Работы по льну
Russian
Работы по льну трудные.
Лен любит, чтобы много работали над ним да хорошо, тогда только и вырастет хороший лен.
А из хорошего льна и хорошее волокно, коли все нормально идет, [треста] не останется под снегом.
А со льном работы круглый год.
Лен [волокно] осенью или в начале зимы приготовишь [обработаешь], а с полотном [тканьем] до весны промучаешься.
Работы начинаются еще с весенней пахоты.
Полосу вспашут, как только земля немножко обсохнет да немножко пропарится.
Очень сырую для льна пахать нельзя, сляжется.
Овес, тот не боится, а лен боится.
После вспашки земля намного постоит, чтобы обветрило и рыхлее стала.
Когда пообсохнет земля, нужно пробороновать.
Если песчаная земля, то ничего, а глинистую землю очень плохо сухую бороновать.
У нас поле в сторону Ломового было песчаное, а поле в сторону Андрикова – сплошная глина.
На полосу как приедешь бороновать, то сперва нужно крест-накрерт бороновать.
Это очень трудно.
Если лошади упрямы, то зa упряжку руки оттянет, свербеть будут.
Крест-накрест бороновать – надо сначала поперек, а потом вдоль следа ездить, это и есть боронование крест-накрест.
В конце полосы запряжешь лошадей в бороны, начнешь ездить.
Если не очень ровная пахота, то сперва еще обрушиваешь.
В один след (‘в один зуб’) проборонуешь прямо, вдоль борозд прогоняешь, а потом только начинаешь крест-накрест бороновать.
А обрушивать нужно для того, чтобы пласта обратно не опрокидывать, чтобы стерня оставалась внизу, а не опрокидывался [пласт] вверх стерней торчать.
После обрушивания начинаешь с конца полосы, хоть с какой межи, и едешь к другой меже, а от той межи опять к первой меже, а отсюда опять ко второй меже, и этак до другого конца [полосы].
След борон будет змейкой.
В конце [поля] лошадей повернешь.
Теперь начнешь гонять поперек следов первого гона.
У тебя след борон будет этак как цепочкой.
Опять в конце повернешь и пойдешь теперь гнать рядом с первым следом, а с другого конца пойдешь рядом с другим следом.
Если полоса широкая, то еще и третий раз проедешь.
Обрушишь все огрешки, которые остались, куда бороны не достали.
Лошадей мотаешь из стороны в сторону, руки начинают ныть, да и лошадям надоест шататься [из стороны в сторону].
Пробороновав крест-накрест, опять начинаешь гонять прямо.
Начнешь от одной межи да до другой, чтобы огрехов не оставалось.
Если хорошая, мягкая земля, то на два следа прогоняешь и хватит, можно ее [полосу] засеять.
А если потверже, то и в три, и в четыре следа прогонишь.
После боронования все корешочки на поверхность поднимутся.
Борона их все соберет, лишь изредка борону приподнимай, когда много наберется.
В кучку их, корешки, все на межу положишь, там сгниют.
После боронования земля становится мягкой, чистой.
Борона идет, как по воде: от зубьев земля, как вода, течет, тут посеешь льносемя.
Сеют мужчины.
Женщины боронят.
После сева еще в два следа прогоняешь, пусть растет.
Если семя, чистое, то при такой обработке лен будет чистый, сорняк не растет.
Лен сеют, если кому нужно получше волокно, то погуще, а если побольше [льняного] масла, то пореже.
Густой лен волокнистее, волокно будет мягче.
Из более редкого – семян да головок, в этом больше головок, бронистее, а волокно не такое уже будет.
Тощая земля – то и из редкого льна волокно хорошее будет, лишь меньше, a в жирную землю нужно очень густо сеять, вдвойне.
Да это и выгоднее.
Лен до пояса, вытеребишь, так бабка на бабке.
Льна [волокна] будет много, хорошего.
А лен у нас всегда в цене.
Да ведь от льна только и деньги.
От чего другого возьмешь?
Корзинки [муж] делает зимой, да много ли от корзинок возьмешь?
Все базары объездишь, а когда как привезут несколько возов, сразу цена упадет, покупателей мало, половину обратно домой привезешь.
А от льна на год деньги.
Бывало, и на тридцать продавали.
Налоги (‘подати’) уплатишь, долги раздашь да и себе немножко останется.
К праздникам нужен был и сахар, и крупы, и пшеничного маленько.
Были расходы.
Когда лен посеешь, то забота с шеи до осени.
Хорошее лето – то вырастет.
