Texts

Return to review | Return to list

Voinan aigah

history

November 19, 2024 in 19:37 Ирина Новак

• changed the text of the translation
  Чистили город и заметили однажды, говорит, едет обоз, или как сказать, много-много лошадей. И увидела одного знакомого мужчину из нашей деревни. Я как закричу: "Дядя Ваня!" А он: "Дуня, девушка, ещё в живых. Твои отец и мать уже панихиду справили, что тебя уже…"| "Возьми меня!" "Нельзя, – говорит. – Идите к коменданту, что пропуск нужен". Мама говорит, пошли, дали нам пропуска. Вечером ждём, когда дядя обратно поедет. Взял нас, едем. А вот около Сосновцов горит большой костёр. А наш дедушка, ну тот дядя Ваня говорит: "Девчушки, тихонечко сидите, это дезертиры". Ну и вот они, говорит, сидели. Вскочил, говорит, телегу трогает: «Дед, есть ли харчи?» Говорит: «Какие харчи? Двух девушек везу домой». Эти, говорит, посмотрели, дядя Ваня повернул лошадь и поехали. А у них огонь горел и вокруг было несколько человек. Мама, а приехали в деревню, несколько дней дома и приходит из этого сельсовета начальник. Деду и говорит: «А дед, твои девушки подходят под демобилизацию девушек, женщин, то тоже нужно повестки послать Дуне и Поле». А дед сказал: «У меня три сына воюют. Девушек я не пущу ни одну». «Тогда, – говорит, – трудовой фронт». «Ну трудовой другое дело».^ – говорит. И мама говорит, всю зиму утром дед… Дед тоже, у него нога болела, на фронт не взяли, трое сыновей. Так, говорит, запрягает лошадь. Бабушка даёт тулуп мне. Ну было у них ещё довоенное всё. Ноги накрою, едем в лес. Там грузим эту, длинную чурку, были, как сказать, очень reuvun yliпрямо через край. И еду на станцию. Не знаю на какую. Наверно Калашниково было ближе всего к нам. Говорит, туда едем, оттуда приехала домой, уже темно. Утром опять. И вот таким образом всю зиму, пока не стал таять снег.

November 18, 2024 in 22:40 Ирина Новак

• changed the text of the translation
  Чистили город и заметили однажды, говорит, едет обоз, или как сказать, много-много лошадей. И заметилувидела одного знакомого мужчину из нашей деревни. Я как gluukkahanзакричу: "Дядя Ваня!" А он: "Дуня, девушка, ещё в живых. Твои отец и мать уже панихиду справили, что тебя уже…"| "Возьми меня!" "Нельзя, -– говорит. -– Идите к коменданту, что пропуск нужен". Мама говорит, пошли, дали нам пропуска. Вечером ждём, когда дядя обратно поедет. Взял нас, едем. А вот около СосновицСосновцов горит большой костёр. А наш дедушка, ну тот дядя Ваня говорит: "Девчушки, тихонечко сидите, это дезертиры". Ну и вот они, говорит, сидели. Вскочил, говорит, телегу трогает: «Дед, есть ли харчи?» Говорит: «Какие харчи? Двух девушек везу домой». Эти, говорит, посмотрели, дядя Ваня повернул лошадь и поехали. А у них огонь горел и вокруг было несколько человек. Мама, а приехали в деревню, несколько дней дома и приходит из этого сельсовета начальник. Деду и говорит: «А дед, твои девушки подходят под демобилизацию девушек, женщин, то тоже нужно повестки послать Дуне и ПолинеПоле». А дед сказал: «У меня три сына воюют. Девушек я не пущу ни одну». «Тогда, -– говорит, -– трудовой фронт». «Ну трудовой другое дело».^ -– говорит. И маммама говорит, всю зиму утром дед… ДедаДед тоже, у него нога болела, на фронт не взяли, трое сыновей. Так, говорит, запрягает лошадь. Бабушка даёт тулуп мне. Ну былибыло у них ещё довоенное всё. Ноги накрою, едем в лес. Там грузим эту, длинную чурку, были, как сказать, очень reuvun yli. И еду на станцию. Не знаю на какую. Наверно Калашниково было ближе всего к нам. Говорит, туда едем, оттуда приехала домой, уже темно. Утром опять. И вот таким образом всю зиму, пока не стал таять снег.

