Punzhina, Aleksandra V.
Как мы зарабатывали деньги
Russian
В какую пору дерёте ивовое корьё?
Весной отдирается хорошо, хорошо отдирается, да и больше надерёшь корья. В Княжьи Горы и возили также на лошади. А Аксинья никак и в Зубцов [возила]? Не знаю, куда идёт ивовая кора. Ну, идёт, когда кожи выделывают. Ведь и сейчас кору принимают, дерут, сейчас дороже платят. Раньше сколько же было? Никак десять копеек пуд сухой [коры], да, за сухое. А нынче платят за корьё много: двадцать [рублей], Аксинья, или вроде больше? Ну, вот. А теперь уж больше, мы не можем корьё драть.
Может ещё какие заработки бывали?
А прежде заработок был ещё [такой]: у нас вот там имение было, так кто ходил [и] туда на подёнщину работать. На подёнщине день отработаешь, так сколько там заработаешь, сразу и заплатят. [Делали], что заставят. Вот к примеру сказать, наша Клавдия там навоз возила, возили навоз, а один галаховский оттуда, муж Аксиньи, знал нашего отца. И говорит: "Ты, девушка, чья? Никиты Фомича?" Она отвечает: "Да". "Ну, вот, [как] пойдёшь домой и скажи отцу, чтобы пришёл сюда".
Из-за того, что на барскую, барина землю наш скот ходил в ту деревню, мы и ходили на подёнщину. А я была там только один раз, на подёнщине мы возили снопы. Потом, правда, я вязала [снопы]. Вот по этой причине на подёнщине и работали, на барина работали. Это и были заработки. Только скот, скот [пасся]. А ещё как-то мы ходили на его землю драть корьё, ещё сторож нас выгонял. Гнал, не давал и ивовую кору драть.
Лес был его?
Да, его, а мы в лесу драли ивовую кору. Сторож или управляющий поймает и приведёт в Ивановское.
Значит, поля, леса были его?
Да, ну вон поляна [у дороги], так в лесу вот там – граница. Это было, значит – здесь [наше], а то, дальнее – барское. И скажут: "Это – барское, барский лес и барская земля, это – барина".
Кто на него работал?
Работали? Да полольщицы были, потом пололками назывались рабочие; девушки ходили, и наши деревенские некоторые ходили на поденщину. Наша Клавдия вот ходила, Аксинья, моя сестра ходила. Потом ходила Пелагея – девушки, значит, и наши девушки туда ходили. И ещё [другие] деревенские, и тем платили. Да что платили? Почти ничего!
У него было большое имение?
Конечно, большое! Что ты! И сад был. Сад был досюда, до речки. А мы, бывало, придём, придём на обедню в церковь там, а как идём обратно – воруем яблоки. Сторож увидит и ругает, а не увидит, так унесём. Уж не помню, много ли (смеётся).
Сад большой был?
Большой, большой. Был праздник Иванов день, и там ярмарка была, около церкви ярмарка была, и вот мы пошли туда, с нами вместе Васильевские парни шли. А один парень и говорит: "Будьте здесь, я принесу вам яблоков".
Ну и как, принёс яблок?
Очень бойкий был, а мы не посмели зайти. Он нам и принёс. "Ешьте, – говорит, – только не проговоритесь, кто принёс". Кто же был? Сенька Васильевский, его, правда, уже нет. А мы боялись идти воровать, потому что сторожа побаивались. А они вот снимали [яблоки] и продавали, а нам так воровать не позволяли. А этот парень (‘жених’) был очень бойкий, говорит: "Ну, с вами пропадёшь". Вот нам и носил. А мы сидим там, у кустов, ждём.