Когда вокруг Спаса [29.VIII], когда к Богородице [21.IX] лен вытеребишь, когда и к Якимову дню [10.Х] останется.
А теребить нужно, когда перо [листочки льна] начинает осыпаться.
Бабки поставишь сохнуть.
Когда бабки хорошо высохнут, привезешь их в гумно.
Сразу начнешь и околачивать.
А околачивают по-разному.
Кто и цепом молотит.
Легче о камень бить либо колотушкой, валком колотить.
Валком и ребятишки бьют, а сами мы о камень колотили.
Из поля как свезешь лен, бабки, так сложишь в скирду в гумне, к задней стене.
В самом гумне, под крышей, чтобы не намочило.
Он и тумана боится, сырой хуже околачивается, тяжелее.
На улице околоченное сложишь, а неоколоченный лен в гумне.
Вот поставишь козлы на пол, в козлы клином закрепишь гребень [драчку].
У кого коли железный гребень, то железный, а коли у кого деревянный, то деревянный.
Не у всех железные гребни, есть и деревянные, целиком деревянные.
А в железном деревянная лишь доска, а зубья железные, кованые, они, как гвозди, сквозь доску вколочены.
Он на вид как гребешок.
На козлы туда, к гребню, положить камни, гладкие плитки, да еще колотушки [валки] приготовишь рядом, и начнешь околачивать.
А околачивают так: принесешь из скирды кучку льна, бабки три-четыре, положишь на пол около себя.
Станешь за козлы против плиты и гребня, возьмешь снопик и начнешь о камень бить.
Если не все головки отделятся, то поколотишь колотушкой, а потом прочешешь в гребень.
Снопик останется чистенький, ни одной головки не останется.
Этот снопик в сторону.
Другой возьмешь – и тот околотишь.
Да этак все.
Руки эта работа отобьет.
А когда яровые еще не все сжаты, то и по ночам околачиваешь, а днем жнешь.
В гребне которая соломка останется, так [это называется] отребьем (или веретьем).
Из отребья [получается] только пакля.
Из-под козел головки нужно молотить, потом провеять.
После веянья просеивают на сите перед воротами [гумна], перед теми воротами, в которые дует ветер.
После просеивания на сите [кладут] в меру да в мешок, а затем в амбар.
Головки убирают в сарай на пол либо в корзины, а околоченный лен свяжешь в тукачи [большие снопы] соломенными свяслами да [повезешь] на луг, в озимое поле да в Прогон [название поля].
На лугу лен расстелешь тоненько.
От снопов перевязи положишь отдельно, вместе с отребьем.
Они тоже на паклю [пойдут].
Теперь лен на лугу: смотри, не подняло бы ветром.
На стлище лен лежит недели три или четыре и дольше, в зависимости от рос да дождей.
Потом начнешь смотреть, как поспевает.
Коли днем сухой лен будет уже ломаться и волокно отделяться от соломки, то возьмешь на пробу.
Пробный пучок (‘пробу’) на печи высушишь, мнешь и смотришь, готов ли лен уже.
Если кострика хорошо отделяется и волокно мягкое, то лен уже готов, надо поднимать [со стлища].
Только за один раз не угадаешь, несколько раз берешь пробу, опасаешься (‘боишься’), не испортить бы.
Когда уже совсем готов, пойдешь поднимать.
Если погода (‘погоды’) хорошая, то быстро [со стлища] поднимаешь да сразу и в ригу.
А если пойдут дожди, то [они] помучают.
Дольше, чем положено, (‘лишнее’) на лугу держать нельзя: ослабнет лен, [волокно] будет не прочное, в паклю много уйдет, да и цена на лен будет меньше, меньше дадут.
А совсем мокрый лен в ригу ведь не посадишь, распарится.
На лугу лен поднимаешь в конусочки, весь лен поставишь (‘поднимешь') конусками и ждешь, когда ветром обдует.
Если хоть на недолго (‘на одну упряжки’) прекратится дождь, то лен пообсохнет, и тогда всем надо вязать.
В тукачи свяжешь да и в ригу, если окажутся (‘есть’) свободные риги.
А если свободных риг нет, то в скирду сложишь.
По нескольку риг [льна] редко у кого бывает, поэтому лен мнут быстро, не надолго остается в скирде.
В скирде ведь долго держать нельзя, лен портится, разогревается, слабеет.
Как ригу насадишь, сырой лен надо посвободнее [сажать], да высушишь, так и начнешь мять.
