Анатолии Петухов
Сить - таинственная река
Russian
Медленно занимался рассвет. Но вот поблекло пламя костра, и в сером сумраке выступили деревья с дымчатыми бородами лишайников на сучьях.
Гусь взял котелок и направился к луже. Он заметил, что за ночь снег чуть отмяк и окошко, вырубленное во льду, не замерзло; не иначе, будет оттепель.
Он вскипятил полкотелка болотной воды, погрыз сухарей, накормил Тобку. Потом растащил головни, втоптал их в сырой мох, потушил тлеющие угли. Пора идти, пора!
И в эту минуту Гусь усомнился: правильно ли он шел вчера? Поворотов и крюков было много. Где теперь Сить? Справа? Слева? Или впереди? Должна быть все-таки впереди: вот вчерашний след, а он вечером шел к речке, значит, и теперь нужно идти в этом направлении. Надежней, конечно, вернуться к бобровой плотине своим следом, но тогда опять надо полдня пробираться по бурелому. И Гусь пошел вперед.
Тобка, довольная тем, что с нею обходятся вполне по-человечески и добросовестно накормили, вперевалочку бегала по ельнику, помахивая коротким хвостиком.
— Ты давай ищи, ищи! — подбадривал ее Гусь. — Хоть бельчонку найди, все веселей будет!
Тобка остановилась, недоуменно посмотрела на Гуся, явно не понимая, чего от нее хотят.
— Глупая ты животинка! — вздыхал Гусь. — Искать надо!..
И все-таки она кого-то нашла. Глухой, утробный лай ее, неожиданно раздавшийся справа, заставил Гуся вздрогнуть. Не верилось, что этот внушительный низкий голос принадлежит малорослой Тобке. Гусь взял ружье наизготовку и поспешил к собаке.
Тобка лаяла под старую елку. Шерсть на загривке собаки была вздыблена.
— Ну, чего там расковыряла, а? — хриплым от волнения голосом сказал Гусь и наклонился, чтобы лучше рассмотреть, что так возбудило собаку.
И в тот же миг из-под дерева пулей вымахнул огромный черный зверь.
Сердце екнуло: медведь!.. Гусь инстинктивно вскинул ружье, но… было уже поздно: зверь будто растаял на глазах, исчез за деревьями как привидение.
Гусь постоял с минуту, прислушиваясь к тишине леса, потом вложил и в левый ствол патрон с пулей и осторожно, будто медведь все еще рядом, подошел к елке, раздвинул нависшую хвою.
Под деревом оказался муравейник. Он был разрыт. Гусь потрогал подстилку — теплая. И только тут ему стало страшно. Хорошо, что медведь бросился в противоположную сторону, а если бы навстречу?.. Этакая махина!..
От волнения дрожали руки, во рту пересохло. Гусь огляделся по сторонам и тихонько двинулся в направлении, куда скрылся зверь.
След медведя был страшен. Прыжки в две сажени, мох вырван когтями и раскидан по снегу…
"Были бы вдвоем — не упустили бы! — сокрушался Гусь. — Это не белка и даже не глухарь — медведь!.."
Он сложил ладони рупором и стал звать собаку.
Тобка явилась не скоро. Видно, она бежала галопом, насколько позволяли ей короткие кривые ноги: дышала тяжело и прерывисто, жадно хватала снег.
— Тобушка, милая моя! — обрадовался Гусь. — Ругай меня, дурака! Прочесался…
Тобка приветливо замахала хвостом, и в ее умных глазах не было и тени упрека: бывает!..
Он достал сухарь, и собака, почти не жуя, проглотила его.
— Еще надо? На! Эх, Тобка, Тобка!..
Гусь отправился дальше.
Скоро ельник кончился. Началось моховое болото с чахлыми сосенками по краю и с широкой гладью за ними.
— Тобка, ведь мы заблудились! — сказал Гусь. — Сити-то нету!
Ему, конечно, неоткуда было знать, что километрах в пятнадцати от шалаша Сить имеет колено: вверху она течет на север, а здесь, возле болота, круто поворачивает на восток.
Собака грустно посмотрела на Гуся; казалось, она поняла, что он ей сказал:
— Э-ге-гей!.. — крикнул Гусь.
"…э-эй!.." — откликнулось из-за болота эхо.
Тумк!.. — послышалось справа.
— Выстрел? Гусь крикнул еще раз.
И вновь справа, уже явственно, прозвучали два выстрела.
Витька? Или другой охотник? Неважно! Главное, там есть человек! И Гусь повернул на выстрелы.
Спустя четверть часа они встретились. С Витькой и Сережкой был еще какой-то охотник — немолодой, низкорослый, с обветренным красным лицом и маленькими, глубоко запавшими глазками. Охотник подал Гусю широкую, короткопалую руку и глухо, простуженным голосом сказал:
— Остахов.
Гусь поздоровался молча: незнакомец ему не понравился.
— Ну и страхолюдина! — сказал Остахов, кивнув головой на Тобку. — Где этакую откопал?
