VepKar :: Texts

Texts

Return to list | edit | delete | Create a new | history | Statistics | ? Help

Kun’ mie kažvoin ka...

Kun’ mie kažvoin ka...

Karelian Proper
Dyorzha
Kun’ mie kažvoin ka, oldih kitaikat, räččinät moizet oldih, i kävel’imm kar’ielakš, emm šen’iin.

Kar’ielan’e ol’i meil’ ad’ežd, l’entočkat kitaikaš, pokromkat, myö ol’imm safs’em atd’el’no, meid’ jo tunnuššeldih, šobie myöt’ tunnuššeldih, što karielat olemm.

Ei ole [sohran’iečen n’äidä šobie], yhel’l’ akal ol’, no hiän n’ygyn Moskušš on.

Da, i hänel’l’ on joi d’evänost s’em’ godof, da.

On vows’ vanha, no hänel’l’ on, hänel’l’ on kualendah varoin...

A viel’l’ n’i kel’l’ et l’öwv.

Ol’ muwvanžil dl’a pamat’, a v vainu prapal’i, kaikki šub kavotettih.

Miwl ičell tahottais’ dastat’, da ei ol.

Piäšš ol’ sorokk, sorokat oldih ommeld.

I s’orovno i bud’d’en’, zavs’o ol’ sorokk, patamu što nain’e tukkie n’ikagda ei ožuttan omie, zavs’o oldih zakrit, peit’et’t’ tukat.

Moin’e ol’ mod, da, štob ois’ piä zavs’o uber’ittu.

Sorokat, kitaik, räččinät, hiamut, da, t’ielua vaš räččinät, paton kitaik, proimat t’äšš, a t’äšš hiamut, raznoit oldih hiamut, toizen muiz’et, ei yhenmuiz’et.

I ka vyät, šulkzet.

Šulkun’ vyä i ka vyäl’öi viel’ on muwvanžil.

Miwl ei ol.

A mie t’eil’ juahatan mis’s’ on.

T’yö zaid’itt i šiel’ kačott...

[Naiz’en šovat oldih viel’] nagrudn’ikk i vyä šulkkun’ kis’t’oinken, kis’t’at pit’ät, n’iin i riputtih, kis’t’oinken vyä ol’, kalžut, kalžut kumakkaz’il šivott.

Ruptetah kalžut i kumakkaz’il šivotah, i ka l’äht’iet’äh obied’n’all.

A jallaš bahilkat...

N’äm oldih jo ammuiz’et starinnoit bahilkat.

A talvell čuwn’at, atoi čun’kat, sukonkat.

Piet’t’ih meih šyt’t’en, a jo myö emm pid’ännyn n’äid’ä.

A meih šuw piet’t’ih sukonkat.

Sukonkat kuvottu šarrašt muššašt.

Omua villua kez’r’ät’äh i kuwtah sukonkazet.

Jallat kruwt’itah, kel’l’ ei olle t’äd’luapot’t’izet, a šiid čun’kii ka ruvettih ruad’amah...

Pelvhašt sučtah sučilkua i l’iijitäh kostiigall čun’kazet.

A piäl’l’ kortišk.

Kortisk mušt, šarrašt, tož kuvottih.

Šarrat kez’r’ät’äh i kuvotah, patom val’aijah hiät, val’aijah, štob’ hiän ois’...

Kuvottved’ n’iin i n’ägyw langazet, a val’aijah hiät, n’in langoi ei n’äw.

Vantetah i rod’iečow šarg glatkoi muon’, šil’iä...

A šiid’ ommeldih kortiškoid.

Kel’l’ oldih fantiz’inken, a kel’l’ joi borinken kortiškat.

I mužikoill, mužikoill oldih fantiz’inken, a naiz’ill borinken.

Kaikill šub oldih kortiškat.

A turkit oldih keldazet, nahkuw kyl’is’s’ä ruavettih, počt’i jog kyl’äšš ruavettih nahkoi.

Miwn muistamua [n’äm vuattiet oldih] i mie pijin...

D’es’aton gadu mie miehell viijin (miwl ol’ dvatsatii got), i viel’ mie pijin n’äid’.

A šuappaid jo ka miän vuažiloist ruvettih pidämäh, ka primerno, s’ed’movo-vos’movo goda...

Da, miehel’l’ dva god käwl’iin n’äis’s’ viel’, a šiid’0 v d’es’atom gadu mie viijin miehel’l’, a da dvenatsatovo [mie] käwl’iin omis n’äis’s’ karielaz’iss, a šiid’ ka rubein jo ombelemah plat’joid.

