Старинная карельская свадьба. Девическая баня
Russian
Девическая баня была до свадьбы, перед свадьбой.
Как соберётся родня, немного попричитывают, потом затопят баню, баня истопится, девушку ведут в баню, потом расплетание косы.
Девушки ведут [её] с песнями.
Какие песни поют, когда в баню водят?
«Кто это дорожку проторил, да добрый молодец по девицу ходил...».
Всю песню помню.
Такие песни пели.
После бани уже увоз невесты приближается, свадьба приближается, как придёт она из бани, её сажают под иконы, коса расплетена, раз в бане была, так волосы распущены.
После прихода из бани заплетают косу, волосы (‘голову’) расчешут; девушки или парни играют.
Косу плетут.
А лент вплетают!
У кого из девушек в деревне есть ленточки – все заплетают в косу, ленточек, ленточек – полная коса.
Подруги, подруги вплетают.
Столько лент, что даже коса тяжёлая.
Наша деревня была маленькая, мало было девушек с ленточками, а когда пришла родня да посторонние, с других деревень пришли девушки на свадьбу, вот тогда наплетут ленточек [в косу].
Невесту сажают в большой угол, ставят скамейку, на неё подушку, невеста садится на подушку.
Как накрутит [невеста] косу вокруг руки – никак не освободить косу, долго надо освобождать, чтобы косу достать, так она плачет, рыдает: косу не отдаёт.
«Вольну волюшку отнимаем, вольну волюшку запрягаем».
Она не отдаёт косу.
Не одна невеста так делает, а почти все так, все так делали, так было принято.
Потом берут косу, начнут расплетать да ленточки развязывать, плач причитывают, а она так плачет, даже забывается.
Вопленницей была Педрин Окулина, от Вохтозера два километра была деревня, оттуда [родом была].
Она очень хорошо умела причитывать (‘плакать’); голос высокий, хороший; сядет рядом да как начнёт причитывать:
«Твои светлые волюшки захватывают,
Да красны косушки на пробор расчёсывают,
да на шесть прядочек закручивают...».
Так и причитывает...
«Остальные последние денёчки
твоей светлой волюшки».
(В девушках как будто своя воля, а замуж как выйдешь, не своя волюшка будет).
Когда свадьбу играют, так много во время свадьбы причитывают.
Всем причитывали: сестре, всем тем, кому предстояло замуж выйти, если только - некоторые после выходили...
Раньше не бывало такого.
Но когда вышла замуж сестра Марфа, она была старше меня на два с половиной года, в те годы уже девушки с этой стороны стали выходить в Суоярви «убегом», «убегом» выходили на ту сторону (‘туда’).
Пойдут на праздник, хотя бы в Онгамукcу на Иванов день либо в Чалку, пригласит суоярвский парень на разговор, играть и сидеть, пойдёт туда; ни свадьбы не играют, ничего, туда выходит замуж.
«Убегом» уходит, так говорили.
Некоторые [так] выходили.
Но наша не пошла «убегом», ей свадьбу сыграли, туда она, в Суоярви вышла.
А больше такого ничего нет.
Встретили нас хорошо.
Хорошо встретили, [хотя] мы не знали, куда и в какое место [сестра] выходит; через границу, в Суоярви, мы ни разу не ездили.
Приехали мы туда, в деревню.
Миновали один дом (это был дом Андрея), в следующий дом на этой стороне [улицы], второй, тоже пятистенный дом, недостроенный, в тот дом нас привели, в тот дом зашли.
Встретили хорошо, солому жгут, стреляют, как здесь, так и там встречали.
Хорошо встретили.
Не было «застав» (‘изгороди’), у нашей [сестры] не было «заставы», в то время, наверно, не было такой моды.
Пришли, нас раздели, поставили самовары, напоили чаем, самовар был небольшой.
У нас не было самовара; ни у которой, ни у меня, ни у сестры Марфы, не было в приданом самовара.
Когда вышла замуж сестра Марфа, самовар был старинный, с узким дном, вот так (не знаю, видел ли ты где или нет, помнишь ли).
Самовар был с узким дном, дно не держалось.
Дно было привязано проволокой к ручкам, такой был самовар во время свадьбы сестры Марфы, проволокой завязанный, иначе дно не держалось, нельзя было кипятить, но так не протекал, ставить можно было, но когда поднимешь, дно тут останется.
Надо ставить или в чугун или во что-нибудь, чтобы он стоял, иначе он не стоял.
А как проволокой привязали, держалось.
Такой был самовар.
А потом подержанный самовар купили, тот был годный, кто этот самовар продал, ведь не помню, только подержанный купили наши парни, братья, которые были младше меня.
Ячмень сеяли.
«Не ячмень сеем, сеем счастье», матушка сеяла.
И вот невеста, которая замуж выходит, собирает эти зёрна, если нет передника, протянет полу пальто вот так, и сколько [зёрен] ячменя насыплется в подол, припрячет их.
Завернёт зёрна в тряпочку, и хранится этот ячмень потом в уголке сундука под одеждой.
Мне их свадьбу не вспомнить так [подробно], у меня своя была [свадьба].