— Да так… Сама пришла. Бездомная. Жалко стало, вот и взял…
Гусю не терпелось рассказать друзьям о медведе, хотелось узнать, как дела у них, но при постороннем он чувствовал себя скованно.
— Дак чего вы стоите, чудаки охотнички? — обратился Остахов к Витьке и Сережке. — Костер раскладывайте, парня хоть чаем напоить надо. Да и время уж двенадцатый час…
— В Медвежьем ельнике ночевал? — спросил Остахов.
— Ага, — ответил Гусь, хотя не знал, что ельник, в котором его застигла ночь, назывался Медвежьим.
— Ну, ну… Молодец!
Гусь не понял похвалу и удивленно взглянул на охотника. Тот, перехватив этот взгляд, пояснил:
— Молодец, говорю, что не побоялся! Место там больно дикое. Туда, считай, никто и не ходит… А мы тут вчера о твоими дружками большое дело провернули — двух браконьеров сцапали. Бобров, сволочи, ловят…
— А откуда здесь бобры-то взялись?
— Как — откуда? С Корьюги перешли, из заказника. Напрямик тут километров десять, не больше. Видно, им тесновато там стало, вот две пары и переселились сюда.
Остахов оказался егерем бобрового заказника. Когда он узнал, что бобры заселили и Сить, то решил взять под свою охрану и этот участок.
— Вот и разрываюсь на части, — говорил он невесело. — Один, сам понимаешь. Везде никак не успеть. А вчера-то с ребятами у нас ловко вышло…
Оттого что егерь разговаривал с ним, как со взрослым, и ночевал он, видимо, с Сережкой и Витькой, Гусь немного поотмяк и уже с интересом присматривался к Остахову.
— А ты так никого и не подстрелил? — спросил егерь.
— Нет…
— Витька пару рябов взял.
— Хорошо!.. А я медведя видел, да не успел выстрелить, — не утерпел Гусь.
— Медведя?! — Лицо Остахова мигом преобразилось, глаза, запрятанные глубоко под бровями, загорелись. — Где?
— Да там, в ельнике, — стараясь казаться спокойным, ответил Гусь. — Тобка облаяла.
— Кого, кого облаяла? — подскочили Сережка и Витька.
— Медведя! — И Гусь стал рассказывать, как все получилось.
Ребята слушали раскрыв рты, а Остахов лишь головой кивал. Когда Гусь кончил, он сказал:
— Ничего удивительного. Даже у бывалых охотников случается, что выстрелить не успеют. И хоть говорят, что медведь неповоротливый, а он другой раз так махнет — только кусты сшумят! Был — и нет!.. А собачку эту ты попридержи у себя — не каждая по такому зверю работает. Пригодится еще!..
В ожидании, пока вскипит вода в котелках, оборудовали привал. Остахов вырубил из сухого дерева две чурки — получились отличные скамейки, а ребята нарубили хвои, расстелили на ней газету. Потом каждый выложил из рюкзака все, что было: обедать так обедать! Остахов заварил чай.
— Ты когда мишку-то спугнул, вчера или сегодня?
— Сегодня. Тут недалеко, можно посмотреть…
— А чего смотреть? Верю. Если снежок этот не сойдет, мы его возьмем.
— Кого? Медведя?
— Запросто! Раз он дал след, я его обложу. Когда облежится, вместе на берлогу пойдем. Потому и говорю: попридержи собачку… Конечно, если по закону рассуждать, вы тоже браконьеры… Да-да, не удивляйтесь! Билетов-то у вас охотничьих нет? Нет.
Гусь и Витька сникли. Остахов улыбнулся:
— Носы-то не вешайте! У меня на этот счет свое понятие есть. Браконьер тот, кто лося давит, бобра ловит, куницу да выдру налево сплавляет, глухарку и тетерку на току бьет… Вы-то ведь такой пакости не делаете? Куда вам деваться, если билет с восемнадцати годов получить можно? А в восемнадцать-то вам без всяких билетов не только автоматы — боевые ракеты в армии доверят! Верно я говорю?
Все трое согласно закивали головами. Остахов повернулся к Гусю и продолжал:
— Я уж с твоими дружками толковал и тебе хочу сказать… Ради общей пользы возьмите под свою охрану здешних бобров. Мне часто приходить сюда возможности нету — в Денисовке живу, отсюда почти пятьдесят километров. A вы бываете на Сити почти каждую неделю, я и шалаш ваш знаю!.. Вот и проведывайте зверюшек, проверяйте, все ли там в порядке. Что заметите необычное, неладное — сразу мне сообщайте. Адрес свой и телефон я Виктору дал. И как наблюдения вести, рассказал… Конечно, сами около плотины не стреляйте и костров не жгите — это сильно беспокоит бобров. И сети не ставьте. Ладно, что все благополучно обошлось, а могло получиться… В общем, сами понимаете…
Ребята, которым очень был нужен вот такой добрый, толковый наставник в охотничьем деле, ловили каждое слово Остахова. Им было и неловко за свою недавнюю попытку поймать щуку, у которой "мох на голове от старости вырос", и в то же время они были благодарны егерю за то, что он не корил их за прошлые ошибки.