Раньше одноручными мялками мяли, так подолгу приходилось мять, да еще пропускать в бросновку надо было, а теперь машинами [двуручная мялка с зубчатыми валами], быстро ригу намнут, да прямо в трепало, не нужно и в бросновку пропускать.
Теперь уже эти бросновки исчезли, нет ни у кого бросновок.
Да и одноручные мялки на козлах, если у кого и есть, то на них лишь пробу мять.
На машине мнут вчетвером, а пятый – мальчишка или девчонка – горсти подает.
Двое мнут, за вал (‘ручки машины’) вертят, а двое стоят: один горсти кладет [в машину], а другой их берет, поправляет горсти.
Из расчета по пятку или по полряда [насаженных колосников], по половине парных колосников мнут одни (‘эти’), а затем другие сменят их.
Те будут мять, а другие – горсти подавать да принимать (‘брать’).
Tак всю ригу [намнут].
Половину риги намнут да пойдут кушать.
При мятье кормят хорошо, как в праздник, работа тяжелая.
Как начнут мять [насадку риги], так полное гумно женщин придет [на помощь].
Соседки-женщины приходят трепать.
До этого и сговоришься.
Сами напрашиваются [на помощь] трепать.
Кто сколько натрепал, то после ты ей столько же натреплешь.
Сразу после мятья лучше трепать, легче кострика отделяется.
А как остынет да чуть отсыреет лен, то тяжело и трепать.
Поэтому лен надо тепленьким и трепать.
При мятье полное гумно народу, весело работать, только сильно пыль мешает (‘давит’).
Когда лен потрепан, кладешь его в избу, в угол сложишь, в кучу.
Ждешь покупателя.
Сколько пятков нужно себе – отберешь и прочешешь.
Для чески лучшее отберешь, чтобы [волокно] было подлиннее да помягче.
Для этой работы (‘чесать’) освободишься уже после Покрова (14.Х).
Чешешь [лен] в бане.
Если много чесальщиц придет, так [в бане] и дышать нечем.
Днем договоришься, в чьей бане будешь чесать.
Баню истопишь [и следишь], чтобы нe было угара.
Приготовишь скамейки, коптилку [лампу].
После ужина возьмешь гребень да льна [в охапку] и идешь в баню чесать.
Страшно в бане сидеть.
Если же чесальщиц много, то лучше, а если только двое-трое, то боязно.
Да коли еще разговоры пойдут страшные (‘плохие’) или о покойниках, то от каждого шороха вздрагиваешь.
Еще и парни эти пугают.
Если же в бане человек пять-шесть, полная баня, то лучше, только очень много пыли.
Гребни эти разные бывают.
Сперва в железный гребень [или чесалку] пропустишь, который пореже.
Потом в более частый, а после этого щетинной щеткой чешешь.
– Так, какие гребни бывают?
Гребни у всех одинаковые, лишь у кого постарее, у кого поновее, у кого почаще или пореже.
Я не знаю, как делают железные гребни.
Вколотят гвозди [в доску] – вот и гребень.
Есть тонкая дощечка, как прялка, на которой сидишь.
В другой конец вколочена вверх концом ножка, низенькая, а к ней приколочена другая дощечка.
Небольшая.
Насквозь железные гвозди приколочены, они сквозь дощечку выходят, на полпальца выступают.
Расстояние (‘по частоте’) друг от друга – палец свободно проходит.
Такой же частый и гребень, только дощечка поменьше, в которой гвозди, да и гвозди – драночные гвозди, они прибиты друг к другу почаще, палец не пролезет [между ними].
А щетинная щетка сделана из свиной щетины.
Видела, как делают, да и сама умею чинить, если испортится: ручка сломается или расколется.
Еловой смолой надо заливать.
Она вся серкой залита, в широком конце только кончики щетины не залиты, торчком стоят.
Когда щетинной щеткой чешешь, то горсть льна держишь в левой руке, а щетку в правой.
Горсть держишь высоко за один конец, а щеткой чешешь сверху вниз.
Затем конец горсти переменишь.
После расчески от горсти останется лишь тоненькая горсточка, чистая, ни одной кострички нет, волокно к волокну.
Десять горсточек после расчески щетинной щеткой свернешь в пучок [или початок].
Лучшее полотно то, которое соткано из льна, расчесанного щетинной щеткой.
При ческе нет пакли.
Пакля [получается], когда треплешь [лен], то, что под трепалом остается, да от отребья повытрясешь.
А при ческе уже получаются пачесы, куделя, чистая куделя та, что после расчески на щетинной щетке остается.
Пачесы, куделю и чистую куделю в бане, при ческе, свернешь в куклы.
