглотить не могла. Потом ходила просить прощения. 5. У мужчины и женщины умер ребенок, а детей [у них] было много. Мимо нашего крыльца несли этого ребенка. Прасковья говорит: «Катя, ребенок умер?». – «Умер, – говорит, – Прасковья, умер, слава тебе господи, умер, так хоть руки развязал». Она так сказала, и этот ребенок рассердился. Так мать на ногах не могла ходить. Ноги болят, и ходить не может, никак не может на ноги встать, опухли ноги у нее. Потом у нас такая часовенка [была], так в ту [сторону], в сторону Каргинич, куда, видишь, увезли его на погост, ну, так в ту сторону поклонилась. Трижды поклонилась и поправилась. Четвертый раз, [когда] уже на ногах стала ходить, пошла на погост, да на могилку еще пошла, и поклонилась, и совсем поправилась. 6. Корова, начинает телиться, не может родить, так поможешь вытащить теленка. Из восьми удоев не едим молока, потом едим. Первое молоко – это поганое молоко. Потом совершаем обряд обмывания коровы. Сварим каши, помажем [на хлеб], дадим кусочек корове. Обмою корову, положу туда [в воду] икону, ножницы, веник, брусок. Все, все вымя натру бруском, потом. Потом хвост укорочу, корову всю обмою. Приду в избу, положу [кусочек] свечки и немного углей в поварешку, так окуриваю молоко. Потом едим молоко. Молозиво наливали теленку. [Если корова] больше дает, так копили на творог. Первая сметана желтая, нехорошая, молозиво. Испечешь такую кашу, как трут, и курам отнесешь. Сначала в поганое ведро и доишь. Возьмешь молозиво, в чугуе нальешь и в печь поставишь. Оно становится, как яичница, превращается в такой трут. Возьмешь это, ножом разрежешь и отнесешь курам, хочешь – так сам ешь.

01 сентября 2017 в 12:10 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  1. Svad’bas ajaba ženih da nevest pagastale venčaimahaze i traviba. Kattob eiž, zavertk kattob, vot sini i travitut. Traviba susedad. Molembit’ travitas, ak bolib i mužik bolib. Pinoho pandas ka üks’ bolib i teine bolib. Löudaba koldunįd’, nene koldunad pästtas hiid’. A kudamod ii vįi löuta koldunat ka hätken bolišketas. 2. Prizordui laps’. Tuli vävu Vinglaspei, a minei oli roditut niičukeine. Hän tuli(a oli hän bliskozor) i ninga koverzihe lapsen päle, a mini-se mel’he g’ohtįi. Mä san: «Ii näge ka völ koverdase lapsele päle». Miite laps’ magas’ ku magas’, sit’ nikus sijad iilä. Mä i baihu, mä i bajuspei, ka laps’ vongub, nedalin’ mokičimei. Se mä g’o it’keteses tegin’, se mä prizoraspei tegin’. Völ pid’ab mez’ löuta, mitte laps’, mugįi i koldun löuta, üks’ veri štobį oliž, mustverine ka štobį i koldun mustverine. Mä sit’ akha käelin, ak tegi g’o it’keteses, a laps’ minei it’kob, ni öl, ni pejal ... Erašti bajutan ka bajuspei laps’ lendab da bibu kattob, lükeidan bajun eskei. Vot kudamol eigal tuli, sit’ eigassei vongub. Potom ak tuli da saab: «Oks’a, to täl ehtal päčhe ouged i vast, mina pezetan lapsen, vastįin’.(Mironovna Anna oli, Pečiine, hän eli mijal). Nece ak vastįi lapsen da pezet’ i möst minei laps’ magadab, ii pid’a bajud, ii pid’a ni mid’a. Kravat’he panon i kučkahta ii. A sihesei nu ka hot’ sä mäno kuna taht, vongub i vongub, ku eidha tartunu. Potom mini nevotihe: «Mäške, kacu, Anna Mironovna maltab tehta». Tegi i minei laps’ päzįi. 3. Živatad sä gesli laid ili hubin išked, se čas tuleb i živat sinei bolib. Tulon erašti, g’omad ii g’o lehm. Mänod tanhal, prostitįi. G’oga soumeižehe koverdamįi, san: «Ižandeižed, emägeižed, prost’kad, enig min’a hubin sanund, enig hubin laind, prost’kad mindei nece kerdeine». Nel’hä kerdha ninga. Tulod, kacud, g’o lehm vessel’ i söb da g’ob. Min’a tulin' mulįi tänna elämaha. Lehmän ajan mecha, lehm tagaze kändase, nimid’a embįi tehta. Röngub. Mä kodihe i lehm mödha. Mi tehta? Sid’ akad mini saaba: mäno da tariče lehm stadha. Sanu: «Mecižandeižed, mecemägeižed, otkat minun lehmeine neche stadha, prim’gat». Koumašti ningana kävelin’ rostanihe da ninga pagižin’ da minei lehm kävuškanz’. Gäl’ges üht pejäd ii tulnu kodihe. 4. Kül’betiš oleskenz’ ižahdeine. Pezomįi mä da podumein’ min’ni sigäna, minei tegob čustiid’ ičelįin’, ajaškandob, što erašti išttaze ed vįi, hubale sijale ajab, perzopoliškole ili kuna ni. Mänod, prostitįi. Oli i mecas. Min’a g’on vet’, a mam saab: «Ala g’o nečiš luhtaspei, huba vezi». Se-že tegob, määd prost’mahaze. Vot sizar mäni da ot’ da luhteižespei vet’ gii, a mama saab: «Ala g’o necida vet’, huba vezi-se». Hän zaboli ka lainata sül’gid’ ii vįind. Potom käveli prost’mahaze. 5. Mužikal da akal laps’ kol’, a lapsid’ oli ei. Siriči miide porthiš vösketihe necen lapsen. Parįi saab: «Kati, laps’ kol’?». – «Koli, saap, Parįi, koli, slava tebe hospodi, kol’, pästi hot’ käded». Hän sanįi ninga ka nece laps’ verdįi. Ka mama g’ougiil’ ii vįind kävelta. G’ougad kibištab i kävelta ii vįi, nikut libuda g’ougįil’ ii vįi, peižoti g’ougad hänel. Sid’ miil’ ningiine časiineine da neche Karhil pol’he prostihe. Koumašti prostihe i päzii. Nel’l’anden kerdan g’o g’ougįil’ astuškanz’, mäni pagastale da koumeižele völ mäni i prostihe i sousem päzįi. 6. Lehm kandaškab, ii vii rot’t’a ka abutad vedada vazan. Maidon kahesa udojad em sögįi, potom sömei. Ezmeine maid nece pagan maid. Potom argeidamei lehmän. Kašad kiitämei. Vįidaldamei, vįidaldamei, andamei paleižen lehmäle. Pezetan lehmän, panon sin’n’a g’umaleižen, roudad, vastan, sereižen, udaran keiken hosin sereižel. Potom händan lühendan, lehmän keiken pezetan. Tulon pert’he, tohust panon i hilit’ väheižen pan pavaričeižehe, maidon ninga kuurin. Potom sömei maidon. Paganan maidon vazale panesketihe. Kudam enamban andab ka skopišketihe rahtįkš. Ezmeine kandates ka pakiine, ii hüvä, rugamaid. Paštad paklan ningoman da kanįile vöd. Ez’mäks paganaha vädrha i lüpsad. Otad paganan maidon, roudeižehe padaha viškeidad da päčhe panod, hän tegese ku kana-munamunarič, ningomaks paklaks tegese, necen otad da viičel čapad i vöd kaniile, tahtįit’ ka iče sö.

01 сентября 2017 в 12:09 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  1. Svad’bas ajaba ženih da nevest pagastale venčaimahaze i traviba. Kattob eiž, zavertk kattob, vot sini i travitut. Traviba susedad. Molembit’ travitas, ak bolib i mužik bolib. Pinoho pandas ka üks’ bolib i teine bolib. Löudaba koldunįd’, nene koldunad pästtas hiid’. A kudamod ii vįi löuta koldunat ka hätken bolišketas. 2. Prizordui laps’. Tuli vävu Vinglaspei, a minei oli roditut niičukeine. Hän tuli(a oli hän bliskozor) i ninga koverzihe lapsen päle, a mini-se mel’he g’ohtįi. Mä san: «Ii näge ka völ koverdase lapsele päle». Miite laps’ magas’ ku magas’, sit’ nikus sijad iilä. Mä i baihu, mä i bajuspei, ka laps’ vongub, nedalin’ mokičimei. Se mä g’o it’keteses tegin’, se mä prizoraspei tegin’. Völ pid’ab mez’ löuta, mitte laps’, mugįi i koldun löuta, üks’ veri štobį oliž, mustverine ka štobį i koldun mustverine. Mä sit’ akha käelin, ak tegi g’o it’keteses, a laps’ minei it’kob, ni öl, ni pejal ... Erašti bajutan ka bajuspei laps’ lendab da bibu kattob, lükeidan bajun eskei. Vot kudamol eigal tuli, sit’ eigassei vongub. Potom ak tuli da saab: «Oks’a, to täl ehtal päčhe ouged i vast, mina pezetan lapsen, vastįin’.(Mironovna Anna oli, Pečiine, hän eli mijal). Nece ak vastįi lapsen da pezet’ i möst minei laps’ magadab, ii pid’a bajud, ii pid’a ni mid’a. Kravat’he panon i kučkahta ii. A sihesei nu ka hot’ sä mäno kuna taht, vongub i vongub, ku eidha tartunu. Potom mini nevotihe: «Mäške, kacu, Anna Mironovna maltab tehta». Tegi i minei laps’ päzįi. 3. Živatad sä gesli laid ili hubin išked, se čas tuleb i živat sinei bolib. Tulon erašti, g’omad ii g’o lehm. Mänod tanhal, prostitįi. G’oga soumeižehe koverdamįi, san: «Ižandeižed, emägeižed, prost’kad, enig min’a hubin sanund, enig hubin laind, prost’kad mindei nece kerdeine». Nel’hä kerdha ninga. Tulod, kacud, g’o lehm vessel’ i söb da g’ob. Min’a tulin' mulįi tänna elämaha. Lehmän ajan mecha, lehm tagaze kändase, nimid’a embįi tehta. Röngub. Mä kodihe i lehm mödha. Mi tehta? Sid’ akad mini saaba: mäno da tariče lehm stadha. Sanu: «Mecižandeižed, mecemägeižed, otkat minun lehmeine neche stadha, prim’gat». Koumašti ningana kävelin’ rostanihe da ninga pagižin’ da minei lehm kävuškanz’. Gäl’ges üht pejäd ii tulnu kodihe. 4. Kül’betiš oleskenz’ ižahdeine. Pezomįi mä da podumein’ min’ni sigäna, minei tegob čustiid’ ičelįin’, ajaškandob, što erašti išttaze ed vįi, hubale sijale ajab, perzopoliškole ili kuna ni. Mänod, prostitįi. Oli i mecas. Min’a g’on vet’, a mam saab: «Ala g’o nečiš luhtaspei, huba vezi». Se-že tegob, määd prost’mahaze. Vot sizar mäni da ot’ da luhteižespei vet’ gii, a mama saab: «Ala g’o necida vet’, huba vezi-se». Hän zaboli ka lainata sül’gid’ ii vįind. Potom käveli prost’mahaze. 5. Mužikal da akal laps’ kol’, a lapsid’ oli ei. Siriči miide porthiš vösketihe necen lapsen. Parįi saab: «Kati, laps’ kol’?». – «Koli, saap, Parįi, koli, slava tebe hospodi, kol’, pästi hot’ käded». Hän sanįi ninga ka nece laps’ verdįi. Ka mama g’ougiil’ ii vįind kävelta. G’ougad kibištab i kävelta ii vįi, nikut libuda g’ougįil’ ii vįi, peižoti g’ougad hänel. Sid’ miil’ ningiine časiineine da neche Karhil pol’he prostihe. Koumašti prostihe i päzii. Nel’l’anden kerdan g’o g’ougįil’ astuškanz’, mäni pagastale da koumeižele völ mäni i prostihe i sousem päzįi. 6. Lehm kandaškab, ii vii rot’t’a ka abutad vedada vazan. Maidon kahesa udojad em sögįi, potom sömei. Ezmeine maid nece pagan maid. Potom argeidamei lehmän. Kašad kiitämei. Vįidaldamei, andamei paleižen lehmäle. Pezetan lehmän, panon sin’n’a g’umaleižen, roudad, vastan, sereižen, udaran keiken hosin sereižel. Potom händan lühendan, lehmän keiken pezetan. Tulon pert’he, tohust panon i hilit’ väheižen pan pavaričeižehe, maidon ninga kuurin. Potom sömei maidon. Paganan maidon vazale panesketihe. Kudam enamban andab ka skopišketihe rahtįkš. Ezmeine kandates ka pakiine, ii hüvä, rugamaid. Paštad paklan ningoman da kanįile vöd. Ez’mäks paganaha vädrha i lüpsad. Otad paganan maidon, roudeižehe padaha viškeidad da päčhe panod, hän tegese ku kana-munamunarič, ningomaks paklaks tegese, necen otad da viičel čapad i vöd kaniile, tahtįit’ ka iče sö.

01 сентября 2017 в 12:09 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  1. Во время свадьбы едут жених и невеста в церковь венчаться, и напускают на них порчу. Сломается оглобля, завертка сломается, вот тебе и порченый. Наводят порчу соседи. Обоих портят, жена заболеет, и муж заболеет. Порчу напускают (\'в поленницу кладут\'), так один заболеет, и другой заболеет. Находят колдунов, эти колдуны вылечивают их. А кто не может найти колдуна, так долго будет болеть. 2. Сглазили ребенка. Пришел зять из Винницы, а у меня родилась девочка. Он пришел (а был он близорукий) и этак наклонился над ребенком, а мне-то вспомнилось. Я говорю: «Не видит, так еще наклоняется над ребенком». До тех пор (\'так\') ребенок спал как спал, потом нигде места не находит (\'нет\'). Я и в зыбку [кладу], я из зыбки [вынимаю], а ребенок кричит, неделю промучилась. Я уж то от плаксы (плаксы – ночной болезненный крик ребенка) лечила (\'делала\'), то от сглаза лечила. Еще надо человека найти, какой ребенок, такого и колдуна надо найти, чтобы одинаковая (\'одна\') кровь была, [если] смуглый, так, чтобы и колдун [был] смуглый. Я потом к женщине ходила, женщина лечила от плаксы, а ребенок у меня плачет, ни ночью, ни днем [покоя нет]. Иногда укачиваю так, что ребенок из зыбки вылетит и жердь сломается, выброшу даже зыбку. Вот когда (\'в какое время\') приходил [зять], с того времени ревет. Потом пришла женщина и говорит: «Окся, принеси сегодня вечером в печь соломы и веник, я помою ребенка, попарю» (Анна Мироновна была, из Печениц, она жила у нас). Эта женщина попарила ребенка и вымыла, и опять у меня ребенок спит, не нужно зыбки, ничего не нужно. На кровать положу, и не шевельнется. А до тех пор, так хоть ты иди куда угодно, кричит и кричит, будто за забор зацепился. Потом мне посоветовали: «Иди-ка, смотри, Анна Мироновна умеет лечить». Вылечила, и ребенок у меня поправился. 3. Если ты скотину обругаешь или сильно (\'плохо\') ударишь, приходит время (\'тот час\'), и скотина у тебя заболеет. Прихожу иногда, корова пойла не пьет. Пойдешь во двор, просишь прощения. В каждый угол поклонюсь, говорю: «Хозяева, хозяюшки, простите, не плохо ли я сказала, не ругала ли плохими словами (\'плохо\'), простите меня на этот раз». Четыре раза так. Придешь, смотришь, корова уже веселая и ест, и пьет. Я пришла в прошлом году сюда жить. Корову гоню в лес, корова обратно возвращается, ничего не могу сделать. Мычит. Я домой, и корова вместе со мной. Что делать? Потом женщины мне говорят: «Иди да предложи корову в стадо. Скажи: „Хозяева леса, хозяюшки леса, возьмите мою коровушку в это стадо, примите”». Трижды я так ходила в Ростань и так говорила, и корова у меня начала ходить [в стадо]. Потом ни разу (\'ни в один день\') не возвращалась домой. 4. В бане бывал банник (домовой, злой дух, поселяющийся в бане). Моюсь я и подумаю что-нибудь там, у меня появляются (\'делает мне\') прыщики, разбросает [так], что иногда сесть не можешь, на плохом месте появляются, на заду или где-нибудь. Пойдешь, просишь прощения. Бывало и в лесу. Я пью воду, а мать говорит: «Не пей из этой лужи, плохая вода». Также появляются (\'делает\') прыщи, идешь просить прощения. Вот сестра пошла, взяла да выпила воды из лужи, а мать говорит: «Не пей этой воды, плохая вода». Она заболела, так слюну проглотить не могла. Потом ходила просить прощения. 5. У мужчины и женщины умер ребенок, а детей [у них] было много. Мимо нашего крыльца несли этого ребенка. Прасковья говорит: «Катя, ребенок умер?». – «Умер, – говорит, – Прасковья, умер, слава тебе господи, умер, так хоть руки развязал». Она так сказала, и этот ребенок рассердился. Так мать на ногах не могла ходить. Ноги болят, и ходить не может, никак не может на ноги встать, опухли ноги у нее. Потом у нас такая часовенка [была], так в ту [сторону], в сторону Каргинич, куда, видишь, увезли его на погост, ну, так в ту сторону поклонилась. Трижды поклонилась и поправилась. Четвертый раз, [когда] уже на ногах стала ходить, пошла на погост, да на могилку еще пошла, и поклонилась, и совсем поправилась. 6. Корова, начинает телиться, не может родить, так поможешь вытащить теленка. Из восьми удоев не едим молока, потом едим. Первое молоко – это поганое молоко. Потом совершаем обряд обмывания коровы. Сварим каши, помажем [на хлеб], дадим кусочек корове. Обмою корову, положу туда [в воду] икону, ножницы, веник, брусок. Все вымя натру бруском, потом хвост укорочу, корову всю обмою. Приду в избу, положу [кусочек] свечки и немного углей в поварешку, так окуриваю молоко. Потом едим молоко. Молозиво наливали теленку. [Если корова] больше дает, так копили на творог. Первая сметана желтая, нехорошая, молозиво. Испечешь такую кашу, как трут, и курам отнесешь. Сначала в поганое ведро и доишь. Возьмешь молозиво, в чугуе нальешь и в печь поставишь. Оно становится, как яичница, превращается в такой трут. Возьмешь это, ножом разрежешь и отнесешь курам, хочешь – так сам ешь.

