Punzhina, Aleksandra V.
Как лечили детей
Russian
Как прежде лечили детей?
Как лечили?
Так терпят и терпят: может полегчает, может так [пройдёт].
Ни в больницу, никуда [не ходили], тогда и в больницу [не обращались].
Иному в другой раз и полегчало бы, а он болеет-болеет и помрёт.
Со скарлатиной, господи, никуда не везли!
А от скарлатины ещё [...].
А теперь вот хоть заболеет, сразу и пойдут в больницу.
А тогда и больниц не было.
Ребёнок плачет подолгу, плачет ночами?
Не лечили никак.
Тогда шли к какой-нибудь ворожее (‘старухе’).
Как плачет по ночам, и скажут: "Матушка моя, крикса [у ребёнка]".
Во, во, я тоже была с мальчиком [у старушки].
Плачет-плачет, и ворожея чего-то наворожит.
Что-то говорит?
Да.
Поди знай, что говорит.
Ребёнка возьмет и зайдёт, не знаю куда, то ли в хлев, под куриный насест, или куда ещё.
Вот.
Этим вот и лечили.
А чтобы в больницу – этого и в моде не было.
В баню, бывало, ходили с ребёнком?
Тогда не было и бани, парились в печи.
В печи.
А позже была баня, вон тут, вот у бабушки Аксиньи.
Они там ещё и жили.
Залезешь в печь, соломы настелешь, там и ребёнка вымоешь.
Сама впихнешься, ребёнка вымоешь, подашь его.
А затем я своих мыла уже в корыте, в печь уже не засовывала.
У ребёнка грыжа вот, так как тогда?
А от грыжи так раньше ворожили.
Натрут красной свёклы, выжмут сок и в бутылочку.
И когда пекут хлеб, эту бутылочку поставят в каравай.
А затем этим соком и поят.
А вот не ловили ли из пруда [водяного] таракана?
Волосатик?
Конский волос – этого я не знаю.
Ребёнок долго не начинает ходить, как тогда?
Да так, сидит и сидит.
Никак не ворожили и никуда не ездили.
У моей сестры мальчик не ходил три года.
Не поднимался, не ходил?
Да, не ходит, сидит.
А потом с чего-то он начал [ходить].
Болеет ребёнок, вот; у сестры тоже ребёнок болел-болел, она таскала-таскала его [к знахарям].
В Матюгине бабка-ворожейка была, она вон где-то на меже, на пашне там его лечила.
Он всё равно и сейчас болезненный, лишь одни косточки (‘кожицы’) и были.
Вот.
Что бабка скажет, тут и всё [лечение].
А здесь ни врачей, ничего не было.
А почему вот ребёнок ходить долго не начинает?
Не знаю из-за чего: [может] плохо ухаживали.
А у нашей сестры в семье было шестеро; свекровь была, и нянька была.
А что представляли они?
Свекровь, та была плохая.
Обычно оставит мальчика одного, он плачет, почернеет.
На работу уйдут [...], тогда ещё не было ведь колхозов, затем [стал] колхоз.
Жили ещё в деревне.
Кто хорошо ухаживал, у того и ходили дети, и рано [начинали].
А у кого так себе нянчили, такими и были: не ходили, были как уроды: ходит да не говорит.
Вот как было.
Теперь ведь, посмотри, живо начинают говорить.
А тогда в три года нисколько не говорил.
Бабка не разговаривала, и матери некогда: придёт, даст грудь да опять уйдет.
Работать постоянно надо было?
Конечно, на работе.
А вот ещё у одной был [мальчик] Мишка, Полина Топчунова была моя соседка, тоже говорила: "Прихожу с работы, как уложила ребёнка, так он и есть".
Свекровь тоже была неразговорчивая.
Говорит: "Посмотрю, он мокрый; настелю тряпок да опять [на работу]".
Вот как было.