Voin kolawttaja
Karelian Proper
Tolmachi
Ol’i i toin’e muon’e az’ie.
Čäis’ muissat Ogru-t’otua?
Ka hiän kerran istuoči kuoretta kolawttamah.
Kolawttaw kuoretta, a kuore mid’ä ollow ei mäne.
Nu istuw i kolawttaw. Kolawtti, kolawtti dai n’ukkewdu, voit šanuo, ynnäh uinoi.
I n’ägöw, buitto t’ipaz’ie šyöt’t’äw.
T’ipazet n’e n’okitah, kana klukettaw (a ičego härkin puan randoih kolajaw).
Jäi viel’ä vähän’e ruogua da duwmaiččow: loppietah.
L’äks’i kod’ih.
Vain tul’i oven luoh, kaččow: vieraš kana tul’i kartalla i emän ajo.
Hiän kuin mögähtäw: ,,Ki-iš!“.
Da kuin härkimen hel’ähyt’t’äw kiwguan oččah.
Havaštuači, ga kanua ew, a kiwguan očča ynnäh kuor’iešša i härkin lattiella kalajaw.
Сбивающая масло
Russian
Был и другой такой случай.
Наверно, помнишь тетку Агриппину?
Вот она один раз села масло (‘сметану’) сбивать.
Бьет сметану, а сметана что-то не сбивается.
Ну, сидит и бьет.
Била, била да и задремала, можно сказать – совсем заснула.
И видит, будто цыплят кормит.
Цыплята те клюют, курица квохчет (а это мутовка о края горшка стучит).
Осталось еще немножко корма, и думает: кончат [клевать].
Пошла домой.
Только подошла к двери, смотрит: чужая курица пришла к корыту и молодку [квочку] отогнала.
Она как крикнет: «Ки-ишь!».
Да как мутовку швырнет в чело печи.
Очнулась, а курицы-то нет, а чело все в сметане, и мутовка на полу валяется.