01 сентября 2017 в 12:07 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  1. Svad’bas ajaba ženih da nevest pagastale venčaimahaze i traviba. Kattob eiž, zavertk kattob, vot sini i travitut. Traviba susedad. Molembit’ travitas, ak bolib i mužik bolib. Pinoho pandas ka üks’ bolib i teine bolib. Löudaba koldunįd’, nene koldunad pästtas hiid’. A kudamod ii vįi löuta koldunat ka hätken bolišketas. 2. Prizordui laps’. Tuli vävu Vinglaspei, a minei oli roditut niičukeine. Hän tuli(a oli hän bliskozor) i ninga koverzihe lapsen päle, a mini-se mel’he g’ohtįi. Mä san: «Ii näge ka völ koverdase lapsele päle». Miite laps’ magas’ ku magas’, sit’ nikus sijad iilä. Mä i baihu, mä i bajuspei, ka laps’ vongub, nedalin’ mokičimei. Se mä g’o it’keteses tegin’, se mä prizoraspei tegin’. Völ pid’ab mez’ löuta, mitte laps’, mugįi i koldun löuta, üks’ veri štobį oliž, mustverine ka štobį i koldun mustverine. Mä sit’ akha käelin, ak tegi g’o it’keteses, a laps’ minei it’kob, ni öl, ni pejal ... Erašti bajutan ka bajuspei laps’ lendab da bibu kattob, lükeidan bajun eskei. Vot kudamol eigal tuli, sit’ eigassei vongub. Potom ak tuli da saab: «Oks’a, to täl ehtal päčhe ouged i vast, mina pezetan lapsen, vastįin’.(Mironovna Anna oli, Pečiine, hän eli mijal). Nece ak vastįi lapsen da pezet’ i möst minei laps’ magadab, ii pid’a bajud, ii pid’a ni mid’a. Kravat’he panon i kučkahta ii. A sihesei nu ka hot’ sä mäno kuna taht, vongub i vongub, ku eidha tartunu. Potom mini nevotihe: «Mäške, kacu, Anna Mironovna maltab tehta». Tegi i minei laps’ päzįi. 3. Živatad sä gesli laid ili hubin išked, se čas tuleb i živat sinei bolib. Tulon erašti, g’omad ii g’o lehm. Mänod tanhal, prostitįi. G’oga soumeižehe koverdamįi, san: «Ižandeižed, emägeižed, prost’kad, enig min’a hubin sanund, enig hubin laind, prost’kad mindei nece kerdeine». Nel’hä kerdha ninga. Tulod, kacud, g’o lehm vessel’ i söb da g’ob. Min’a tulin' mulįi tänna elämaha. Lehmän ajan mecha, lehm tagaze kändase, nimid’a embįi tehta. Röngub. Mä kodihe i lehm mödha. Mi tehta? Sid’ akad mini saaba: mäno da tariče lehm stadha. Sanu: «Mecižandeižed, mecemägeižed, otkat minun lehmeine neche stadha, prim’gat». Koumašti ningana kävelin’ rostanihe da ninga pagižin’ da minei lehm kävuškanz’. Gäl’ges üht pejäd ii tulnu kodihe. 4. Kül’betiš oleskenz’ ižahdeine. Pezomįi mä da podumein’ min’ni sigäna, minei tegob čustiid’ ičelįin’, ajaškandob, što erašti išttaze ed vįi, hubale sijale ajab, perzopoliškole ili kuna ni. Mänod, prostitįi. Oli i mecas. Min’a g’on vet’, a mam saab: «Ala g’o nečiš luhtaspei, huba vezi». Se-že tegob, määd prost’mahaze. Vot sizar mäni da ot’ da luhteižespei vet’ gii, a mama saab: «Ala g’o necida vet’. Huba, huba vezi-se». Hän zaboli ka lainata sül’gid’ ii vįind. Potom käveli prost’mahaze. 5. Mužikal da akal laps’ kol’, a lapsid’ oli ei. Siriči miide porthiš vösketihe necen lapsen. Parįi saab: «Kati, laps’ kol’?». – «Koli, saap, Parįi, koli, slava tebe hospodi, kol’, pästi hot’ käded». Hän sanįi ninga ka nece laps’ verdįi. Ka mama g’ougiil’ ii vįind kävelta. G’ougad kibištab i kävelta ii vįi, nikut libuda g’ougįil’ ii vįi, peižoti g’ougad hänel. Sid’ miil’ ningiine časiineine da neche Karhil pol’he prostihe. Koumašti prostihe i päzii. Nel’l’anden kerdan g’o g’ougįil’ astuškanz’, mäni pagastale da koumeižele völ mäni i prostihe i sousem päzįi. 6. Lehm kandaškab, ii vii rot’t’a ka abutad vedada vazan. Maidon kahesa udojad em sögįi, potom sömei. Ezmeine maid nece pagan maid. Potom argeidamei lehmän. Kašad kiitämei. Vįidaldamei, andamei paleižen lehmäle. Pezetan lehmän, panon sin’n’a g’umaleižen, roudad, vastan, sereižen, udaran keiken hosin sereižel. Potom händan lühendan, lehmän keiken pezetan. Tulon pert’he, tohust panon i hilit’ väheižen pan pavaričeižehe, maidon ninga kuurin. Potom sömei maidon. Paganan maidon vazale panesketihe. Kudam enamban andab ka skopišketihe rahtįkš. Ezmeine kandates ka pakiine, ii hüvä, rugamaid. Paštad paklan ningoman da kanįile vöd. Ez’mäks paganaha vädrha i lüpsad. Otad paganan maidon, roudeižehe padaha viškeidad da päčhe panod, hän tegese ku kana-munamunarič, ningomaks paklaks tegese, necen otad da viičel čapad i vöd kaniile, tahtįit’ ka iče sö.

01 сентября 2017 в 12:07 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  1. Во время свадьбы едут жених и невеста в церковь венчаться, и напускают на них порчу. Сломается оглобля, завертка сломается, вот тебе и порченый. Наводят порчу соседи. Обоих портят, жена заболеет, и муж заболеет. Порчу напускают (\'в поленницу кладут\'), так один заболеет, и другой заболеет. Находят колдунов, эти колдуны вылечивают их. А кто не может найти колдуна, так долго будет болеть. 2. Сглазили ребенка. Пришел зять из Винницы, а у меня родилась девочка. Он пришел (а был он близорукий) и этак наклонился над ребенком, а мне-то вспомнилось. Я говорю: «Не видит, так еще наклоняется над ребенком». До тех пор (\'так\') ребенок спал как спал, потом нигде места не находит (\'нет\'). Я и в зыбку [кладу], я из зыбки [вынимаю], а ребенок кричит, неделю промучилась. Я уж то от плаксы (плаксы – ночной болезненный крик ребенка) лечила (\'делала\'), то от сглаза лечила. Еще надо человека найти, какой ребенок, такого и колдуна надо найти, чтобы одинаковая (\'одна\') кровь была, [если] смуглый, так, чтобы и колдун [был] смуглый. Я потом к женщине ходила, женщина лечила от плаксы, а ребенок у меня плачет, ни ночью, ни днем [покоя нет]. Иногда укачиваю так, что ребенок из зыбки вылетит и жердь сломается, выброшу даже зыбку. Вот когда (\'в какое время\') приходил [зять], с того времени ревет. Потом пришла женщина и говорит: «Окся, принеси сегодня вечером в печь соломы и веник, я помою ребенка, попарю» (Анна Мироновна была, из Печениц, она жила у нас). Эта женщина попарила ребенка и вымыла, и опять у меня ребенок спит, не нужно зыбки, ничего не нужно. На кровать положу, и не шевельнется. А до тех пор, так хоть ты иди куда угодно, кричит и кричит, будто за забор зацепился. Потом мне посоветовали: «Иди-ка, смотри, Анна Мироновна умеет лечить». Вылечила, и ребенок у меня поправился. 3. Если ты скотину обругаешь или сильно (\'плохо\') ударишь, приходит время (\'тот час\'), и скотина у тебя заболеет. Прихожу иногда, корова пойла не пьет. Пойдешь во двор, просишь прощения. В каждый угол поклонюсь, говорю: «Хозяева, хозяюшки, простите, не плохо ли я сказала, не ругала ли плохими словами (\'плохо\'), простите меня на этот раз». Четыре раза так. Придешь, смотришь, корова уже веселая и ест, и пьет. Я пришла в прошлом году сюда жить. Корову гоню в лес, корова обратно возвращается, ничего не могу сделать. Мычит. Я домой, и корова вместе со мной. Что делать? Потом женщины мне говорят: «Иди да предложи корову в стадо. Скажи: „Хозяева леса, хозяюшки леса, возьмите мою коровушку в это стадо, примите”». Трижды я так ходила в Ростань и так говорила, и корова у меня начала ходить [в стадо]. Потом ни разу (\'ни в один день\') не возвращалась домой. 4. В бане бывал банник (домовой, злой дух, поселяющийся в бане). Моюсь я и подумаю что-нибудь там, у меня появляются (\'делает мне\') прыщики, разбросает [так], что иногда сесть не можешь, на плохом месте появляются, на заду или где-нибудь. Пойдешь, просишь прощения. Бывало и в лесу. Я пью воду, а мать говорит: «Не пей из этой лужи, плохая вода». Также появляются (\'делает\') прыщи, идешь просить прощения. Вот сестра пошла, взяла да выпила воды из лужи, а мать говорит: «Не пей этой воды, плохая вода». Она заболела, так слюну проглотить не могла. Потом ходила просить прощения. 5. У мужчины и женщины умер ребенок, а детей [у них] было много. Мимо нашего крыльца несли этого ребенка. Прасковья говорит: «Катя, ребенок умер?». – «Умер, – говорит, – Прасковья, умер, слава тебе господи, умер, так хоть руки развязал». Она так сказала, и этот ребенок рассердился. Так мать на ногах не могла ходить. Ноги болят, и ходить не может, никак не может на ноги встать, опухли ноги у нее. Потом у нас такая часовенка [была], так в ту [сторону], в сторону Каргинич, куда, видишь, увезли его на погост, ну, так в ту сторону поклонилась. Трижды поклонилась и поправилась. Четвертый раз, [когда] уже на ногах стала ходить, пошла на погост, да на могилку еще пошла, и поклонилась, и совсем поправилась. 6. Корова, начинает телиться, не может родить, так поможешь вытащить теленка. Из восьми удоев не едим молока, потом едим. Первое молоко – это поганое молоко. Потом совершаем обряд обмывания коровы. Сварим каши, помажем [на хлеб], дадим кусочек корове. Обмою корову, положу туда [в воду] икону, ножницы, веник, брусок. Все вымя натру бруском, потом хвост укорочу, корову всю обмою. Приду в избу, положу [кусочек] свечки и немного углей в поварешку, так окуриваю молоко. Потом едим молоко. Молозиво наливали теленку. [Если корова] больше дает, так копили на творог. Первая сметана желтая, нехорошая, молозиво. Испечешь такую кашу, как трут, и курам отнесешь. Сначала в поганое ведро и доишь. Возьмешь молозиво, в чугуе нальешь и в печь поставишь. Оно становится, как яичница, превращается в такой трут. Возьмешь это, ножом разрежешь и отнесешь курам, хочешь – так сам ешь.

01 сентября 2017 в 12:06 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  1. Svad’bas ajaba ženih da nevest pagastale venčaimahaze i traviba. Kattob eiž, zavertk kattob, vot sini i travitut. Traviba susedad. Molembit’ travitas, ak bolib i mužik bolib. Pinoho pandas ka üks’ bolib i teine bolib. Löudaba koldunįd’, nene koldunad pästtas hiid’. A kudamod ii vįi löuta koldunat ka hätken bolišketas. 2. Prizordui laps’. Tuli vävu Vinglaspei, a minei oli roditut niičukeine. Hän tuli(a oli hän bliskozor) i ninga koverzihe lapsen päle, a mini-se mel’he g’ohtįi. Mä san: «Ii näge ka völ koverdase lapsele päle». Miite laps’ magas’ ku magas’, sit’ nikus sijad iilä. Mä i baihu, mä i bajuspei, ka laps’ vongub, nedalin’ mokičimei. Se mä g’o it’keteses tegin’, se mä prizoraspei tegin’. Völ pid’ab mez’ löuta, mitte laps’, mugįi i koldun löuta, üks’ veri štobį oliž, mustverine ka štobį i koldun mustverine. Mä sit’ akha käelin, ak tegi g’o it’keteses, a laps’ minei it’kob, ni öl, ni pejal ... Erašti bajutan ka bajuspei laps’ lendab da bibu kattob, lükeidan bajun eskei. Vot kudamol eigal tuli, sit’ eigassei vongub. Potom ak tuli da saab: «Oks’a, to täl ehtal päčhe ouged i vast, mina pezetan lapsen, vastįin’.(Mironovna Anna oli, Pečiine, hän eli mijal). Nece ak vastįi lapsen da pezet’ i möst minei laps’ magadab, ii pid’a bajud, ii pid’a ni mid’a. Kravat’he panon i kučkahta ii. A sihesei nu ka hot’ sä mäno kuna taht, vongub i vongub, ku eidha tartunu. Potom mini nevotihe: «Mäške, kacu, Anna Mironovna maltab tehta». Tegi i minei laps’ päzįi. 3. Živatad sä gesli laid ili hubin išked, se čas tuleb i živat sinei bolib. Tulon erašti, g’omad ii g’o lehm. Mänod tanhal, prostitįi. G’oga soumeižehe koverdamįi, san: «Ižandeižed, emägeižed, prost’kad, enig min’a hubin sanund, enig hubin laind, prost’kad mindei nece kerdeine». Nel’hä kerdha ninga. Tulod, kacud, g’o lehm vessel’ i söb da g’ob. Min’a tulin' mulįi tänna elämaha. Lehmän ajan mecha, lehm tagaze kändase, nimid’a embįi tehta. Röngub. Mä kodihe i lehm mödha. Mi tehta? Sid’ akad mini saaba: mäno da tariče lehm stadha. Sanu: «Mecižandeižed, mecemägeižed, otkat minun lehmeine neche stadha, prim’gat». Koumašti ningana kävelin’ rostanihe da ninga pagižin’ da minei lehm kävuškanz’. Gäl’ges üht pejäd ii tulnu kodihe. 4. Kül’betiš oleskenz’ ižahdeine, pezomįi. Pezomįi mä da podumein’ min’ni sigäna, minei tegob čustiid’ ičelįin’, ajaškandob, što erašti išttaze ed vįi, hubale sijale ajab, perzopoliškole ili kuna ni. Mänod, prostitįi. Oli i mecas. Min’a g’on vet’, a mam saab: «Ala g’o nečiš luhtaspei, huba vezi». Se-že tegob, määd prost’mahaze. Vot sizar mäni da ot’ da luhteižespei vet’ gii, a mama saab: «Ala g’o necida vet’. Huba vezi-se». Hän zaboli ka lainata sül’gid’ ii vįind. Potom käveli prost’mahaze. 5. Mužikal da akal laps’ kol’, a lapsid’ oli ei. Siriči miide porthiš vösketihe necen lapsen. Parįi saab: «Kati, laps’ kol’?». – «Koli, saap, Parįi, koli, slava tebe hospodi, kol’, pästi hot’ käded». Hän sanįi ninga ka nece laps’ verdįi. Ka mama g’ougiil’ ii vįind kävelta. G’ougad kibištab i kävelta ii vįi, nikut libuda g’ougįil’ ii vįi, peižoti g’ougad hänel. Sid’ miil’ ningiine časiineine da neche Karhil pol’he prostihe. Koumašti prostihe i päzii. Nel’l’anden kerdan g’o g’ougįil’ astuškanz’, mäni pagastale da koumeižele völ mäni i prostihe i sousem päzįi. 6. Lehm kandaškab, ii vii rot’t’a ka abutad vedada vazan. Maidon kahesa udojad em sögįi, potom sömei. Ezmeine maid nece pagan maid. Potom argeidamei lehmän. Kašad kiitämei. Vįidaldamei, andamei paleižen lehmäle. Pezetan lehmän, panon sin’n’a g’umaleižen, roudad, vastan, sereižen, udaran keiken hosin sereižel. Potom händan lühendan, lehmän keiken pezetan. Tulon pert’he, tohust panon i hilit’ väheižen pan pavaričeižehe, maidon ninga kuurin. Potom sömei maidon. Paganan maidon vazale panesketihe. Kudam enamban andab ka skopišketihe rahtįkš. Ezmeine kandates ka pakiine, ii hüvä, rugamaid. Paštad paklan ningoman da kanįile vöd. Ez’mäks paganaha vädrha i lüpsad. Otad paganan maidon, roudeižehe padaha viškeidad da päčhe panod, hän tegese ku kana-munamunarič, ningomaks paklaks tegese, necen otad da viičel čapad i vöd kaniile, tahtįit’ ka iče sö.

