ВепКар :: Тексты

Тексты

Вернуться к списку | редактировать | удалить | Создать новый | История изменений | Статистика | ? Помощь

Balakirev Nikolai. Bl’uda Van’a

Balakirev Nikolai

Bl’uda Van’a

карельский: собственно карельское наречие
Новописьменный тверской
Pokrovan jälgeh žiivatat toko šalvatah tahnuoloih. Liigoida iskietäh: eu midä ruogie tuhotaieššä pitkä talvi. Täh aigah gnezdovoine toko lihalla torguidih Kolašnikovašša, harvemma Lihoslavl’ašša, a ših kerdah nellä mužikkua keräyvyttih äš Tverih: paistih, šielä liha on hinnašša. Iskiettih bokkozin i lähtei.

Tverissä rinkalla kaikki hyvin heilä viidi: lihat väliäzeh myödih. Lähtiessä linnah kodilazet heidä vakuššettih: nimidä šielä ei oštua, den’gazet tuuva kodih, oššandanaizin azie.

Nu nin midä, brihat?... Pojiezdah šua vielä enämbi kahta čuasuo. Midä ruadamah rubiemma? kyžyldi ožakkahie kaikkie heistä vanhembi ramba Kraskov.

Miula himottais’ restoranah pyörähtiä, nikonža en ollun, – jygiezešti hengähti kaikkie nuorin holostoi Van’a.

O-ho! Ka tämä nin da! A muamoš ei rubie haukkuočomah, kun humalašša tulet? nouzi gil’u mužikoilla keššeššä. Vaštah Van’a ei nimidä virka, vain muhizou.

Van’a, neušto et ollun daže Tolmačun restoranašša? ouvoštu Kraskov.

En ollun, olin vain Kolašnikovašša čainoissa.

A mie nin ehottazin teilä kinuo "Zv’ozdočkašša" kačahtua, - česti Kraskov.

Kinuo i omašša kyläššä Pet’a jogo nedelie pyörittäy, – ei soglasiečen Van’a.

Restoranah, nin restoranah, – läksi Van’alla myödäh ramba. Vain pidäis’ ennen šuappuat holildua, čai oviloilla diedo, parda vyöh šua, šeizou.

Mužikat:
A missä myö šuappuat čistimmä?
Tämä tiedo, nin ois’ pidän keralla koista ottua ščotka da gutalina.

– "Volgan" luona istuu ruavaš mieš, kumbane čistiy jallaččie. "Volgah" vet’ lähemmä, täššä eu edähänä, – predloži Kraskov.

Löyvettih mužikan perennikäššä klejonkašta, kumbane istu juaššikalla, ieššä jallalla varoin juaššikkane i moni ščotkua. Kraskov oijendi šuappuan protezanke. Mužikka iänettä kahella kiällä rubei vozimah jallaččie, vain ščotkat viuhketah. Loppi. Šiidä šinne-tänne vejäldi šargazella träpičällä. Kokšai juaššikas’t’a myöt’, deskat’, anna toine jalga. Ruavon jälgeh šano hinnan. Kraskov makšo.

Konža lieni Van’an čer’oda, min ni klokutti mužikka ščotkalla juaššikas’t’a vaš, Van’a šorkua ei šeizattan. Riuhtai mužikalda käzistä ščotkan i ottuači čistimäh omie šuappaida. Mužikka ravizou:
Отдай щетку!


Van’a vaštah:
Я младше тебя, не хочу, чтобы старший чистил мне обувь, а деньги заплачу!


Van’a yhelläh čisti šuappuat losnih šua, ando den’gat i kaikin lähtei "Volgah".

Restoranašša rahvašta oli vähä, enämmät mužikat: kost’umoissa, kagloissa galstukat, jalloissa batinkat, vain kahen vojennoit oldih šuappaissa.

Miänomat istuočettih stolan tagah. Kraskov otti men’un, pilletti šinne iänettä, ando Van’alla:
En niä nimidä, luve Van’a nuorilla šilmillä.


Van’a lugou:
Салат…, салат…, винегрет.
O-o-o, kaččokkuakko! I vinigrettua tiälä on! Tädä dobrua myö i koissa šyömmä min tahottau.

Kraskov:
Löyvä mid’olgah palavas’t’a, da butilkan valgieda viinua otamma, ka i tulou miän den’goida myöt’. A šiidä meilä eu konža viikkuo istuo täššä.


