Punzhina, Aleksandra V.
Как мы зарабатывали деньги
Russian
В какую пору дерёте ивовое корьё?
Весной отдирается хорошо, хорошо отдирается, да и больше надерёшь корья.
В Княжьи Горы и возили также на лошади.
А Аксинья никак и в Зубцов [возила]?
Не знаю, куда идёт ивовая кора.
Ну, идёт, когда кожи выделывают.
Ведь и сейчас кору принимают, дерут, сейчас дороже платят.
Раньше сколько же было?
Никак десять копеек пуд сухой [коры], да, за сухое.
А нынче платят за корьё много: двадцать [рублей], Аксинья, или вроде больше?
Ну, вот.
А теперь уж больше, мы не можем корьё драть.
Может ещё какие заработки бывали?
А прежде заработок был ещё [такой]: у нас вот там имение было, так кто ходил [и] туда на подёнщину работать.
На подёнщине день отработаешь, так сколько там заработаешь, сразу и заплатят.
[Делали], что заставят.
Вот к примеру сказать, наша Клавдия там навоз возила, возили навоз, а один галаховский оттуда, муж Аксиньи, знал нашего отца.
И говорит: "Ты, девушка, чья?
Никиты Фомича?"
Она отвечает: "Да".
"Ну, вот, [как] пойдёшь домой и скажи отцу, чтобы пришёл сюда".
Из-за того, что на барскую, барина землю наш скот ходил в ту деревню, мы и ходили на подёнщину.
А я была там только один раз, на подёнщине мы возили снопы.
Потом, правда, я вязала [снопы].
Вот по этой причине на подёнщине и работали, на барина работали.
Это и были заработки.
Только скот, скот [пасся].
А ещё как-то мы ходили на его землю драть корьё, ещё сторож нас выгонял.
Гнал, не давал и ивовую кору драть.
Лес был его?
Да, его, а мы в лесу драли ивовую кору.
Сторож или управляющий поймает и приведёт в Ивановское.
Значит, поля, леса были его?
Да, ну вон поляна [у дороги], так в лесу вот там – граница.
Это было, значит – здесь [наше], а то, дальнее – барское.
И скажут: "Это – барское, барский лес и барская земля, это – барина".
Кто на него работал?
Работали?
Да полольщицы были, потом пололками назывались рабочие; девушки ходили, и наши деревенские некоторые ходили на поденщину.
Наша Клавдия вот ходила, Аксинья, моя сестра ходила.
Потом ходила Пелагея – девушки, значит, и наши девушки туда ходили.
И ещё [другие] деревенские, и тем платили.
Да что платили?
Почти ничего!
У него было большое имение?
Конечно, большое!
Что ты!
И сад был.
Сад был досюда, до речки.
А мы, бывало, придём, придём на обедню в церковь там, а как идём обратно – воруем яблоки.
Сторож увидит и ругает, а не увидит, так унесём.
Уж не помню, много ли (смеётся).
Сад большой был?
Большой, большой.
Был праздник Иванов день, и там ярмарка была, около церкви ярмарка была,
и вот мы пошли туда, с нами вместе Васильевские парни шли.
А один парень и говорит: "Будьте здесь, я принесу вам яблоков".
Ну и как, принёс яблок?
Очень бойкий был, а мы не посмели зайти.
Он нам и принёс.
"Ешьте, – говорит, – только не проговоритесь, кто принёс".
Кто же был?
Сенька Васильевский, его, правда, уже нет.
А мы боялись идти воровать, потому что сторожа побаивались.
А они вот снимали [яблоки] и продавали, а нам так воровать не позволяли.
А этот парень (‘жених’) был очень бойкий, говорит: "Ну, с вами пропадёшь".
Вот нам и носил.
А мы сидим там, у кустов, ждём.