November 05, 2024 in 23:03 Nataly Krizhanovsky

• changed the text
  Puhaštima linnua i dogadima yksičči, šanou, ajau oboza, ili kuin šanuo, mnogo¦-¦mnogo hevos't'a. I dogadin yhen tuttavan mužikkazen miän kyläštä. Mie kuin gluukkahan: “D'ad'a Van'a!” A hiän: “Dun'a, tytön, vielä elošša. Šiun tuatto da muamo jo panihidan spruavittih, što šilma jo… ^“| “Ota milma!” “En voi, – šanou. – Mängiä komendaturah, što propuska pidäy.” Mama šanou, mänimä, annettih meilä propuskat. Illalla vuotamma, konža diädö järelläh ajamah. Otti miät¦ten, ajamma. A ka Sosnovičan luona šuuri tuli palau. A miän diedone, no tua d'ad'a Van'a šanou: “Tyttözet, hil'l'akkazeh istukkua, šene on dezertirat”. Nu i vot hyö, šanou, issuttih. Kočahti, šanou, telegiä kuottelou: “Diedo, on¦go harčuo?” Šanou: “Mytyš harču? Kakši tyttyö ka vejän kodih”. Nämä šanou, kačahettih, Van'a¦-¦diedo kiändi hevos't'a i läksimä ajamah. A heilä tuli palo i krugom oli neskol'ko čelovek. Mama, a tuli kyläh¦ena, moni¦go päiviä koissa i tulou sel'sovietašta täštä nacal'nikka. Diedolla i šanou: “A diedo, šiun tytöt¦ten podoiditah pod on demobilizacija tyttölöidä, ženščin, nin tože pidäy povestkat työndiä Dun'alla i Pol'alla”. A diedo šano: “Miula kolme poigua vojuijah. Tyttyö mie en lašše ni yhtä”. “Šilloin, – šanou, – trudovoi front”. “Nu trudovoi toine diela”.^ – šanou. I mama šanou, talven kaiken huomnekšella deda... Diedo tože, hänellä jalga kivisti, frontalla ei otettu, kolme poigua. Niin, šanou, val'l'aštau hebozen. Buabo andau nu tulupan miula. Nu oli heilä vielä dovojennoi kaikki. Jallat katan, ajamma meččäh. Šielä gruzitah tämän, pitän čurkan, oli kuin šanuo, reuvun yli. I ajan stancilla. En tiijä mittyöllä. Naverno Kalašnikova oli kaikkie läššemmä meilä. Šanou, šinne ajamma, šieldä tuli kodih, jo pimie on. Huomnekšella tuaš¦en. I ka täh rukah¦ena kaiken talven, kuni ei ruven šulamah lumi.
• changed the text of the translation
  Чистили город и заметили однажды, говорит, едет обоз, или как сказать, много-много лошадей. И заметил одного знакомого мужчину из нашей деревни. Я как gluukkahan: "Дядя Ваня!" А он: "Дуня, девушка, ещё в живых. Твои отец и мать уже панихиду справили, что тебя уже…"| "Возьми меня!" "Нельзя, - говорит. - Идите к коменданту, что пропуск нужен". Мама говорит, пошли, дали нам пропуска. Вечером ждём, когда дядя обратно поедет. Взял нас, едем. А вот около Сосновиц горит большой костёр. А наш дедушка, ну тот дядя Ваня говорит: "Девчушки, тихонечко сидите, это дезертиры". Ну и вот они, говорит, сидели. Вскочил, говорит, телегу трогает: «Дед, есть ли харчи?» Говорит: «Какие харчи? Двух девушек везу домой». Эти, говорит, посмотрели, дядя Ваня повернул лошадь и поехали. А у них огонь горел и вокруг было несколько человек. Мама, а приехали в деревню, несколько дней дома и приходит из этого сельсовета начальник. Деду и говорит: «А дед, твои девушки подходят под демобилизацию девушек, женщин, то тоже нужно повестки послать Дуне и Полине». А дед сказал: «У меня три сына воюют. Девушек я не пущу ни одну». «Тогда, - говорит, - трудовой фронт». «Ну трудовой другое дело».^ - говорит. И мам говорит, всю зиму утром дед… Деда тоже, у него нога болела, на фронт не взяли, трое сыновей. Так, говорит, запрягает лошадь. Бабушка даёт тулуп мне. Ну были у них ещё довоенное всё. Ноги накрою, едем в лес. Там грузим эту, длинную чурку, были, как сказать, очень reuvun yli. И еду на станцию. Не знаю на какую. Наверно Калашниково было ближе всего к нам. Говорит, туда едем, оттуда приехала домой, уже темно. Утром опять. И вот таким образом всю зиму, пока не стал таять снег.