01 сентября 2017 в 12:05 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  1. Svad’bas ajaba ženih da nevest pagastale venčaimahaze i traviba. Kattob eiž, zavertk kattob, vot sini i travitut. Traviba susedad. Molembit’ travitas, ak bolib i mužik bolib. Pinoho pandas ka üks’ bolib i teine bolib. Löudaba koldunįd’, nene koldunad pästtas hiid’. A kudamod ii vįi löuta koldunat ka hätken bolišketas. 2. Prizordui laps’. Tuli vävu Vinglaspei, a minei oli roditut niičukeine. Hän tuli(a oli hän bliskozor) i ninga koverzihe lapsen päle, a mini-se mel’he g’ohtįi. Mä san: «Ii näge ka völ koverdase lapsele päle». Miite laps’ magas’ ku magas’, sit’ nikus sijad iilä. Mä i baihu, mä i bajuspei, ka laps’ vongub, nedalin’ mokičimei. Se mä g’o it’keteses tegin’, se mä prizoraspei tegin’. Völ pid’ab mez’ löuta, mitte laps’, mugįi i koldun löuta, üks’ veri štobį oliž, mustverine ka štobį i koldun mustverine. Mä sit’ akha käelin, ak tegi g’o it’keteses, a laps’ minei it’kob, ni öl, ni pejal ... Erašti bajutan ka bajuspei laps’ lendab da bibu kattob, lükeidan bajun eskei. Vot kudamol eigal tuli, sit’ eigassei vongub. Potom ak tuli da saab: «Oks’a, to täl ehtal päčhe ouged i vast, mina pezetan lapsen, vastįin’.(Mironovna Anna oli, Pečiine, hän eli mijal). Nece ak vastįi lapsen da pezet’ i möst minei laps’ magadab, ii pid’a bajud, ii pid’a ni mid’a. Kravat’he panon i kučkahta ii. A sihesei nu ka hot’ sä mäno kuna taht, vongub i vongub, ku eidha tartunu. Potom mini nevotihe: «Mäške, kacu, Anna Mironovna maltab tehta». Tegi i minei laps’ päzįi. 3. Živatad sä gesli laid ili hubin išked, se čas tuleb i živat sinei bolib. Tulon erašti, g’omad ii g’o lehm. Mänod tanhal, prostitįi. G’oga soumeižehe koverdamįi, san: «Ižandeižed, emägeižed, prost’kad, enig min’a hubin sanund, enig hubin laind, prost’kad mindei nece kerdeine». Nel’hä kerdha ninga. Tulod, kacud, g’o lehm vessel’ i söb da g’ob. Min’a tulin' mulįi tänna elämaha. Lehmän ajan mecha, lehm tagaze kändase, nimid’a embįi tehta. Röngub. Mä kodihe i lehm mödha. Mi tehta? Sid’ akad mini saaba: mäno da tariče lehm stadha. Sanu: «Mecižandeižed, mecemägeižed, otkat minun lehmeine neche stadha, prim’gat». Koumašti ningana kävelin’ rostanihe da ninga pagižin’ da minei lehm kävuškanz’. Gäl’ges üht pejäd ii tulnu kodihe. 4. Kül’betiš oleskenz’ ižahdeine, pezomįi mä da podumein’ min’ni sigäna, minei tegob čustiid’ ičelįin’, ajaškandob, što erašti išttaze ed vįi, hubale sijale ajab, perzopoliškole ili kuna ni. Mänod, prostitįi. Oli i mecas. Min’a g’on vet’, a mam saab: «Ala g’o nečiš luhtaspei, huba vezi». Se-že tegob, määd prost’mahaze. Vot sizar mäni da ot’ da luhteižespei vet’ gii, a mama saab: «Ala g’o necida vet’. Huba vezi-se». Hän zaboli ka lainata sül’gid’ ii vįind. Potom käveli prost’mahaze. 5. Mužikal da akal laps’ kol’, a lapsid’ oli ei. Siriči miide porthiš vösketihe necen lapsen. Parįi saab: «Kati, laps’ kol’?». – «Koli, saap, Parįi, koli, slava tebe hospodi, kol’, pästi hot’ käded». Hän sanįi ninga ka nece laps’ verdįi. Ka mama g’ougiil’ ii vįind kävelta. G’ougad kibištab i kävelta ii vįi, nikut libuda g’ougįil’ ii vįi, peižoti g’ougad hänel. Sid’ miil’ ningiine časiineine da neche Karhil pol’he prostihe. Koumašti prostihe i päzii. Nel’l’anden kerdan g’o g’ougįil’ astuškanz’, mäni pagastale da koumeižele völ mäni i prostihe i sousem päzįi. 6. Lehm kandaškab, ii vii rot’t’a ka abutad vedada vazan. Maidon kahesa udojad em sögįi, potom sömei. Ezmeine maid nece pagan maid. Potom argeidamei lehmän. Kašad kiitämei. Vįidaldamei, andamei paleižen lehmäle. Pezetan lehmän, panon sin’n’a g’umaleižen, roudad, vastan, sereižen, udaran keiken hosin sereižel. Potom händan lühendan, lehmän keiken pezetan. Tulon pert’he, tohust panon i hilit’ väheižen pan pavaričeižehe, maidon ninga kuurin. Potom sömei maidon. Paganan maidon vazale panesketihe. Kudam enamban andab ka skopišketihe rahtįkš. Ezmeine kandates ka pakiine, ii hüvä, rugamaid. Paštad paklan ningoman da kanįile vöd. Ez’mäks paganaha vädrha i lüpsad. Otad paganan maidon, roudeižehe padaha viškeidad da päčhe panod, hän tegese ku kana-munamunarič, ningomaks paklaks tegese, necen otad da viičel čapad i vöd kaniile, tahtįit’ ka iče sö.

01 сентября 2017 в 12:05 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  1. Во время свадьбы едут жених и невеста в церковь венчаться, и напускают на них порчу. Сломается оглобля, завертка сломается, вот тебе и порченый. Наводят порчу соседи. Обоих портят, жена заболеет, и муж заболеет. Порчу напускают (\'в поленницу кладут\'), так один заболеет, и другой заболеет. Находят колдунов, эти колдуны вылечивают их. А кто не может найти колдуна, так долго будет болеть. 2. Сглазили ребенка. Пришел зять из Винницы, а у меня родилась девочка. Он пришел (а был он близорукий) и этак наклонился над ребенком, а мне-то вспомнилось. Я говорю: «Не видит, так еще наклоняется над ребенком». До тех пор (\'так\') ребенок спал как спал, потом нигде места не находит (\'нет\'). Я и в зыбку [кладу], я из зыбки [вынимаю], а ребенок кричит, неделю промучилась. Я уж то от плаксы (плаксы – ночной болезненный крик ребенка) лечила (\'делала\'), то от сглаза лечила. Еще надо человека найти, какой ребенок, такого и колдуна надо найти, чтобы одинаковая (\'одна\') кровь была, [если] смуглый, так, чтобы и колдун [был] смуглый. Я потом к женщине ходила, женщина лечила от плаксы, а ребенок у меня плачет, ни ночью, ни днем [покоя нет]. Иногда укачиваю так, что ребенок из зыбки вылетит и жердь сломается, выброшу даже зыбку. Вот когда (\'в какое время\') приходил [зять], с того времени ревет. Потом пришла женщина и говорит: «Окся, принеси сегодня вечером в печь соломы и веник, я помою ребенка, попарю» (Анна Мироновна была, из Печениц, она жила у нас). Эта женщина попарила ребенка и вымыла, и опять у меня ребенок спит, не нужно зыбки, ничего не нужно. На кровать положу, и не шевельнется. А до тех пор, так хоть ты иди куда угодно, кричит и кричит, будто за забор зацепился. Потом мне посоветовали: «Иди-ка, смотри, Анна Мироновна умеет лечить». Вылечила, и ребенок у меня поправился. 3. Если ты скотину обругаешь или сильно (\'плохо\') ударишь, приходит время (\'тот час\'), и скотина у тебя заболеет. Прихожу иногда, корова пойла не пьет. Пойдешь во двор, просишь прощения. В каждый угол поклонюсь, говорю: «Хозяева, хозяюшки, простите, не плохо ли я сказала, не ругала ли плохими словами (\'плохо\'), простите меня на этот раз». Четыре раза так. Придешь, смотришь, корова уже веселая и ест, и пьет. Я пришла в прошлом году сюда жить. Корову гоню в лес, корова обратно возвращается, ничего не могу сделать. Мычит. Я домой, и корова вместе со мной. Что делать? Потом женщины мне говорят: «Иди да предложи корову в стадо. Скажи: „Хозяева леса, хозяюшки леса, возьмите мою коровушку в это стадо, примите”». Трижды я так ходила в Ростань и так говорила, и корова у меня начала ходить [в стадо]. Потом ни разу (\'ни в один день\') не возвращалась домой. 4. В бане бывал банник (домовой, злой дух, поселяющийся в бане). Моюсь я и подумаю что-нибудь там, у меня появляются (\'делает мне\') прыщики, разбросает [так], что иногда сесть не можешь, на плохом месте появляются, на заду или где-нибудь. Пойдешь, просишь прощения. Бывало и в лесу. Я пью воду, а мать говорит: «Не пей из этой лужи, плохая вода». Также появляются (\'делает\') прыщи, идешь просить прощения. Вот сестра пошла, взяла да выпила воды из лужи, а мать говорит: «Не пей этой воды, плохая вода». Она заболела, так слюну проглотить не могла. Потом ходила просить прощения. 5. У мужчины и женщины умер ребенок, а детей [у них] было много. Мимо нашего крыльца несли этого ребенка. Прасковья говорит: «Катя, ребенок умер?». – «Умер, – говорит, – Прасковья, умер, слава тебе господи, умер, так хоть руки развязал». Она так сказала, и этот ребенок рассердился. Так мать на ногах не могла ходить. Ноги болят, и ходить не может, никак не может на ноги встать, опухли ноги у нее. Потом у нас такая часовенка [была], так в ту [сторону], в сторону Каргинич, куда, видишь, увезли его на погост, ну, так в ту сторону поклонилась. Трижды поклонилась и поправилась. Четвертый раз, [когда] уже на ногах стала ходить, пошла на погост, да на могилку еще пошла, и поклонилась, и совсем поправилась. 6. Корова, начинает телиться, не может родить, так поможешь вытащить теленка. Из восьми удоев не едим молока, потом едим. Первое молоко – это поганое молоко. Потом совершаем обряд обмывания коровы. Сварим каши, помажем [на хлеб], дадим кусочек корове. Обмою корову, положу туда [в воду] икону, ножницы, веник, брусок. Все вымя натру бруском, потом хвост укорочу, корову всю обмою. Приду в избу, положу [кусочек] свечки и немного углей в поварешку, так окуриваю молоко. Потом едим молоко. Молозиво наливали теленку. [Если корова] больше дает, так копили на творог. Первая сметана желтая, нехорошая, молозиво. Испечешь такую кашу, как трут, и курам отнесешь. Сначала в поганое ведро и доишь. Возьмешь молозиво, в чугуе нальешь и в печь поставишь. Оно становится, как яичница, превращается в такой трут. Возьмешь это, ножом разрежешь и отнесешь курам, хочешь – так сам ешь.

