Как мы медведя убили
Russian
Было у меня два сына, были в лесу на охоте, наткнулись (‘наехали’) на медведя.
Медведь не ушел, весной [это] было.
Наткнулись на него, он [уже] вышел из берлоги, сидит.
Два медвежонка у него.
Медвежата вышли (‘попятились’) наружу.
[Сыновья] не подъехали к нему туда.
Тут вот [было], в версте от деревни.
Приехали домой: «Отец, [мы] медведя нашли. Возьмем ружья да санки и убьем».
– «Да не убит, так куда санки, убить надо».
Собака у нас хорошая была, взяли [мы] собаку, с ружьями пошли втроем, два сына и я.
Убьем сейчас этого медведя и потом домой придем.
Пошли туда, до медведя дошли.
Собаку привязали далеко.
«Не возьмем, а то прогонит, – говорим, – собака».
Он [медведь] нас не подпускает.
Он [вышел] наружу, медвежата вслед за ним, два медвежонка у медведя было.
А ружья у нас шомпольные: один раз выстрелил и надо остановиться и пороху насыпать.
Раз выстрелили и попали ему в лопатку, в ногу.
Медведь идет, так кровь [течет].
Они ждали, когда медведь издохнет, а с чего он издохнет, когда в ногу задет.
Гнались, гнались, верст восемь гнались, все надеясь (‘в мысли’) догнать.
А собака вслед ему бежит, собака его поедом ест, медведя.
В ногу задет, так он может идти. Ушел.
Они назад вернулись уже часов в двенадцать.
Так и так, говорят. А я-то остался, я не поехал, они вдвоем поехали.
Ну, завтра пойдем.
Пошли да опять по следу ушли, окровавленные [следы].
Он петлял, петлял, бежал так.
Мы по следам, мы по следам.
Он ложился, опять вставал, опять шел.
Целую неделю гнались все за ним.
Он ходил, ходил, потом наконец (у него старая берлога была, он помнит) пошел да на такой бор пришел с края и эту берлогу вычистил, там лег.
Мы все следом гнались, все окружали, потом окружили (‘в круг достали’) его.
Парни-то впереди ехали, я сзади ехал.
Они на большую дорогу выехали и домой ушли.
А я слышу, как что-то скребется, скребется, думаю, парни едут.
А он [медведь] чистил там старую берлогу, выбрасывал оттуда землю и все.
Мне слышится, будто парни едут на лыжах, я недалеко сидел и слышал.
Жду парней, а парней нет.
Выехал на дорогу, так парни уже ушли и домой уехали.
И я домой.
Что же нам теперь делать?
Окружить медведя?
«А подождемте несколько суток», – говорю я.
Ну, прошло суток, не знаю, четверо или сколько.
Давай, пойдем убивать.
Взяли еще мужика, Гребнева Павла (\"пойдем еще на помощь\"), вчетвером [пошли].
Ну, пошли.
Ружья у нас у всех исправные.
Пошли, поднялись, думаем, он уйдет еще, тихонько к нему подходим.
Подошли к берлоге – медведь в берлоге, следов больше никуда нет: медведь в берлоге.
«Вы, – говорю, – караульте его, как пойдет из ямы (у него берлога в земле там), так будете стрелять.
А я пойду сзади и погоню его оттуда».
Пошел [я] на берлогу, выгоняю, стучу, не выходит никак.
Почему он не выходит?
Наконец срубили [мы] жердь.
Жердь (‘жердью’) начали совать – не выходит.
Я говорю: «Давай выстрелите, бабахните туда в берлогу-то».
Выстрелили раз другой – не выходит.
А там ему попали в лапу, медведю-то. А медвежонка убили в берлоге (один медвежонок там был, а второй пропал во время погони, ушел куда-то).
И наконец стал выходить оттуда, из берлоги.
Раз восемь мы всего выстрелили, не ложится никак, не валится.
Наконец я говорю сыну: «В голову, в голову его жигани».
В голову наконец жиганул, тогда свалил.
Взяли мы да вытащили его оттуда.
Двое лыж наладили, да на лыжи и доставили до дороги.
Подмерзло немного, в феврале [это было], так наст был тогда.
Доставили на дорогу.
Одного парня я отправил домой.
Привезли санки, да на санки его положили и домой привезли.