Анатолии Петухов
        Сить - таинственная река
    
        русский
    
      
        За два дня до Октябрьских праздников выпал снег. Выпал он на скованную морозом землю, и потому как-то неожиданно быстро, разом все забелело вокруг: и лес, и поля, и пожни, и крыши домов. Даже проселки, на которых еще не успели проложить первый санный след, матово светились снежной белизной. 
 По этому первому снегу и прибежали в Семениху ученики-интернатники на короткие осенние каникулы. 
 Витька, Сережка и Гусь еще в пути договорились уйти ранним утром в лес, в верховья Сити, и теперь стояли возле Сережкиного дома, уточняя, кому что брать с собой. 
 — Я возьму ружье, топор, соль, спички, — сказал Гусь. — Ну и котелок картошки. 
 — У нас брезент есть, тонкий такой, плотный. Когда с отцом на рыбалку или охоту ездили, всегда с собой брали. Вот его возьму, чтобы ночью укрыться, — сказал Витька. — Топорик тоже возьму. Ночи теперь длинные, много дров надо. 
 — Компас не забудь, — напомнил Гусь. — И патронов с пулями. У меня ведь пуль нету. 
 — Хорошо. Кружки надо бы, под чай… 
 Когда все было обговорено, ребята разошлись. 
 Около дома Гусевых, у изгороди, лежал штабель сосновых бревен. Их, видимо, привезли вчера: след от тракторных саней да и бревна были припорошены снегом. А в уголочке между изгородью и штабелем, свернувшись калачиком, спала Тобка — рыжая бездомная собачонка. Заслышав шаги, она подняла голову, навострила уши, потом быстро-быстро завиляла хвостиком. 
 — Тебе, Тобка, не холодно? — спросил Гусь. — Ну, давай иди, иди ко мне! 
 Собака нехотя поднялась и вперевалочку затрусила к Гусю. Она была длинная и низкорослая, как такса, и ноги у нее были тоже кривые, а морда — большая, тяжелая, с острыми, как у лайки, ушами. 
 — Ох ты, уродина! — Гусь потрепал собаку по шее. — В лес-то со мной пойдешь? 
 Тобка махнула хвостом. 
 — Пойдешь! Только проку от тебя никакого. Сколько раз брал, а ты ничего не нашла. — Гусь достал из сумки помятый кусок хлеба и подал собаке. — Пожуй, бродяга! 
 Тобка схватила кусок и, благодарно размахивая хвостом, возвратилась на свое место, где спала, а Гусь вбежал в избу. 
 — Это что, мама, дрова нам такие привезли? — спросил он, швырнув в угол сумку с учебниками. 
 — Какие же это дрова? — Дарья вытерла руку о передник, села на лавку. — Иван-то Прокатов с бригадиром заявление в контору писали — просили, чтобы колхоз дом отремонтировал. 
 — Чей дом? — не понял Гусь. 
 — Да наш!.. Вроде как я-то инвалид, а ты еще школьник. А изба-то, того и гляди, развалится. 
 — Ну? 
 — В конторе и согласилися. Вот и привезли бревна-то. Нам, говорит, копейки платить не надо будет, все за счет колхозу сделают. 
 — Так-то хорошо бы! 
 — Да как не хорошо!.. Этот бригадир не барохвостит, раз уж обещал… А вы чего это на улице стояли? Поди, опять в лес сряжаетесь? 
 — Конечно! 
 — Надолго ли? 
 — На три дня. Седьмого вечером вернемся. Всю Сить хотим пройти… 
 — А Танька-то на праздники разве не приедет? 
 — Нет. Сережка говорил, их в Москву на экскурсию отправят. 
 — Ну!..Гляди-ко ты! И так в городе живет, а тут еще и в Москву!.. А уйдешь, так я и стряпать ничего не стану. 
 Гусь вдруг вспомнил, как прошлый год в праздник, вернувшись из лесу, он нашел мать на улице. Она была пьяная. 
 — А ты опять по гостям пойдешь? 
 — Схожу ведь к кому-нибудь… Чего дома одной-то сидеть? 
 — Не ходи. А то получится, как прошлый год, — хмуро сказал Гусь. 
 Дарья виновато и удивленно взглянула на сына и стала теребить пальцами передник. 
 — Укоряешь? Большой ты стал!.. 
 — Я не укоряю, я только прошу. Потом самой же перед людьми стыдно будет. 
 — А ты думаешь, мне легко одной дома куковать, когда все гуляют да веселятся? В будни легче, живешь, будто так и надо, а как праздник приходит, сама не знаю, куда себя деть… Ведь не было у меня счастья-то, нисколечко, Васенька, не было!.. 
 Гусь нахмурился. Как-то само собой вылившееся признание матери в том, что счастье обошло ее стороной, неожиданно сильно задело его душу. В памяти всплыли слова Прокатова: "Больше думай о матери, о людях, прикидывай, хорошо ли, легко ли людям рядом с тобой!" И он понял, что на этот раз не сможет оставить мать одну на весь праздник. 
 — Послушай, мама, — сказал он. — Сделаем так. Сходи сейчас в магазин, купи чего надо к празднику да мне в лес сухариков. Я вернусь шестого вечером, а седьмого с утра мы с тобой постряпаем, рыбник из трески сделаем, ухи из сущика наварим, можно пирожков с капустой напечь… И потом я ребят приглашу — Сережку, Витьку… Вот и посидим вместе. 
 — Смотри сам, как лучше… Мне в гостях тоже несладко. Люди веселятся, а у меня одна думка: как жить-то буду, когда совсем одна останусь?.. Не уезжал бы ты в город-то! 
 — Я никуда не уеду. А если и думал уехать, так ведь с тобой… Одну не оставлю. 
 — Ох, кабы так-то было! Только ведь вырастешь — забудешь, что счас говоришь. А у меня вся надёжа на тебя…