Van’a tuaš lugomah:
Бефстроганов…, Бифштекс…, шницель.
Oho! En tiijä, mit nämä i ollah.

Otamma šnicelit, ollah kuin katlietat, - vain šuuret.

Täššä hiän luoh tuli oficianka, kruasiečen kuin muččo, kumbane vašta čiretti da hihetti reunašša, stolazen luona, kahenke veššelöinke brihoinke. Kačahti vingalleh mužikoin jallaččiloih. Šai perennikän kormanista bloknotan krandašanke:
Заказывайте, – a iče piän kiändi i kaččou kunnollou šiiričči.


Kraskov:
Бутылку водки и четыре шницеля.


Всё, что ли?

- Да.

Van’alla yhä ei mieldyn oficianka. Hänen Katti on äijä šomembi i parembi hot’ i ei kruasieče. A mytyš Katti on vagava rahvahanke.

Oficianka uidi. Van’a hänellä jällesti burajau:
U-u-u, pahalane, paissa meinke kyläläzinke ei kehtua: turbua randah kiändäy, buitto emmä myö, kolhoznikat, händä šyötä, a hiän meidä.


Ajuas’s’a kodih vagonašša keššeššä mužikoilla tuaš läksi pagina restoranah näh:
Van’a, nägyy, šiula restorana ei äijäldi mieldyn?


Van’a heilä vaštah:
Restorana?
Stolouvoi, kuin stolouvoi.

Nin myö vet’ päivällä olima, a illalla rahvaš ei vain šyyvä da juuva, a šoitetah, karratah, veseliečetäh.

Miula oficianka ei mieldyn, a ei restorana. Že kruasiečen, kun kikko, midä iččiedä ožuttelou. Edizeh päin hajukkahembi liey, kun hänen načal’stva zastuaviu makšua aštiešta, – näillä šanoilla jällesti Van’a reyhendi pinžakon polat i šai gašnikašta torelkan.

Oho, muna šiula keroh, bl’udan restoranašta näppäit! Eu huigieda, vet’ kyläläzie sramit! Kraskov gr’ombai Van’an käzistä torelkan, – Kaččokkuakko, midä on kirjutettu bl’udan randua myöt’: "Р-н Волга".

Mužikat äš häpšissyttih... Vuottamatta Kraskov logahti:
Brihat, a vet’ diela eu oficiankašša, a on Van’an Katissa, razi Katti rubieu vierimäh, što hänen muku Van’a oli restoranašša, jesli Van’a ei ožuta hänellä tädä bl’udua.
Oh šie bl’uda, bl’uda, Van’a Bl’uda, - pyörähti Kraskov Van’an päin.

Vähägo on kyläššä Van’ua, a Van’a Bl’udayksi. Täštä päiväštä šuat brihah i puuttu prozviščaBl’uda.

Балакирев Николай Михайлович

Блюдо Ваня

русский
После Покрова обычно скотину закрывают. Лишнюю скотину режут: зачем корм тратить, впереди длинная зима. В это время гнездовские мясом торговали в Калашникове, реже в Лихославле, а на сей раз четыре мужика собрались ехать в Тверь: прошел слух, там мясо в цене. Освежевали по барану и отправились.

На рынке в Твери у них всё хорошо получилось. Перед отъездом в город домашние их предупредили: ничего там не покупать, денежки привезти домой, покупкизанятие женское.

Ну так что, ребята?... До поезда ещё больше двух часов. Что делать будем? - спросил удачливых торговцев старший из них, хромой Красков.

Мне хотелось бы в ресторан попасть, никогда там не был, - тяжко вздохнул самый молодой из компаниихолостой Ваня.

- О-хо! Вот это, так да! А мать не будет ругать, когда домой явишься пьяный? - загалдели мужики. Им в ответ Ваня лишь улыбался.

Ваня, неужели даже в Толмачах в ресторане не побывал? - удивился Красков.

Не был. Лишь в Калашникове в чайной побывал.

Я бы предложил вам фильм в "Звёздочке" посмотреть, - Красков махнул рукой в сторону кинотеатра.

Кино и в своём клубе каждую неделю Петя крутит, - не соглашался Ваня.