Вот когда соберутся чесать в бане озорные женщины да девушки, они соберут по кукле, кудели от всех [присутствующих] и пошлют кого-нибудь в Трофимково с этими куклами льна.
В Трофимкове был бараночник.
Он свешает куклы, оценит, сколько стоят, и на них даст баранок.
Принесет в баню баранки – и начнется пир горой (‘пир пиром’) у нас там.
Утром придешь домой, так и кушать не хочется.
А мужья не знают, им [обо всем] не скажешь.
Ночью куклы отнесешь [к бараночнику], ночью баранки принесешь да ночью и съешь.
Баловались, бывало, женщины да девушки.
Больше девушки, девичьи выдумки эти были.
[Иначе] когда (‘в другое время’) и поешь баранок!
Давнишнее это время, теперь не так.
Работа со льном ческой не кончается.
Все куклы и пучки [или початки] нужно спрясть, соткать, только тогда полотно получится.
До полотна еще много времени и забот [положишь].
Полотна надо много, потолще и потоньше [полотно] нужно.
Из куделей, расчесанных железным гребнем, напрядешь ниток потолще.
Из них наткешь половиков, [полотно на] мешки, портянки, [полотна для] дельничек.
Которые потоньше нитки, те наткешь для портов, рубах, будничных женских рубашек, постельников.
Постельники да будничную одежду соткешь из ниток, которые спрядены из льна, расчесанного железным гребнем.
Такое [волокно] лучше кудели и пачесей.
А самое тонкое полотно соткешь из льна, расчесанного щетинной щеткой, из початков [пучков].
Теперь ни черта (‘кобыльей задницы’) не умеют делать, прости господи!
Девки, как жеребята, бегают на вечеринки.
А раньше зиму напролет пряли.
До великого поста прядешь, а потом, как пост наступил, – налаживай основы.
Раньше ведь детям – девочкам – [еще] десяти лет не исполнилось, а уже прясть сажаешь, учишь.
Сперва этак утóк прядет, а потом научится – да и для основы прясть будет.
Без учения никто сразу не начинает.
Ребенком начинаешь да до самой старости все и прядешь.
Уже и голова трясется, а от прялки не отделаешься (‘освободишься’).
Щепотки [концы пальцев] загрубеют, так тонко не можешь прясть, а запускаешь потолще, погрубее, так только рука ходит, как прядешь.
О, у женщин работы да забот больше [было]!
Попозже и [спать] ляжешь, да пораньше встанешь.
У мужчин работы будто бы и потяжелее, а спит побольше.
А у нас, [женщин], ни летом, ни зимой нет покоя.
Да зимой еще меньше спишь, коли семья да малые дети.
С семьей некогда спать.
Третьи петухи пропоют – надо уже печь затопить.
Приготовишь кушать, скотину накормишь, напоишь, избу приберешь, ненадолго сядешь за прялку – уже и обед подоспеет.
Пообедав, опять немножко попрядешь, уже, смотришь, надо вечернюю уборку [на дворе] делать.
Поужинав, снова садишься за прялку да до петухов сидишь.
Немножко прикорнешь – опять уже и надо вставать.
Нитки спрядешь, смотаешь на мотовиле, мотки намочишь.
В мочке держишь несколько дней, чтобы суровень отошел.
Потом те мотки вымоешь, высушишь, продергаешь на гвозде [оттянешь скрутившиеся нити].
Продергав, навьешь с воробов на тюрики.
Для каких кросен нужно крашеное полотно, то [нитки] покрасишь.
Ну, красишь в краске.
Ходили торговцы с краской.
Если хорошая краска попадется, то на моток нужен один пакетик.
Когда не было краски, то красили и шишками.
Красят [материю] и шишками, ольховой корой, березовой корой.
В шишки коли еще железа прибавишь, то получится эта черная краска, как сажа (‘затычка’) черная.
Эта краска и шерстяные нитки хорошо красит.
Ничем не отмоешь (‘возьмешь’), не линяет.
На тюрики как только мотки намотаешь, будешь навивать основу.
На навивальный стан навьешь основу, а потом начнешь основу навивать на колоду.
Навиваешь на колоду ткацкого стана.
При навивании надо смотреть да и смотреть.
Прежде чем навивать, берешь в бёрдо, вложишь лучинки [две гладкие линеечки], основу завернешь сперва вокруг пришвы, потом снизу пропустишь кругом перекладины стана и опять проведешь ниже пришвы, потом в колоду [ткацкого стана] проведешь.