Жена у Офони была (ведь я в свою деревню замуж вышла), ходила, согнувшись в три погибели (‘вдвойне’), сгорбившись, ходила, так нас ругала всегда, всегда нас ругала.
Мы бегали босиком, в одних рубашках, ходили купаться и бегали, где попало, так она ругалась: «Есть нечего, хлеба нет, а вы купаться ходите, бегаете: негодные вы!»
Туда меня замуж взяли, в тот дом.
Как к венцу съездили, на лошади заехали во двор (‘хлев’), обвенчались – завезли во двор, не на сарай.
В другое время едут на сарай, да и весь свадебный поезд заезжает на сарай, а нам, обвенчанным, ещё немного колдовали, чтобы жилось богаче, наверно, я этого колдовства не знаю, зачем это они так [делают], но только во двор заехали.
Лошадь пригнали во двор; вышли мы из саней, только начали подниматься по лестнице, идёт навстречу [матушка] и ячмень сеет (заставили там, иди, мол, иди сей), ячмень сеет.
Тут я собрала немного, досталось немного, идёт и сеет, нам в лицо (‘на глаза’) да на нас, куда попадёт.
Затем вошли мы в избу.
Да, у матушки шуба наизнанку была надета, наизнанку шуба (ведь забыла ещё это сказать).
Это непременно надо, чтобы матушка в шубе наизнанку встречала.
Да, и на крыльце был разостлан холст, был, был холст разостлан, по холсту мы прошли немного.
Тем, кто холст расстилал, надо было дарить [четверть материи], четверти-то у меня в руке были, эти четверти мне дали, когда уходили на венчанье, четвертей дали побольше.
Холст стелили человека четыре или, может, пять; столько четвертей материалу ушло; четверти у меня в руке [были].
Стелют холст, мы поднялись по нему немного, да и убрали холст, а расстилавшим – подарки: четверти материи.
(Четверть – вот такой кусочек материи, вот такой, хоть какого, но не одинакового, хотя бы кумач или шведский ситец, хотя цветастый или не цветастый; такой кусочек материалу тем, кто расстилал холст, с четверть).
А когда наряжаются дружки, «суаяниайни» [родственники жениха], то дружкам повязывают платки (как повяжут сюда холст дружки, сначала кисею завяжут, кисею, а потом через другое плечо кумача на рубаху, а потом уж дружкам завязывают платки, белые платки, которые носят на голове), а суаяниайнен – им по четверти ситцу, вот какие кусочки материи: повойники же нужны.
Женщинам повойники нужны.
Любая материя!
Ещё в девушках купят какой-нибудь [материал] для «пары» [верхнего платья], с четверть останется кусок, его надо припрятать, и вот уже четверть ситцу есть [в запасе].
Холст расстилают в доме жениха.
Золовка, если у жениха сестра есть, то сестра стелет, или же близкая, а если нет сестры, то кто из близкой родни есть, они и стелют, стелют в доме жениха.
Женщины, женщины расстилают холст, женщины.
А матушка не расстилает, она лишь ячмень сеет.
Сеет, швыряет: «Не ячмень сею, сею счастье!» – приговаривает.
Отец жениха встречает, лошадь выпрягает, на сарае выпрягает лошадей, он не касается к этим делам, нет; когда молодые приезжали, он к ним не касался.
А как придут в избу, столы уже накрыты, чаи готовы, еда готова; едят и пьют.
Как поедим-попьём, потом князевой (‘приветственный’) стол (раньше не было князевого стола, а после уже был князевой стол).
У меня уже ставили [князевый стол]: ведь Вася Офонин холостяжил долго, жених славутный был.
Ведь его ждали в Эссойлу, там была Анна, Васи Макойн, дочь купца, там ждали, что посватает.
А он пришёл к Муйлан Настой, в Эльмидярви.
Как приехали с венчания, заехали во двор, не на сарай, на сарай нельзя было въехать.
Два сарая было, въезды хорошие.
Новобрачные – во двор.
Мать жениха вышла навстречу, вынесла молока в горшке.
Муж, Вася, пьёт молоко, да меня поят, и я пью: первым делом на лестнице, ведущей со двора в сени, поят молоком, помалу поят: раза три надо отпить, но только сразу.
Сперва пьёт муж, потом я, потом опять я, затем второй раз муж пьёт, и опять я.
Потом заберут горшок, и затем мы, новобрачные, идём в избу.
Раздевают наготово, снимают [пальто] (пальто у меня, конечно, было, когда я замуж выходила, было пальто); снимают шали большие.
Столы наготово накрыты, сажают за стол, еда и питье приготовлены заранее.
Сначала нальют чаю, напоят чаем.
После того, как чай попили, приносят еду, в один присест, на тот же стол.
Свадебники едят.
Свадьба большая, народу – три стола друг за другом, кто со стороны жениха (‘берущие’), кто провожатые, человек двадцать пять, а то и тридцать было.
Молодых сажают в большой угол, на почетное место (‘на самый верх’), там, где иконы, на почетное место молодых.
Других поздравляли по-другому, а у нас Князевой стол был.