Тексты

Вернуться к просмотру | Вернуться к списку

Kuin šaimm d’enguw

История изменений

24 ноября 2023 в 12:32 Нина Шибанова

изменил(а) текст перевода
В какую пору дерёте ивовое корьё? Весной отдирается хорошо, хорошо отдирается, да и больше надерёшь корья. В Княжьи Горы и возили также на лошади. А Аксинья никак и в Зубцов [возила]? Не знаю, куда идёт ивовая кора. Ну, идёт, когда кожи выделывают. Ведь и сейчас кору принимают, дерут, сейчас дороже платят. Раньше сколько же было? Никак десять копеек пуд сухой [коры], да, за сухое. А нынче платят за корьё много: двадцать [рублей], Аксинья, или вроде больше? Ну, вот. А теперь уж больше, мы не можем корьё драть. Может ещё какие заработки бывали? А прежде заработок был ещё [такой]: у нас вот там имение было, так кто ходил [и] туда на подёнщину работать. На подёнщине день отработаешь, так сколько там заработаешь, сразу и заплатят. [Делали], что заставят. Вот к примеру сказать, наша Клавдия там навоз возила, возили навоз, а один галаховский оттуда, муж Аксиньи, знал нашего отца. И говорит: «Ты, девушка, чья? Никиты Фомича?» Она отвечает: «Да». «Ну, вот, [как] пойдёшь домой и скажи отцу, чтобы пришёл сюда». Из-за того, что на барскую, барина землю наш скот ходил в ту деревню, мы и ходили на подёнщину. А я была там только один раз, на подёнщине мы возили снопы. Потом, правда, я вязала [снопы]. Вот по этой причине на подёнщине и работали, на барина работали. Это и были заработки. Только скот, скот [пасся]. А ещё как-то мы ходили на его землю драть корьё, ещё сторож нас выгонял. Гнал, не давал и ивовую кору драть. Лес был его? Да, его, а мы в лесу драли ивовую кору. Сторож или управляющий поймает и приведёт в Ивановское. Значит, поля, леса были его? Да, ну вон поляна [у дороги], так в лесу вот там – граница. Это было, значит – здесь [наше], а то, дальнее – барское. И скажут: «Это – барское, барский лес и барская земля, это – барина». Кто на него работал? Работали? Да полольщицы были, потом пололками назывались рабочие; девушки ходили, и наши деревенские некоторые ходили на поденщину. Наша Клавдия вот ходила, Аксинья, моя сестра ходила. Потом ходила Пелагея – девушки, значит, и наши девушки туда ходили. И ещё [другие] деревенские, и тем платили. Да что платили? Почти ничего! У него было большое имение? Конечно, большое! Что ты! И сад был. Сад был досюда, до речки. А мы, бывало, придём, придём на обедню в церковь там, а как идём обратно – воруем яблоки. Сторож увидит и ругает, а не увидит, так унесём. Уж не помню, много ли (смеётся). Сад большой был? Большой, большой. Был праздник Иванов день, и там ярмарка была, около церкви ярмарка была,| и вот мы пошли туда, с нами вместе Васильевские парни шли. А один парень и говорит: «Будьте здесь, я принесу вам яблоков». Ну и как, принёс яблок? Очень бойкий был, а мы не посмели зайти. Он нам и принёс. «Ешьте, – говорит, – только не проговоритесь, кто принёс». Кто же был? Сенька Васильевский, его, правда, уже нет. А мы боялись идти воровать, потому что сторожа побаивались. А они вот снимали [яблоки] и продавали, а нам так воровать не позволяли. А этот парень (‘жених’) был очень бойкий, говорит: «Ну, с вами пропадёшь». Вот нам и носил. А мы сидим там, у кустов, ждём.