01 сентября 2017 в 12:04 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  1. Svad’bas ajaba ženih da nevest pagastale venčaimahaze i traviba. Kattob eiž, zavertk kattob, vot sini i travitut. Traviba susedad. Molembit’ travitas, ak bolib i mužik bolib. Pinoho pandas ka üks’ bolib i teine bolib. Löudaba koldunįd’, nene koldunad pästtas hiid’. A kudamod ii vįi löuta koldunat ka hätken bolišketas. 2. Prizordui laps’. Tuli vävu Vinglaspei, a minei oli roditut niičukeine. Hän tuli(a oli hän bliskozor) i ninga koverzihe lapsen päle, a mini-se mel’he g’ohtįi. Mä san: «Ii näge ka völ koverdase lapsele päle». Miite laps’ magas’ ku magas’, sit’ nikus sijad iilä. Mä i baihu, mä i bajuspei, ka laps’ vongub, nedalin’ mokičimei. Se mä g’o it’keteses tegin’, se mä prizoraspei tegin’. Völ pid’ab mez’ löuta, mitte laps’, mugįi i koldun löuta, üks’ veri štobį oliž, mustverine ka štobį i koldun mustverine. Mä sit’ akha käelin, ak tegi g’o it’keteses, a laps’ minei it’kob, ni öl, ni pejal ... Erašti bajutan ka bajuspei laps’ lendab da bibu kattob, lükeidan bajun eskei. Vot kudamol eigal tuli, sit’ eigassei vongub. Potom ak tuli da saab: «Oks’a, to täl ehtal päčhe ouged i vast, mina pezetan lapsen, vastįin’.(Mironovna Anna oli, Pečiine, hän eli mijal). Nece ak vastįi lapsen da pezet’ i möst minei laps’ magadab, ii pid’a bajud, ii pid’a ni mid’a. Kravat’he panon i kučkahta ii. A sihesei nu ka hot’ sä mäno kuna taht, vongub i vongub, ku eidha tartunu. Potom mini nevotihe: «Mäške, kacu, Anna Mironovna maltab tehta». Tegi i minei laps’ päzįi. 3. Živatad sä gesli laid ili hubin išked, se čas tuleb i živat sinei bolib. Tulon erašti, g’omad ii g’o lehm. Mänod tanhal, prostitįi. G’oga soumeižehe koverdamįi, san: «Ižandeižed, emägeižed, prost’kad, enig min’a hubin sanund, enig hubin laind, prost’kad mindei nece kerdeine». Nel’hä kerdha ninga. Tulod, kacud, g’o lehm vessel’ i söb da g’ob. Min’a tulin' mulįi tänna elämaha. Lehmän ajan mecha, lehm tagaze kändase, nimid’a embįi tehta. Röngub. Mä kodihe i lehm mödha. Mi tehta? Sid’ akad mini saaba: mäno da tariče lehm stadha. Sanu: «Mecižandeižed, mecemägeižed, otkat minun lehmeine neche stadha, prim’gat». Koumašti ningana kävelin’ rostanihe da ninga pagižin’ da minei lehm kävuškanz’. Gäl’ges üht pejäd ii tulnu kodihe. 4. Kül’betiš oleskenz’ ižahdeine, pezomįi mä da podumein’ min’ni sigäna, minei tegob čustiid’ ičelįin’, ajaškandob, što erašti išttaze ed vįi, hubale sijale ajab, perzopoliškole ili kuna ni. Mänod, prostitįi. Oli i mecas. Min’a g’on vet’, a mam saab: «Ala g’o nečiš luhtaspei, huba vezi». Se-že tegob, määd prost’mahaze. Vot sizar mäni da ot’ da luhteižespei vet’ gii, a mama saab: «Ala g’o necida vet’. Huba vezi-se». Hän zaboli ka lainata sül’gid’ ii vįind. Potom käveli prost’mahaze. 5. Mužikal da akal laps’ kol’, a lapsid’ oli ei. Siriči miide porthiš vösketihe necen lapsen. Parįi saab: «Kati, laps’ kol’?». – «Koli, saap, Parįi, koli, slava tebe hospodi, kol’, pästi hot’ käded». Hän sanįi ninga ka nece laps’ verdįi. Ka mama g’ougiil’ ii vįind kävelta. G’ougad kibištab i kävelta ii vįi, nikut libuda g’ougįil’ ii vįi, peižoti g’ougad hänel. Sid’ miil’ ningiine časiineine da neche Karhil pol’he prostihe. Koumašti prostihe i päzii. Nel’l’anden kerdan g’o g’ougįil’ astuškanz’, mäni pagastale da koumeižele völ mäni i prostihe i sousem päzįi. 6. Lehm kandaškab, ii vii rot’t’a ka abutad vedada vazan. Maidon kahesa udojad em sögįi, potom sömei. Ezmeine maid nece pagan maid. Potom argeidamei lehmän. Kašad kiitämei. Vįidaldamei, andamei paleižen lehmäle. Pezetan lehmän, panon sin’n’a g’umaleižen, roudad, vastan, sereižen, udaran keiken hosin sereižel. Potom händan lühendan, lehmän keiken pezetan. Tulon pert’he, tohust panon i hilit’ väheižen pan pavaričeižehe, maidon ninga kuurin. Potom sömei maidon. Paganan maidon vazale panesketihe. Kudam enamban andab ka skopišketihe rahtįkš. Ezmeine kandates ka pakiine, ii hüvä, rugamaid. Paštad paklan ningoman da kanįile vöd. Ez’mäks paganaha vädrha i lüpsad. Otad paganan maidon, roudeižehe padaha viškeidad da päčhe panod, hän tegese ku kana-munamunarič, ningomaks paklaks tegese, necen otad da viičel čapad i vöd kaniile, tahtįit’ ka iče sö.

01 сентября 2017 в 12:04 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  1. Во время свадьбы едут жених и невеста в церковь венчаться, и напускают на них порчу. Сломается оглобля, завертка сломается, вот тебе и порченый. Наводят порчу соседи. Обоих портят, жена заболеет, и муж заболеет. Порчу напускают (\'в поленницу кладут\'), так один заболеет, и другой заболеет. Находят колдунов, эти колдуны вылечивают их. А кто не может найти колдуна, так долго будет болеть. 2. Сглазили ребенка. Пришел зять из Винницы, а у меня родилась девочка. Он пришел (а был он близорукий) и этак наклонился над ребенком, а мне-то вспомнилось. Я говорю: «Не видит, так еще наклоняется над ребенком». До тех пор (\'так\') ребенок спал как спал, потом нигде места не находит (\'нет\'). Я и в зыбку [кладу], я из зыбки [вынимаю], а ребенок кричит, неделю промучилась. Я уж то от плаксы (плаксы – ночной болезненный крик ребенка) лечила (\'делала\'), то от сглаза лечила. Еще надо человека найти, какой ребенок, такого и колдуна надо найти, чтобы одинаковая (\'одна\') кровь была, [если] смуглый, так, чтобы и колдун [был] смуглый. Я потом к женщине ходила, женщина лечила от плаксы, а ребенок у меня плачет, ни ночью, ни днем [покоя нет]. Иногда укачиваю так, что ребенок из зыбки вылетит и жердь сломается, выброшу даже зыбку. Вот когда (\'в какое время\') приходил [зять], с того времени ревет. Потом пришла женщина и говорит: «Окся, принеси сегодня вечером в печь соломы и веник, я помою ребенка, попарю» (Анна Мироновна была, из Печениц, она жила у нас). Эта женщина попарила ребенка и вымыла, и опять у меня ребенок спит, не нужно зыбки, ничего не нужно. На кровать положу, и не шевельнется. А до тех пор, так хоть ты иди куда угодно, кричит и кричит, будто за забор зацепился. Потом мне посоветовали: «Иди-ка, смотри, Анна Мироновна умеет лечить». Вылечила, и ребенок у меня поправился. 3. Если ты скотину обругаешь или сильно (\'плохо\') ударишь, приходит время (\'тот час\'), и скотина у тебя заболеет. Прихожу иногда, корова пойла не пьет. Пойдешь во двор, просишь прощения. В каждый угол поклонюсь, говорю: «Хозяева, хозяюшки, простите, не плохо ли я сказала, не ругала ли плохими словами (\'плохо\'), простите меня на этот раз». Четыре раза так. Придешь, смотришь, корова уже веселая и ест, и пьет. Я пришла в прошлом году сюда жить. Корову гоню в лес, корова обратно возвращается, ничего не могу сделать. Мычит. Я домой, и корова вместе со мной. Что делать? Потом женщины мне говорят: «Иди да предложи корову в стадо. Скажи: „Хозяева леса, хозяюшки леса, возьмите мою коровушку в это стадо, примите”». Трижды я так ходила в Ростань и так говорила, и корова у меня начала ходить [в стадо]. Потом ни разу (\'ни в один день\') не возвращалась домой. 4. В бане бывал банник (домовой, злой дух, поселяющийся в бане). Моюсь я и подумаю что-нибудь там, у меня появляются (\'делает мне\') прыщики, разбросает [так], что иногда сесть не можешь, на плохом месте появляются, на заду или где-нибудь. Пойдешь, просишь прощения. Бывало и в лесу. Я пью воду, а мать говорит: «Не пей из этой лужи, плохая вода». Также появляются (\'делает\') прыщи, идешь просить прощения. Вот сестра пошла, взяла да выпила воды из лужи, а мать говорит: «Не пей этой воды, плохая вода». Она заболела, так слюну проглотить не могла. Потом ходила просить прощения. 5. У мужчины и женщины умер ребенок, а детей [у них] было много. Мимо нашего крыльца несли этого ребенка. Прасковья говорит: «Катя, ребенок умер?». – «Умер, – говорит, – Прасковья, умер, слава тебе господи, умер, так хоть руки развязал». Она так сказала, и этот ребенок рассердился. Так мать на ногах не могла ходить. Ноги болят, и ходить не может, никак не может на ноги встать, опухли ноги у нее. Потом у нас такая часовенка [была], так в ту [сторону], в сторону Каргинич, куда, видишь, увезли его на погост, ну, так в ту сторону поклонилась. Трижды поклонилась и поправилась. Четвертый раз, [когда] уже на ногах стала ходить, пошла на погост, да на могилку еще пошла, и поклонилась, и совсем поправилась. 6. Корова, начинает телиться, не может родить, так поможешь вытащить теленка. Из восьми удоев не едим молока, потом едим. Первое молоко – это поганое молоко. Потом совершаем обряд обмывания коровы. Сварим каши, помажем [на хлеб], дадим кусочек корове. Обмою корову, положу туда [в воду] икону, ножницы, веник, брусок. Все вымя натру бруском, потом хвост укорочу, корову всю обмою. Приду в избу, положу [кусочек] свечки и немного углей в поварешку, так окуриваю молоко. Потом едим молоко. Молозиво наливали теленку. [Если корова] больше дает, так копили на творог. Первая сметана желтая, нехорошая, молозиво. Испечешь такую кашу, как трут, и курам отнесешь. Сначала в поганое ведро и доишь. Возьмешь молозиво, в чугуе нальешь и в печь поставишь. Оно становится, как яичница, превращается в такой трут. Возьмешь это, ножом разрежешь и отнесешь курам, хочешь – так сам ешь.

01 сентября 2017 в 12:03 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  1. Svad’bas ajaba ženih da nevest pagastale venčaimahaze i traviba. Kattob eiž, zavertk kattob, vot sini i travitut. Traviba susedad. Molembit’ travitas, ak bolib i mužik bolib. Pinoho pandas ka üks’ bolib i teine bolib. Löudaba koldunįd’, nene koldunad pästtas hiid’. A kudamod ii vįi löuta koldunat ka hätken bolišketas. 2. Prizordui laps’. Tuli vävu Vinglaspei, a minei oli roditut niičukeine. Hän tuli(a oli hän bliskozor) i ninga koverzihe lapsen päle, a mini-se mel’he g’ohtįi. Mä san: «Ii näge ka völ koverdase lapsele päle». Miite laps’ magas’ ku magas’, sit’ nikus sijad iilä. Mä i baihu, mä i bajuspei, ka laps’ vongub, nedalin’ mokičimei. Se mä g’o it’keteses tegin’, se mä prizoraspei tegin’. Völ pid’ab mez’ löuta, mitte laps’, mugįi i koldun löuta, üks’ veri štobį oliž, mustverine ka štobį i koldun mustverine. Mä sit’ akha käelin, ak tegi g’o it’keteses, a laps’ minei it’kob, ni öl, ni pejal ... Erašti bajutan ka bajuspei laps’ lendab da bibu kattob, lükeidan bajun eskei. Vot kudamol eigal tuli, sit’ eigassei vongub. Potom ak tuli da saab: «Oks’a, to täl ehtal päčhe ouged i vast, mina pezetan lapsen, vastįin’.(Mironovna Anna oli, Pečiine, hän eli mijal). Nece ak vastįi lapsen da pezet’ i möst minei laps’ magadab, ii pid’a bajud, ii pid’a ni mid’a. Kravat’he panon i kučkahta ii. A sihesei nu ka hot’ sä mäno kuna taht, vongub i vongub, ku eidha tartunu. Potom mini nevotihe: «Mäške, kacu, Anna Mironovna maltab tehta». Tegi i minei laps’ päzįi. 3. Živatad sä gesli laid ili hubin išked, se čas tuleb i živat sinei bolib. Tulon erašti, g’omad ii g’o lehm. Mänod tanhal, prostitįi, g. G’oga soumeižehe koverdamįi, san: «Ižandeižed, emägeižed, prost’kad, enig min’a hubin sanund, enig hubin laind, prost’kad mindei nece kerdeine». Nel’hä kerdha ninga. Tulod, kacud, g’o lehm vessel’ i söb da g’ob. Min’a tulin' mulįi tänna elämaha. Lehmän ajan mecha, lehm tagaze kändase, nimid’a embįi tehta. Röngub. Mä kodihe i lehm mödha. Mi tehta? Sid’ akad mini saaba: mäno da tariče lehm stadha. Sanu: «Mecižandeižed, mecemägeižed, otkat minun lehmeine neche stadha, prim’gat». Koumašti ningana kävelin’ rostanihe da ninga pagižin’ da minei lehm kävuškanz’. Gäl’ges üht pejäd ii tulnu kodihe. 4. Kül’betiš oleskenz’ ižahdeine, pezomįi mä da podumein’ min’ni sigäna, minei tegob čustiid’ ičelįin’, ajaškandob, što erašti išttaze ed vįi, hubale sijale ajab, perzopoliškole ili kuna ni. Mänod, prostitįi. Oli i mecas. Min’a g’on vet’, a mam saab: «Ala g’o nečiš luhtaspei, huba vezi». Se-že tegob, määd prost’mahaze. Vot sizar mäni da ot’ da luhteižespei vet’ gii, a mama saab: «Ala g’o necida vet’. Huba vezi-se». Hän zaboli ka lainata sül’gid’ ii vįind. Potom käveli prost’mahaze. 5. Mužikal da akal laps’ kol’, a lapsid’ oli ei. Siriči miide porthiš vösketihe necen lapsen. Parįi saab: «Kati, laps’ kol’?». – «Koli, saap, Parįi, koli, slava tebe hospodi, kol’, pästi hot’ käded». Hän sanįi ninga ka nece laps’ verdįi. Ka mama g’ougiil’ ii vįind kävelta. G’ougad kibištab i kävelta ii vįi, nikut libuda g’ougįil’ ii vįi, peižoti g’ougad hänel. Sid’ miil’ ningiine časiineine da neche Karhil pol’he prostihe. Koumašti prostihe i päzii. Nel’l’anden kerdan g’o g’ougįil’ astuškanz’, mäni pagastale da koumeižele völ mäni i prostihe i sousem päzįi. 6. Lehm kandaškab, ii vii rot’t’a ka abutad vedada vazan. Maidon kahesa udojad em sögįi, potom sömei. Ezmeine maid nece pagan maid. Potom argeidamei lehmän. Kašad kiitämei. Vįidaldamei, andamei paleižen lehmäle. Pezetan lehmän, panon sin’n’a g’umaleižen, roudad, vastan, sereižen, udaran keiken hosin sereižel. Potom händan lühendan, lehmän keiken pezetan. Tulon pert’he, tohust panon i hilit’ väheižen pan pavaričeižehe, maidon ninga kuurin. Potom sömei maidon. Paganan maidon vazale panesketihe. Kudam enamban andab ka skopišketihe rahtįkš. Ezmeine kandates ka pakiine, ii hüvä, rugamaid. Paštad paklan ningoman da kanįile vöd. Ez’mäks paganaha vädrha i lüpsad. Otad paganan maidon, roudeižehe padaha viškeidad da päčhe panod, hän tegese ku kana-munamunarič, ningomaks paklaks tegese, necen otad da viičel čapad i vöd kaniile, tahtįit’ ka iče sö.

