VepKar :: Texts

Texts

Return to list | edit | delete | Create a new | history | Statistics | ? Help

Kuldaine prihä

Kuldaine prihä

Veps
Northern Veps
Ende oli ukk da akk.

Koume tütärt oli.

Nene tütred hard'amaha käutaze ehtkįiččel koumen kesken kil'betihe.

Nece Ivan-carevič kundlob perteses, mida pagištaze.

Kaikiš vanhamb sizar sanub:
Mindei otaiž Ivan-carevič mehele, ka mina tegižin ühtes kuidužes koumeuččed
sobad.


Keskmäine sizar sanub:
A mindei otaiž Ivan-carevič mehele, mina ühtes taignas koumeuččed leibad
paštaižin.


Koumanz’ sanub:
A mindei otaiž Ivan-carevič mehele, ka ühtes kohtus koume bohatįrid rodižin: tukaine kuldaine, toine hobedaine oliž.


Nece Ivan-carevič nai, necen noremban tütren ot't’.

Nece murz'ain kohtištį.

Rodi koume poigad: tukaine kuldaine, toine hobedaine.

Rodihe ka käs’k Ivan-carevičale:
Ivan-carevič, babeid ecmaha, ala ota d'agi-babad babaks.


Nece Ivan-carevič läks’ dorogad möto, astub, ka d'agi-babb vastha tulob, sanub:
Zdrasvui, Ivan-carevič!


Edahaksįk mäd, Ivan-carevič, - babei-se küzub.

Män babeid ecmaha.

Ota mindei.

D'agi-babeid ei lasknu otta, hän sanub.

Hän möst sanub:
- Mäne hot’ mii, ka mijal kaik d'agi-babad.


Nece d'agi-babb orgeiči, a Ivan-carevič dorogeiči. Möst vastha tulob Ivan-carevičale.


I o'tt’ babaks necen d'agi-baban.

Tuld'he, kil'bet’ lämbitet'he lapsile.

Nece babei tonu koume koirkužud.

Nece d'agi-babb ot't’ kil'betihe koume last. Hän siga pezet’ nenid lapsid, da i päst’ lagedaha pöudho, vihändaha normhe nenid bohatįrid.

Nece babei tuli kil'betišpei, sanub Ivan-carevičile:
Eilä silei akaiž rod’nu bohatįrid, a om koume koirkužud rod’nu.


Nece Ivan-carevič sanub:
Ezmäine viga oukha prost’tud.


Nece vs'o ravno möst murz'ain kohtištį, vs'o ravno möst rodi koume bohatįrid: tukaine kuldaine, toine hobedaine.

Rodihe ka käs’k Ivan-carevičale:
Ivan-carevič, babeid ecmaha, ala ota d'agi-babad babaks.


Möst läks’ Ivan-carevič babeid ecmaha. Ka tulob d'agi-babb vastha, sanub:
Zdrasvui, Ivan-carevič!

Edahaksįk sina mäd, Ivan-carevič?


Män babeid ecmaha.

Ota mindei.

D'agi-babad ei lasknu otta, hän sanub.

Hän möst sanub:
Mäne hot’ mii, ka mijal oma kaik d'agi-babad.


Nece d'agi-babb orgeiči, a Ivan-carevič dorogeiči. Möst vastha tulob Ivan-carevičale.


Uk-se necen baban möst ot't’ babaks.

Hän möst vönu lapsid kül'betihe. Siga babei möst päst’ lapsid nenid.

Murz'ain nece kaks’ last andei kül'betihe, a ühten dät't’ oiktan nižan alle.

D'agi-babb nece tuli kül'betišpei, Ivan-carevič sanub:
Kacu, sanub, koume bohatįrid om rodnu, a kacu, koirkužud oma.


Nece Ivan-carevič tegeteit’ bučun, roudaižed vandhed, necen murz'aimen pani sinna bučhu i päst’ Änižehe heid.

Nece Ivan-carevič nai, ot't’ d'agi-baban tütren mehele.

Eläškat'he ...

Nece bučč siga kačaihe, kačaihe, siga d'o nece prihä kazvei suureks.

Oi, mamuško, d'ougaižed oigendan!

Ala, nadi, oigenda, süväs sijas olem...

Randha tuliškathe d'o, kuulišt’, kirskaht’ d'o ma.

Kačai d'o hiid randha. Nece prihäine d'ougad oigenz', nece bučč i hougen’.

Ned sigapei i lähttihe, mamm da poig.

Prihä suur’, hivä, tukaine kuldaine, toine hobedaine.

