Тексты

Вернуться к просмотру | Вернуться к списку

El’iäs’s’eh n’äl’l’äšty yks’i hukka...

История изменений

01 июня 2020 в 15:04 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  El’iäs’s’eh n’äl’l’äšty yks’i hukka. Ei t’iijä, mis’t’ä ottua ruogua. Mid’ä hän’el’l’ä ruadua? L’äksi hiän Jyrgi-šyöt’t’iäl’l’yöh pakkuomah hän’el’d’ä miilos’t’ie. Že šanow: ”Mäne, šanow, kävel’l’äh lovalla vahna hebo pikkarazenke varžazenke. Hebo že, šanow, šie šyö, a varžan’e jät’ä, ana kažvaw, hres’t’uanalla ruadua hän’el’l’ä hyvä l’ienöw”. I hiän i l’äks’i murdamah. Tul’i, kävel’l’äh, verno, hebo varžanke. Hukka i šanow: ”Hebo, oi hebo, mie, šanow, šilma šyön!”. – ”Šie, šanow, šyöt, a ongo šiwla pašporta?“. – ”On!”. – ”A kešt’ä?”. – ”Jyrgi-šyöt’t’iäštä”. – ”A miwla on, šanow, Miikul-šyöt’t’iäštä, ka, šanow, kačaha vain, mie hän’n’än noššan”. Hebo hän’n’än nošti. Hukka šuwn avai da i kaččow. Hebo kuin potkuaw molemmilla jalloilla – hukka i l’en’d’i. I uijittih hebo varžanke. Hukka tuaš n’äl’gähin’e. Proid’i n’ed’el’i. Uwveštah l’äks’i Jyrgi-šyöt’t’iäl’l’yöh: ”Mil’l’ä, šanow, miwla hot’ šyöt’t’el’iečie?”. ”Mäne, šanow, goralla. Kävel’öw, šanow, šuwr’i bokko. Šie hän’en, šanow, i šyöt”. L’äks’i hyppiämäh. Verno, on bokko. Šanow: ”Bokko, oi bokko, mie, šanow, šiwn šyön!”. – ”Šyöt, n’iin, šanow, valda on šiwn oma, šie, šanow, olet hukka, mie vain bokko. I ka, šanow, mid’ä mie šiwla pagizen hyvyt’t’ä: čem šiwla miwlda villoida sträs’s’ie hambahilla, da murennella luwloida, lomaija, lučče mie šiwla, šanow, käššen män’n’ä podgoru. Šeizawvu, avua šuw, a mie, šanow, kun podgoru l’ähen hyppiämäh – kohaldi šuwh, yn’n’äh šiel’ä i l’ien’en...” Ka i l’äks’i (män’i šin’n’e hukka), a bokko t’iäl’d’ä i l’äks’i l’en’d’ämäh. L’end’i, l’end’i (hyppäi), da ei šuwh, a kun oččua vaš šarviloilla poltaldaw – hukka i l’en’d’i! Da uid’ii bokko. Hukka tuaš jäi ven’ymäh... Nowz’i, viel’ä pahemmin n’äl’l’äšty. Tuaš l’äks’i Jyrgi-šyöt’t’iäl’l’yöh. Šanow: ”Mid’ä olgah ana viel’ä šywvä!”. – ”Mäne, šanow, Pawlovskoilla; l’äht’öw portnoi rawdazenke aršinanke. Šie, šanow, hän’d’äh i šyö”. Hyppäi, tavottaw. Aštuw portnoi. ”Ka, šanow, mid’ä, portnoi!“. – ”A mid’ä”. – ”Mie, šanow, šilma šyön!”. – ”A ken, šanow, šie olet?”. – ”Mie, šanow, t’iijän kaikkie rozmieroida, kaikkie škurua n’äin. Dai, šanow, mittuan enžis’t’äh, šiin’d’ä i šyöt, bud’i kun olet hukka”. Ka i rubei mittual’emah: turvan mittai, šel’l’än mittai. ”Hukka, šanow, olet. Ka vain hän’d’ä ew hukan. Ka hän’n’äštä mittuan – da i gotovo!”. – ”Ladno!” Vert’i, vert’i hän’n’äštä. Aršinalla rubei ”mittuamah”: kyl’gie vaš, turbua vaš – jogo kunne! Že äijäl’d’i sorviečow... hän’n’än sorvi da i uid’i. Män’i meččäh hukka že (a portnoi l’äks’i aštumah kod’ih). Sober’i šiel’ä hukkie, tovar’issoida/1. Kondien l’öwvet’t’ih poput’i, da i l’äht’iet’t’ih tavottelemah. Tavotellah, tavotellah portnoida. Že, čais’, t’ied’äw: hukat puwh ei nowšša – puwh i nowz’i. Ka tuldih t’äh, sovietaijah, kuin tavottua hän’d’ä. Kondie šanow: ”Mie že tavottaz’in, no milma, šanow, ei košken, mie en rubie koškomah. Ka, šanow, mie t’eil’ä n’iin šanon: mie laškiečen alah, a t’yö, toizet, šanow, kaikin miwn piäl’l’ä (t’eid’ä on äijä). A šie, šanow, hän’el’l’yöh mänet da i šyöt”. Ka i l’äht’iet’t’ih, ven’yt’t’iečet’t’ih. L’äks’i nowžomah hukka, a portnoi tabakkua n’uwhaičči. Otti tabakerkašta da i šanow: ”En’n’en šurmua n’uhn’ie, da i – gotovo!”. Ka kun založi äijän šin’n’e, šiel’d’ä kun čihn’iw: ”Čih!”. A hukka i duwmaičči: ”Šyön!”. Da kun kočahtaw, da i uijittih. T’äššä ših portnoit i jiäd’ih el’ämäh, eiga heid’ä ei ol’iis’. Vs’o!

