Тексты

Вернуться к просмотру | Вернуться к списку

Voinan aigah

История изменений

13 ноября 2022 в 23:43 Nataly Krizhanovsky

• создал(а) комментарий: Фото Булкина А.А.

19 сентября 2022 в 09:49 Наталия Пеллинен

• изменил(а) текст перевода
  А после войны не было ничего ведь. Половину домов сожгли в деревне сожгли. А у нас был дом-пятистенок, пять окон было. Вот так, в сторону дороги. И старые... старшее начальство, остановились немцы в нашей избе. Три окна было в передней, а два окна в кухне. Мама рассказывала: «Выгнали нас из большой комнаты в кухню. Корову забьют у кого, принесут, мясо жарят, парят. И пол даже сожгли. Вот такие круги были. На гармони играют, пляшут. И вот, – говорит, – лежим, ведь лежим как? Лавки были вот так, постельники набиты. А в окно, – говорит, – лезет кто-то в белом. Ой!» А она тихонечко, тихонечко, мама. Разведчик! А мама и говорит: «Ведь нас сейчас сразу убьют, если тебя заметят. И детей убьют и меня.» «Нет, они, – говорит, – там пьют, играют. Много здесь немцев?» Ну, мама сказала: «Вот у нас остановилось начальство и еще в том конце тоже остановилось начальство.» «Ну, хорошо!» В окно вышел опять и отправился ползком туда в сторону речки. «Затем, – говорит, – принесли немцы семь самоваров. И наливают воду в трубу. Ну вода уходит. Берет, – говорит, – самовар, да как треснет! Остался последний уже. – говорит. – А мне жалко-то, думаю, оставит мне этот самовар. Ну и показываю: «Вот сюда нужно воду наливать!» Ну и что? Он положил, – говорит, – вот так самовар и пошел.»

18 сентября 2022 в 18:20 Ирина Новак

• изменил(а) текст перевода
  А после войны не было ничего ведь. ПоловинаПоловину домов в деревне сгореласожгли. А у нас был дом-пятистенок, пять окон было. Вот так, в сторону дороги. И старые... старшее начальство, остановились немцы в нашей избе. Три окна было в передней, а два окна в кухне. Мама рассказывала: «Выгнали нас из большой комнаты в кухню. Корову забьют у кого, принесут, мясо жарят, парят. И пол даже сожгли. Вот такие круги были. На гармони играют, пляшут. И вот, – говорит, – лежим, ведь лежим как? Лавки были вот так, постельники набиты. А в окно, – говорит, – лезет кто-то в белом. Ой!» А она тихонечко, тихонечко, мама. Разведчик! А мама и говорит: «Ведь нас сейчас сразу убьют, если тебя заметят. И детей убьют и меня.» «Нет, они, – говорит, – там пьют, играют. Много здесь немцев?» Ну, мама сказала: «Вот у нас остановилось начальство и еще в том конце тоже остановилось начальство.» «Ну, хорошо!» В окно вышел опять и отправился ползком туда в сторону речки. «Затем, – говорит, – принесли немцы семь самоваров. И наливают воду в трубу. Ну вода уходит. Берет, – говорит, – самовар, да как треснет! Остался последний уже. – говорит. – А мне жалко-то, думаю, оставит мне этот самовар. Ну и показываю: «Вот сюда нужно воду наливать!» Ну и что? Он положил, – говорит, – вот так самовар и пошел.»

16 сентября 2022 в 13:43 Ирина Новак

• изменил(а) текст перевода
  А после войны не было ничего ведь. Половина домов в деревне сгорела. А у нас был дом-пятистенок, пять окон было. Вот так, в сторону дороги. И старые... старшее начальство, остановились немцы в нашей избе. Три окна было в передней, а два окна в кухне. Мама рассказывала: «Выгнали нас из большой комнаты в кухню. Корову забьют у кого, принесут, мясо жарят, парят. И пол даже сожгли. Вот такие круги были. На гармони играют, пляшут. И вот, – говорит, – лежим, ведь лежим как? Лавки были вот так, постельники набиты. А в окно, – говорит, – лезет кто-то в белом. Ой!» А она тихонечко, тихонечко, мама. Разведчик! А мама и говорит: «Ведь нас сейчас сразу убьют, если тебя заметят. И детей убьют и меня.» «Нет, они, – говорит, – там пьют, играют. Много здесь немцев?» Ну, мама сказала: «Вот у нас остановилось начальство и еще в том конце тоже остановилось начальство.» «Ну, хорошо!» В окно вышел опять и отправился ползком туда в сторону речки. «Затем, – говорит, – принесли немцы семь самоваров. И наливают воду в трубу. Ну вода уходит. Берет, – говорит, – самовар, да как треснет! Остался последний уже. – говорит. – А мне жалко-то, думаю, оставит мне этот самовар. Ну и показываю: «Вот сюда нужно воду наливать!» Ну и что? Он положил, – говорит, – вот так самовар и пошел.»