Одна держит руками основу да тихонько отпускает, а другая начинает навивать колоду.
На колоду нужно ровно навивать, одинаково по всей [колоде], чтобы не ослаб край или середина при тканье.
Когда бывает плохо навито на колоду, то при тканье край ослабнет, отвисает.
На этот край нужно добавлять утка, уток пропускаешь лишь до середины основы или даже меньше, только на краешек, и ведешь обратно.
Так подравниваешь полотно.
На колоду под нитки кладешь лучинки (‘щепочки’), где ослабла основа.
Лучинки укрепишь, ими затянет [основу].
Когда колоду навьешь до конца, то бёрдо снимешь, а лучинки оставишь, лучинки тут и останутся.
Сперва нить основы возьмешь в нитченки, во все, сколько есть, на скольких будешь ткать.
Потом опять в бёрдо: в восьминник, десятинник или двенадцатинник, [смотря] что будешь ткать.
При навивании [имеется] другое бёрдо, похуже.
На пришву как прикрепишь, то уже можно начать ткать.
Для утка нитки также навиты на тюрики.
С тюриков накрутишь цевки…
Это делаешь (‘насучишь’) на сучилке.
Цевки берестяные, из бересты сделаны, у других были и из синей бумаги из-под сахарных головок.
Берестяные цевки лучше.
Только не ленись вовремя сделать их.
Об этом нужно летом позаботиться, пока береста отдирается.
У нас цевки были еще с бабушкиных времен.
Что им сделается!
Только при наматывании нужно мотать в противоположном направлении [против того, как свернута цевка], чтобы при тканье оборот цевки был бы по ходу нитки.
Тогда при тканье цевки не задираются.
Коли толковая мать, то тебе все с малых лет и укажет, всему научит.
Ткут различное полотно.
Для портянок полотно ткешь на двух нитченках, [тоже] для дельничек, рубах, портков, нижних женских рубашек.
Полотно в елочку ткешь на четырех нитченках: для мешков, матрацев.
Тонкое полотно на четыре нитченки ткут для полотенец, ткут и на восемь нитченок полотенца, скатерти, кто что умеет.
На восемь да больше нитченок не всякая женщина может ткать.
Если ткать полотно в клетку, надо знать, на какие лыжи, в какой последовательности наступать.
В одной последовательности наступаешь на них – одни клетки получатся, в другой – другие.
Клетчатое полотно ткут красивое.
Скатерти еще и с бумагой [из хлопчато-бумажных ниток] ткут.
Ее надо покупать.
Бумага идет только на утóк.
Коли весь день подряд сидеть, то за день потолще полотна стену с лишним можно наткать слегка, а тонкого полотна столько наткать не сможешь.
Очень ловкая ткачиха должна быть, – чтобы стену тонкого полотна наткать, клетчатого.
Мотание, снование кросен да тканье – весь великий пост и пройдет.
На страстную [неделю] не оставишь тканья, избы надо мыть, потолки, стены, [белье] бучить, убираться.
А там уже и весна, полевые работы подходят.
Наткешь полотна – их нужно выбелить.
Белые, некрашеные полотна, надо опять мочить.
В мочке держишь, суровень отойдет – надо золить.
После золки прополощешь да на снег, коли еще есть снег.
А если на снег не успеешь [разостлать], то на лужок.
Солнцем да рóсами хорошо выбелит.
Почти до сенокоса на лужайке держишь.
Вечером соберешь, а утром опять расстелешь.
Этак каждый день, всю весну.
Полотна выбелятся, станут мягкими.
Для мешков полотен не белишь, а остальное все выбелишь.
Без малого год надо работать, пока одежду сошьешь.
А для шитья та же нитка.
Только если потом полотно шить, то нитку нужно прясть очень тонко.
Ведь ее еще нужно ссучить.
Сученой ниткой шьют.
А потолще ссучи – то и в иголку не вденешь, иголка для такой нитки нужна как оглобля, народ будет смеяться.
Для нитки, которой шьешь, лучший лен оставляешь, спрядешь тоненько, ровненько, чтобы не было бугорков [утолщений].
С бугорками нитку в иголку не вденешь.
А еще что?
Все рассказала.
Может, что и забыла, так как давно уже не ткем.
Теперь ведь ткут только половики да портянки, дельнички, остальное все у нас покупное.
Теперь ведь молодым в свое домотканое и одеваться совестно.
Нужен сатин да шелк.
А раньше шелка лишь у редкой девушки были, из очень богатого дома, да и то на всю жизнь одно платье было.