01 июня 2020 в 15:01 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  El’iäs’s’eh n’äl’l’äšty yks’i hukka. Ei t’iijä, mis’t’ä ottua ruogua. Mid’ä hän’el’l’ä ruadua? L’äksi hiän Jyrgi-šyöt’t’iäl’l’yöh pakkuomah hän’el’d’ä miilos’t’ie. Že šanow: ”Mäne, šanow, kävel’l’äh lovalla vahna hebo pikkarazenke varžazenke. Hebo že, šanow, šie šyö, a varžan’e jät’ä, ana kažvaw, hres’t’uanalla ruadua hän’el’l’ä hyvä l’ienöw”. I hiän i l’äks’i murdamah. Tul’i, kävel’l’äh, verno, hebo varžanke. Hukka i šanow: ”Hebo, oi hebo, mie, šanow, šilma šyön!”. – ”Šie, šanow, šyöt, a ongo šiwla pašporta?“. – ”On!”. – ”A kešt’ä?”. – ”Jyrgi-šyöt’t’iäštä”. – ”A miwla on, šanow, Miikul-šyöt’t’iäštä, ka, šanow, kačaha vain, mie hän’n’än noššan”. Hebo hän’n’än nošti. Hukka šuwn avai da i kaččow. Hebo kuin potkuaw molemmilla jalloilla – hukka i l’en’d’i. I uijittih hebo varžanke. Hukka tuaš n’äl’gähin’e. Proid’i n’ed’el’i. Uwveštah l’äks’i Jyrgi-šyöt’t’iäl’l’yöh: ”Mil’l’ä, šanow, miwla hot’ šyöt’t’el’iečie?”. ”Mäne, šanow, goralla. Kävel’öw, šanow, šuwr’i bokko. Šie hän’en, šanow, i šyöt”. L’äks’i hyppiämäh. Verno, on bokko. Šanow: ”Bokko, oi bokko, mie, šanow, šiwn šyön!”. – ”Šyöt, n’iin, šanow, valda on šiwn oma, šie, šanow, olet hukka, mie vain bokko. I ka, šanow, mid’ä mie šiwla pagizen hyvyt’t’ä: čem šiwla miwlda villoida sträs’s’ie hambahilla, da murennella luwloida, lomaija, lučče mie šiwla, šanow, käššen män’n’ä podgoru. Šeizawvu, avua šuw, a mie, šanow, kun podgoru l’ähen hyppiämäh – kohaldi šuwh, yn’n’äh šiel’ä i l’ien’en...” Ka i l’äks’i (män’i šin’n’e hukka), a bokko t’iäl’d’ä i l’äks’i l’en’d’ämäh. L’end’i, l’end’i (hyppäi), da ei šuwh, a kun oččua vaš šarviloilla poltaldaw – hukka i l’en’d’i! Da uid’ii bokko. Hukka tuaš jäi ven’ymäh... nowzNowz’i, viel’ä pahemmin n’äl’l’äšty. Tuaš l’äks’i Jyrgi-šyöt’t’iäl’l’yöh. Šanow: ”Mid’ä olgah ana viel’ä šywvä!”. – ”Mäne, šanow, Pawlovskoilla; l’äht’öw portnoi rawdazenke aršinanke. Šie, šanow, hän’d’äh i šyö”. Hyppäi, tavottaw. Aštuw portnoi:. ”Ka, šanow, mid’ä, portnoi!“. – ”A mid’ä”. – ”Mie, šanow, šilma šyön!”. – ”A ken, šanow, šie olet?”. – ”Mie, šanow, t’iijän kaikkie rozmieroida, kaikkie škurua n’äin. Dai, šanow, mittuan enžis’t’äh, šiin’d’ä i šyöt, bud’i kun olet hukka”. Ka i rubei mittual’emah: turvan mittai, šel’l’än mittai. ”Hukka, šanow, olet. Ka vain hän’d’ä ew hukan. Ka hän’n’äštä mittuan – da i gotovo!”