Ну, что ж, в ресторан так в ресторан, пошёл навстречу Ваниному пожеланию хромой. - Только перед этим нужно бы сапоги почистить, поди там на дверях стоит дедборода до пояса.

Мужики:
А где можно почистить сапоги.
Заранее знать, что пойдём в ресторан, то можно было прихватить с собой щетку и гуталин.

Около "Волги" сидит пожилой чистильщик. Ведь в "Волгу" пойдём, тут недалеко, - предложил сведущий Красков.

Нашли мужика в переднике из клеёнки, который сидел на ящике, перед ним стоял ящичек поменьше со щётками. Красков протянул свой протез в сапоге. Чистильщик молча двумя руками со щётками начал шоркать по обуви. Закончил. Затем туда-сюда несколько раз провёл по сапогу бархаткой. Стукнул щёткой по ящичку, - дескать, давай другую ногу. По окончании работы назвал цену. Красков расплатился.

Когда настала Ванина очередь, сколько ни стучал мастер щёткой по ящику, Ваня ногу не подставлял. Вдруг он выхватил из руки у мужика щётку и принялся сам за свои сапоги. Мужик заорал:
Отдай щётку!


Ваня в ответ:
Я младше тебя и не хочу, чтобы старый чистил мне обувь, а деньги я заплачу!


Ваня дочистил сапоги до лоска, заплатил деньги и все пошли в "Волгу".

В ресторане посетителей было мало, в большинстве мужчины, в костюмах, на шеях галстуки, на ногахботинки, только двоевоенныев сапогах.

Наши сели за свободный стол. Красков взял меню, долго пялил молча глаза, отдал Ване:
Ничего не вижу, читай Ваня молодыми глазами.


Ваня начал:
Салат..., салат …, винегрет.
О-о-о, глядите-ка, здесь даже винегрет имеется. Этого добра мы и дома едим сколько надо.

Красков:
Найди что-то горячее, да бутылку водки возьмём. Пожалуй, и довольнопо нашим деньгам.


Ваня опять читать:
Бифстроганов…, бифштекс…, шницель.
Ого, не знаю даже, что это за еда.

Возьмём по шницелю, похожи на котлеты, только большие, -
объяснил кто-то из мужиков.


Тут к ним подошла официантка крашеная под куклу, которая только что болтала да хихикала у соседнего столика с двумя весёлыми парнями. Искоса взглянула на обувку наших мужиков. Достала из кармана своего передника блокнот с карандашом:
Заказывайте, – сама же голову отвернула от посетителей и с безразличием во взоре смотрит в никуда.


Красков:
Бутылку водки и четыре шницеля.


Всё что ли?

Да.

Ване очень уж не понравилась официантка, его Катерина куда как лучше, красивее её, хотя и не красится. А какая Катерина вежливая в обращении с людьми.

Официантка ушла. Ей вслед Ваня бурчал:
У-у-у, чертовка, с нами, деревенскими, разговаривать не хочет, рожу воротит в сторону, как будто не мы, колхозники, её кормим, а она нас.


По пути домой, в вагоне, мужики вспоминали о "Волге":
Ваня, видать тебе ресторан не шибко понравился?


Ваня в ответ:
Ресторан?
- Столовая! Как столовая.

Так там мы ведь днём побывали, а вечером там не только пьют и едят, там музыка играет, народ пляшет, веселиться.

Мне официантка не понравилась, ресторан - другое дело. Та, крашеная, как кто ни на есть себя выставляет. Наперёд умнее будет: когда её начальство заставит расплатиться за продажу посуды, - с этими словами Ваня распахнул полы своего пиджака и достал из загашника фаянсовую тарелку.

Ого! Яйцо тебе в глотку, блюдо из ресторана спёр! И не стыдно, ведь нас, деревенских, срамишь. - Красков вырвал у Вани из рук тарелку, - Смотрите-ка, что тут по краю блюда написано: р-н "Волга".

Мужики опешили Неожиданно Красков расхохотался:
- Братцы, а ведь дело не в официантке, дело в Ваниной Катерине, разве Катя поверит своему милёнку, что он в ресторане был, если Ваня не покажет ей это блюдо.
Ах, ты, Блюдо, БлюдоВаня Блюдо, – обратился Красков к Ване.

Мало ли в деревне Ваней, а Ваня Блюдоодин! С этого дня к парню и пристало прозвищеБлюдо.