November 05, 2024 in 23:01 Nataly Krizhanovsky

• changed the text of the translation
  Чистили город и заметили однажды, говорит, едет обоз, или как сказать, много-много лошадей. И заметил одного знакомого мужчину из нашей деревни. Я как gluukkahan: "Дядя Ваня!" А он: "Дуня, девушка, ещё в живых. Твои отец и мать уже панихиду справили, что тебя уже…"| "Возьми меня!" "Нельзя, - говорит. - Идите к коменданту, что пропуск нужен". Мама говорит, пошли, дали нам пропуска. Вечером ждём, когда дядя обратно поедет. Взял нас, едем. А вот около Сосновиц горит большой костёр. А наш дедушка, ну тот дядя Ваня говорит: "Девчушки, тихонечко сидите, это дезертиры". Ну и вот они, говорит, сидели. Вскочил, говорит, телегу трогает: «Дед, есть ли харчи?» Говорит: «Какие харчи? Двух девушек везу домой». Эти, говорит, посмотрели, дядя Ваня повернул лошадь и поехали. А у них огонь горел и вокруг было несколько человек. Мама, а приехали в деревню, несколько дней дома и приходит из этого сельсовета начальник. Деду и говорит: «А дед, твои девушки подходят под демобилизацию девушек, женщин, то тоже нужно повестки послать Дуне и Полине». А дед сказал: «У меня три сына воюют. Девушек я не пущу ни одну». «Тогда, - говорит, - трудовой фронт». «Ну трудовой другое дело». - говорит. И мам говорит, всю зиму утром дед… Деда тоже, у него нога болела, на фронт не взяли, трое сыновей. Так, говорит, запрягает лошадь. Бабушка даёт тулуп мне. Ну были у них ещё довоенное всё. Ноги накрою, едем в лес. Там грузим эту, длинную чурку, были, как сказать, очень reuvun yli. И еду на станцию. Не знаю на какую. Наверно Калашниково было ближе всего к нам. Говорит, туда едем, оттуда приехала домой, уже темно. Утром опять. И вот таким образом всю зиму, пока не стал таять снег.