. – ”Ladno!” Vert’i, vert’i hän’n’äštä. Aršinalla rubei ”mittuamah”: kyl’gie vaš, turbua vaš – jogo kunne! Že äijäl’d’i sorviečow... hän’n’än sorvi da i uid’i. Män’i meččäh hukka že (a portnoi l’äks’i aštumah kod’ih). Sober’i šiel’ä hukkie, tovar’issoida, kondien/1 Kondien l’öwvet’t’ih poput’i, da i l’äht’iet’t’ih tavottelemah. Tavotellah, tavotellah portnoida. Že, čais’, t’ied’äw: hukat puwh ei nowšša – puwh i nowz’i. Ka tuldih t’äh, sovietaijah, kuin tavottua hän’d’ä. Kondie šanow: ”Mie že tavottaz’in, no milma, šanow, ei košken, mie en rubie koškomah. Ka, šanow. Mie, mie t’eil’ä n’iin šanon: mie laškiečen alah, a t’yö, toizet, šanow, kaikin miwn piäl’l’ä (t’eid’ä on äijä). A šie, šanow, hän’el’l’yöh mänet da i šyöt”. Ka i l’äht’iet’t’ih, ven’yt’t’iečet’t’ih. L’äks’i nowžomah hukka, a portnoi tabakkua n’uwhaičči. Otti tabakerkašta da i šanow: ”En’n’en šurmua n’uhn’ie, da i – gotovo!”. Ka kun založi äijän šin’n’e, šiel’d’ä kun čihn’iw: ”Čih!”. A hukka i duwmaičči: ”Šyön!”. Da kun kočahtaw, da i uijittih. T’äššä ših portnoit i jiäd’ih el’ämäh, eiga heid’ä ei ol’iis’. Vs’o!
• изменил(а) текст перевода
  Однажды проголодался один волк. Не знает, где взять корм [поесть]. Что ему делать? Пошел он к кормильцу [святому] Георгию просить у него милости [пожертвования]. Тот говорит: «Иди, говорит, ходят на лугу старая кобыла с маленьким жеребенком. Кобылу ту, говорит, ты съешь, а жеребеночка оставь, пусть вырастет, крестьянину на нем хорошо работать будет». И он и пошел воротить [махать]. Пришел: ходят, верно, кобыла с жеребенком. Волк и говорит: «Кобыла, а кобыла, я, говорит, тебя съем». – «Ты, говорит, съешь, а есть ли у тебя паспорт [раз-решение]?». – «Есть!». – «А от кого?». – «От святого Георгия». – «А у меня, говорит, от святого Миколы, вот, говорит, взгляни только, я хвост подниму!». Кобыла подняла хвост. Волк разинул рот и смотрит. Кобыла как лягнет обеими ногами – волк и полетел. И убежали кобыла с жеребенком. Волк опять голодный. Прошла неделя. Снова пошел к святому Георгию: «Чем же, говорит, мне (хоть) питаться [дальше]?». – «Иди, говорит, на гору. Ходит, говорит, большой баран. Ты его, говорит, и съешь». Побежал [волк]. Правильно, есть баран. Говорит: «Баран, а баран, я, говорит, тебя съем!». – «Съешь, так, говорит, воля твоя, ты, говорит, волк, я только баран. И вот, говорит, что я тебе скажу хорошего: чем тебе мою шерсть стряхивать [рвать] зубами да грызть кости мои, ломать, лучше я тебя, говорит, попрошу идти под гору. Стань, открой рот, а я, говорит, как под гору побегу – прямо в рот, целиком там и буду...». Вот и пошел (волк туда пошел), а баран отсюда и полетел. Летел, летел (бежал), да не в рот, а как по лбу стукнет – волк и полетел. Да ушел и баран. Волк опять остался лежать... Встал, еще хуже [пуще] проголодался. Опять пошел к святому Георгию. Говорит: «Что-нибудь дай еще поесть». – «Иди, говорит, в Павловское; пойдет портной с железным аршином. Ты, говорит, его и съешь». Побежал, догоняет. Идет портной. «Вот, говорит, что, портной!». – «А что?». – «Я, говорит, тебя съем!». – «А кто, говорит, ты [такой]? Я, говорит, знаю