Либерцова Валентина
«Журавли» Расула Гамзатова и Владимира Брендоева
русский
Надо же так случиться, что дни рождения Расула Гамзатова и Владимира Брендоева совсем рядом – 8 и 6 сентября, а уход в мир иной приходится как раз на время отлёта журавлей в тёплые страны, словно поэты оставили нам для памяти осенние дни – 3 ноября и 24 октября и традицию смотреть, печалясь, в небо, вслед улетающим птицам. Совсем, как в известном, переведённом на ливвиковское наречие стихотворении Расула Гамзатова "Журавли":
Настанет день, и с журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле,
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.
Думается, такие совпадения неслучайны и дают повод для размышлений как нравственных, так и по поводу поэтики, литературоведческих наблюдений над "секретами мастерства" и "тайнами творчества".
Мысли о вечном
В переводе В. Брендоева последние две строфы самые проникновенные, в них слышится звук рассекающих воздух крыльев, удаление стаи и глубокая печаль лирического героя, ощущается приближение смерти и её принятие как неизбежного события, завершающего жизнь. Поэтому с них и хочется начать анализ образной системы текста стихотворения. Характер ливвиковской речи даёт возможность описать словами не только внешнее, видимое изображение, но и голоса, движения и глубокие чувства.
В первой строке приведённой выше последней, четвёртой строфы осязаема звенящая чистота холодноватого осеннего неба, томящая грусть перед долгой дорогой, подчёркнутая длинным четырёхсложным, звенящим словом linduloinke, но вместе с тем и неотложная решимость лететь, - создаётся такой образ скоплением звонких и твердых согласных: r, d, l, nd, nk, m, tk. Во второй строке больше глухих согласных: t, h, h, k, s, s, а также 5 гласных "а" и 5 гласных "i", дифтонг "ua", при помощи которых фонетически изображается взмах журавлиных крыльев.
Третья строка рисует, как журавль летит в небе, удаляется, становится всё меньше, а потом исчезает, этот эффект усиливает повтор слова hätken, hätken (долго, долго). Здесь поэт и его лирический герой одновременно являются и журавлями, и стоящими на земле и следящими взглядом за птицами людьми, а мы, читатели, невольно присоединяемся к ним. В четвёртой строке уже нет птиц, и даже как будто поэта, – мы остались одни лишь с принятым в сердце голосом лирического героя-журавля и своими печалями.
Устами наших священников православие утверждает (и даже предупреждает!): "Когда мы последний раз прощаемся с близкими, плачем, жалеем их и себя, беспокоимся ещё и о своей жизни и судьбе собственной души после ухода из земной жизни". Так же, когда случается увидеть, как летят журавли, "sih sanakesken vaikastummo myö" ("Мы замолкаем, глядя в небеса"). Неожиданно приходят томительные мысли о том, какой короткой и наполненной ошибками и неисполненными мечтами была жизнь, как трудно расставаться с близкими, что суждено дальше и что ждёт за той чертой… Вечные мысли о вечном!
Их ещё раньше рассматриваемых поэтов потрясающе выразил Сергей Есенин, стихи которого тоже переводил Владимир Брендоев:
Стою один среди равнины голой,
А журавлей относит ветер вдаль,
Я полон дум юности весёлой,
Но ничего в прошедшем мне не жаль.
"Солдаты, с кровавых не пришедшие полей"
Мы хорошо знаем со школьных лет историю создания Расулом Гамзатовым стихотворения "Журавли" после встречи с японской девочкой Садако Сасаки, пострадавшей от взрыва атомной бомбы и делавшей белых бумажных журавлей для спасения от смерти. Мысли взволнованного поэта обратились сначала к павшим на войне солдатам, и в первых вариантах они были наименованы джигитами, то есть первоначальным замыслом поэта было воспеть подвиг воинов своего народа. Пока стихотворение переводилось на русский язык и создавалась широко известная ныне песня на музыку Яна Френкеля, текст претерпел очень большие изменения, стал гораздо более значимым и выразительным. Немало трудов вложили в это дело поэт-переводчик Николай Гребнёв и популярный исполнитель задушевных песен Марк Бернес, который на тот момент был смертельно болен, исполнение этой песни стало последней его творческой работой. Хочется добавить, что такая проникновенность текста песни была достигнута ещё и при невероятной помощи богатого на выражение чувств русского языка.