November 05, 2024 in 22:27 Nataly Krizhanovsky

• changed the text
  Puhaštima linnua i dogadima yksičči, šanou, ajau oboza, ili kuin šanuo, mnogo¦-¦mnogo hevos't'a. I dogadin yhen tuttavan mužikkazen miän kyläštä. Mie kuin gluukkahan: “D'ad'a Van'a!” A hiän: “Dun'a, tytön, vielä elošša. Šiun tuatto da muamo jo panihidan spruavittih, što šilma jo… ^“.| “Ota milma!” “En voi, – šanou. – Mängiä komendaturah, što propuska pidäy.” Mama šanou, mänimä, annettih meilä propuskat. Illalla vuotamma, konža diädö järelläh ajamah. Otti miät¦ten, ajamma. A ka Sosnovičan luona šuuri tuli palau. A miän diedone, no tua d'ad'a Van'a šanou: “Tyttözet, hil'l'akkazeh istukkua, šene on dezertirat”. Nu i vot hyö, šanou, issuttih. Kočahti, šanou, telegiä kuottelou: “Diedo, on¦go harčuo?” Šanou: “Mytyš harču? Kakši tyttyö ka vejän kodih”. Nämä šanou, kačahettih, Van'a¦-¦diedo kiändi hevos't'a i läksimä ajamah. A heilä tuli palo i krugom oli neskol'ko čelovek. Mama, a tuli kyläh¦ena, moni¦go päiviä koissa i tulou sel'sovietašta täštä nacal'nikka. Diedolla i šanou: “A diedo, šiun tytöt¦ten podoiditah pod on demobilizacija tyttölöidä, ženščin, nin tože pidäy povestkat työndiä Dun'alla i Pol'alla”. A diedo šano: “Miula kolme poigua vojuijah. Tyttyö mie en lašše ni yhtä”. “Šilloin, – šanou, – trudovoi front”. “Nu trudovoi toine diela”. – šanou. I mama šanou, talven kaiken huomnekšella deda... Diedo tože, hänellä jalga kivisti, frontalla ei otettu, kolme poigua. Niin, šanou, val'l'aštau hebozen. Buabo andau nu tulupan miula. Nu oli heilä vielä dovojennoi kaikki. Jallat katan, ajamma meččäh. Šielä gruzitah tämän, pitän čurkan, oli kuin šanuo, reuvun yli. I ajan stancilla. En tiijä mittyöllä. Naverno Kalašnikova oli kaikkie läššemmä meilä. Šanou, šinne ajamma, šieldä tuli kodih, jo pimie on. Huomnekšella tuaš¦en. I ka täh rukah¦ena kaiken talven, kuni ei ruven šulamah lumi.

November 05, 2024 in 22:05 Анастасия Рунтова

• changed the text of the translation
  Чистили город и заметили однажды, говорит, едет обоз, или как сказать, много-много лошадей. И заметил одного знакомого мужчину из нашей деревни. Я как gluukkahan: "Дядя Ваня!" А он: "Дуня, девушка, ещё в живых. Твои отец и мать уже панихиду справили, что тебя уже…" "Возьми меня!"| "Нельзя, - говорит. - Идите к коменданту, что пропуск нужен". Мама говорит, пошли, дали нам пропуска. Вечером ждём, когда дядя обратно поедет. Взял нас, едем. А вот около Сосновиц горит большой костёр. А наш дедушка, ну тот дядя Ваня говорит: "Девчушки, тихонечко сидите, это дезертиры". Ну и вот они, говорит, сидели. Вскочил, говорит, телегу трогает: «Дед, есть ли харчи?» Говорит: «Какие харчи? Двух девушек везу домой». Эти, говорит, посмотрели, дядя Ваня повернул лошадь и поехали. А у них огонь горел и вокруг было несколько человек. Мама, а приехали в деревню, несколько дней дома и приходит из этого сельсовета начальник. Деду и говорит: «А дед, твои девушки подходят под демобилизацию девушек, женщин, то тоже нужно повестки послать Дуне и Полине». А дед сказал: «У меня три сына воюют. Девушек я не пущу ни одну». «Тогда, - говорит, - трудовой фронт». «Ну трудовой другое дело». - говорит. И мам говорит, всю зиму утром дед… Деда тоже, у него нога болела, на фронт не взяли, трое сыновей. Так, говорит, запрягает лошадь. Бабушка даёт тулуп мне. Ну были у них ещё довоенное всё. Ноги накрою, едем в лес. Там грузим эту, длинную чурку, были, как сказать, очень reuvun yli. И еду на станцию. Не знаю на какую. Наверно Калашниково было ближе всего к нам. Говорит, туда едем, оттуда приехала домой, уже темно. Утром опять. И вот таким образом всю зиму, пока не стал таять снег.

