Тексты

Вернуться к просмотру | Вернуться к списку

Tanhušš ol’ žiivattu

История изменений

17 ноября 2023 в 15:43 Нина Шибанова

изменил(а) текст перевода
А какой скот обычно держали, чем кормили? Мы держали лошадей, было три ездовых лошади и три дойных коровы, и были три нетели и три быка. Ещё были овцы, держали и свиней, две свиньи каждый год. Но на себе воду не носили, мы возили на лошади. У нас были сделаны такие сани, на лошади привезём [воду] и поим. А лошадей поили на колодце, у нас тут был колодец. Ну, а дома, зимой? Сено, сено – мы накашивали много сена, чтобы хватало. Земли у нас было много, косили траву, сена у нас хватало всегда скоту. У нас были даже излишки сена. Вот. Кормили во дворе, поили водой; привезёшь бочку воды с колодца и всех их напоишь. Кормили сеном, солому яровых, правда; иногда там давали, но не всегда. Конечно, кормили и соломой. Ну, а лошадей, наверно, овсом [кормили]? Да, обязательно. Лошадям, конечно, давали и овса. Ведь и в лес ездили: то для себя возишь дрова, то для государства дрова возили на станцию в Погорелово. Нужно было давать лошадям и овёс, два раза в день давали. На каком месте [во дворе] стояли обычно коровы, лошади? Да, у нас во дворе было так: лошади были отгорожены отдельно, коровы отдельно, и молодняк весь стоял отдельно. Молодые тёлки и бычки – эти все отдельно. Двор был большой, как [нынешний] скотный двор. А овцы стояли в хлеву, отдельно был хлев. Скажите, какое вот сено давали скоту? Для лошади, конечно, клевер, лучше всего – клевер. Ну, а для коров сенцо нужно мельче. А для овец требуется особенно мягкое сено, вот, вдоль реки или [ещё] где-нибудь [косили], чтобы вот такое сено было. Ведь крупное сено не [едят], плохо, конечно, едят. Какие работы обычно выполняли на лошадях? На лошадях? Зимой на лошадях мы возили дрова из лесу для государства. А лето – работы хватает! Пахали, боронили, вывозили навоз. В общем, хозяйство имеешь, [возишь] всякое, возили и сено. Конечно, ведь никаких машин не было, всё возили на лошадях. Ещё мало того, что у нас было земли много, мы арендовали (‘брали’) ещё у государства участки в лесу и косили. Запряжёшь три лошади, приедешь, день поработаешь, вечером привезёшь оттуда три воза [сена]. Вот так и возили сено; вот как жили, трудились (‘бились’), копошились. Ну, а овец из-за чего держали? Овец? Овец держали из-за шерсти на валенки. Ну, потом ведь и мясо, ведь хорошее мясо. Конечно, оно тяжеловато для пожилых. Но обычно как только подойдёт страдная пора, муж и говорит: «Надо барана резать: мясо уже несвежее, солонина надоела, а к страде – свеженькое». Ну, а в какое время стригли овец? Стригли? Стригли три раза в год: как зацветёт черёмуха и в жатву (‘стерню’) ржи, и затем в святки, три раза, да, три раза в году. Какая шерсть, в какое время [стрижки] будет самой лучшей? Лучшая шерсть будет во время жатвы, да, та шерсть – летняя. А зимняя шерсть не такая хорошая. Если только из одной зимней шерсти катать валенки, то плохо и валять, она не подходит и для валки. В своей деревне кто-[либо] валял? Нет, в Погорелове валяли, да. В своей деревне не валяли, правда, в Ивановском валяли. А сколько времени, долго ли вы обычно не доите корову? Смотря какая корова: два