Ülee hüvä ol’e imel
Livvi
Kondushi
Viego paistah, enne laittihgo imelee? Laittihgo teile?
Laittih.
Mibo se moin on? Voidgo sanuo? Mustadgo?
Muštan. Sen pandih sevošto päččih. Kaksi päivie [piettih sie]. D’auhon ke kip’atkuvedeh pannah, siit pannah vähäžen peskuw, siit kriškal piälpäi katetah. Kaksi päivie imittüü häin päčis, sid rodie ku nengoine kor’išn’evuu. Sit päčispäi täz otetah, viluškoitetah, nostetah päčil’e üökse. Päčil häi kui vähäžel, piku vähäžel ku muigenou i siit süvväh. I ül’ee hüvä ol’e, moine ol’e hüvä süvva. Tämä Pešadied’ö, kui mečäl’e tulou, kois perävüü: "eigo Kat’a, ole sinul azuttuu"? "A ejj ole". "Ga vet čotti [tötti] meän Mari ei azunu". "No. Nu azummo, vuota jo". Häi suvaičči ül’en äjäl. Nu d’ogahižele pidi, kem ved suvaičči. A sillos ved ее ollu nengoine aigo ga, suvaičet hoš midägi. Möttied da azuid da hüvä on.
Boiko, Tatyana
Очень вкусная была каша из солода
Russian
Готовили ли раньше солодовую кашу?
Готовили.
Что этакое? Можешь ли сказать? Помнишь?
Помню. Ее тоже клали в печку. Два дня держали там. С мукой в горячей воде смешивают, затем добавляют немного песка и накрывают сверху крышкой. Два дня она солодится в печке, становится коричневатой. Затем её вынимают из печи, охлаждают и на ночь поднимают на печку. На печке она как бы немного подкисает и затем её едят. И очень вкусная была, очень вкусная. Дядя Петя как придёт из лесу домой, [обращается ко мне]: "Нет ли у тебя, Катя, приготовленной каши"? [Отвечаю:]"Нет"! [Он говорит]: "Тётка моя Мария не приготовила"! [Я отвечаю]: "Ну я приготовлю"! Он очень любил эту кашу. Каждому хотелось, кто её любил. Тогда было другое время, не как сейчас, полюбишь хоть что. Идёшь, готовишь да и хорошо.