VepKar :: Texts

Texts

Return to list | edit | delete | Create a new | history | Statistics | ? Help

Endine svuad’bo. Sijan kačondu

Endine svuad’bo. Sijan kačondu

Livvi
Syamozero
Sijua kaččomah käwdih.

Heimokundu käwdih: diädin tuli, Krisun n’eveskü da sid i Peša-diäd’än tuldih da sit prikazal, se on prikazal, d’o nügöi.

Dälgimäi miän nügöi sanottih, a ennen «sijua kaččomah», livvikse ga sijua kaččomah, a prikazal käwdih.

Muuz jo tiettäz elaigu, hoz i vuoht’ärviläizet tuldih diädinäd da diäd’ät, Ofon’an elaigu ga, kaikkie tobdin on.

Kui gostitetah, priglasitah kui, kui otetah, a sit sija.

Sijan kačondu on se kaikkii vuažnoin dielo, kaikkien vuažnoin aigu, midä sit tvorieteh, kui svuad’ba se zavodieteh, a se on prikažindu: se svuad’ba ku luvatanneh iel’l’eh ga, sit sijan kačondas, prikažindas roih iel’l’eh svuad’ba.

A ku ei voidane sobie (sie libo lahd’oi, libo annandoi, libo midä sie ženihöin čuras kozitah) nu sit prikazal ollez i svuad’bu eroitetahtullah ga, ewlo kelloloi vembelis: d’o ei roite svuad’bua.

A ku svuad’bu roiteh, sit kelloloiz ajetah, sit kellot vembelis, sijua kaččomas päi ku tullah.

Meijän ei pidänüh hevol kävvä, vai kui tuldih Vuoht’ärves päi, d’o kui svuad’bu oli lujattu, ga kellos tuldih, a üksi taloi keskie oli: omah kül’äh menin ga sid i.


Konzu kui l’ähtiettih ottamah, tulemah ruvettih, üksi taloi keskie, meih sinne tullah.

Sid olgie varustettih kül’äh, kaikkeh kül’äh, heijän pihas päi da miän pihassah, olgie čurah-toizeh dorogan, olgie.

Ottajat ku ruvettih tulemah, sid olled viritettih.

(A se n’eisstola on, sid n’eidized ümbäri meiz istutah da pajatetah).

Sid minä kaččomah kai menin peräčupun ikkunah kui ollet paletah, keskučaz astutah, ned ottajat tullah, astutah.

N’eveskäl, sil minun käl’ül, rozovoi villaine paikku piäz oli, ezmäizen kerran pani paikan piäh, üksikird’aine paikku oli tobd’u, hüvä paikkukolme lowkkuo paloi paikkah.

Muga olgiloiz niis küvendü l’ükkiw, küvendüsit täwdenäh, muut sovat ei muga varattu: küvendü oli ga, toko pühkitäh kübeniä, toko pühkitäh, a neveskäl kolme lowkkuo paloi, toko musteli!

Požuarassah ei (laskieta), ottajad ned astutah, a sit sammutellah lumeh topčitah niidü, nenii olgiloi, štobi sammuttaz iäre.

Požuarua ei, požuarassah ei laskiettu, a miän oli äijü olgie.

A sid... ženihiä pidäw kaččuo.

Vie kol’čaine on käiz n’evestäl venčah niškoi, a Vas’al eulluh kol’častu, Vas’al oli vie minun kol’čaine, ukol minun.

Minul oli kaksi, üksi minul, a toine pidi ukol andua.

Sit ku tulemah ruvetah, sit pidäw l’äbi kol’čaizes kaččuo ženihiä nečiz ikkunas, l’äbi kol’čaizes pidäw kaččuo.

Minul käskiettih kaččuo l’äbi kol’čaizes.

En tiije mikse se käskietäh kaččuo, ved minä sidä primiettiä en tiije.

Sanotah rubiew parembi kundelemah akkua, kui l’äbi kolčaizes näit ženihän ga, läbi kol’čaizes ilmua ei äijiä nävü!

A astujad nävütäh, täs kačot nenga ga, nävütäh astujad dai kai da ženihü, muut se nävüttaheze libo äldähez, a ženihü se pidäw vai nähtä, se pidäw vai nähtä, l’äbi kol’čaizes pidäw kaččuo.

Pandih pieluksil.

Pieluz n’evestän, kudai l’ähtöw priduanoikse, sil pieluksel.

Konzu kui otandustola on sid ewle, ewle, kuni vai ei n’evestä roite ženihän kädeh.


A ženihän kädeh ku roiteh, sid d’o pieluksel istutah.

Venčas konzu proijit, sid venčas päi kui tulet, d’o pieluz on varuksis suuresčupuz lawčal: istoi sih, n’evestän da ženihän sija se on pieluksel.

Pieluksed oldih enne ei nengoized, a suuret, kahten muattavat, ei oldu n’elličuppuizet.

Nengoizii i olluh, ei ennen n’elličuppuizii pieluksie.

Sit pieluksel istutetah, siit stolan tagan on pieluz d’o valmehekse, se vai ku n’evestän pielus, n’eidizen pielus, ei ženihän, a n’evestän.

