Евстафеев Сергей
Борискина уха
русский
Удочка получилась хорошая, подумал Бориска, трижды плюнул на толстого червя, болтающегося на огромном крючке, посмотрел на течение реки и закинул поближе к тростнику. Да, крючок конечно великоват, но других на отцовской снасти не было. Снасть эту отец называет переметом, а дядя Ваня почему-то продольником, что до Бориски так перемет звучит красивее. На длинном шнуре закреплено множество поводков, к ним привязаны крючки, все это уложено в деревянный ящик. По бортам ящика пропилены прорези, из которых крючки и торчат. Сегодня утром один из них был мастерски откушен юным рыбаком для своей удочки. Крючки дядя Ваня научил привязывать узлом- восьмеркой, а вот поплавок Бориска сделал из винной пробки, прокрутил гвоздем отверстие, продел леску и закрепил вороньим пером - красота.
- Никитич, поехали скорее, солнце уже садится, а нам еще уху варить. Это дядя Ваня, погрузил в лодку ящики со снастями и, подгребая веслами, держит ее у берега.
- Иду, я тут крупную рыбу посолил, а из ершей нам уху любитель халвы сварит, слышишь Борис.
- Слышу, слышу, ответил Бориска, и на душе у него стало тоскливо.
Две недели назад он с другом Васькой, таким же восьмилетним сорванцом, стояли в деревенском магазине и наблюдали, как ловко продавщица Анна Павловна крутит из тонкой бумаги кульки, наполняя их макаронами, крупой и сахаром.
- Боря, смотри, какая баночка, вот бы такую под крючки. Васька показал пальцем на плоскую, круглую банку, с крышки которой улыбалась краснощекая тетка, а по краю крупными буквами написано "Халва". Что такое халва парни не знали, а вот цена их расстроила. Где взять денег? В это время к прилавку подошла бабка Макариха, на войне ее контузило, и с тех пор при разговоре она смешно подмигивала и притопывала ногой.
- Анна Павловна, дай мне буханку хлеба, пачку соли и… бабка топнула, подмигнула,- и чекушку.
Мальчишки захихикали и отошли в угол магазина. Макариха тем временем выложила на прилавок из старой кирзовой сумки несколько пустых бутылок, вытащила из кармана плюшевой жакетки, завернутые в носовой платочек денежки.
Парни переглянулись и выскочили из магазина, за час облазили всю деревню в поисках пустых бутылок. Все что нашли, сдали, на халву не хватило трех штук. Усталый и недовольный Бориска отправился домой обедать. У крыльца отец привязывал к изгороди кобылу Звездочку. В телеге, из под брезента торчали обитые жестью углы ящиков и коробок с товаром для магазина.
- Борис, покарауль лошадь, пока я за деньгами схожу.
Только за отцом закрылась дверь, Бориска вытащил из ящика с водкой три бутылки, открыл пробки, содержимое вылил в крапиву и в припрыжку отправился за заветной банкой. Ничего вкусней халвы за свою восьмилетнюю жизнь они с Васькой, конечно, не ели, да и в баночке можно хранить все что угодно. Одно только волновало Бориску, заметят ли пропажу. Вечером, придя домой, он сразу понял что заметили. Отец стоял посреди горницы в странной позе, одной рукой он поддерживал штаны, другой сжимал кожаный ремень…
- Как варить эту уху? Скоро мужики с озера вернутся, а у меня ничего не готово. Подумал Бориска, потрогал пониже спины, отцовский урок еще давал о себе знать. Спустившись к берегу, он набрал в большой рыбацкий котел воды, повесил на толстый, прокопченный шест над костром. Как только вода закипела, кинул в него десяток картофелин и высыпал полведра ершей. Можно было бы конечно, почистить рыбу и картошку, но ерши такие скользкие и колючие, да и назад уже не вытащить. Ладно, и так пойдет, кину соли, перца, лавровых листьев глядишь, и не заметят. С озера послышался скрип уключин, отцовское покашливание и голос дяди Вани:
- Никитич, полей уключины водой, а то расскрипелись, ты не чувствуешь, чем это пахнет с берега, то ли пойлом для скотины, то ли сдох кто-то.
- Да я Ваня, давно уже унюхал…
Из кустов Бориска видел, как причалила лодка, как отец отнес подальше в лес и вылил его уху. Как раскатисто хохотал на берегу, дядя Ваня, затем быстро почистил двух огромных щук, из одной сварил уху, а вторую испек в золе. Когда же со слезами на глазах Бориска вышел к костру, отец не стал его ругать, а крепко прижал к себе и поцеловал твердыми, обветренными губами в темечко.