November 05, 2024 in 22:04 Анастасия Рунтова

• changed the text of the translation
  Чистили город и заметили однажды, говорит, едет обоз, или как сказать, много-много лошадей. И заметил одного знакомого мужчину из нашей деревни. Я как gluukkahan: "Дядя Ваня!" А он: "Дуня, девушка, ещё в живых. Твои отец и мать уже панихиду справили, что тебя уже…"| "Возьми меня!"| "Нельзя, - говорит. - Идите к коменданту, что пропуск нужен". Мама говорит, пошли, дали нам пропуска. Вечером ждём, когда дядя обратно поедет. Взял нас, едем. А вот около Сосновиц горит большой костёр. А наш дедушка, ну тот дядя Ваня говорит: "Девчушки, тихонечко сидите, это дезертиры". Ну и вот они, говорит, сидели. Вскочил, говорит, телегу трогает: «Дед, есть ли харчи?» Говорит: «Какие харчи? Двух девушек везу домой». Эти, говорит, посмотрели, дядя Ваня повернул лошадь и поехали. А у них огонь горел и вокруг было несколько человек. Мама, а приехали в деревню, несколько дней дома и приходит из этого сельсовета начальник. Деду и говорит: «А дед, твои девушки подходят под демобилизацию девушек, женщин, то тоже нужно повестки послать Дуне и Полине». А дед сказал: «У меня три сына воюют. Девушек я не пущу ни одну». «Тогда, - говорит, - трудовой фронт». «Ну трудовой другое дело». - говорит. И мам говорит, всю зиму утром дед… Деда тоже, у него нога болела, на фронт не взяли, трое сыновей. Так, говорит, запрягает лошадь. Бабушка даёт тулуп мне. Ну были у них ещё довоенное всё. Ноги накрою, едем в лес. Там грузим эту, длинную чурку, были, как сказать, очень reuvun yli. И еду на станцию. Не знаю на какую. Наверно Калашниково было ближе всего к нам. Говорит, туда едем, оттуда приехала домой, уже темно. Утром опять. И вот таким образом всю зиму, пока не стал таять снег.

November 05, 2024 in 22:01 Анастасия Рунтова

• changed the text of the translation
  Чистили город и заметили однажды, говорит, едет обоз, или как сказать, много-много лошадей. И заметил одного знакомого мужчину из нашей деревни. Я как gluukkahan: "Дядя Ваня!" А он: "Дуня, девушка, ещё в живых. Твои отец и мать уже панихиду справили, что тебя уже…"| "Возьми меня!"| "Нельзя, - говорит. - Идите к коменданту, что пропуск нужен". Мама говорит, пошли, дали нам пропуска. Вечером ждём, когда дядя обратно поедет. Взял нас, едем. А вот около Сосновиц горит большой костёр. А наш дедушка, ну тот дядя Ваня говорит: "Девчушки, тихонечко сидите, это дезертиры". Ну и вот они, говорит, сидели. Вскочил, говорит, телегу трогает: «Дед, есть ли харчи?» Говорит: «Какие харчи? Двух девушек везу домой». Эти, говорит, посмотрели, дядя Ваня повернул лошадь и поехали. А у них огонь горел и вокруг было несколько человек. Мама, а приехали в деревню, несколько дней дома и приходит из этого сельсовета начальник. Деду и говорит: «А дед, твои девушки подходят под демобилизацию девушек, женщин, то тоже нужно повестки послать Дуне и Полине». А дед сказал: «У меня три сына воюют. Девушек я не пущу ни одну». «Тогда, - говорит, - трудовой фронт». «Ну трудовой другое дело». - говорит. И мам говорит, всю зиму утром дед… Деда тоже, у него нога болела, на фронт не взяли, трое сыновей. Так, говорит, запрягает лошадь. Бабушка даёт тулуп мне. Ну были у них ещё довоенное всё. Ноги накрою, едем в лес. Там грузим эту, длинную чурку, были, как сказать, очень reuvun yli. И еду на станцию. Не знаю на какую. Наверно Калашниково было ближе всего к нам. Говорит, туда едем, оттуда приехала домой, уже темно. Утром опять. И вот таким образом всю зиму, пока не стал таять снег.