размеры всех, всякую шкуру видел. Дай, говорит, сначала измерю, потом и съешь, если ты волк». Вот и стал измерять: морду измерил, спину измерил. «Волк, говорит, ты. Только вот хвост не волчий. Вот с хвоста измерю – да и готово!». – «Ладно». Крутил, вертел за хвост. Аршином стал «мерить» [хлестать] по боку [бокам], по морде, по всем местам. Тот сильно вырывается. Хвост.. хвост оторвал да и ушел. Пошел в лес волк тот (а портной зашагал домой). Собрал там волков, товарищей. Медведя взяли с собой (‘нашли по пути’) да и пошли догонять. Гонятся, гонятся за портным. Тот чай знает: волки на дерево не залезут – на дерево и залез. Вот [звери] пришли на это место, советуются, как его поймать. Медведь говорит: «Я-то поймал бы, но меня, говорит, [он] не трогал, я не буду [его] трогать. Вот, говорит, я вам так скажу: я лягу вниз, а вы, остальные, говорит, все на меня (вас много). А ты, говорит, к нему, мужику, подойдешь да и съешь». Вот и пошли, легли. Стал на дерево влезать волк, а портной [тем временем] табак нюхал. Взял из табакерки и говорит: «Перед смертью нюхнуть, да и готово!». Да как много [табаку] заложил [в нос], как чихнет: «ап-чхи!». А волк и подумал [волку послышалось]: «съем [проглочу]!». Да как прыгнет, да и ушли [звери]. Вот и остались портные жить, а то их и не было бы. Все.

01 июня 2020 в 14:54 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  El’iäs’s’eh n’äl’l’äšty yks’i hukka. Ei t’iijä, mis’t’ä ottua ruogua. Mid’ä hän’el’l’ä ruadua? L’äksi hiän Jyrgi-šyöt’t’iäl’l’yöh pakkuomah hän’el’d’ä miilos’t’ie. Že šanow: ”Mäne, šanow, kävel’l’äh lovalla vahna hebo pikkarazenke varžazenke. Hebo že, šanow, šie šyö, a varžan’e jät’ä, ana kažvaw, hres’t’uanalla ruadua hän’el’l’ä hyvä l’ienöw”. I hiän i l’äks’i murdamah. Tul’i, kävel’l’äh, verno, hebo varžanke. Hukka i šanow: ”Hebo, oi hebo, mie, šanow, šilma šyön!”. – ”Šie, šanow, šyöt, a ongo šiwla pašporta?“. – ”On!”. – ”A kešt’ä?”. – ”Jyrgi-šyöt’t’iäštä”. – ”A miwla on, šanow, Miikul-šyöt’t’iäštä, ka, šanow, kačaha vain, mie hän’n’än noššan”. Hebo hän’n’än nošti. Hukka šuwn avai da i kaččow. Hebo kuin potkuaw molemmilla jalloilla – hukka i l’en’d’i. I uijittih hebo varžanke. Hukka tuaš n’äl’gähin’e. Proid’i n’ed’el’i. Uwveštah l’äks’i Jyrgi-šyöt’t’iäl’l’yöh: ”Mil’l’ä, šanow, miwla hot’ šyöt’t’el’iečie?”. ”Mäne, šanow, goralla. Kävel’öw, šanow, šuwr’i bokko. Šie hän’en, šanow, i šyöt”. L’äks’i hyppiämäh. Verno, on bokko. Šanow: ”Bokko, oi bokko, mie, šanow, šiwn šyön!”