01 сентября 2017 в 12:02 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  1. Svad’bas ajaba ženih da nevest pagastale venčaimahaze i traviba. Kattob eiž, zavertk kattob, vot sini i travitut. Traviba susedad. Molembit’ travitas, ak bolib i mužik bolib. Pinoho pandas ka üks’ bolib i teine bolib. Löudaba koldunįd’, nene koldunad pästtas hiid’. A kudamod ii vįi löuta koldunat ka hätken bolišketas. 2. Prizordui laps’. Tuli vävu Vinglaspei, a minei oli roditut niičukeine. Hän tuli(a oli hän bliskozor) i ninga koverzihe lapsen päle, a mini-se mel’he g’ohtįi. Mä san: «Ii näge ka völ koverdase lapsele päle». Miite laps’ magas’ ku magas’, sit’ nikus sijad iilä. Mä i baihu, mä i bajuspei, ka laps’ vongub, nedalin’ mokičimei. Se mä g’o it’keteses tegin’, se mä prizoraspei tegin’. Völ pid’ab mez’ löuta, mitte laps’, mugįi i koldun löuta, üks’ veri štobį oliž, mustverine ka štobį i koldun mustverine. Mä sit’ akha käelin, ak tegi g’o it’keteses, a laps’ minei it’kob, ni öl, ni pejal ... Erašti bajutan ka bajuspei laps’ lendab da bibu kattob, lükeidan bajun eskei. Vot kudamol eigal tuli, sit’ eigassei vongub. Potom ak tuli da saab: «Oks’a, to täl ehtal päčhe ouged i vast, mina pezetan lapsen, vastįin’.(Mironovna Anna oli, Pečiine, hän eli mijal). Nece ak vastįi lapsen da pezet’ i möst minei laps’ magadab, ii pid’a bajud, ii pid’a ni mid’a. Kravat’he panon i kučkahta ii. A sihesei nu ka hot’ sä mäno kuna taht, vongub i vongub, ku eidha tartunu. Potom mini nevotihe: «Mäške, kacu, Anna Mironovna maltab tehta». Tegi i minei laps’ päzįi. 3. Živatad sä gesli laid ili hubin išked, se čas tuleb i živat sinei bolib. Tulon erašti, g’omad ii g’o lehm. Mänod tanhal, prostitįi, g’oga soumeižehe koverdamįi, san: «Ižandeižed, emägeižed, prost’kad, enig min’a hubin sanund, enig hubin laind, prost’kad mindei nece kerdeine». Nel’hä kerdha ninga. Tulod, kacud, g’o lehm vessel’ i söb da g’ob. Min’a tulin' mulįi tänna elämaha. Lehmän ajan mecha, lehm tagaze kändase, nimid’a embįi tehta. Röngub. Mä kodihe i lehm mödha. Mi tehta? Sid’ akad mini saaba: mäno da tariče lehm stadha. Sanu: «Mecižandeižed, mecemägeižed, otkat minun lehmeine neche stadha, prim’gat». Koumašti ningana kävelin’ rostanihe da ninga pagižin’ da minei lehm kävuškanz’. Gäl’ges üht pejäd ii tulnu kodihe. 4. Kül’betiš oleskenz’ ižahdeine, pezomįi mä da podumein’ min’ni sigäna, minei tegob čustiid’ ičelįin’, ajaškandob, što erašti išttaze ed vįi, hubale sijale ajab, perzopoliškole ili kuna ni. Mänod, prostitįi. Oli i mecas. Min’a g’on vet’, a mam saab: «Ala g’o nečiš luhtaspei, huba vezi». Se-že tegob, määd prost’mahaze. Vot sizar mäni da ot’ da luhteižespei vet’ gii, a mama saab: «Ala g’o necida vet’. Huba vezi-se». Hän zaboli ka lainata sül’gid’ ii vįind. Potom käveli prost’mahaze. 5. Mužikal da akal laps’ kol’, a lapsid’ oli ei. Siriči miide porthiš vösketihe necen lapsen. Parįi saab: «Kati, laps’ kol’?». – «Koli, saap, Parįi, koli, slava tebe hospodi, kol’, pästi hot’ käded». Hän sanįi ninga ka nece laps’ verdįi. Ka mama g’ougiil’ ii vįind kävelta. G’ougad kibištab i kävelta ii vįi, nikut libuda g’ougįil’ ii vįi, peižoti g’ougad hänel. Sid’ miil’ ningiine časiineine da neche Karhil pol’he prostihe. Koumašti prostihe i päzii. Nel’l’anden kerdan g’o g’ougįil’ astuškanz’, mäni pagastale da koumeižele völ mäni i prostihe i sousem päzįi. 6. Lehm kandaškab, ii vii rot’t’a ka abutad vedada vazan. Maidon kahesa udojad em sögįi, potom sömei. Ezmeine maid nece pagan maid. Potom argeidamei lehmän. Kašad kiitämei. Vįidaldamei, andamei paleižen lehmäle. Pezetan lehmän, panon sin’n’a g’umaleižen, roudad, vastan, sereižen, udaran keiken hosin sereižel. Potom händan lühendan, lehmän keiken pezetan. Tulon pert’he, tohust panon i hilit’ väheižen pan pavaričeižehe, maidon ninga kuurin. Potom sömei maidon. Paganan maidon vazale panesketihe. Kudam enamban andab ka skopišketihe rahtįkš. Ezmeine kandates ka pakiine, ii hüvä, rugamaid. Paštad paklan ningoman da kanįile vöd. Ez’mäks paganaha vädrha i lüpsad. Otad paganan maidon, roudeižehe padaha viškeidad da päčhe panod, hän tegese ku kana-munamunarič, ningomaks paklaks tegese, necen otad da viičel čapad i vöd kaniile, tahtįit’ ka iče sö.

01 сентября 2017 в 12:02 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  1. Svad’bas ajaba ženih da nevest pagastale venčaimahaze i traviba. Kattob eiž, zavertk kattob, vot sini i travitut. Traviba susedad. Molembit’ travitas, ak bolib i mužik bolib. Pinoho pandas ka üks’ bolib i teine bolib. Löudaba koldunįd’, nene koldunad pästtas hiid’. A kudamod ii vįi löuta koldunat ka hätken bolišketas. 2. Prizordui laps’. Tuli vävu Vinglaspei, a minei oli roditut niičukeine. Hän tuli(a oli hän bliskozor) i ninga koverzihe lapsen päle, a mini-se mel’he g’ohtįi. Mä san: «Ii näge ka völ koverdase lapsele päle». Miite laps’ magas’ ku magas’, sit’ nikus sijad iilä. Mä i baihu, mä i bajuspei, ka laps’ vongub, nedalin’ mokičimei. Se mä g’o it’keteses tegin’, se mä prizoraspei tegin’. Völ pid’ab mez’ löuta, mitte laps’, mugįi i koldun löuta, üks’ veri štobį oliž, mustverine ka štobį i koldun mustverine. Mä sit’ akha käelin, ak tegi g’o it’keteses, a laps’ minei it’kob, ni öl, ni pejal ... Erašti bajutan ka bajuspei laps’ lendab da bibu kattob, lükeidan bajun eskei. Vot kudamol eigal tuli, sit’ eigassei vongub. Potom ak tuli da saab: «Oks’a, to täl ehtal päčhe ouged i vast, mina pezetan lapsen, vastįin’.(Mironovna Anna oli, Pečiine, hän eli mijal). Nece ak vastįi lapsen da pezet’ i möst minei laps’ magadab, ii pid’a bajud, ii pid’a ni mid’a. Kravat’he panon i kučkahta ii. A sihesei nu ka hot’ sä mäno kuna taht, vongub i vongub, ku eidha tartunu. Potom mini nevotihe: «Mäške, kacu, Anna Mironovna maltab tehta». Tegi i minei laps’ päzįi. 3. Živatad sä gesli laid ili hubin išked, se čas tuleb i živat sinei bolib. Tulon erašti, g’omad ii g’o lehm. Mänod tanhal, prostitįi, g’oga soumeižehe koverdamįi, san: «Ižandeižed, emägeižed, prost’kad, enig min’a hubin sanund, enig hubin laind, prost’kad mindei nece kerdeine». Nel’hä kerdha ninga. Tulod, kacud, g’o lehm vessel’ i söb da g’ob. Min’a tulin' mulįi tänna elämaha. Lehmän ajan mecha, lehm tagaze kändase, nimid’a embįi tehta. Röngub. Mä kodihe i lehm mödha. Mi tehta? Sid’ akad mini saaba: mäno da tariče lehm stadha. Sanu: «Mecižandeižed, mecemägeižed, otkat minun lehmeine neche stadha, prim’gat». Koumašti ningana kävelin’ rostanihe da ninga pagižin’ da minei lehm kävuškanz’. Gäl’ges üht pejäd ii tulnu kodihe. 4. Kül’betiš oleskenz’ ižahdeine, pezomįi mä da podumein’ min’ni sigäna, minei tegob čustiid’ ičelįin’, ajaškandob, što erašti išttaze ed vįi, hubale sijale ajab, perzopoliškole ili kuna ni. Mänod, prostitįi. Oli i mecas. Min’a g’on vet’, a mam saab: «Ala g’o nečiš luhtaspei, huba vezi». Se-že tegob, määd prost’mahaze. Vot sizar mäni da ot’ da luhteižespei vet’ gii, a mama saab: «Ala g’o necida vet’. Huba vezi-se». Hän zaboli ka lainata sül’gid’ ii vįind. Potom käveli prost’mahaze. 5. Mužikal da akal laps’ kol’, a lapsid’ oli ei. Siriči miide porthiš vösketihe necen lapsen. Parįi saab: «Kati, laps’ kol’?». – «Koli, saap, Parįi, koli, slava tebe hospodi, kol’, pästi hot’ käded». Hän sanįi ninga ka nece laps’ verdįi. Ka mama g’ougiil’ ii vįind kävelta. G’ougad kibištab i kävelta ii vįi, nikut libuda g’ougįil’ ii vįi, peižoti g’ougad hänel. Sid’ miil’ ningiine časiineine da neche Karhil pol’he prostihe. Koumašti prostihe i päzii. Nel’l’anden kerdan g’o g’ougįil’ astuškanz’, mäni pagastale da koumeižele völ mäni i prostihe i sousem päzįi. 6. Lehm kandaškab, ii vii rot’t’a ka abutad vedada vazan. Maidon kahesa udojad em sögįi, potom sömei. Ezmeine maid nece pagan maid. Potom argeidamei lehmän. Kašad kiitämei. Vįidaldamei, andamei paleižen lehmäle. Pezetan lehmän, panon sin’n’a g’umaleižen, roudad, vastan, sereižen, udaran keiken hosin sereižel. Potom händan lühendan, lehmän keiken pezetan. Tulon pert’he, tohust panon i hilit’ väheižen pan pavaričeižehe, maidon ninga kuurin. Potom sömei maidon. Paganan maidon vazale panesketihe. Kudam enamban andab ka skopišketihe rahtįkš. Ezmeine kandates ka pakiine, ii hüvä, rugamaid. Paštad paklan ningoman da kanįile vöd. Ez’mäks paganaha vädrha i lüpsad. Otad paganan maidon, roudeižehe padaha viškeidad da päčhe panod, hän tegese ku kana-munamunarič, ningomaks paklaks tegese, necen otad da viičel čapad i vöd kaniile, tahtįit’ ka iče sö.

01 сентября 2017 в 12:02 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  1. Во время свадьбы едут жених и невеста в церковь венчаться, и напускают на них порчу. Сломается оглобля, завертка сломается, вот тебе и порченый. Наводят порчу соседи. Обоих портят, жена заболеет, и муж заболеет. Порчу напускают (\'в поленницу кладут\'), так один заболеет, и другой заболеет. Находят колдунов, эти колдуны вылечивают их. А кто не может найти колдуна, так долго будет болеть. 2. Сглазили ребенка. Пришел зять из Винницы, а у меня родилась девочка. Он пришел (а был он близорукий) и этак наклонился над ребенком, а мне-то вспомнилось. Я говорю: «Не видит, так еще наклоняется над ребенком». До тех пор (\'так\') ребенок спал как спал, потом нигде места не находит (\'нет\'). Я и в зыбку [кладу], я из зыбки [вынимаю], а ребенок кричит, неделю промучилась. Я уж то от плаксы (плаксы – ночной болезненный крик ребенка) лечила (\'делала\'), то от сглаза лечила. Еще надо человека найти, какой ребенок, такого и колдуна надо найти, чтобы одинаковая (\'одна\') кровь была, [если] смуглый, так, чтобы и колдун [был] смуглый. Я потом к женщине ходила, женщина лечила от плаксы, а ребенок у меня плачет, ни ночью, ни днем [покоя нет]. Иногда укачиваю так, что ребенок из зыбки вылетит и жердь сломается, выброшу даже зыбку. Вот когда (\'в какое время\') приходил [зять], с того времени ревет. Потом пришла женщина и говорит: «Окся, принеси сегодня вечером в печь соломы и веник, я помою ребенка, попарю» (Анна Мироновна была, из Печениц, она жила у нас). Эта женщина попарила ребенка и вымыла, и опять у меня ребенок спит, не нужно зыбки, ничего не нужно. На кровать положу, и не шевельнется. А до тех пор, так хоть ты иди куда угодно, кричит и кричит, будто за забор зацепился. Потом мне посоветовали: «Иди-ка, смотри, Анна Мироновна умеет лечить». Вылечила, и ребенок у меня поправился. 3. Если ты скотину обругаешь или сильно (\'плохо\') ударишь, приходит время (\'тот час\'), и скотина у тебя заболеет. Прихожу иногда, корова пойла не пьет. Пойдешь во двор, просишь прощения. В каждый угол поклонюсь, говорю: «Хозяева, хозяюшки, простите, не плохо ли я сказала, не ругала ли плохими словами (\'плохо\'), простите меня на этот раз». Четыре раза так. Придешь, смотришь, корова уже веселая и ест, и пьет. Я пришла в прошлом году сюда жить. Корову гоню в лес, корова обратно возвращается, ничего не могу сделать. Мычит. Я домой, и корова вместе со мной. Что делать? Потом женщины мне говорят: «Иди да предложи корову в стадо. Скажи: „Хозяева леса, хозяюшки леса, возьмите мою коровушку в это стадо, примите”». Трижды я так ходила в Ростань и так говорила, и корова у меня начала ходить [в стадо]. Потом ни разу (\'ни в один день\') не возвращалась домой. 4. В бане бывал банник (домовой, злой дух, поселяющийся в бане). Моюсь я и подумаю что-нибудь там, у меня появляются (\'делает мне\') прыщики, разбросает [так], что иногда сесть не можешь, на плохом месте появляются, на заду или где-нибудь. Пойдешь, просишь прощения. Бывало и в лесу. Я пью воду, а мать говорит: «Не пей из этой лужи, плохая вода». Также появляются (\'делает\') прыщи, идешь просить прощения. Вот сестра пошла, взяла да выпила воды из лужи, а мать говорит: «Не пей этой воды, плохая вода». Она заболела, так слюну проглотить не могла. Потом ходила просить прощения. 5. У мужчины и женщины умер ребенок, а детей [у них] было много. Мимо нашего крыльца несли этого ребенка. Прасковья говорит: «Катя, ребенок умер?». – «Умер, – говорит, – Прасковья, умер, слава тебе господи, умер, так хоть руки развязал». Она так сказала, и этот ребенок рассердился. Так мать на ногах не могла ходить. Ноги болят, и ходить не может, никак не может на ноги встать, опухли ноги у нее. Потом у нас такая часовенка [была], так в ту [сторону], в сторону Каргинич, куда, видишь, увезли его на погост, ну, так в ту сторону поклонилась. Трижды поклонилась и поправилась. Четвертый раз, [когда] уже на ногах стала ходить, пошла на погост, да на могилку еще пошла, и поклонилась, и совсем поправилась. 6. Корова, начинает телиться, не может родить, так поможешь вытащить теленка. Из восьми удоев не едим молока, потом едим. Первое молоко – это поганое молоко. Потом совершаем обряд обмывания коровы. Сварим каши, помажем [на хлеб], дадим кусочек корове. Обмою корову, положу туда [в воду] икону, ножницы, веник, брусок. Все вымя натру бруском, потом хвост укорочу, корову всю обмою. Приду в избу, положу [кусочек] свечки и немного углей в поварешку, так окуриваю молоко. Потом едим молоко. Молозиво наливали теленку. [Если корова] больше дает, так копили на творог. Первая сметана желтая, нехорошая, молозиво. Испечешь такую кашу, как трут, и курам отнесешь. Сначала в поганое ведро и доишь. Возьмешь молозиво, в чугуе нальешь и в печь поставишь. Оно становится, как яичница, превращается в такой трут. Возьмешь это, ножом разрежешь и отнесешь курам, хочешь – так сам ешь.