Venčal l’ähtet kui ga, pieluz on kreslois sie, venčal kävvez on pielus perzien ual.

Sit pieluz d’öngöi sarail päi otetah valmehekse dai kowhotellah, puistellah, dai d’öngöi on stolan tagan lawčal pielus, d’o vai d’aksattoz da menet pieluksele istumah.

D’o nügöi vai ku tullah ottamah da sid vuidaijah, vuidačuz on, vuidaijan kui, sid enämbi d’o n’evestän čuraz ei äijie kačahtetahez.

Sid d’o ženihän čura, sid d’o ženihü nenga viettäw venčal matkuat, ei laskieta nikedä rinnale, keskiči, keskiči nikedä ei laskieta.

Старинная карельская свадьба. Смотрины места замужества

Russian
Место [замужества] ходили смотреть.

Родня ходила [место смотреть]: пришли жена дяди, невестка Гриши, да родные дяди Пеши и пошли с «приказом», это ходили с «приказом», уже по-нынешнему.


Раньше говорили «место смотреть», а по-ливвиковски тоже «место смотреть», а [по-русски] с «приказом» ходили.


Вообще-то как живёт Офоня, уже всем известно было, хотя и собрались дяди и жены дядюшек из Вохтозера.

Он пригласил всех в гости, а там уж и осмотр места был.


Это из всех дел самое важное, самое важное время: [смотрят] что дальше делать, как готовить свадьбу, вот это и есть «приказ», когда свадьбу решают устраивать, и от «приказа» продолжается свадьба.


А если не договорятся (либо о дарах не придут к согласию, либо не захотят выдать, либо сторона жениха ещё что-то требует), то тут во время «приказа» и расторгнут свадьбу: едут уже без колокольчиков под дугойне будет свадьбы.


А если будет свадьбаедут с колокольчиками, колокольчики под дугой, когда едут с «места».


Нам не надо было на лошадях ездить, потому что свадьба была уже окончательно решена (‘закреплена’), но с Вохтозера приехали с колокольчиками, а расстояние тутчерез дом (в свою деревню я вышла).

Когда пошли меня брать [в дом мужа], лишь один дом пройти, чтобы до нас дойти.


По всей деревне приготовили солому, от их двора до нашего двора, по обе стороны дороги соломы запасли.

Как пошли брать меня (‘берущие’), тут солому зажгли.


(А девичий стол есть, девушки сидят вокруг стола и песни поют).


Тут так я даже прошла к окну в заднем углу посмотреть, как солома горит; посередине идут, эти «берущие», шагают.


У невестки моей, золовки, был на голове розовый шерстяной платок, первый раз надела, большой был платок, одинарной вязки, так три дырки прогорело в платке.


Так сильно от соломы искры летели, искрысплошь; остальная одежда не так искр боится, но у невестки три дырки прогорело в платке, только успевай смахивать [искры], всё только и вспоминала!


До пожара не допустят, поезжане пройдут и загасят огонь, затопчут солому в снег, чтобы погасло.

Пожара не было, не допускают до пожара, хотя соломы у нас [горело] много.


А ещё... на жениха надо посмотреть.

Обручальное кольцо на руке у невесты (а у Васи не было кольца, у него еще было моё кольцо, у моего мужа).


А у меня было два кольца: одно для меня, второе надо было мужу дать.


Как начнут поезжане приближаться, надо посмотреть в окно через кольцо, через колечко надо посмотреть.


Мне велели смотреть через кольцо.


Не знаю, почему велят смотреть через колечко, этой приметы я не знаю.

Говорят, будто бы муж лучше будет слушаться жену, раз видишь его через колечко, а ведь через кольцо немного пространства видно!


Но идущие видны, смотришь здесь вот так, идущие и все видны; остальных видно или нетневажно, а только жениха обязательно надо увидеть, его надо увидеть, через колечко надо посмотреть на жениха.


Посадили на подушку.

Невестина подушка, которая пойдёт ей в приданное, на ту самую подушку.


Когда прощальный [уводной] стол, тогда нет подушки, нет, пока невеста не будет «под рукой» у жениха.

А как будет «под рукой» жениха, тогда сажают на подушку.


Как поедешь венчаться и приедешь из церкви, подушка уже готова, в большом углу на лавке, садись туда (это место невесты и жениха, на подушке).

Подушки раньше были не такие, а большие, двухспальные, не четырехугольные [квадратные].


Таких квадратных (‘четырехугольных’) подушек раньше не было.


Сажают на подушку, за столом наготово уже лежит подушка, невестина подушка, не жениха, а невесты.

Поедешь венчаться, так подушка в санях, венчаться когда едешь, подушка под задом.


Там уже на сарае подушку берут наготово, взобьют подушку, взобьют, встряхнут, и уже подушка на лавке за столом, и как только разденешься, иди садись на подушку.



Как только придут за невестой да как выдадут, тут уж сторона невесты больше не касается.

Тут уже [власть] на стороне жениха, жених ведёт; едешь венчаться, уже никого не пускают в середину и рядом, никого не пускают.