. – ”Šyöt, n’iin, šanow, valda on šiwn oma, šie, šanow, olet hukka, mie vain bokko. I ka, šanow, mid’ä mie šiwla pagizen hyvyt’t’ä: čem šiwla miwlda villoida sträs’s’ie hambahilla, da murennella luwloida, lomaija, lučče mie šiwla, šanow, käššen män’n’ä podgoru. Šeizawvu, avua šuw, a mie, šanow, kun podgoru l’ähen hyppiämäh – kohaldi šuwh, yn’n’äh šiel’ä i l’ien’en...” Ka i l’äks’i (män’i šin’n’e hukka), a bokko t’iäl’d’ä i l’äks’i l’en’d’ämäh, l. L’end’i, l’end’i (hyppäi), da ei šuwh, a kun oččua vaš šarviloilla poltaldaw – hukka i l’en’d’i! Da uid’ii bokko. Hukka tuaš jäi ven’ymäh... nowz’i, viel’ä pahemmin n’äl’l’äšty. Tuaš l’äks’i Jyrgi-šyöt’t’iäl’l’yöh. Šanow: ”Mid’ä olgah ana viel’ä šywvä!”. – ”Mäne, šanow, Pawlovskoilla; l’äht’öw portnoi rawdazenke aršinanke. Šie, šanow, hän’d’äh i šyö”. Hyppäi, tavottaw. Aštuw portnoi: ”Ka, šanow, mid’ä, portnoi!“. – ”A mid’ä”. – ”Mie, šanow, šilma šyön!”. – ”A ken, šanow, šie olet?”. – ”Mie, šanow, t’iijän kaikkie rozmieroida, kaikkie škurua n’äin. Dai, šanow, mittuan enžis’t’äh, šiin’d’ä i šyöt, bud’i kun olet hukka”. Ka i rubei mittual’emah: turvan mittai, šel’l’än mittai. ”Hukka, šanow, olet. Ka vain hän’d’ä ew hukan. Ka hän’n’äštä mittuan – da i gotovo!”. – ”Ladno!” Vert’i, vert’i hän’n’äštä. Aršinalla rubei ”mittuamah”: kyl’gie vaš, turbua vaš – jogo kunne! Že äijäl’d’i sorviečow... hän’n’än sorvi da i uid’i. Män’i meččäh hukka že (a portnoi l’äks’i aštumah kod’ih). Sober’i šiel’ä hukkie, tovar’issoida, kondien l’öwvet’t’ih poput’i, da i l’äht’iet’t’ih tavottelemah. Tavotellah, tavotellah portnoida. Že, čais’, t’ied’äw: hukat puwh ei nowšša – puwh i nowz’i. Ka tuldih t’äh, sovietaijah, kuin tavottua hän’d’ä. Kondie šanow: ”Mie že tavottaz’in, no milma, šanow, ei košken, mie en rubie koškomah. Ka, šanow. Mie t’eil’ä n’iin šanon: mie laškiečen alah, a t’yö, toizet, šanow, kaikin miwn piäl’l’ä (t’eid’ä on äijä). A šie, šanow, hän’el’l’yöh mänet da i šyöt”. Ka i l’äht’iet’t’ih, ven’yt’t’iečet’t’ih. L’äks’i nowžomah hukka, a portnoi tabakkua n’uwhaičči. Otti tabakerkašta da i šanow: ”En’n’en šurmua n’uhn’ie, da i – gotovo!”. Ka kun založi äijän šin’n’e, šiel’d’ä kun čihn’iw: ”Čih!”. A hukka i duwmaičči: ”Šyön!”. Da kun kočahtaw, da i uijittih. T’äššä ših portnoit i jiäd’ih el’ämäh, eiga heid’ä ei ol’iis’. Vs’o!

01 июня 2020 в 14:52 Нина Шибанова

• изменил(а) текст
  El’iäs’s’eh n’äl’l’äšty yks’i hukka. Ei t’iijä, mis’t’ä ottua ruogua. Mid’ä hän’el’l’ä ruadua? L’äksi hiän Jyrgi-šyöt’t’iäl’l’yöh pakkuomah hän’el’d’ä miilos’t’ie. Že šanow: ”Mäne, šanow, kävel’l’äh lovalla vahna hebo pikkarazenke varžazenke. Hebo že, šanow, šie šyö, a varžan’e jät’ä, ana kažvaw, hres’t’uanalla ruadua hän’el’l’ä hyvä l’ienöw”. I hiän i l’äks’i murdamah. Tul’i, kävel’l’äh, verno, hebo varžanke. Hukka i šanow: ”Hebo, oi hebo, mie, šanow, šilma šyön!”. – ”Šie, šanow, šyöt, a ongo šiwla pašporta?“. – ”On!”. – ”A kešt’ä?”