01 сентября 2017 в 12:01 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  1. Svad’bas ajaba ženih da nevest pagastale venčaimahaze i traviba. Kattob eiž, zavertk kattob, vot sini i travitut. Traviba susedad. Molembit’ travitas, ak bolib i mužik bolib. Pinoho pandas ka üks’ bolib i teine bolib. Löudaba koldunįd’, nene koldunad pästtas hiid’. A kudamod ii vįi löuta koldunat ka hätken bolišketas. 2. Prizordui laps’. Tuli vävu Vinglaspei, a minei oli roditut niičukeine. Hän tuli(a oli hän bliskozor) i ninga koverzihe lapsen päle, a mini-se mel’he g’ohtįi. Mä san: «Ii näge ka völ koverdase lapsele päle». Miite laps’ magas’ ku magas’, sit’ nikus sijad iilä. Mä i baihu, mä i bajuspei, ka laps’ vongub, nedalin’ mokičimei. Se mä g’o it’keteses tegin’, se mä prizoraspei tegin’. Völ pid’ab mez’ löuta, mitte laps’, mugįi i koldun löuta, üks’ veri štobį oliž, mustverine ka štobį i koldun mustverine. Mä sit’ akha käelin, ak tegi g’o it’keteses, a laps’ minei it’kob, ni öl, ni pejal ... Erašti bajutan ka bajuspei laps’ lendab da bibu kattob, lükeidan bajun eskei. Vot kudamol eigal tuli, sit’ eigassei vongub. Potom ak tuli da saab: «Oks’a, to täl ehtal päčhe ouged i vast, mina pezetan lapsen, vastįin’.(Mironovna Anna oli., Pečiine, hän eli mijal). Nece ak vastįi lapsen da pezet’ i möst minei laps’ magadab, ii pid’a bajud, ii pid’a ni mid’a. Kravat’he panon i kučkahta ii. A sihesei nu ka hot’ sä mäno kuna taht, vongub i vongub, ku eidha tartunu. Potom mini nevotihe: «Mäške, kacu, Anna Mironovna maltab tehta». Tegi i minei laps’ päzįi. 3. Živatad sä gesli laid ili hubin išked, se čas tuleb i živat sinei bolib. Tulon erašti, g’omad ii g’o lehm. Mänod tanhal, prostitįi, g’oga soumeižehe koverdamįi, san: «Ižandeižed, emägeižed, prost’kad, enig min’a hubin sanund, enig hubin laind, prost’kad mindei nece kerdeine». Nel’hä kerdha ninga. Tulod, kacud, g’o lehm vessel’ i söb da g’ob. Min’a tulin' mulįi tänna elämaha. Lehmän ajan mecha, lehm tagaze kändase, nimid’a embįi tehta. Röngub. Mä kodihe i lehm mödha. Mi tehta? Sid’ akad mini saaba: mäno da tariče lehm stadha. Sanu: «Mecižandeižed, mecemägeižed, otkat minun lehmeine neche stadha, prim’gat». Koumašti ningana kävelin’ rostanihe da ninga pagižin’ da minei lehm kävuškanz’. Gäl’ges üht pejäd ii tulnu kodihe. 4. Kül’betiš oleskenz’ ižahdeine, pezomįi mä da podumein’ min’ni sigäna, minei tegob čustiid’ ičelįin’, ajaškandob, što erašti išttaze ed vįi, hubale sijale ajab, perzopoliškole ili kuna ni. Mänod, prostitįi. Oli i mecas. Min’a g’on vet’, a mam saab: «Ala g’o nečiš luhtaspei, huba vezi». Se-že tegob, määd prost’mahaze. Vot sizar mäni da ot’ da luhteižespei vet’ gii, a mama saab: «Ala g’o necida vet’. Huba vezi-se». Hän zaboli ka lainata sül’gid’ ii vįind. Potom käveli prost’mahaze. 5. Mužikal da akal laps’ kol’, a lapsid’ oli ei. Siriči miide porthiš vösketihe necen lapsen. Parįi saab: «Kati, laps’ kol’?». – «Koli, saap, Parįi, koli, slava tebe hospodi, kol’, pästi hot’ käded». Hän sanįi ninga ka nece laps’ verdįi. Ka mama g’ougiil’ ii vįind kävelta. G’ougad kibištab i kävelta ii vįi, nikut libuda g’ougįil’ ii vįi, peižoti g’ougad hänel. Sid’ miil’ ningiine časiineine da neche Karhil pol’he prostihe. Koumašti prostihe i päzii. Nel’l’anden kerdan g’o g’ougįil’ astuškanz’, mäni pagastale da koumeižele völ mäni i prostihe i sousem päzįi. 6. Lehm kandaškab, ii vii rot’t’a ka abutad vedada vazan. Maidon kahesa udojad em sögįi, potom sömei. Ezmeine maid nece pagan maid. Potom argeidamei lehmän. Kašad kiitämei. Vįidaldamei, andamei paleižen lehmäle. Pezetan lehmän, panon sin’n’a g’umaleižen, roudad, vastan, sereižen, udaran keiken hosin sereižel. Potom händan lühendan, lehmän keiken pezetan. Tulon pert’he, tohust panon i hilit’ väheižen pan pavaričeižehe, maidon ninga kuurin. Potom sömei maidon. Paganan maidon vazale panesketihe. Kudam enamban andab ka skopišketihe rahtįkš. Ezmeine kandates ka pakiine, ii hüvä, rugamaid. Paštad paklan ningoman da kanįile vöd. Ez’mäks paganaha vädrha i lüpsad. Otad paganan maidon, roudeižehe padaha viškeidad da päčhe panod, hän tegese ku kana-munamunarič, ningomaks paklaks tegese, necen otad da viičel čapad i vöd kaniile, tahtįit’ ka iče sö.

01 сентября 2017 в 12:00 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  1. Во время свадьбы едут жених и невеста в церковь венчаться, и напускают на них порчу. Сломается оглобля, завертка сломается, вот тебе и порченый. Наводят порчу соседи. Обоих портят, жена заболеет, и муж заболеет. Порчу напускают (\'в поленницу кладут\'), так один заболеет, и другой заболеет. Находят колдунов, эти колдуны вылечивают их. А кто не может найти колдуна, так долго будет болеть. 2. Сглазили ребенка. Пришел зять из Винницы, а у меня родилась девочка. Он пришел (а был он близорукий) и этак наклонился над ребенком, а мне-то вспомнилось. Я говорю: «Не видит, так еще наклоняется над ребенком». До тех пор (\'так\') ребенок спал как спал, потом нигде места не находит (\'нет\'). Я и в зыбку [кладу], я из зыбки [вынимаю], а ребенок кричит, неделю промучилась. Я уж то от плаксы (плаксы – ночной болезненный крик ребенка) лечила (\'делала\'), то от сглаза лечила. Еще надо человека найти, какой ребенок, такого и колдуна надо найти, чтобы одинаковая (\'одна\') кровь была, [если] смуглый, так, чтобы и колдун [был] смуглый. Я потом к женщине ходила, женщина лечила от плаксы, а ребенок у меня плачет, ни ночью, ни днем [покоя нет]. Иногда укачиваю так, что ребенок из зыбки вылетит и жердь сломается, выброшу даже зыбку. Вот когда (\'в какое время\') приходил [зять], с того времени ревет. Потом пришла женщина и говорит: «Окся, принеси сегодня вечером в печь соломы и веник, я помою ребенка, попарю» (Анна Мироновна была, из Печениц, она жила у нас). Эта женщина попарила ребенка и вымыла, и опять у меня ребенок спит, не нужно зыбки, ничего не нужно. На кровать положу, и не шевельнется. А до тех пор, так хоть ты иди куда угодно, кричит и кричит, будто за забор зацепился. Потом мне посоветовали: «Иди-ка, смотри, Анна Мироновна умеет лечить». Вылечила, и ребенок у меня поправился. 3. Если ты скотину обругаешь или сильно (\'плохо\') ударишь, приходит время (\'тот час\'), и скотина у тебя заболеет. Прихожу иногда, корова пойла не пьет. Пойдешь во двор, просишь прощения. В каждый угол поклонюсь, говорю: «Хозяева, хозяюшки, простите, не плохо ли я сказала, не ругала ли плохими словами (\'плохо\'), простите меня на этот раз». Четыре раза так. Придешь, смотришь, корова уже веселая и ест, и пьет. Я пришла в прошлом году сюда жить. Корову гоню в лес, корова обратно возвращается, ничего не могу сделать. Мычит. Я домой, и корова вместе со мной. Что делать? Потом женщины мне говорят: «Иди да предложи корову в стадо. Скажи: „Хозяева леса, хозяюшки леса, возьмите мою коровушку в это стадо, примите”». Трижды я так ходила в Ростань и так говорила, и корова у меня начала ходить [в стадо]. Потом ни разу (\'ни в один день\') не возвращалась домой. 4. В бане бывал банник (домовой, злой дух, поселяющийся в бане). Моюсь я и подумаю что-нибудь там, у меня появляются (\'делает мне\') прыщики, разбросает [так], что иногда сесть не можешь, на плохом месте появляются, на заду или где-нибудь. Пойдешь, просишь прощения. Бывало и в лесу. Я пью воду, а мать говорит: «Не пей из этой лужи, плохая вода». Также появляются (\'делает\') прыщи, идешь просить прощения. Вот сестра пошла, взяла да выпила воды из лужи, а мать говорит: «Не пей этой воды, плохая вода». Она заболела, так слюну проглотить не могла. Потом ходила просить прощения. 5. У мужчины и женщины умер ребенок, а детей [у них] было много. Мимо нашего крыльца несли этого ребенка. Прасковья говорит: «Катя, ребенок умер?». – «Умер, – говорит, – Прасковья, умер, слава тебе господи, умер, так хоть руки развязал». Она так сказала, и этот ребенок рассердился. Так мать на ногах не могла ходить. Ноги болят, и ходить не может, никак не может на ноги встать, опухли ноги у нее. Потом у нас такая часовенка [была], так в ту [сторону], в сторону Каргинич, куда, видишь, увезли его на погост, ну, так в ту сторону поклонилась. Трижды поклонилась и поправилась. Четвертый раз, [когда] уже на ногах стала ходить, пошла на погост, да на могилку еще пошла, и поклонилась, и совсем поправилась. 6. Корова, начинает телиться, не может родить, так поможешь вытащить теленка. Из восьми удоев не едим молока, потом едим. Первое молоко – это поганое молоко. Потом совершаем обряд обмывания коровы. Сварим каши, помажем [на хлеб], дадим кусочек корове. Обмою корову, положу туда [в воду] икону, ножницы, веник, брусок. Все вымя натру бруском, потом хвост укорочу, корову всю обмою. Приду в избу, положу [кусочек] свечки и немного углей в поварешку, так окуриваю молоко. Потом едим молоко. Молозиво наливали теленку. [Если корова] больше дает, так копили на творог. Первая сметана желтая, нехорошая, молозиво. Испечешь такую кашу, как трут, и курам отнесешь. Сначала в поганое ведро и доишь. Возьмешь молозиво, в чугуе нальешь и в печь поставишь. Оно становится, как яичница, превращается в такой трут. Возьмешь это, ножом разрежешь и отнесешь курам, хочешь – так сам ешь.

01 сентября 2017 в 12:00 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  1. Svad’bas ajaba ženih da nevest pagastale venčaimahaze i traviba. Kattob eiž, zavertk kattob, vot sini i travitut. Traviba susedad. Molembit’ travitas, ak bolib i mužik bolib. Pinoho pandas ka üks’ bolib i teine bolib. Löudaba koldunįd’, nene koldunad pästtas hiid’. A kudamod ii vįi löuta koldunat ka hätken bolišketas. 2. Prizordui laps’. Tuli vävu Vinglaspei, a minei oli roditut niičukeine. Hän tuli(a oli hän bliskozor) i ninga koverzihe lapsen päle, a mini-se mel’he g’ohtįi. Mä san: «Ii näge ka völ koverdase lapsele päle». Miite laps’ magas’ ku magas’, sit’ nikus sijad iilä. Mä i baihu, mä i bajuspei, ka laps’ vongub, nedalin’ mokičimei. Se mä g’o it’keteses tegin’, se mä prizoraspei tegin’. Völ pid’ab mez’ löuta, mitte laps’, mugįi i koldun löuta, üks’ veri štobį oliž, mustverine ka štobį i koldun mustverine. Mä sit’ akha käelin, ak tegi g’o it’keteses, a laps’ minei it’kob, ni öl, ni pejal ... Erašti bajutan ka bajuspei laps’ lendab da bibu kattob. Lükeidan, lükeidan bajun eskei. Vot kudamol eigal tuli, sit’ eigassei vongub. Potom ak tuli da saab: «Oks’a, to täl ehtal päčhe ouged i vast, mina pezetan lapsen, vastįin’.(Mironovna Anna oli. Pečiine, hän eli mijal). Nece ak vastįi lapsen da pezet’ i möst minei laps’ magadab, ii pid’a bajud, ii pid’a ni mid’a. Kravat’he panon i kučkahta ii. A sihesei nu ka hot’ sä mäno kuna taht, vongub i vongub, ku eidha tartunu. Potom mini nevotihe: «Mäške, kacu, Anna Mironovna maltab tehta». Tegi i minei laps’ päzįi. 3. Živatad sä gesli laid ili hubin išked, se čas tuleb i živat sinei bolib. Tulon erašti, g’omad ii g’o lehm. Mänod tanhal, prostitįi, g’oga soumeižehe koverdamįi, san: «Ižandeižed, emägeižed, prost’kad, enig min’a hubin sanund, enig hubin laind, prost’kad mindei nece kerdeine». Nel’hä kerdha ninga. Tulod, kacud, g’o lehm vessel’ i söb da g’ob. Min’a tulin' mulįi tänna elämaha. Lehmän ajan mecha, lehm tagaze kändase, nimid’a embįi tehta. Röngub. Mä kodihe i lehm mödha. Mi tehta? Sid’ akad mini saaba: mäno da tariče lehm stadha. Sanu: «Mecižandeižed, mecemägeižed, otkat minun lehmeine neche stadha, prim’gat». Koumašti ningana kävelin’ rostanihe da ninga pagižin’ da minei lehm kävuškanz’. Gäl’ges üht pejäd ii tulnu kodihe. 4. Kül’betiš oleskenz’ ižahdeine, pezomįi mä da podumein’ min’ni sigäna, minei tegob čustiid’ ičelįin’, ajaškandob, što erašti išttaze ed vįi, hubale sijale ajab, perzopoliškole ili kuna ni. Mänod, prostitįi. Oli i mecas. Min’a g’on vet’, a mam saab: «Ala g’o nečiš luhtaspei, huba vezi». Se-že tegob, määd prost’mahaze. Vot sizar mäni da ot’ da luhteižespei vet’ gii, a mama saab: «Ala g’o necida vet’. Huba vezi-se». Hän zaboli ka lainata sül’gid’ ii vįind. Potom käveli prost’mahaze. 5. Mužikal da akal laps’ kol’, a lapsid’ oli ei. Siriči miide porthiš vösketihe necen lapsen. Parįi saab: «Kati, laps’ kol’?». – «Koli, saap, Parįi, koli, slava tebe hospodi, kol’, pästi hot’ käded». Hän sanįi ninga ka nece laps’ verdįi. Ka mama g’ougiil’ ii vįind kävelta. G’ougad kibištab i kävelta ii vįi, nikut libuda g’ougįil’ ii vįi, peižoti g’ougad hänel. Sid’ miil’ ningiine časiineine da neche Karhil pol’he prostihe. Koumašti prostihe i päzii. Nel’l’anden kerdan g’o g’ougįil’ astuškanz’, mäni pagastale da koumeižele völ mäni i prostihe i sousem päzįi. 6. Lehm kandaškab, ii vii rot’t’a ka abutad vedada vazan. Maidon kahesa udojad em sögįi, potom sömei. Ezmeine maid nece pagan maid. Potom argeidamei lehmän. Kašad kiitämei. Vįidaldamei, andamei paleižen lehmäle. Pezetan lehmän, panon sin’n’a g’umaleižen, roudad, vastan, sereižen, udaran keiken hosin sereižel. Potom händan lühendan, lehmän keiken pezetan. Tulon pert’he, tohust panon i hilit’ väheižen pan pavaričeižehe, maidon ninga kuurin. Potom sömei maidon. Paganan maidon vazale panesketihe. Kudam enamban andab ka skopišketihe rahtįkš. Ezmeine kandates ka pakiine, ii hüvä, rugamaid. Paštad paklan ningoman da kanįile vöd. Ez’mäks paganaha vädrha i lüpsad. Otad paganan maidon, roudeižehe padaha viškeidad da päčhe panod, hän tegese ku kana-munamunarič, ningomaks paklaks tegese, necen otad da viičel čapad i vöd kaniile, tahtįit’ ka iče sö.