месяца, а бывает и полтора, и три месяца. Три месяца не доится, ну, не доится три месяца, [потом] и молока больше даёт и телёнок лучше. А вот корова как отелится, так молоко сразу начинают есть? Нет, корова как отелится, уж две недели молока не едят. А две недели спустя уже начнут есть. Окурят её, корову, вымоют всю, потом и будут есть молоко. А вот почему не ели? Из-за чего не ели? Вот не знаю: невкусное или что [ещё]. Не ели. А теперь ведь не окуривают, а тогда ведь окуривали. Есть же у можжевельника ягодки, вот этих – этими ягодами [окуривали]. Корову ладаном не окуривают, потому что – животное. А как же окуривали? А окуривали – такие кадилки были,| в горшочек положит горяченьких угольков и насыплет этих [ягод], дымок и пойдет. И вот корову этим три раза кругом обойдут и окурят. Тогда уж и молоко начнут есть. Вот как делали. Пока не окурят, не дают [молоко] даже детям, уж как окурят, тогда и дают. Да, а пока не едят, копят для телёнка и льют в корыта зимой в сенях. Оно замерзает, а потом режут и телёнку, после телёнку и положат. А как то молоко обычно называют? Молозиво (‘тягучее молоко’), корова как отелится, молоко тягучее, такое молозиво и невкусное, нельзя и есть. А теперь едят сразу. Ну, а телёнка долго ли поят молоком? Телёнка? Телёнка ведь кто как, кое-кто и долго поит. А у кого дети да семья, не так долго поит. У нас было три коровы, одна телилась вот в эту пору, теперь вот, к [празднику] Скорбящей. Расскажите, расскажите. Эту [...], вот она к Скорбящей отелится, а другие доятся ещё по-прежнему, так молоко – круглый год. И то молоко, пока не отелится, нехорошее, ешь молоко от этих коров. А затем эти коровы перестанут доиться, начнёшь эту [доить]. И весь год у нас постоянно молоко. А вот одна [корова] всегда телилась в эту пору, к Скорбящей. Подолгу ли обычно держали телят? Наши держали телят до двух [лет], до года и до двух, подолгу держали из-за навоза. Мы держали крупных быков-производителей [...], а на мясо мы всегда забивали нетелей. Быков не резали, потому что от быка нет сала, а мясо нетели всегда лучше, нетели или коровы, так забивали на мясо. А ещё свиньи да овцы [были], мясо было круглый год. А как вот вы хранили мясо? У нас был погреб, в погребе. Солили, конечно, солили, свинина у нас была. Погреб был на гумне и тут вот, на улице, два погреба было. Там, на гумне, по одну сторону мы держали картошку, по другую сторону – свинину. Так мясо всё лето было как свежее. Ну, а если вот телёнка оставляете на племя? Стараешься оставить [того] телёнка, который получше: пьёт хорошо и такой упитанный (‘порядочный’) телёнок, солощий. Вот такого. Да от хорошей коровы, да от хорошей коровы. Какая корова по приметам удойная? Какая корова? Раньше примечали [так]: у иной коровы вот тут, пониже глаз, звёздочка, эта будет хорошая корова. Потом соски [на вымени] вот так далеко друг от друга. Тоже хорошая. Затем [молочные] ямки, где молоко, [если] большая ямка, палец входит – значит, хорошая корова будет. Вот [по] этим [признакам] примечали. А по рогам не примечали (‘не смотрели’)? А рога – лишь смотрели, каков их размах, чтоб друг от друга был большой размах. Рога были бы друг от друга далеко, не были бы близко (‘в одно’), вот таким образом.