. – ”Jyrgi-šyöt’t’iäštä”. – ”A miwla on, šanow, Miikul-šyöt’t’iäštä, ka, šanow, kačaha vain, mie hän’n’än noššan”. Hebo hän’n’än nošti. Hukka šuwn avai da i kaččow. Hebo kuin potkuaw molemmilla jalloilla – hukka i l’en’d’i. I uijittih hebo varžanke. Hukka tuaš n’äl’gähin’e. Proid’i n’ed’el’i. Uwveštah l’äks’i Jyrgi-šyöt’t’iäl’l’yöh: ”Mil’l’ä, šanow, miwla hot’ šyöt’t’el’iečie?”. ”Mäne, šanow, goralla. Kävel’öw, šanow, šuwr’i bokko. Šie hän’en, šanow, i šyöt”. L’äks’i hyppiämäh. Verno, on bokko. Šanow: ”Bokko, oi bokko, mie, šanow, šiwn šyön!”. – ”Šyöt, n’iin, šanow, valda on šiwn oma, šie, šanow, olet hukka, mie vain bokko. I ka, šanow, mid’ä mie šiwla pagizen hyvyt’t’ä: čem šiwla miwlda villoida sträs’s’ie hambahilla, da murennella luwloida, lomaija, lučče mie šiwla, šanow, käššen män’n’ä podgoru. Šeizawvu, avua šuw, a mie, šanow, kun podgoru l’ähen hyppiämäh – kohaldi šuwh, yn’n’äh šiel’ä i l’ien’en...” Ka i l’äks’i (män’i šin’n’e hukka), a bokko t’iäl’d’ä i l’äks’i l’en’d’ämäh, l’end’i, l’end’i (hyppäi), da ei šuwh, a kun oččua vaš šarviloilla poltaldaw – hukka i l’en’d’i! Da uid’ii bokko. Hukka tuaš jäi ven’ymäh... nowz’i, viel’ä pahemmin n’äl’l’äšty. Tuaš l’äks’i Jyrgi-šyöt’t’iäl’l’yöh. Šanow: ”Mid’ä olgah ana viel’ä šywvä!”. – ”Mäne, šanow, Pawlovskoilla; l’äht’öw portnoi rawdazenke aršinanke. Šie, šanow, hän’d’äh i šyö”. Hyppäi, tavottaw. Aštuw portnoi: ”Ka, šanow, mid’ä, portnoi!“. – ”A mid’ä”. – ”Mie, šanow, šilma šyön!”. – ”A ken, šanow, šie olet?”. – ”Mie, šanow, t’iijän kaikkie rozmieroida, kaikkie škurua n’äin. Dai, šanow, mittuan enžis’t’äh, šiin’d’ä i šyöt, bud’i kun olet hukka”. Ka i rubei mittual’emah: turvan mittai, šel’l’än mittai. ”Hukka, šanow, olet. Ka vain hän’d’ä ew hukan. Ka hän’n’äštä mittuan – da i gotovo!”. – ”Ladno!” Vert’i, vert’i hän’n’äštä. Aršinalla rubei ”mittuamah”: kyl’gie vaš, turbua vaš – jogo kunne! Že äijäl’d’i sorviečow... hän’n’än sorvi da i uid’i. Män’i meččäh hukka že (a portnoi l’äks’i aštumah kod’ih). Sober’i šiel’ä hukkie, tovar’issoida, kondien l’öwvet’t’ih poput’i, da i l’äht’iet’t’ih tavottelemah. Tavotellah, tavotellah portnoida. Že, čais’, t’ied’äw: hukat puwh ei nowšša – puwh i nowz’i. Ka tuldih t’äh, sovietaijah, kuin tavottua hän’d’ä. Kondie šanow: ”Mie že tavottaz’in, no milma, šanow, ei košken, mie en rubie koškomah. Ka, šanow. Mie t’eil’ä n’iin šanon: mie laškiečen alah, a t’yö, toizet, šanow, kaikin miwn piäl’l’ä (t’eid’ä on äijä). A šie, šanow, hän’el’l’yöh mänet da i šyöt”. Ka i l’äht’iet’t’ih, ven’yt’t’iečet’t’ih. L’äks’i nowžomah hukka, a portnoi tabakkua n’uwhaičči. Otti tabakerkašta da i šanow: ”En’n’en šurmua n’uhn’ie, da i – gotovo!”. Ka kun založi äijän šin’n’e, šiel’d’ä kun čihn’iw: ”Čih!”. A hukka i duwmaičči: ”Šyön!”. Da kun kočahtaw, da i uijittih. T’äššä ših portnoit i jiäd’ih el’ämäh, eiga heid’ä ei ol’iis’. Vs’o!