Из-за того, что когда-то русский язык был поставлен властью над всеми родными языками как главный, местами – единственно возможный для учёбы, исследований, средства общения, с одновременным запретом родных языков, до сих пор остаётся несколько предвзятое, несправедливое отношение к нему. И мы порой не видим или не хотим признавать достаточно весомой помощи русского языка в процессе развития родных языков. Ведь неслучайно, например, многие карельские поэты делают переводы русских классиков на свои диалекты, и таким образом берут у них уроки стихосложения и стилистики, ищут выразительные возможности своих наречий.
Стихотворение Р.Гамзатова "Журавли" Владимир Егорович переводил скорей всего с уже хорошо отшлифованного русского текста, хотя, учитывая его обширную начитанность, он мог знать и первые варианты, опубликованные тогда в "толстых" литературных журналах. На мой взгляд, стихотворение "Журавли" в переводе на ливвиковский получилось ещё более красноречивым, ёмким и значимым, чем русский текст за счёт средств выразительности нашего наречия, особенно аллитераций.
Во-первых, в самом названии песни и птиц kurgi, kurrit слышится этот берущий за душу печальный крик, для сравнения: русское журавли и аварское къункъраби. Аварцы считают, что в их названии тоже слышен журавлиный крик, но, всё же, учитывая соотношение звонких и глухих звуков в слове, следует уточнить: как более отдалённый, смягчённый высотой неба и гор.
Традиционно у карелов журавли не считались птицами, олицетворяющими поэтическое начало, да и не особо почитались. Об этом свидетельствуют, например пословицы: Kurgie herneheštä et vierauta. – Журавля от гороха не отвадишь (Толмачи). Laihan kurren iäni ei loittoš kuulu. – Крик тощего журавля недалеко слышится (Каменное озеро). Любимыми птицами нашего народа, судя по малым фольклорным жанрам, эпическим песням и по стихотворениям современных поэтов, являются красивые и востребованные лебеди, тетерева, рябчики, утки.
Во-вторых, если посмотреть на ритм, то у Владимира Егоровича это абсолютно правильный пятистопный хорей, чередующийся с шестистопным хореем и с достаточно точной перекрёстной рифмовкой. Русский текст написан ямбом, который в некоторых местах меняется на хорей, и количество слогов не во всех строках одинаковое, рифмы перекрестные, по степени точности разные. Захватывающая мелодия песни даёт возможность сделать эти несоответствия незаметными, приблизить интонацию песни к разговорной. На наше ливвиковское наречие тексты, написанные ямбом, непереводимы, так как ударение в словах падает на первый слог. Но поэт так хорошо знает родной язык, что может справиться с этой проблемой, начиная каждую строчку с односложного слова. Одновременно оказавшиеся рядом два ударных слога в начале строки делают звучание более твёрдым, мужественным, суровым, торжественным, что как раз и соответствует теме войны и памяти, являющейся лейтмотивом стихотворения.
О войне Брендоевым написаны и свои поэтические творения, в которых он переживает о том, что не попал, будучи мальчишкой, защищать родину. Скажем, первое четверостишие стихотворения "На Братской могиле" очень созвучно первой строфе стихотворения Расула Гамзатова в его переводе. Оба стихотворения начинаются с горестного риторического вопроса, обращённого к павшим: Кто вам больные смертельные раны бинтовал…? – Ох, почему мне видятся порою мужи, не пришедшие с войны..?
Оба текста полны печальных раздумий, чувства вины и покаяния, желания высказать душевные переживания, поэт и его лирический герой как будто зовут павших солдат на разговор, просят прощенья и выражают преклонение. Это видно и в некоторых других строках стихотворений.
В сборниках В.Е.Брендоева нет дат написания стихов, поэтому нет возможности с достоверностью сказать, какой текст создан раньше – своего стихотворения или перевода гамзатовского. Могу лишь предположить, что всё же песню он услышал, прочитал и перевёл позже, и благодаря ей уже в какой-то мере успокоились его тяжкие, покаянные мысли о войне, появилось утешение вместе с верой в то, что придёт время, когда он соединится в небе с погибшими братьями, и душа успокоится.
Владимир Егорович Брендоев был первым и лучшим защитником ливвиковского наречия, поддерживал и обогащал родной язык. И он был не только деревенским поэтом Олонецкого края – он был большим и талантливым поэтом России 20 столетия, которого можно поставить в один ряд с другими поэтами, пишущими на родных языках народов России. Об этом свидетельствуют и наблюдения, сделанные в данной работе.