16 сентября 2022 в 13:36 Ирина Новак

• изменил(а) текст перевода
  А после войны не было ничего ведь. Половина домов в деревне сгорела. А у нас был дом пятистенок, пять окон было. Вот так, в сторону дороги. И старые... старшее начальство, остановились немцы в нашей избе. Три окна было в передней, а два окна в кухне. Мама рассказывала: «Выгнали нас из большой комнаты в кухню. Корову забьют у кого, принесут, мясо жарят, парят. И пол даже сожгли. Вот такие круги были. На гармони играют, пляшут. И вот, – говорит, – лежим, ведь лежим как? Лавки были вот так, постельники набиты. А в окно, – говорит, – лезет кто-то в белом. Ой!» А она тихонечко, тихонечко, мама. Разведчик! А мама и говорит: «Ведь нас сейчас сразу убьют, если тебя заметят. И детей убьют и меня.» «Нет, они, – говорит, – там пьют, играют. Много здесь немцев?» Ну, мама сказала: «Вот у нас остановилось начальство и еще в том конце тоже остановилось начальство.» «Ну, хорошо!» В окно вышел опять и отправился ползком туда в сторону речки. «Затем, – говорит, – принесли немцы семь самоваров. И наливают воду в трубу. Ну вода уходит. Берет, – говорит, – самовар, да как треснет! Остался последний уже. – говорит. – А мне жалко-то, думаю, оставит мне этот самовар. Ну и показываю: «Вот сюда нужно воду наливать!» Ну и что? Он положил, – говорит, – вот так самовар и пошел.»

16 сентября 2022 в 13:30 Ирина Новак

• создал(а) текст
• создал(а) перевод текста
• создал(а) текст: A jälge voinua ei ollun nimidä vet’. Kojit pualet poltetti kyläšš. A meil’ ol’ kod’ p’atistenk, viiz’ ikkunua ol’. Ka niin, dorgua myöt¦ten. I vanhat... vanhemmat načal’stv, šeiz’otti nemcat miän pertis’s’. Kolm ikkunua ol’ peredn’oi, a kakš ikkunua kuuhni. Muamo šano: "Ajetti miät šuurešt pertist kuuhn’ah. Lehmän iskietä kel’d’, tuuva, lihu žuarita, puarita. I lattien daž poltetti. Ka moizet kruuguat oldi. Garmonih kiis’ta, kaarta. A ka, – šanou, – vönymmä, vet’ vönymmä mi? Laučat oldi ka niin, postlit nabeid. I ikkunah, – šanou, – l’iaziu ken-liv valgiišš. Oi!” A hiän hil’l’akkase, hil’l’akkase, muamo. Razvedčik! A muamo i šanou: ”Vet’ mejät sčas srazu tapta, jesli šiun dogdita. I lapšet tapta i miun.” ”Ei, hyö, – šanou, – šiel’ juuva, kiis’ta. Äij on tiäl’ nemcoi?” No muamo šanou: ”Ka meil’ šeiz’ta načal’stv i viel’ žešš piäšš šeiz’ta tože načal’stv.” ”No hyvä!” Ikkunah tuaš viid’ i läks’ polzoma jogeh päin šinne. ”Šid’, – šanou, – tuadi nemcat šeiččmen samvuarua. I nal’vaija vet’t’ä trubah. No vezi uidiu. Ottau, – šanou, – samvuaran, ka kuin riähkiy! Jäi posledn’oi jo. – šanou. – A miul žual’ to, možet, duumaičen, jättäy miul tämän samvuaran. Nu i ožtan: ”Ka tänne pidäy vettä nalevaiji.” Nu i mid’? Hiän pani, – šanou, – ka niin samvuaran i läks’.»