November 05, 2024 in 22:00 Анастасия Рунтова

• changed the text of the translation
  Чистили город и заметили однажды, говорит, едет обоз, или как сказать, много-много лошадей. И заметил одного знакомого мужчину из нашей деревни. Я как gluukkahan: "Дядя Ваня!" А он: "Дуня, девушка, ещё в живых. Твои отец и мать уже панихиду справили, что тебя уже…". "Возьми меня!" "Нельзя, - говорит. - Идите к коменданту, что пропуск нужен". Мама говорит, пошли, дали нам пропуска. Вечером ждём, когда дядя обратно поедет. Взял нас, едем. А вот около Сосновиц горит большой костёр. А наш дедушка, ну тот дядя Ваня говорит: "Девчушки, тихонечко сидите, это дезертиры". Ну и вот они, говорит, сидели. Вскочил, говорит, телегу трогает: «Дед, есть ли харчи?» Говорит: «Какие харчи? Двух девушек везу домой». Эти, говорит, посмотрели, дядя Ваня повернул лошадь и поехали. А у них огонь горел и вокруг было несколько человек. Мама, а приехали в деревню, несколько дней дома и приходит из этого сельсовета начальник. Деду и говорит: «А дед, твои девушки подходят под демобилизацию девушек, женщин, то тоже нужно повестки послать Дуне и Полине». А дед сказал: «У меня три сына воюют. Девушек я не пущу ни одну». «Тогда, - говорит, - трудовой фронт». «Ну трудовой другое дело». - говорит. И мам говорит, всю зиму утром дед… Деда тоже, у него нога болела, на фронт не взяли, трое сыновей. Так, говорит, запрягает лошадь. Бабушка даёт тулуп мне. Ну были у них ещё довоенное всё. Ноги накрою, едем в лес. Там грузим эту, длинную чурку, были, как сказать, очень reuvun yli. И еду на станцию. Не знаю на какую. Наверно Калашниково было ближе всего к нам. Говорит, туда едем, оттуда приехала домой, уже темно. Утром опять. И вот таким образом всю зиму, пока не стал таять снег.

November 05, 2024 in 21:59 Анастасия Рунтова

• changed the text of the translation
  Чистили город и заметили однажды, говорит, едет обоз, или как сказать, много-много лошадей. И заметил одного знакомого мужчину из нашей деревни. Я как gluukkahan: "Дядя Ваня!" А он: "Дуня, девушка, ещё в живых. Твои отец и мать уже панихиду справили, что тебя уже…". "Возьми меня!" |"Нельзя, - говорит. - Идите к коменданту, что пропуск нужен". Мама говорит, пошли, дали нам пропуска. Вечером ждём, когда дядя обратно поедет. Взял нас, едем. А вот около Сосновиц горит большой костёр. А наш дедушка, ну тот дядя Ваня говорит: "Девчушки, тихонечко сидите, это дезертиры". Ну и вот они, говорит, сидели. Вскочил, говорит, телегу трогает: «Дед, есть ли харчи?» Говорит: «Какие харчи? Двух девушек везу домой». Эти, говорит, посмотрели, дядя Ваня повернул лошадь и поехали. А у них огонь горел и вокруг было несколько человек. Мама, а приехали в деревню, несколько дней дома и приходит из этого сельсовета начальник. Деду и говорит: «А дед, твои девушки подходят под демобилизацию девушек, женщин, то тоже нужно повестки послать Дуне и Полине». А дед сказал: «У меня три сына воюют. Девушек я не пущу ни одну». «Тогда, - говорит, - трудовой фронт». «Ну трудовой другое дело». - говорит. И мам говорит, всю зиму утром дед… Деда тоже, у него нога болела, на фронт не взяли, трое сыновей. Так, говорит, запрягает лошадь. Бабушка даёт тулуп мне. Ну были у них ещё довоенное всё. Ноги накрою, едем в лес. Там грузим эту, длинную чурку, были, как сказать, очень reuvun yli. И еду на станцию. Не знаю на какую. Наверно Калашниково было ближе всего к нам. Говорит, туда едем, оттуда приехала домой, уже темно. Утром опять. И вот таким образом всю зиму, пока не стал таять снег.