Kaikin šub kävel’d’ih [karielaz’is vuatteis], vain ket Moskušš el’et’t’ih, n’äm ka kävel’d’ih plat’joiss.

Da, meil vuattiet oldih moizet.

Piä ol’ zavs’ uber’ittu, ol’ sorokk piäss.

Kuin miehel’l’ viijitsorokk, a t’yt’t’ön ei.

T’yt’t’önfatan’...

T’yt’t’öl’öil’ oldih kassat, a miehel’l’ viijitsorokk, kičkan uber’itt šinn sorokkah i sorokašš kävel’et.

Когда я была девочкой...

Russian
Когда я была девочкой (‘пока я росла’) вот, были китайки, рубашки женские такие были, и ходили в карельской [национальной одежде (‘ходили по-карельски’), не так, [как теперь].

Карельская у нас была одежда, ленточки в китайках, покромки, мы сильно отличались по одежде от других (‘мы были совсем отдельные’), нас узнавали, по одежде узнавали, что мы карелы.


[Эта одежда] не сохранилась, у одной старухи была, но она теперь в Москве живет.


Да, ей уже и девяносто семь годов.


Да, она совсем старая, но у ней есть [национальная одежда], у ней к смерти припасено [хочет, чтобы ее в этой одежде и похоронили]...


А больше ни у кого не найдешь.


У некоторых для памяти [были], но в войну все-все потеряли.


Мне самой хотелось бы достать, да негде.


На голове была сорока, сороки были шитые.

В будничные дни также, всегда в сороках были, потому что женщина никогда своих волос не показывала, волосы всегда были закрыты, закрыты были волосы.


Такая была мода, да, чтобы волосы (‘голова’) всегда были убраны.


Сороки, китайки, рубашки женские, «рукава» [женская рубашка, в которой лиф из фабричной ткани, а низиз домотканой], на теле рубашки, потом китайка, проймы здесь [показывает], а здесь «рукава» [показывает], разные были «рукава», разные, не одинаковые.

И вот пояса шелковые.


Шелковый пояс и вот пояса еще есть у некоторых.


У меня нет.


А я вам укажу (‘напомню’), где есть.


Вы зайдите и там посмотрите...


[Из женской одежды было еще] нагрудник и шелковый пояс с кистями, кисти длинные, так и висели, с кистями пояс был, паголенки [были], и паголенки кумачом перевязаны.


Соберут в складочку паголенки и красными [ленточками] подвязывают, и вот так пойдут [в церковь] к обедне.


A нa ногах бахилки...


Это были давние, старинные бахилки.


А зимой чуни, а то и чуньки, суконки.


Носили до нас, а мы уже не носили их.


А до нас носили суконки.


Суконки, тканные из черной шерсти.


Домашнюю (‘свою’) шерсть прядут и ткут суконки.


Ноги обертывают, у кого нет этогото лапотки, а потом вот чуньки стали делать.


[Чуньки] из льна [делают], скрутят веревку (‘сучилку’) и плетут костыгом чуночки.


А на себе были коротышки.

Коротышка была черная, шерстяная, сами тоже ткали.


Шерсть прядут и ткут, потом валяли [шерстяное полотно], чтобы оно было [помягче]...


Тканое ведьнитки заметны, а поваляют его, так ниток не станет видать.


Поваляют и будет сукно, гладкое такое, ровное


Из него шили коротышки.


У кого были с фантами, а у кого со сборками коротышки [были].


И у мужчин, у мужчин были с фантами, а у женщин со сборками.


У всех-всех были коротышки.


А шубы были желтые, овчину в деревнях выделывали, почти в каждой деревне выделывали овчины.

На моей памяти [такая одежда была], и я носила...


В десятом году я замуж вышла (мне шел двадцатый год), и я еще носила [такую одежду].


А сапоги вот с наших лет стали носить, вот примерно с седьмого-восьмого года...


Да, замужем два года я ходила еще в этой одежде, а потом в [тысяча девятьсот] десятом году я вышла замуж, а до двенадцатого [я] ходила в этой своей карельской [одежде], а потом, вот стала шить платья.


Все-все ходили [в карельской одежде], только [те], кто в Москве жили, эти вот ходили в платьях.


Да, вот у нас одежда была такая.


Волосы (‘голова') всегда были убраны, была сорока на голове.

Как только выйдешь замужнадеваешь сороку, а в девушках нет.


В девушкахфата...


У девушек были косы, а замуж выйдешьсорока, пучок уберешь туда под сороку и в сороке ходишь.