• изменил(а) текст перевода
  Однажды проголодался один волк. Не знает, где взять корм [поесть]. Что ему делать? Пошел он к кормильцу [святому] Георгию просить у него милости [пожертвования]. Тот говорит: «Иди, говорит, ходят на лугу старая кобыла с маленьким жеребенком. Кобылу ту, говорит, ты съешь, а жеребеночка оставь, пусть вырастет, крестьянину на нем хорошо работать будет». И он и пошел воротить [махать]. Пришел: ходят, верно, кобыла с жеребенком. Волк и говорит: «Кобыла, а кобыла, я, говорит, тебя съем». – «Ты, говорит, съешь, а есть ли у тебя паспорт [раз-решение]?». – «Есть!». – «А от кого?». – «От святого Георгия». – «А у меня, говорит, от святого Миколы. Вот, вот, говорит, взгляни только, я хвост подниму!». Кобыла подняла хвост. Волк разинул рот и смотрит. Кобыла как лягнет обеими ногами – волк и полетел. И убежали кобыла с жеребенком. Волк опять голодный. Прошла неделя. Снова пошел к святому Георгию: «Чем же, говорит, мне (хоть) питаться [дальше]?». – «Иди, говорит, на гору. Ходит, говорит, большой баран. Ты его, говорит, и съешь». Побежал [волк]. Правильно, есть баран. Говорит: «Баран, а баран, я, говорит, тебя съем!». – «Съешь, так, говорит, воля твоя, ты, говорит, волк, я только баран. И вот, говорит, что я тебе скажу хорошего: чем тебе мою шерсть стряхивать [рвать] зубами да грызть кости мои, ломать, лучше я тебя, говорит, попрошу идти под гору. Стань, открой рот, а я, говорит, как под гору побегу – прямо в рот, целиком там и буду...». Вот и пошел (волк туда пошел), а баран отсюда и полетел. Летел, летел (бежал), да не в рот, а как по лбу стукнет – волк и полетел. Да ушел и баран. Волк опять остался лежать... Встал, еще хуже [пуще] проголодался. Опять пошел к святому Георгию. Говорит: «Что-нибудь дай еще поесть». – «Иди, говорит, в Павловское; пойдет портной с железным аршином. Ты, говорит, его и съешь». Побежал, догоняет. Идет портной. «Вот, говорит, что, портной!». – «А что?». – «Я, говорит, тебя съем!». – «А кто, говорит, ты [такой]? Я, говорит, знаю размеры всех, всякую шкуру видел. Дай, говорит, сначала измерю, потом и съешь, если ты волк». Вот и стал измерять: морду измерил, спину измерил. «Волк, говорит, ты. Только вот хвост не волчий. Вот с хвоста измерю – да и готово!». – «Ладно». Крутил, вертел за хвост. Аршином стал «мерить» [хлестать] по боку [бокам], по морде, по всем местам. Тот сильно вырывается. Хвост оторвал да и ушел. Пошел в лес волк тот (а портной зашагал домой). Собрал там волков, товарищей. Медведя взяли с собой (‘нашли по пути’) да и пошли догонять. Гонятся, гонятся за портным. Тот чай знает: волки на дерево не залезут – на дерево и залез. Вот [звери] пришли на это место, советуются, как его поймать. Медведь говорит: «Я-то поймал бы, но меня, говорит, [он] не трогал, я не буду [его] трогать. Вот, говорит, я вам так скажу: я лягу вниз, а вы, остальные, говорит, все на меня (вас много). А ты, говорит, к нему, мужику, подойдешь да и съешь». Вот и пошли, легли. Стал на дерево влезать волк, а портной [тем временем] табак нюхал. Взял из табакерки и говорит: «Перед смертью нюхнуть, да и готово!». Да как много [табаку] заложил [в нос], как чихнет: «ап-чхи!». А волк и подумал [волку послышалось]: «съем [проглочу]!». Да как прыгнет, да и ушли [звери]. Вот и остались портные жить, а то их и не было бы. Все.