24 ноября 2023 в 12:18 Нина Шибанова

создал(а) текст
создал(а) перевод текста
создал(а) текст: Parkie kuh aigah kissotta? Keviäl’l’, kiskuččow hyviin, ka i kiskuččow hyviin, emämmän i d’er’it par’ki, i vot. Kn’ažoill i ved’im tož hebzell. A Oks’inja i Zupčovah n’ikak? En t’iji kun mänöw par’k. Nu, mänöw koož nahkoi ruatah. I s’eičas vet’ par’ki ottah ka d’er’tah, s’eičas dorože plot’ut. Šilloin ol’ n’ikak äijäg? D’isjat’ kopejok kuiv puuda. Da, kuivašt, a n’yt’t’en makšetah par’kis’t äijän, dvaccit’ n’ikak enämb, Oks’iji? Nu vot. A n’yt’t’en enämbi, n’yt’t’en jo meil’ ei šua i d’er’i par’ki. Viel’ä možot mit’yt’t’ä zarabotkua toko ol’i? A iäl’l’ vil’ ol’ zarabotk, ka ol’ meil’ imin’ji ka šiäl’, to pod’oušinah käydih ket, šin’n’e ruadmah. Pod’oušinall d’en’ rabotaiš, tak skol’ šiäl’ zarabotaiš, i makštah. Mid’ zastuwtah. Miän Klavd’i ka šiäl’ šanuu, tuaht vejettih, tuaht vejettih, a šiäl’d yks’ miän tuattuo t’iäd’i galhovoin’, oks’in’ji uroš. I šanow: «Kenen šiä t’yt’t’ olet? Foman Mikin»? Hin šanow: «Da». «Nu ka l’ähet kod’ih i šan tuatollaš, tulgah [...]». Ka täšt šyvin pod’oušinah i kävyim, täš šyvit’ što bair’in, bair’in muall kävel’ miän žiivatt täh kyl’i. A miä ol’iin vain yhen päivän šiäl’ snoppua vejim pod’oušinah, pod’oušinah. Patom šivoin praud. Ka täšt šyvin pod’oušinašš i rabotal’i, bajir’ill i ruadoimm. N’äm i zarbotkat. Žiivatt vain, žiivatt. A vil’ par’kih kun kävyim hänen muall, storož vil’ tavottel’. Tavottel’, ei andan i par’ki kiskuw. Hän’en meččä ol’i? Hänen da, a myä mečäšš kiskoimm par’ki. Storož il’ upraul’aššoi tavottaw i vedäw miät Ivnowskoih. Značit hänen pellot, mečät oldih? Daa, nu ka awgia, n’in ka mečäl’ meil’ on šiäl’ gran’ica. Täm ol’ značit t’iäl’, a že ol’ bajarskoi. I šantah: «Ka on bajarskoi, bajarskoi mečč i bajarskoi mua, bair’in». Ken hän’el’l’ä ruado? Ruado? Vot pololkoi ol’i, jäl’l’ičekš pololki nazival’is’ rabočije, t’yt’et vihdivaidih. I n’ektrie miän kyl’zet käwdih pod’oušnah. Ka miän Klaud’i kävy, Oks’in’ji, miwn šižär’ käv. Patom kävy i Palag, t’yt’öt, značit i miän t’yt’öt šin’n’e käydih. I viäl’ kyl’hiz’et, da n’eil’ makšettih. Da min makšettih? N’imid počt’. Hän’el’l’ä šuwri imen’jä ol’i? Kan’ešn šuur’i, mid’äin! I sadu ol’i. Sad ka tänne ol’i k rečki. A mi bivalo mänemme, mänemm obidn’all kir’ikköh šiäl’, šiäl’d aššumm i juablokkua voruičim. I storož dogd’iw kiruw, a ei dogd’i. I viämm en t’iiji äijäng. Šuwri sadu ol’i, da? Šuwr’ šuwr’. Iivnampäiv ol’, prazn’ik i šiäl’ turg ol’i okolo, kir’iköl’l’yän turg ol’i. I ka l’äks’immä, yhešš mändih vas’il’efskoizet br’ihat meinken. A yks’ br’ih i šanow: «Olgu täšš, mi tuan t’eil’ juablokkua». Nu i toi juablokkua? Aivin ol’ äijäl’d’ boikoi, myä emm ruahkin männ. Hin meil’ i toi. «Šyägy, šanow, - vain el’gy šanokkua, ken toi». Ken? S’en’k vas’il’jeskoi, jevo uš n’et, prawd. A my var’jimm voruimah männ patamu var’jimm storžuw. A hy vot sn’imal’i pradaval’i, a tak n’e daval’i nam varavat’, vot. A täm ol’ šulhan’ äijäl’d’ boikoi, šanow: «Nuw t’einken propd’it!». Ka meil’ i tuaw. A my issumm šil’, kustillu vuatamm.