Елена Филина
Кавалеристка
русский
Я приехала в Бор в банный день, чему Кузьмич был несказанно рад. "Хоть не напрасно стопил… мои-то все в гостях", – сетует он. Идти к бане нужно через весь посёлок, километра два. Для старика это дорога дальняя и – после зимы – трудная. "Заживотел, – говорит про себя Кузьмич. – Вишь во что человек без работы-то превращается. В пыхтелку неповоротливую". Я молча киваю, не спорю, хотя знаю, что зимой Кузьмич не лежит – каждую минуту чем-то занят.
Мимо нас проехала весёлая свадьба. В городе свадьба – дело обыденное, чужое счастье никого особо не интересует. Здесь же всё иначе. Народ до сих пор ходит смотреть на молодожёнов, как на диковинку. Я спросила Кузьмича о деревенских свадьбах, о том, как они проходили раньше, в его молодости. И Кузьмич вновь порадовал новой байкой.
– Скажу так: бедно было, да весело. Это ежели по любви шли. Но я тебе другую историю расскажу – не про свадьбу, а про сватовство. В деревне стоит прозвищу прилипнуть к человеку, так и вовек от него не избавиться, вторым именем станет – не родителями данным, а людьми. Иной раз такое имя не за характер даётся, а по особенному случаю.
Жила у нас тётка одна, Катерина, по прозвищу "кавалеристка". Шашки у неё отродясь не было, да и в армии она не воевала, а прозвище такое заслужила. Было у Катерины четыре дочери – все в мать пошли: взрывные, да отходчивые, голоса раскатные как гром. Да и работящие были. Но после войны засиделись девки в невестах. Мать волком выла, жалела дочек.
И вот нежданно-негаданно к Катерине нагрянули сваты. Парень из дальней деревни прислал их к старшенькой, Татьяне. Катерина уж и не знала, как гостям угодить. С дочерьми собрала на скорую руку скромную трапезу. Гостей потчевала, Татьяну нахваливала да и сама по избе будто не ходила, а парила. Шла неторопливая беседа, и видела Катерина: еды-то на столе скоро не останется, а дело всё не сладилось. О главном сваты помалкивали – приглядывались. Тогда она вскочила из-за стола и сказала: "Извините, гости дорогие, надо мне отойти – дело срочное".
Выбежала из избы – и прямиком в хлев: там в кормушке были яички припрятаны. Надумала Катерина яишенку сделать. Зашла в хлев, а там у порога мордой ко входу лежит её корова Зорька. Хозяйка давай её гнать, а Зорька – ни в какую: лежит и даже головы не поднимает. Ох и выругалась Катерина на корову! Ногу через неё перекинула – перешагнуть хотела, значит, – а Зорька, видать, испугалась и тут же как вскочит! Катерина не ожидала такой прыти, так и оказалась…верхом на корове. Распласталась на Зорькиной спине. Как говорится, к лесу задом, к хвосту передом. Голосить начала! А корова взбесилась и давай из угла в угол скакать. Долго ли Катерина на животине ездила, о том не знаю, но держалась она цепко – из последних сил старалась не брякнуться да кости не переломать. "Упаси бог не дожить до звания тёщи!" вот о чём думала. Тут и дочка подоспела: то ли почуяла неладное, то ли услыхала материнские вопли. Схватила Зорьку за рога да помогла Катерине слезть.
О происшествии Катерина сватам рассказала сама – все хохотали до упаду. Весёлое вышло сватовство, со смешком. Так и сосватали старшенькую – под хохоток. А свадьбу осенью сыграли. Катерина на ней отплясывала, как молодуха. С той поры её и прозвали "кавалеристкой", а ей и не обидно было: чего обижаться, коли пятеро мужиков её не тёщей, а мамой зовут.