01 июня 2020 в 14:50 Нина Шибанова

• создал(а) текст
• создал(а) перевод текста
• создал(а) текст: El’iäs’s’eh n’äl’l’äšty yks’i hukka. Ei t’iijä, mis’t’ä ottua ruogua. Mid’ä hän’el’l’ä ruadua? L’äksi hiän Jyrgi-šyöt’t’iäl’l’yöh pakkuomah hän’el’d’ä miilos’t’ie. Že šanow: ”Mäne, šanow, kävel’l’äh lovalla vahna hebo pikkarazenke varžazenke. Hebo že, šanow, šie šyö, a varžan’e jät’ä, ana kažvaw, hres’t’uanalla ruadua hän’el’l’ä hyvä l’ienöw”. I hiän i l’äks’i murdamah. Tul’i, kävel’l’äh, verno, hebo varžanke. Hukka i šanow: ”Hebo, oi hebo, mie, šanow, šilma šyön!”. – ”Šie, šanow, šyöt, a ongo šiwla pašporta?“. – ”On!”. – ”A kešt’ä?”. – ”Jyrgi-šyöt’t’iäštä”. – ”A miwla on, šanow, Miikul-šyöt’t’iäštä, ka, šanow, kačaha vain, mie hän’n’än noššan”. Hebo hän’n’än nošti. Hukka šuwn avai da i kaččow. Hebo kuin potkuaw molemmilla jalloilla – hukka i l’en’d’i. I uijittih hebo varžanke. Hukka tuaš n’äl’gähin’e. Proid’i n’ed’el’i. Uwveštah l’äks’i Jyrgi-šyöt’t’iäl’l’yöh: ”Mil’l’ä, šanow, miwla hot’ šyöt’t’el’iečie?”. ”Mäne, šanow, goralla. Kävel’öw, šanow, šuwr’i bokko. Šie hän’en, šanow, i šyöt”. L’äks’i hyppiämäh. Verno, on bokko. Šanow: ”Bokko, oi bokko, mie, šanow, šiwn šyön!”. – ”Šyöt, n’iin, šanow, valda on šiwn oma, šie, šanow, olet hukka, mie vain bokko. I ka, šanow, mid’ä mie šiwla pagizen hyvyt’t’ä: čem šiwla miwlda villoida sträs’s’ie hambahilla, da murennella luwloida, lomaija, lučče mie šiwla, šanow, käššen män’n’ä podgoru. Šeizawvu, avua šuw, a mie, šanow, kun podgoru l’ähen hyppiämäh – kohaldi šuwh, yn’n’äh šiel’ä i l’ien’en...” Ka i l’äks’i (män’i šin’n’e hukka), a bokko t’iäl’d’ä i l’äks’i l’en’d’ämäh, l’end’i, l’end’i (hyppäi), da ei šuwh, a kun oččua vaš šarviloilla poltaldaw – hukka i l’en’d’i! Da uid’ii bokko. Hukka tuaš jäi ven’ymäh... nowz’i, viel’ä pahemmin n’äl’l’äšty. Tuaš l’äks’i Jyrgi-šyöt’t’iäl’l’yöh. Šanow: ”Mid’ä olgah ana viel’ä šywvä!”. – ”Mäne, šanow, Pawlovskoilla; l’äht’öw portnoi rawdazenke aršinanke. Šie, šanow, hän’d’äh i šyö”. Hyppäi, tavottaw. Aštuw portnoi: ”Ka, šanow, mid’ä, portnoi!“. – ”A mid’ä”. – ”Mie, šanow, šilma šyön!”. – ”A ken, šanow, šie olet?”. – ”Mie, šanow, t’iijän kaikkie rozmieroida, kaikkie škurua n’äin. Dai, šanow, mittuan enžis’t’äh, šiin’d’ä i šyöt, bud’i kun olet hukka”. Ka i rubei mittual’emah: turvan mittai, šel’l’än mittai. ”Hukka, šanow, olet. Ka vain hän’d’ä ew hukan. Ka hän’n’äštä mittuan – da i gotovo!”. – ”Ladno!” Vert’i, vert’i hän’n’äštä. Aršinalla rubei ”mittuamah”: kyl’gie vaš, turbua vaš – jogo kunne! Že äijäl’d’i sorviečow... hän’n’än sorvi da i uid’i. Män’i meččäh hukka že (a portnoi l’äks’i aštumah kod’ih). Sober’i šiel’ä hukkie, tovar’issoida, kondien l’öwvet’t’ih poput’i, da i l’äht’iet’t’ih tavottelemah. Tavotellah, tavotellah portnoida. Že, čais’, t’ied’äw: hukat puwh ei nowšša – puwh i nowz’i. Ka tuldih t’äh, sovietaijah, kuin tavottua hän’d’ä. Kondie šanow: ”Mie že tavottaz’in, no milma, šanow, ei košken, mie en rubie koškomah. Ka, šanow. Mie t’eil’ä n’iin šanon: mie laškiečen alah, a t’yö, toizet, šanow, kaikin miwn piäl’l’ä (t’eid’ä on äijä). A šie, šanow, hän’el’l’yöh mänet da i šyöt”. Ka i l’äht’iet’t’ih, ven’yt’t’iečet’t’ih. L’äks’i nowžomah hukka, a portnoi tabakkua n’uwhaičči. Otti tabakerkašta da i šanow: ”En’n’en šurmua n’uhn’ie, da i – gotovo!”. Ka kun založi äijän šin’n’e, šiel’d’ä kun čihn’iw: ”Čih!”. A hukka i duwmaičči: ”Šyön!”. Da kun kočahtaw, da i uijittih. T’äššä ših portnoit i jiäd’ih el’ämäh, eiga heid’ä ei ol’iis’. Vs’o!