17 ноября 2023 в 14:48 Нина Шибанова

создал(а) текст
создал(а) перевод текста
создал(а) текст: Mit’yt’t’ä žiivattua toko pid’ijä, mil’l’ä šyöt’t’ijä? Pidimm hebzii, kolm hevois’t ježaloid ol’, i kolm l’ehmi dojennoid, i ol’ n’el’l’ l’äht’miä i kolm här’giä. Patom oldih lambhat, i poččiloi pidimm, kakš počči jog vuatt. Nu my ičviäl’l’ vett emm taskainun, my vedim hebzell. Meil’ ol’ muan’e ruavett r’egi, i hebzell tuamm i juatamm, a hebzii kaivoll juattimm, meil’ kaev on tiäl’. Nu a koissa, talvella? Hein’i, hein’y, my n’iittim äijän hein’i, štobi hvattis’. Meil’ ol’ muad äij, hein’i n’iittim, kaikell žiivtall meil’ hein’i zavs’ hvataičči. Meil’ daž izl’iški ol’i hein’iä. Vot. Šyättim tanhušš juattoim, vejel’l’, tuat kaivošt bočkan vett i juatat kaik šubi hiät. Šyättim hein’äl’l’, olgi prawd andoimm towvois’t kud konž šiäl’, nu emm zavs’. I ollell šyättim kan’ešn. Nu a heboz’ie, kagralla naverno? Da, abezat’el’n. Hebzill kan’ešn andoim i kagrua. Vet’ i ail’imma meččäh, to iččeh varoin halgu vejät, to dl’a hasudarstv ved’imm halgua, Pogr’elovah stanciell. Vet’ i pidi i kagrua andua, andoimma dva raza v d’en’ kagrua, hebzill. Mis’s’ä koh toko l’ehmät šeizottih, hebozet? Da, tanhuš meil’ n’iin ol’i, aijetettu oldih hebzet er’is’, l’ehmät er’is’ i maladn’ak kaik šub er’is’ šeiz’. Nuaret l’äht’mät i häär’ät, n’äm kaik šubi er’is’. Tanhu ol’ šuur’, kui skotnoi. A lambhat šeizottih l’iäväšš, l’iäv viäl’ ol’ ad’d’el’no. Šanokkua, mit’yt’t’ä ka hein’iä pandih žiivatalla? Hebzeh varoih kan’ešn on kl’iäver’, kaikkih paremb on kl’iäver’. Nu a l’ehmih varoin on, pidäw hiänomban’ heinän’. A lambhih varoin i asobenno pidäw pehmi hein’, ka. Jogi mytten al’ mis’t, štop ka muan’ hein’ ois’. A to krupnoid hein’iä ei, pahoin šywväh, kanešn. Mid’ä ruadoloida toko heboz’illa ruadoja? Hebzill? Hebzill talvell halgu ved’imm, hasudarstvai mečäšt. A kež vet’, on ruadu! Kyndimm haraimm, tuaht vedimm. Vopčem haz’aistv on, kaik šub i hein’i vedimm. Kan’ešn vet’ ei ollun n’imit’z’i mašinoi, kaikk hebzill vedimm. Vil’ väh etogo što meil’ om muad äij, my ottim viäl’ iz hasudarstva učaskoi mečäšš, i n’iittim. Kolm hevois’t val’l’aššat šin’n’e, mänet päivän ruavat, šiäl’d’ illall kolm vozu tuat. I ka šen’in vedim hein’i, ka kuin el’immä, t’el’mim. Nu ka lambahie min tuačči piet’t’ih? Lambhie? Lambhi pijettih, vill čuwn’ih. Patom nu i l’ih vet’ hyv on l’ih. Kan’ešn hin on t’aželovat on vanhoih varoin. Nu kaikk, toko ruadaig l’ähtöw, a ukk šanow: «Pidäw boran is’kii, vanh l’ih jo, šualan’ l’ih nadoim, a verekšyt’ ruadaijakš». Nu a kuh aigah lambahie kerit’t’ih? Strigittih? Strigittih kolm kerdu vuwvešš, ka kuin čer’ohm cvet’t’iw i rughen šängešš, i patom svjatkloin, ka, kolmičči da, kolmičči vuwvešš. Kumban’e, kuh aigah suamoi paraš villa l’iew? Vill paraš l’iänöw šängešš, da, hin on kežäl’l’in, täm on. A talvel’l’in’ e jow muan’ hyw vill. Jesl’i do yhešt talvel’zešt, i čuun’ii on pah val’aija, hin ei mäne i valkah. Omašša kyl’äššä ken val’aičči? Ei, Pogr’elovašš val’aidih, da. Omašš ei val’aidu, Ivnowskois’s’ prawd val’aidih. Nu äijängo aigua, viikongo toko et’t’ä l’ypšä l’ehmiä? Kumban’ mytyš l’ehm, kakš kuwd, a on i paltara, a on i tr’i mes’eca. Kolm kuwd ei l’ypš, nu kolm