Дедушка и бабушка
русский
У меня дед был, так он всегда ходил, мы отправляемся косить осоку, осоку косим.
Мм…
Далеко нужно было от деревни идти.
Идём, уже устаём, мы…
[ведь] дети ещё маленькие.
"Идите, идите, идите, идите, мы уже и дома, идите, идите".
А когда уйдём туд[а]...
на болото, то и "Не заваривайте никакого чая.
Я принесу сейчас травы всякой".
Принесёт ягоды, всевозможных, туда положит что только можно.
Туда в одну кастрюльку положит, положит.
Пьём – и не нужно была сахарного песка никакого, такой был вкусный чай!
До чего был отменный!
Но я сейчас не помню, что они собирали, что он туда, что клал в эту кастрюльку.
Ягоды только знаю, а другого, трав, я не знаю, так как время прошло.
Бабушка у нас была, бабушка Саша, такая была, такая была чистюля, надо сказать, очень была…
У неё были белые все полы, всё было сделано прямо…
Простынки были беленькие, всё на морозе она выморозит.
Всегда были, ой-ой, как было.
Или придёт ещё ко мне и скажет: "Помоешь пол", я говорю: "Ну, надо помыть".
"Нужно ли было плохо мыть, а там в уголке светится".
Это вымой снова".
Ну, что делать?
Иду и драю снова этот пол.
[Смех].
Всё посмотрит.
Спуску не даст, если положено.
У меня были, помню, чирьи вышли на спине – ой-ой – на спине три чирья было.
Мне плохо, меня рвёт, мне тяжело.
Ну, [она] маме: "Растопи горячую баню.
Истопи баню!"
Взяла там у меня, баня.
[...] веником мне вдоль спины потихоньку…
шлёпала, шлёпала, и в сени отвела да обходила, окручивала, окручивала веткой, веткой меня окручивала.
Все те…
нечистые, нечистые эти чирьи.
Окручивала, что-то шептала, шептала, я ничего не спрашивала, что шептала.
Мы и не вспоминали, мы и ничего.
Да и утром встанешь уже и маме говоришь: "Мама, у меня сорочка грязная вся" и всё, все уже пузыри все сошли, да и…
Вот-то умели что-то, а мы не умеем ничего.
Я помню ещё, родила, родила когда первую дочку, маленькой с ней вместе поехали, она была маленькая ещё, два, наверное, месяца.
Всю дорогу спала, [когда] оттуда отправились, что бабушка пришла туда посмотрела.
Автобус крутил, крутил там, [бабушка] пошептала тоже что-то.
Дочь спала всё это время у меня.
А нужно было ехать да…
сто километров.
Да и домой пришла, думала "ой-ой-ой", а она мокренькая у меня, спит, спит, всё время проспала, и не плакала, и ничего.
Вот умели, что умели, что делали – всё было.
И не надо было больниц, и не надо было никого.
А сейчас ничего не умеем, а в деревнях нет ни больницы, ни фельдшера – никого.