Mamm sanub:
Poig, kut naku eläškandem?


Poig sanub:
Mama, vere magatta, ala holdu.


Magatihe ö.

Homesel lübutihe, ka i pert’ d'o tehnuze sihe lujas hivä.

Nügut, sanub, – meile eläda-se om lujas hivä, bateiž nügut vaise meil oliž...

Nügut nece prihä mäni, kivudehe painį, i nene kaik molodcad sihe tuld'he, velled hänen dai bat't’.

kaik zdorovkaihe, eläškathe siid.

Золотой мальчик

Russian
Жили-были старик со старухой.

Было у них три дочери.


Эти дочери ходили по вечерам в баню [лен] чесать.


Иван-царевич слушает в предбаннике, о чем они говорят.


Самая старшая сестра говорит:
- Если бы Иван-царевич взял меня замуж, то я бы из одного волокна соткала бы три разных платья.


Средняя сестра говорит:
- Если бы меня взял Иван-царевич замуж, то я бы из одного теста испекла бы три разных хлеба.


Третья говорит:
- А если бы меня взял замуж Иван-царевич, то я бы сразу родила бы трех богатырей: один волосок золотой, другойсеребряный.


Иван-царевич женился, взял в жены младшую дочь.

Жена забеременела.


Родила она трех сыновей: один волосок золотой, другойсеребряный.


Родила она и велела Ивану-царевичу:
Иван-царевич, иди искать повитуху, только не бери бабу-ягу.


Иван-царевич пошел по дороге, идет ему навстречу баба-яга, говорит:
Здравствуй, Иван-царевич!


Далеко ли ты идешь, Иван-царевич?


Иду повитуху искать.

Возьми меня.

Бабу-ягу не велела брать.

Она опять говорит:
Иди хоть сколько, а у нас все бабы-яги.


Баба-ягалесом, а Иван-царевичпо дороге. Она опять идет навстречу Ивану-царевичу.

И взял он эту бабу-ягу повитухой.


Пришли они, истопили детям баню.


А у бабы-яги принесено три щенка.


Взяла баба-яга троих детей в баню.
Помыла их и отправила в чисто поле, на зеленую дубраву этих богатырей.

Пришла баба-яга из бани, говорит Ивану-царевичу:
Твоя жена родила не трех богатырей, а трех щенят.


Иван-царевич говорит:
Первая вина пусть будет прощена.


Жена все равно снова забеременела, все равно родила трех богатырей: волосок золотой, другойсеребряный.

Родила и опять велела Ивану-царевичу:
Иван-царевич, иди искать повитуху, не бери бабу-ягу.


Опять пошел Иван-царевич искать повитуху. Идет по дороге, навстречу ему баба-яга, говорит:
Здравствуй, Иван-царевич!

Далеко ли идешь, Иван-царевич?

Иду повитуху искать.

Возьми меня.

Бабу-ягу не велела брать, – он говорит.

Она опять говорит:
Иди хоть сколько, у нас все бабы-яги.


Баба-яга лесом пошла, а Иван-царевичпо дороге. Опять идет навстречу Ивану-царевичу.

Взял он ее повитухой.


Она опять отнесла детей в баню.
Опять спрятала этих детей.

А жена-то отдала в баню только двоих детей, а третьего положила под правую грудь.


Пришла баба-яга из бани и говорит Ивану-царевичу:
Смотри, говоришь, трех богатырей родила, а это щенки.


Этот Иван-царевич сделал бочку, железные обручи, посадил эту жену в бочку и бросил их в Онего.

Иван-царевич женился, взял в жены дочь бабы-яги.

Стали они жить.


А пока бочка там качалась, качалась, мальчик вырос в большого парня.

Ой, мамушка, я выпрямлю ножки!

Не надо, дорогой, мы на глубоком месте.

Стали подходить к берегу, услыхали: уже земля зашуршала.

Их к берегу прибило.
Мальчик ноги выпрямил, и бочка разломилась.

Мать и сын вышли оттуда.


Парень большой, хороший, волосок золотой, другойсеребряный.


Мать говорит:
Сын, как мы будем тут жить?


Сын говорит:
Мама, ложись спать, не беспокойся.


Проспали ночь.

Проснулись утром, а тут уже и дом очень хороший выстроился.


Теперь, – говорит, – нам очень хорошо жить, был бы только у нас твой отец...

Пошел этот парень, стукнул по камушку, и пришли к ним все молодцы, братья его, и отец.

Поздоровались они и стали тут жить.