kuwd ei l’ypš i maiduu emämmän andaw i važ paremb. Nu a ka kuin l’ehmä kandaw, n’in kerdah zavod’itah šywvä maiduo? Ei, l’ehm kuin kandaw, jo kakš n’edl’i maidu ei šywv. A jäl’geh kaht n’edl’iä, jo šiäl’ ruvtah šyämäh. Hänen aihošštah l’ehmän, peššäh ka krugom, i patom ruvtah šyämäh maiduw. A mint’än ka, ei šyödy? Ka ei šyäd? En t’iiji min tokku, eij ow vkusnoi al’i mid. Ei šyäd. A patom vet’ n’ygyn ei kuadita, a šilloin kuadittih vet’. Ka n’äm, kadjašt ollah mar’jizet, ka n’äid, n’äil’l’ mar’joill. Luadnall l’ehmi ei kuad’itt, patamušt on životnoi. A kuinbua kuur’ittih? A kuur’ittih, muaz’et oldih kuad’el’n’ičat. I ka kuad’el’n’iččah palavais’t hiil’ytt panow i n’äidä hasipl’iw, i šavun’ l’ähtöw, da mar’jais’t mar’jais’t, i ka hänešt l’ähtöw šavun’. I ka täl’l’ l’ehmiä kolm kerdu ymbär i kuad’altah. I šilloin jo ruvtah šyämäh maiduw. Ka kuin ruattih. Poka ei aihoššet, ei annet i lapšill, jo kun aihoštah, šilloin i antah. Da, a poka ei šywv, koptah važall, da, nal’vaijah kartoih šinčoh talvell. Hin kyl’mähtäw, a patom l’eiktah i ka važall, jäl’geh važoill i pannah. Kuin ka šid’ä maiduo toko šanotah? Šuarvan’ maid on, kun l’ehm kandaw, maed on šuarvan’, nu šuarvan’ muan’ eij ol i vkusnoi, ei voi i šywv. A n’ygyn sraz šywväh. Nu i važua viikongo syöt’et’äh maijolla? Važua? Važu vet’, ken kuin, ken i viikon juattaw. A kel’l’ kun lapšet ed per’eh, n’in i vähemmän juattah. Meil’ ol’ kolm l’ehmiä, yks’ ka kand ka täh aiguh, ka n’ygyn, Skorbjaššoiks’. Šanokkua, šanokkua. Täde, ka hin Skorbjaššoiks’ kandaw, a vil’ toiz’et vanhalla l’ypštäh, n’in kruugloi got maid. I täd poka vil’ e kand, hin maid ei ol hyv, n’äis’t šyät maidua. A šid n’äm heittäh, tädä rubit. I krugli, kruugloi vuaž ol’ meil’ maidu, zavs’o. A ka yks’ kaikk Skorbjaššoiks’ kand, täh aiguh. Viikkoloingo toko važaz’ie piet’t’ih? Važoi, miän pijettih da dvuh, da gode i da dvuh, viikkoloin, patamušto kažvtettih tuahen tokku. My pidimm i šuur’i här’göi prizvod’it’el’ei [...], a l’ihakš myä l’äht’möi zavs’ is’kimm. Här’göi emm is’kennyn, patamušto häär’äšt ei ow ražvua, a l’äht’män l’ih om paremb, zavs’, l’ähtmän il’i l’ehmän. Ka šen’iin is’kimm l’ihakš, a viäl’ počit ed lambhat, kruugloi vuaž ol’ l’ih. A kuin ka l’ihua t’yö hran’ija? Meil’ ol’ pogr’ob, pogr’obašš. Šualaimm kan’ešn, šualaimm, ol’i počin l’ihu meil’. Ol’i puun’ašš pogr’ob i ka täšš pihall ol’, kakš pogr’obua ol’. Puun’ašš šiäl’ my pan’im kartoškua yhteh pualell, toižell pualell počin l’ihoi pan’imm. N’äin kaiken kežän ka kum svežij mjas ol’. Nu a, ka jesl’i roduh važas’t’a toko jät’ät’t’ä? Staraččet jät’t’i kumban’ paremban’ on važan’, štobi juaw hyvin i muan’ por’udošnoin’ važan’, ruman’. Ka muas’t’. I d hyväšt l’ehmäšt, da hyväšt l’ehmäšt. Kumban’e l’ehmä pr’imiettoida myöt’ l’ypsäjä? Kumban’ l’ehm? Pr’imčaidih ran’š, muwvennell ka tašš zvezdičkan’, on alembum šil’mi, täm hyv l’ehm l’iäw. Patom n’än’n’it ka šen’iin toin’ toizešt ed’äh ollah. Tož on hyv. A patom kaivzet, mis’s’ maido, šuur’ kaivon’, šorm mahtuw, značit hyv l’ehm l’iäw. Ka n’äil’l’ i pr’imčaidih. A šarviloida myöt’ ei kačottu? A šarv, šarvloist kačottih vain ka razmah, toin’ toizešt šuur’ štob ois’. Ed’äh toin’ toizešt oldais’ šarvet, ei ois’ yhteh ka šen’iin.