01 сентября 2017 в 11:59 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  1. Во время свадьбы едут жених и невеста в церковь венчаться, и напускают на них порчу. Сломается оглобля, завертка сломается, вот тебе и порченый. Наводят порчу соседи. Обоих портят, жена заболеет, и муж заболеет. Порчу напускают (\'в поленницу кладут\'), так один заболеет, и другой заболеет. Находят колдунов, эти колдуны вылечивают их. А кто не может найти колдуна, так долго будет болеть. 2. Сглазили ребенка. Пришел зять из Винницы, а у меня родилась девочка. Он пришел (а был он близорукий) и этак наклонился над ребенком, а мне-то вспомнилось. Я говорю: «Не видит, так еще наклоняется над ребенком». До тех пор (\'так\') ребенок спал как спал, потом нигде места не находит (\'нет\'). Я и в зыбку [кладу], я из зыбки [вынимаю], а ребенок кричит, неделю промучилась. Я уж то от плаксы (плаксы – ночной болезненный крик ребенка) лечила (\'делала\'), то от сглаза лечила. Еще надо человека найти, какой ребенок, такого и колдуна надо найти, чтобы одинаковая (\'одна\') кровь была., [Еслиесли] смуглый, так, чтобы и колдун [был] смуглый. Я потом к женщине ходила, женщина лечила от плаксы, а ребенок у меня плачет, ни ночью, ни днем [покоя нет]. Иногда укачиваю так, что ребенок из зыбки вылетит и жердь сломается, выброшу даже зыбку. Вот когда (\'в какое время\') приходил [зять], с того времени ревет. Потом пришла женщина и говорит: «Окся, принеси сегодня вечером в печь соломы и веник, я помою ребенка, попарю» (Анна Мироновна была, из Печениц, она жила у нас). Эта женщина попарила ребенка и вымыла, и опять у меня ребенок спит, не нужно зыбки, ничего не нужно. На кровать положу, и не шевельнется. А до тех пор, так хоть ты иди куда угодно, кричит и кричит, будто за забор зацепился. Потом мне посоветовали: «Иди-ка, смотри, Анна Мироновна умеет лечить». Вылечила, и ребенок у меня поправился. 3. Если ты скотину обругаешь или сильно (\'плохо\') ударишь, приходит время (\'тот час\'), и скотина у тебя заболеет. Прихожу иногда, корова пойла не пьет. Пойдешь во двор, просишь прощения. В каждый угол поклонюсь, говорю: «Хозяева, хозяюшки, простите, не плохо ли я сказала, не ругала ли плохими словами (\'плохо\'), простите меня на этот раз». Четыре раза так. Придешь, смотришь, корова уже веселая и ест, и пьет. Я пришла в прошлом году сюда жить. Корову гоню в лес, корова обратно возвращается, ничего не могу сделать. Мычит. Я домой, и корова вместе со мной. Что делать? Потом женщины мне говорят: «Иди да предложи корову в стадо. Скажи: „Хозяева леса, хозяюшки леса, возьмите мою коровушку в это стадо, примите”». Трижды я так ходила в Ростань и так говорила, и корова у меня начала ходить [в стадо]. Потом ни разу (\'ни в один день\') не возвращалась домой. 4. В бане бывал банник (домовой, злой дух, поселяющийся в бане). Моюсь я и подумаю что-нибудь там, у меня появляются (\'делает мне\') прыщики, разбросает [так], что иногда сесть не можешь, на плохом месте появляются, на заду или где-нибудь. Пойдешь, просишь прощения. Бывало и в лесу. Я пью воду, а мать говорит: «Не пей из этой лужи, плохая вода». Также появляются (\'делает\') прыщи, идешь просить прощения. Вот сестра пошла, взяла да выпила воды из лужи, а мать говорит: «Не пей этой воды, плохая вода». Она заболела, так слюну проглотить не могла. Потом ходила просить прощения. 5. У мужчины и женщины умер ребенок, а детей [у них] было много. Мимо нашего крыльца несли этого ребенка. Прасковья говорит: «Катя, ребенок умер?». – «Умер, – говорит, – Прасковья, умер, слава тебе господи, умер, так хоть руки развязал». Она так сказала, и этот ребенок рассердился. Так мать на ногах не могла ходить. Ноги болят, и ходить не может, никак не может на ноги встать, опухли ноги у нее. Потом у нас такая часовенка [была], так в ту [сторону], в сторону Каргинич, куда, видишь, увезли его на погост, ну, так в ту сторону поклонилась. Трижды поклонилась и поправилась. Четвертый раз, [когда] уже на ногах стала ходить, пошла на погост, да на могилку еще пошла, и поклонилась, и совсем поправилась. 6. Корова, начинает телиться, не может родить, так поможешь вытащить теленка. Из восьми удоев не едим молока, потом едим. Первое молоко – это поганое молоко. Потом совершаем обряд обмывания коровы. Сварим каши, помажем [на хлеб], дадим кусочек корове. Обмою корову, положу туда [в воду] икону, ножницы, веник, брусок. Все вымя натру бруском, потом хвост укорочу, корову всю обмою. Приду в избу, положу [кусочек] свечки и немного углей в поварешку, так окуриваю молоко. Потом едим молоко. Молозиво наливали теленку. [Если корова] больше дает, так копили на творог. Первая сметана желтая, нехорошая, молозиво. Испечешь такую кашу, как трут, и курам отнесешь. Сначала в поганое ведро и доишь. Возьмешь молозиво, в чугуе нальешь и в печь поставишь. Оно становится, как яичница, превращается в такой трут. Возьмешь это, ножом разрежешь и отнесешь курам, хочешь – так сам ешь.

01 сентября 2017 в 11:58 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  1. Svad’bas ajaba ženih da nevest pagastale venčaimahaze i traviba. Kattob eiž, zavertk kattob, vot sini i travitut. Traviba susedad. Molembit’ travitas, ak bolib i mužik bolib. Pinoho pandas ka üks’ bolib i teine bolib. Löudaba koldunįd’, nene koldunad pästtas hiid’. A kudamod ii vįi löuta koldunat ka hätken bolišketas. 2. Prizordui laps’. Tuli vävu Vinglaspei, a minei oli roditut niičukeine. Hän tuli(a oli hän bliskozor) i ninga koverzihe lapsen päle, a mini-se mel’he g’ohtįi. Mä san: «Ii näge ka völ koverdase lapsele päle». Miite laps’ magas’ ku magas’, sit’ nikus sijad iilä. Mä i baihu, mä i bajuspei, ka laps’ vongub, nedalin’ mokičimei. Se mä g’o it’keteses tegin’, se mä prizoraspei tegin’. Völ pid’ab mez’ löuta, mitte laps’, mugįi i koldun löuta, üks’ veri štobį oliž, mustverine ka štobį i koldun mustverine. Mä sit’ akha käelin, ak tegi g’o it’keteses, a laps’ minei it’kob, ni öl, ni pejal ... Erašti bajutan ka bajuspei laps’ lendab da bibu kattob. Lükeidan bajun eskei. Vot kudamol eigal tuli, sit’ eigassei vongub. Potom ak tuli da saab: «Oks’a, to täl ehtal päčhe ouged i vast, mina pezetan lapsen, vastįin’.(Mironovna Anna oli. Pečiine, hän eli mijal). Nece ak vastįi lapsen da pezet’ i möst minei laps’ magadab, ii pid’a bajud, ii pid’a ni mid’a. Kravat’he panon i kučkahta ii. A sihesei nu ka hot’ sä mäno kuna taht, vongub i vongub, ku eidha tartunu. Potom mini nevotihe: «Mäške, kacu, Anna Mironovna maltab tehta». Tegi i minei laps’ päzįi. 3. Živatad sä gesli laid ili hubin išked, se čas tuleb i živat sinei bolib. Tulon erašti, g’omad ii g’o lehm. Mänod tanhal, prostitįi, g’oga soumeižehe koverdamįi, san: «Ižandeižed, emägeižed, prost’kad, enig min’a hubin sanund, enig hubin laind, prost’kad mindei nece kerdeine». Nel’hä kerdha ninga. Tulod, kacud, g’o lehm vessel’ i söb da g’ob. Min’a tulin' mulįi tänna elämaha. Lehmän ajan mecha, lehm tagaze kändase, nimid’a embįi tehta. Röngub. Mä kodihe i lehm mödha. Mi tehta? Sid’ akad mini saaba: mäno da tariče lehm stadha. Sanu: «Mecižandeižed, mecemägeižed, otkat minun lehmeine neche stadha, prim’gat». Koumašti ningana kävelin’ rostanihe da ninga pagižin’ da minei lehm kävuškanz’. Gäl’ges üht pejäd ii tulnu kodihe. 4. Kül’betiš oleskenz’ ižahdeine, pezomįi mä da podumein’ min’ni sigäna, minei tegob čustiid’ ičelįin’, ajaškandob, što erašti išttaze ed vįi, hubale sijale ajab, perzopoliškole ili kuna ni. Mänod, prostitįi. Oli i mecas. Min’a g’on vet’, a mam saab: «Ala g’o nečiš luhtaspei, huba vezi». Se-že tegob, määd prost’mahaze. Vot sizar mäni da ot’ da luhteižespei vet’ gii, a mama saab: «Ala g’o necida vet’. Huba vezi-se». Hän zaboli ka lainata sül’gid’ ii vįind. Potom käveli prost’mahaze. 5. Mužikal da akal laps’ kol’, a lapsid’ oli ei. Siriči miide porthiš vösketihe necen lapsen. Parįi saab: «Kati, laps’ kol’?». – «Koli, saap, Parįi, koli, slava tebe hospodi, kol’, pästi hot’ käded». Hän sanįi ninga ka nece laps’ verdįi. Ka mama g’ougiil’ ii vįind kävelta. G’ougad kibištab i kävelta ii vįi, nikut libuda g’ougįil’ ii vįi, peižoti g’ougad hänel. Sid’ miil’ ningiine časiineine da neche Karhil pol’he prostihe. Koumašti prostihe i päzii. Nel’l’anden kerdan g’o g’ougįil’ astuškanz’, mäni pagastale da koumeižele völ mäni i prostihe i sousem päzįi. 6. Lehm kandaškab, ii vii rot’t’a ka abutad vedada vazan. Maidon kahesa udojad em sögįi, potom sömei. Ezmeine maid nece pagan maid. Potom argeidamei lehmän. Kašad kiitämei. Vįidaldamei, andamei paleižen lehmäle. Pezetan lehmän, panon sin’n’a g’umaleižen, roudad, vastan, sereižen, udaran keiken hosin sereižel. Potom händan lühendan, lehmän keiken pezetan. Tulon pert’he, tohust panon i hilit’ väheižen pan pavaričeižehe, maidon ninga kuurin. Potom sömei maidon. Paganan maidon vazale panesketihe. Kudam enamban andab ka skopišketihe rahtįkš. Ezmeine kandates ka pakiine, ii hüvä, rugamaid. Paštad paklan ningoman da kanįile vöd. Ez’mäks paganaha vädrha i lüpsad. Otad paganan maidon, roudeižehe padaha viškeidad da päčhe panod, hän tegese ku kana-munamunarič, ningomaks paklaks tegese, necen otad da viičel čapad i vöd kaniile, tahtįit’ ka iče sö.

01 сентября 2017 в 11:57 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  1. Svad’bas ajaba ženih da nevest pagastale venčaimahaze i traviba. Kattob eiž, zavertk kattob, vot sini i travitut. Traviba susedad. Molembit’ travitas, ak bolib i mužik bolib. Pinoho pandas ka üks’ bolib i teine bolib. Löudaba koldunįd’, nene koldunad pästtas hiid’. A kudamod ii vįi löuta koldunat ka hätken bolišketas. 2. Prizordui laps’. Tuli vävu Vinglaspei, a minei oli roditut niičukeine. Hän tuli(a oli hän bliskozor) i ninga koverzihe lapsen päle, a mini-se mel’he g’ohtįi, mä. Mä san: «Ii näge ka völ koverdase lapsele päle». Miite laps’ magas’ ku magas’, sit’ nikus sijad iilä. Mä i baihu, mä i bajuspei, ka laps’ vongub, nedalin’ mokičimei. Se mä g’o it’keteses tegin’, se mä prizoraspei tegin’. Völ pid’ab mez’ löuta, mitte laps’, mugįi i koldun löuta, üks’ veri štobį oliž, mustverine ka štobį i koldun mustverine. Mä sit’ akha käelin, ak tegi g’o it’keteses, a laps’ minei it’kob, ni öl, ni pejal ... Erašti bajutan ka bajuspei laps’ lendab da bibu kattob. Lükeidan bajun eskei. Vot kudamol eigal tuli, sit’ eigassei vongub. Potom ak tuli da saab: «Oks’a, to täl ehtal päčhe ouged i vast, mina pezetan lapsen, vastįin’.(Mironovna Anna oli. Pečiine, hän eli mijal). Nece ak vastįi lapsen da pezet’ i möst minei laps’ magadab, ii pid’a bajud, ii pid’a ni mid’a. Kravat’he panon i kučkahta ii. A sihesei nu ka hot’ sä mäno kuna taht, vongub i vongub, ku eidha tartunu. Potom mini nevotihe: «Mäške, kacu, Anna Mironovna maltab tehta». Tegi i minei laps’ päzįi. 3. Živatad sä gesli laid ili hubin išked, se čas tuleb i živat sinei bolib. Tulon erašti, g’omad ii g’o lehm. Mänod tanhal, prostitįi, g’oga soumeižehe koverdamįi, san: «Ižandeižed, emägeižed, prost’kad, enig min’a hubin sanund, enig hubin laind, prost’kad mindei nece kerdeine». Nel’hä kerdha ninga. Tulod, kacud, g’o lehm vessel’ i söb da g’ob. Min’a tulin' mulįi tänna elämaha. Lehmän ajan mecha, lehm tagaze kändase, nimid’a embįi tehta. Röngub. Mä kodihe i lehm mödha. Mi tehta? Sid’ akad mini saaba: mäno da tariče lehm stadha. Sanu: «Mecižandeižed, mecemägeižed, otkat minun lehmeine neche stadha, prim’gat». Koumašti ningana kävelin’ rostanihe da ninga pagižin’ da minei lehm kävuškanz’. Gäl’ges üht pejäd ii tulnu kodihe. 4. Kül’betiš oleskenz’ ižahdeine, pezomįi mä da podumein’ min’ni sigäna, minei tegob čustiid’ ičelįin’, ajaškandob, što erašti išttaze ed vįi, hubale sijale ajab, perzopoliškole ili kuna ni. Mänod, prostitįi. Oli i mecas. Min’a g’on vet’, a mam saab: «Ala g’o nečiš luhtaspei, huba vezi». Se-že tegob, määd prost’mahaze. Vot sizar mäni da ot’ da luhteižespei vet’ gii, a mama saab: «Ala g’o necida vet’. Huba vezi-se». Hän zaboli ka lainata sül’gid’ ii vįind. Potom käveli prost’mahaze. 5. Mužikal da akal laps’ kol’, a lapsid’ oli ei. Siriči miide porthiš vösketihe necen lapsen. Parįi saab: «Kati, laps’ kol’?». – «Koli, saap, Parįi, koli, slava tebe hospodi, kol’, pästi hot’ käded». Hän sanįi ninga ka nece laps’ verdįi. Ka mama g’ougiil’ ii vįind kävelta. G’ougad kibištab i kävelta ii vįi, nikut libuda g’ougįil’ ii vįi, peižoti g’ougad hänel. Sid’ miil’ ningiine časiineine da neche Karhil pol’he prostihe. Koumašti prostihe i päzii. Nel’l’anden kerdan g’o g’ougįil’ astuškanz’, mäni pagastale da koumeižele völ mäni i prostihe i sousem päzįi. 6. Lehm kandaškab, ii vii rot’t’a ka abutad vedada vazan. Maidon kahesa udojad em sögįi, potom sömei. Ezmeine maid nece pagan maid. Potom argeidamei lehmän. Kašad kiitämei. Vįidaldamei, andamei paleižen lehmäle. Pezetan lehmän, panon sin’n’a g’umaleižen, roudad, vastan, sereižen, udaran keiken hosin sereižel. Potom händan lühendan, lehmän keiken pezetan. Tulon pert’he, tohust panon i hilit’ väheižen pan pavaričeižehe, maidon ninga kuurin. Potom sömei maidon. Paganan maidon vazale panesketihe. Kudam enamban andab ka skopišketihe rahtįkš. Ezmeine kandates ka pakiine, ii hüvä, rugamaid. Paštad paklan ningoman da kanįile vöd. Ez’mäks paganaha vädrha i lüpsad. Otad paganan maidon, roudeižehe padaha viškeidad da päčhe panod, hän tegese ku kana-munamunarič, ningomaks paklaks tegese, necen otad da viičel čapad i vöd kaniile, tahtįit’ ka iče sö.