November 05, 2024 in 21:58 Анастасия Рунтова

• changed the text of the translation
  Чистили город и заметили однажды, говорит, едет обоз, или как сказать, много-много лошадей. И заметил одного знакомого мужчину из нашей деревни. Я как gluukkahan: "Дядя Ваня!" А он: "Дуня, девушка, ещё в живых. Твои отец и мать уже панихиду справили, что тебя уже…". "Возьми меня!"|"Нельзя, - говорит. - Идите к коменданту, что пропуск нужен". Мама говорит, пошли, дали нам пропуска. Вечером ждём, когда дядя обратно поедет. Взял нас, едем. А вот около Сосновиц горит большой костёр. А наш дедушка, ну тот дядя Ваня говорит: "Девчушки, тихонечко сидите, это дезертиры". Ну и вот они, говорит, сидели. Вскочил, говорит, телегу трогает: «Дед, есть ли харчи?» Говорит: «Какие харчи? Двух девушек везу домой». Эти, говорит, посмотрели, дядя Ваня повернул лошадь и поехали. А у них огонь горел и вокруг было несколько человек. Мама, а приехали в деревню, несколько дней дома и приходит из этого сельсовета начальник. Деду и говорит: «А дед, твои девушки подходят под демобилизацию девушек, женщин, то тоже нужно повестки послать Дуне и Полине». А дед сказал: «У меня три сына воюют. Девушек я не пущу ни одну». «Тогда, - говорит, - трудовой фронт». «Ну трудовой другое дело». - говорит. И мам говорит, всю зиму утром дед… Деда тоже, у него нога болела, на фронт не взяли, трое сыновей. Так, говорит, запрягает лошадь. Бабушка даёт тулуп мне. Ну были у них ещё довоенное всё. Ноги накрою, едем в лес. Там грузим эту, длинную чурку, были, как сказать, очень reuvun yli. И еду на станцию. Не знаю на какую. Наверно Калашниково было ближе всего к нам. Говорит, туда едем, оттуда приехала домой, уже темно. Утром опять. И вот таким образом всю зиму, пока не стал таять снег.

November 05, 2024 in 21:57 Анастасия Рунтова

• changed the text of the translation
  Чистили город и заметили однажды, говорит, едет обоз, или как сказать, много-много лошадей. И заметил одного знакомого мужчину из нашей деревни. Я как gluukkahan: "Дядя Ваня!" А он: "Дуня, девушка, ещё в живых. Твои отец и мать уже панихиду справили, что тебя уже…". "Возьми меня!"| "Нельзя, - говорит. - Идите к коменданту, что пропуск нужен". Мама говорит, пошли, дали нам пропуска. Вечером ждём, когда дядя обратно поедет. Взял нас, едем. А вот около Сосновиц горит большой костёр. А наш дедушка, ну тот дядя Ваня говорит: "Девчушки, тихонечко сидите, это дезертиры". Ну и вот они, говорит, сидели. Вскочил, говорит, телегу трогает: «Дед, есть ли харчи?» Говорит: «Какие харчи? Двух девушек везу домой». Эти, говорит, посмотрели, дядя Ваня повернул лошадь и поехали. А у них огонь горел и вокруг было несколько человек. Мама, а приехали в деревню, несколько дней дома и приходит из этого сельсовета начальник. Деду и говорит: «А дед, твои девушки подходят под демобилизацию девушек, женщин, то тоже нужно повестки послать Дуне и Полине». А дед сказал: «У меня три сына воюют. Девушек я не пущу ни одну». «Тогда, - говорит, - трудовой фронт». «Ну трудовой другое дело». - говорит. И мам говорит, всю зиму утром дед… Деда тоже, у него нога болела, на фронт не взяли, трое сыновей. Так, говорит, запрягает лошадь. Бабушка даёт тулуп мне. Ну были у них ещё довоенное всё. Ноги накрою, едем в лес. Там грузим эту, длинную чурку, были, как сказать, очень reuvun yli. И еду на станцию. Не знаю на какую. Наверно Калашниково было ближе всего к нам. Говорит, туда едем, оттуда приехала домой, уже темно. Утром опять. И вот таким образом всю зиму, пока не стал таять снег.