01 сентября 2017 в 11:57 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  1. Svad’bas ajaba ženih da nevest pagastale venčaimahaze i traviba. Kattob eiž, zavertk kattob, vot sini i travitut. Traviba susedad. Molembit’ travitas, ak bolib i mužik bolib. Pinoho pandas ka üks’ bolib i teine bolib. Löudaba koldunįd’, nene koldunad pästtas hiid’. A kudamod ii vįi löuta koldunat ka hätken bolišketas. 2. Prizordui laps’. Tuli vävu Vinglaspei, a minei oli roditut niičukeine. Hän tuli(a oli hän bliskozor) i ninga koverzihe lapsen päle, a mini-se mel’he g’ohtįi, mä san: «Ii näge ka völ koverdase lapsele päle». Miite laps’ magas’ ku magas’, sit’ nikus sijad iilä. Mä i baihu, mä i bajuspei, ka laps’ vongub, nedalin’ mokičimei. Se mä g’o it’keteses tegin’, se mä prizoraspei tegin’. Völ pid’ab mez’ löuta, mitte laps’, mugįi i koldun löuta, üks’ veri štobį oliž, mustverine ka štobį i koldun mustverine. Mä sit’ akha käelin, ak tegi g’o it’keteses, a laps’ minei it’kob, ni öl, ni pejal ... Erašti bajutan ka bajuspei laps’ lendab da bibu kattob. Lükeidan bajun eskei. Vot kudamol eigal tuli, sit’ eigassei vongub. Potom ak tuli da saab: «Oks’a, to täl ehtal päčhe ouged i vast, mina pezetan lapsen, vastįin’.(Mironovna Anna oli. Pečiine, hän eli mijal). Nece ak vastįi lapsen da pezet’ i möst minei laps’ magadab, ii pid’a bajud, ii pid’a ni mid’a. Kravat’he panon i kučkahta ii. A sihesei nu ka hot’ sä mäno kuna taht, vongub i vongub, ku eidha tartunu. Potom mini nevotihe: «Mäške, kacu, Anna Mironovna maltab tehta». Tegi i minei laps’ päzįi. 3. Živatad sä gesli laid ili hubin išked, se čas tuleb i živat sinei bolib. Tulon erašti, g’omad ii g’o lehm. Mänod tanhal, prostitįi, g’oga soumeižehe koverdamįi, san: «Ižandeižed, emägeižed, prost’kad, enig min’a hubin sanund, enig hubin laind, prost’kad mindei nece kerdeine». Nel’hä kerdha ninga. Tulod, kacud, g’o lehm vessel’ i söb da g’ob. Min’a tulin' mulįi tänna elämaha. Lehmän ajan mecha, lehm tagaze kändase, nimid’a embįi tehta. Röngub. Mä kodihe i lehm mödha. Mi tehta? Sid’ akad mini saaba: mäno da tariče lehm stadha. Sanu: «Mecižandeižed, mecemägeižed, otkat minun lehmeine neche stadha, prim’gat». Koumašti ningana kävelin’ rostanihe da ninga pagižin’ da minei lehm kävuškanz’. Gäl’ges üht pejäd ii tulnu kodihe. 4. Kül’betiš oleskenz’ ižahdeine, pezomįi mä da podumein’ min’ni sigäna, minei tegob čustiid’ ičelįin’, ajaškandob, što erašti išttaze ed vįi, hubale sijale ajab, perzopoliškole ili kuna ni. Mänod, prostitįi. Oli i mecas. Min’a g’on vet’, a mam saab: «Ala g’o nečiš luhtaspei, huba vezi». Se-že tegob, määd prost’mahaze. Vot sizar mäni da ot’ da luhteižespei vet’ gii, a mama saab: «Ala g’o necida vet’. Huba vezi-se». Hän zaboli ka lainata sül’gid’ ii vįind. Potom käveli prost’mahaze. 5. Mužikal da akal laps’ kol’, a lapsid’ oli ei. Siriči miide porthiš vösketihe necen lapsen. Parįi saab: «Kati, laps’ kol’?». – «Koli, saap, Parįi, koli, slava tebe hospodi, kol’, pästi hot’ käded». Hän sanįi ninga ka nece laps’ verdįi. Ka mama g’ougiil’ ii vįind kävelta. G’ougad kibištab i kävelta ii vįi, nikut libuda g’ougįil’ ii vįi, peižoti g’ougad hänel. Sid’ miil’ ningiine časiineine da neche Karhil pol’he prostihe. Koumašti prostihe i päzii. Nel’l’anden kerdan g’o g’ougįil’ astuškanz’, mäni pagastale da koumeižele völ mäni i prostihe i sousem päzįi. 6. Lehm kandaškab, ii vii rot’t’a ka abutad vedada vazan. Maidon kahesa udojad em sögįi, potom sömei. Ezmeine maid nece pagan maid. Potom argeidamei lehmän. Kašad kiitämei. Vįidaldamei, andamei paleižen lehmäle. Pezetan lehmän, panon sin’n’a g’umaleižen, roudad, vastan, sereižen, udaran keiken hosin sereižel. Potom händan lühendan, lehmän keiken pezetan. Tulon pert’he, tohust panon i hilit’ väheižen pan pavaričeižehe, maidon ninga kuurin. Potom sömei maidon. Paganan maidon vazale panesketihe. Kudam enamban andab ka skopišketihe rahtįkš. Ezmeine kandates ka pakiine, ii hüvä, rugamaid. Paštad paklan ningoman da kanįile vöd. Ez’mäks paganaha vädrha i lüpsad. Otad paganan maidon, roudeižehe padaha viškeidad da päčhe panod, hän tegese ku kana-munamunarič, ningomaks paklaks tegese, necen otad da viičel čapad i vöd kaniile, tahtįit’ ka iče sö.

01 сентября 2017 в 11:56 Нина Шибанова

• изменил(а) текст перевода
  1. Во время свадьбы едут жених и невеста в церковь венчаться, и напускают на них порчу. Сломается оглобля, завертка сломается, вот тебе и порченый. Наводят порчу соседи. Обоих портят, жена заболеет, и муж заболеет. Порчу напускают (\'в поленницу кладут\'), так один заболеет, и другой заболеет. Находят колдунов, эти колдуны вылечивают их. А кто не может найти колдуна, так долго будет болеть. 2. Сглазили ребенка. Пришел зять из Винницы, а у меня родилась девочка. Он пришел (а был он близорукий) и этак наклонился над ребенком, а мне-то вспомнилось. Я говорю: «Не видит, так еще наклоняется над ребенком». До тех пор (\'так\') ребенок спал как спал, потом нигде места не находит (\'нет\'). Я и в зыбку [кладу], я из зыбки [вынимаю], а ребенок кричит, неделю промучилась. Я уж то от плаксы (плаксы – ночной болезненный крик ребенка) лечила (\'делала\'), то от сглаза лечила. Еще надо человека найти, какой ребенок, такого и колдуна надо найти, чтобы одинаковая (\'одна\') кровь была. [Если] смуглый, так, чтобы и колдун [был] смуглый. Я потом к женщине ходила, женщина лечила от плаксы, а ребенок у меня плачет, ни ночью, ни днем [покоя нет]. Иногда укачиваю так, что ребенок из зыбки вылетит и жердь сломается, выброшу даже зыбку. Вот когда (\'в какое время\') приходил [зять], с того времени ревет. Потом пришла женщина и говорит: «Окся, принеси сегодня вечером в печь соломы и веник, я помою ребенка, попарю» (Анна Мироновна была, из Печениц, она жила у нас). Эта женщина попарила ребенка и вымыла, и опять у меня ребенок спит, не нужно зыбки, ничего не нужно. На кровать положу, и не шевельнется. А до тех пор, так хоть ты иди куда угодно, кричит и кричит, будто за забор зацепился. Потом мне посоветовали: «Иди-ка, смотри, Анна Мироновна умеет лечить». Вылечила, и ребенок у меня поправился. 3. Если ты скотину обругаешь или сильно (\'плохо\') ударишь, приходит время (\'тот час\'), и скотина у тебя заболеет. Прихожу иногда, корова пойла не пьет. Пойдешь во двор, просишь прощения. В каждый угол поклонюсь, говорю: «Хозяева, хозяюшки, простите, не плохо ли я сказала, не ругала ли плохими словами (\'плохо\'), простите меня на этот раз». Четыре раза так. Придешь, смотришь, корова уже веселая и ест, и пьет. Я пришла в прошлом году сюда жить. Корову гоню в лес, корова обратно возвращается, ничего не могу сделать. Мычит. Я домой, и корова вместе со мной. Что делать? Потом женщины мне говорят: «Иди да предложи корову в стадо. Скажи: „Хозяева леса, хозяюшки леса, возьмите мою коровушку в это стадо, примите”». Трижды я так ходила в Ростань и так говорила, и корова у меня начала ходить [в стадо]. Потом ни разу (\'ни в один день\') не возвращалась домой. 4. В бане бывал банник (домовой, злой дух, поселяющийся в бане). Моюсь я и подумаю что-нибудь там, у меня появляются (\'делает мне\') прыщики, разбросает [так], что иногда сесть не можешь, на плохом месте появляются, на заду или где-нибудь. Пойдешь, просишь прощения. Бывало и в лесу. Я пью воду, а мать говорит: «Не пей из этой лужи, плохая вода». Также появляются (\'делает\') прыщи, идешь просить прощения. Вот сестра пошла, взяла да выпила воды из лужи, а мать говорит: «Не пей этой воды, плохая вода». Она заболела, так слюну проглотить не могла. Потом ходила просить прощения. 5. У мужчины и женщины умер ребенок, а детей [у них] было много. Мимо нашего крыльца несли этого ребенка. Прасковья говорит: «Катя, ребенок умер?». – «Умер, – говорит, – Прасковья, умер, слава тебе господи, умер, так хоть руки развязал». Она так сказала, и этот ребенок рассердился. Так мать на ногах не могла ходить. Ноги болят, и ходить не может, никак не может на ноги встать, опухли ноги у нее. Потом у нас такая часовенка [была], так в ту [сторону], в сторону Каргинич, куда, видишь, увезли его на погост, ну, так в ту сторону поклонилась. Трижды поклонилась и поправилась. Четвертый раз, [когда] уже на ногах стала ходить, пошла на погост, да на могилку еще пошла, и поклонилась, и совсем поправилась. 6. Корова, начинает телиться, не может родить, так поможешь вытащить теленка. Из восьми удоев не едим молока, потом едим. Первое молоко – это поганое молоко. Потом совершаем обряд обмывания коровы. Сварим каши, помажем [на хлеб], дадим кусочек корове. Обмою корову, положу туда [в воду] икону, ножницы, веник, брусок. Все вымя натру бруском, потом хвост укорочу, корову всю обмою. Приду в избу, положу [кусочек] свечки и немного углей в поварешку, так окуриваю молоко. Потом едим молоко. Молозиво наливали теленку. [Если корова] больше дает, так копили на творог. Первая сметана желтая, нехорошая, молозиво. Испечешь такую кашу, как трут, и курам отнесешь. Сначала в поганое ведро и доишь. Возьмешь молозиво, в чугуе нальешь и в печь поставишь. Оно становится, как яичница, превращается в такой трут. Возьмешь это, ножом разрежешь и отнесешь курам, хочешь – так сам ешь.

18 октября 2016 в 19:24 Nataly Krizhanovsky

• изменил(а) текст
  1. Svad’bas ajaba ženih da nevest pagastale venčaimahaze i traviba. Kattob eiž, zavertk kattob, vot sini i travitut. Traviba susedad. Molembit’ travitas, ak bolib i mužik bolib. Pinoho pandas ka üks’ bolib i teine bolib. Löudaba koldunįd’, nene koldunad pästtas hiid’. A kudamod ii vįi löuta koldunat ka hätken bolišketas. 2. Prizordui laps’. Tuli vävu Vinglaspei, a minei oli roditut niičukeine. Hän tuli(a oli hän bliskozor) i ninga koverzihe lapsen päle, a mini-se mel’he g’ohtįi, mä san: «Ii näge ka völ koverdase lapsele päle». Miite laps’ magas’ ku magas’, sit’ nikus sijad iilä. Mä i baihu, mä i bajuspei, ka laps’ vongub, nedalin’ mokičimei. Se mä g’o it’keteses tegin’, se mä prizoraspei tegin’. Völ pid’ab mez’ löuta, mitte laps’, mugįi i koldun löuta, üks’ veri štobį oliž, mustverine ka štobį i koldun mustverine. Mä sit’ akha käelin, ak tegi g’o it’keteses, a laps’ minei it’kob, ni öl, ni pejal ... Erašti bajutan ka bajuspei laps’ lendab da bibu kattob. Lükeidan bajun eskei. Vot kudamol eigal tuli, sit’ eigassei vongub. Potom ak tuli da saab: «Oks’a, to täl ehtal päčhe ouged i vast, mina pezetan lapsen, vastįin’.(Mironovna Anna oli. Pečiine, hän eli mijal). Nece ak vastįi lapsen da pezet’ i möst minei laps’ magadab, ii pid’a bajud, ii pid’a ni mid’a. Kravat’he panon i kučkahta ii. A sihesei nu ka hot’ sä mäno kuna taht, vongub i vongub, ku eidha tartunu. Potom mini nevotihe: «Mäške, kacu, Anna Mironovna maltab tehta». Tegi i minei laps’ päzįi. 3. Živatad sä gesli laid ili hubin išked, se čas tuleb i živat sinei bolib. Tulon erašti, g’omad ii g’o lehm. Mänod tanhal, prostitįi, g’oga soumeižehe koverdamįi, san: «Ižandeižed, emägeižed, prost’kad, enig min’a hubin sanund, enig hubin laind, prost’kad mindei nece kerdeine». Nel’hä kerdha ninga. Tulod, kacud, g’o lehm vessel’ i söb da g’ob. Min’a tulin\' mulįi tänna elämaha. Lehmän ajan mecha, lehm tagaze kändase, nimid’a embįi tehta. Röngub. Mä kodihe i lehm mödha. Mi tehta? Sid’ akad mini saaba: mäno da tariče lehm stadha. Sanu: «Mecižandeižed, mecemägeižed, otkat minun lehmeine neche stadha, prim’gat». Koumašti ningana kävelin’ rostanihe da ninga pagižin’ da minei lehm kävuškanz’. Gäl’ges üht pejäd ii tulnu kodihe. 4. Kül’betiš oleskenz’ ižahdeine, pezomįi mä da podumein’ min’ni sigäna, minei tegob čustiid’ ičelįin’, ajaškandob, što erašti išttaze ed vįi, hubale sijale ajab, perzopoliškole ili kuna ni. Mänod, prostitįi. Oli i mecas. Min’a g’on vet’, a mam saab: «Ala g’o nečiš luhtaspei, huba vezi». Se-že tegob, määd prost’mahaze. Vot sizar mäni da ot’ da luhteižespei vet’ gii, a mama saab: «Ala g’o necida vet’. Huba vezi-se». Hän zaboli ka lainata sül’gid’ ii vįind. Potom käveli prost’mahaze. 5. Mužikal da akal laps’ kol’, a lapsid’ oli ei. Siriči miide porthiš vösketihe necen lapsen. Parįi saab: «Kati, laps’ kol’?». – «Koli, saap, Parįi, koli, slava tebe hospodi, kol’, pästi hot’ käded». Hän sanįi ninga ka nece laps’ verdįi. Ka mama g’ougiil’ ii vįind kävelta. G’ougad kibištab i kävelta ii vįi, nikut libuda g’ougįil’ ii vįi, peižoti g’ougad hänel. Sid’ miil’ ningiine časiineine da neche Karhil pol’he prostihe. Koumašti prostihe i päzii. Nel’l’anden kerdan g’o g’ougįil’ astuškanz’, mäni pagastale da koumeižele völ mäni i prostihe i sousem päzįi. 6. Lehm kandaškab, ii vii rot’t’a ka abutad vedada vazan. Maidon kahesa udojad em sögįi, potom sömei. Ezmeine maid nece pagan maid. Potom argeidamei lehmän. Kašad kiitämei. Vįidaldamei, andamei paleižen lehmäle. Pezetan lehmän, panon sin’n’a g’umaleižen, roudad, vastan, sereižen, udaran keiken hosin sereižel. Potom händan lühendan, lehmän keiken pezetan. Tulon pert’he, tohust panon i hilit’ väheižen pan pavaričeižehe, maidon ninga kuurin. Potom sömei maidon. Paganan maidon vazale panesketihe. Kudam enamban andab ka skopišketihe rahtįkš. Ezmeine kandates ka pakiine, ii hüvä, rugamaid. Paštad paklan ningoman da kanįile vöd. Ez’mäks paganaha vädrha i lüpsad. Otad paganan maidon, roudeižehe padaha viškeidad da päčhe panod, hän tegese ku kana-munamunarič, ningomaks paklaks tegese, necen otad da viičel čapad i vöd kaniile, tahtįit’ ka iče sö.