October 31, 2024 in 23:37 Анастасия Рунтова

• changed the text of the translation
  Чистили город и заметили однажды, говорит, едет обоз, или как сказать, много-много лошадей. И заметил одного знакомого мужчину из нашей деревни. Я как gluukkahan: «"Дядя Ваня!»" А он: «"Дуня, девушка, ещё в живых. Твои отец и мать уже панихиду справили, что тебя уже…»". «"Возьми меня!» «" "Нельзя, - говорит. - Идите к коменданту, что пропуск нужен»". Мама говорит, пошли, дали нам пропуска. Вечером ждём, когда дядя обратно поедет. Взял нас ехать, едем. А вот около Сосновиц горит большой костёр. А наш дедушка, ну тот дядя Ваня говорит: «"Девчушки, тихонечко сидите, это дезертиры»". Ну и вот они, говорит, сидели. Вскочил, говорит, телегу трогает: «Дед, есть ли харчи?» Говорит: «Какие харчи? Двух девушек везу домой». Эти, говорит, посмотрели, дядя Ваня повернул лошадь и поехали. А у них огонь горел и вокруг было несколько человек. Мама, а приехали в деревню, несколько дней дома и приходит из этого сельсовета начальник. Деду и говорит: «А дед, твои девушки подходят под демобилизацию девушек, женщин, то тоже нужно повестки послать Дуне и Полине». А дед сказал: «У меня три сына воюют. Девушек я не пущу ни одну». «Тогда, - говорит, - трудовой фронт». «Ну трудовой другое дело». - говорит. И мам говорит, всю зиму утром дед… Деда тоже, у него нога болела, на фронт не взяли, трое сыновей. Так, говорит, запрягает лошадь. Бабушка даёт тулуп мне. Ну были у них ещё довоенное всё. Ноги накрою, едем в лес. Там грузим эту, длинную чурку, были, как сказать, очень reuvun yli. И еду на станцию. Не знаю на какую. Наверно Калашниково было ближе всего к нам. Говорит, туда едем, оттуда приехала домой, уже темно. Утром опять. И вот таким образом всю зиму, пока не стал таять снег.

October 31, 2024 in 21:53 Анастасия Рунтова

• created the text translation

September 07, 2024 in 12:42 Ирина Новак

• created the text
• created the text: Puhaštima linnua i dogadima yksičči, šanou, ajau oboza, ili kuin šanuo, mnogo¦-¦mnogo hevos't'a. I dogadin yhen tuttavan mužikkazen miän kyläštä. Mie kuin gluukkahan: “D'ad'a Van'a!” A hiän: “Dun'a, tytön, vielä elošša. Šiun tuatto da muamo jo panihidan spruavittih, što šilma jo… “. “Ota milma!” “En voi, – šanou. – Mängiä komendaturah, što propuska pidäy.” Mama šanou, mänimä, annettih meilä propuskat. Illalla vuotamma, konža diädö järelläh ajamah. Otti miät¦ten, ajamma. A ka Sosnovičan luona šuuri tuli palau. A miän diedone, no tua d'ad'a Van'a šanou: “Tyttözet, hil'l'akkazeh istukkua, šene on dezertirat”. Nu i vot hyö, šanou, issuttih. Kočahti, šanou, telegiä kuottelou: “Diedo, on¦go harčuo?” Šanou: “Mytyš harču? Kakši tyttyö ka vejän kodih”. Nämä šanou, kačahettih, Van'a¦-¦diedo kiändi hevos't'a i läksimä ajamah. A heilä tuli palo i krugom oli neskol'ko čelovek. Mama, a tuli kyläh¦ena, moni¦go päiviä koissa i tulou sel'sovietašta täštä nacal'nikka. Diedolla i šanou: “A diedo, šiun tytöt¦ten podoiditah pod on demobilizacija tyttölöidä, ženščin, nin tože pidäy povestkat työndiä Dun'alla i Pol'alla”. A diedo šano: “Miula kolme poigua vojuijah. Tyttyö mie en lašše ni yhtä”. “Šilloin, – šanou, – trudovoi front”. “Nu trudovoi toine diela”. – šanou. I mama šanou, talven kaiken huomnekšella deda... Diedo tože, hänellä jalga kivisti, frontalla ei otettu, kolme poigua. Niin, šanou, val'l'aštau hebozen. Buabo andau nu tulupan miula. Nu oli heilä vielä dovojennoi kaikki. Jallat katan, ajamma meččäh. Šielä gruzitah tämän, pitän čurkan, oli kuin šanuo, reuvun yli. I ajan stancilla. En tiijä mittyöllä. Naverno Kalašnikova oli kaikkie läššemmä meilä. Šanou, šinne ajamma, šieldä tuli kodih, jo pimie on. Huomnekšella tuaš¦en. I ka täh rukah¦ena kaiken talven, kuni ei ruven šulamah lumi.