[Брат и сестра у ведьмы]
Russian
Ну, жили когда-то муж и жена. Был у них мальчик Гриня и девочка Груня. Ну и мать у них умерла, а отец взял другую жену. Взял жену, а жена не стала любить тех детей, мальчика и девочку. Отцу говорит, что "я с тобой долго жить буду, но только, говорит, давай избавимся как-нибудь от них, мальчика и девочки". Ну. А девочка была старшая, Груня. Девочка и слышала эти слова мачехи. Мальчику говорит:
– Утром встанешь, – говорит, – и возьмут нас в лес дрова пилить.
Девочка ночью встала и пошла (летом ведь светлая ночь), пошла, камушков набрала во дворе, набрала, набрала – полные карманы. И вернулась.
Утром мачеха будит:
– Вставайте, дети, вставайте! Надо пойти нам, – говорит, – в лес дрова пилить. Пойдем, хороший нынче день, – говорит.
Ну и пошли. Отец пошел, а мальчик да девочка следом идут. А девочка все из кармана камушки на дорогу бросает. Ну, пришли туда, пилили дрова там. Пополудновали. Мачеха и говорит:
– Устали, дети, – говорит, – лягте поотдохнуть, – говорит, – лягте!
Ну, дети и легли, легли и уснули, отец и мачеха ушли. Их там в лесу далеко и оставили.
Спали, спали, проснулись – нет ни отца, ни мачехи, никто не знает, куда идти. Бросились в одну сторону, бросились в другую – нет дороги. Девочка говорит (вспомнила):
– Погоди, я ведь бросала камушки, не видно ли их?
И стали им попадаться камушки. Они по тем камушкам, по камушкам, и пришли ночью домой. Пришли, стучатся. А мать, мачеха эта, испугалась:
– Гляди-ка, – говорит, – лесовик их привел, лес привел домой!
Ну, на другой день отцу говорит:
– Надо подальше увести, – говорит, – тут близко были, так, вишь, попали домой.
На второй день повели еще дальше в лес. Опять их разбудили. Они ночью пришли, устали так, и не могла камушек набрать девочка. Дали им хлеба. Девочка мальчику говорит:
– Дай мне кусок хлеба.
Ну, мальчик дал. Девочка эта идет и хлеб крошит. Мачеха говорит:
– Что тихо идете, – говорит, – идите побойчее!
– А смотрим, – говорит, – как птички, – говорит, – летают.
Не охота в лес идти. Знает, что оставят, уже сообразила девочка эта. Хлеб крошит, крошит все на дорогу. Побыли там до полудня, работали, были там.
– Ну, ложитесь, – говорит [мачеха], – ложитесь, устали, поотдохните, поотдохните!
Ну, а дети... что им делать? Легли и уснули опять. Опять их там оставили, второй раз. Проснулись – нет ни отца, ни мачехи. Ну, пошли они.
– Погоди-ка, – говорит [девочка], – хлеб ведь я крошила, нельзя ли по крошкам обратно домой попасть.
А птички крошки те клюют, они идут, а птички вспархивают от крошек. Они по тем птичкам, по птичкам, на дорогу и попали. И опять пришли домой. Уже под утро пришли.
На третий день опять мачеха говорит:
– Опять недалеко отвел, надо, – говорит, – отвести, где лес потемней, – говорит, – а то, вишь, они возвращаются.
На третий день опять и отправляются, девочка в этот раз ничего и не смогла поделать. И хлеба им не дали, и камушек не набрала.
– Ну, сегодня, – говорит, – наверно уж нас оставят совсем.
Ну и заставила [лечь спать], девочка та никак не хотела бы лечь, а мачеха говорит:
– Чего ты не спишь, – говорит, – отдохни, не то до дому не дойдешь. Спи! – говорит.
Легли да опять и уснули. Уснули – они опять ушли, отец да мачеха. Проснулись – нет ни отца, ни мачехи. Ну и пошли, не знают куда. Шли, шли, шли, никуда не попадают.
Встречается им такая лесная избушка, маленькая, там Яги- баба. Пришли, видят домик – стены из пряников, крыша из печенья. Они голодные, долго бродили. Мальчик и давай грызть стену из пряников – сладко. Девочка его бранит:
– Потише ты, тише, – говорит, – не то услышат.
Ну, Яги-баба услышала это, вышла на крыльцо, на подносе им всякой стряпни принесла.
– Не убегайте, заходите, я вас накормлю, напою, на дорогу выведу, – говорит.
Ну, они и зашли. Зашли. Яги-баба их накормила, напоила. Взяла да заперла мальчика в хлевушку, где коз держат. А девочку Груню заставила порядничать, кухаркой сделала. Она ей моет, стирает, варит да печет.
– А Грине, – говорит, – ты отнеси туда (ведро еды наложила).
Как бычка там откармливает, чтобы нагулял тело и потом заколоть. А девочка все ему туда получше еду носит, все получше, и говорит мальчику:
– Когда Яги-баба велит дать палец пощупать, так ты дай палочку (дала ему туда палочку). Ты сунь палочку, – говорит.
Мальчик так и делает. Яги-баба уже откармливала его месяц, а то и два. Пришла:
– Ну-ка, дай палец, – говорит, – разжирел ли ты.
Он высовывает палку. Она ворчит:
– Что ты, – говорит, – плохо его кормишь? Носи полные ведра. (Вишь, хлеба набросала туда, чтобы ел). Долго ли его откармливать?
Второй раз щупает. Опять месяц кормит. Палец все твердый. Ну, все же решила. Выпустила мальчика, печь растопила, железную. Топила, топила, прямо докрасна.
– Ну, давайте-ка, – говорит.
А девочка мальчику говорит:
– Когда на лопату велит тебе лечь, так ты растопырь руки и ноги, – говорит, – чтобы в печь не влезал.
Ну, взяла лопату:
– Ложись-ка на лопату, – говорит.
Мальчик лег, руки и ноги растопырил, не влезает в печь.
– Покажи ты, – девочке говорит [Яги-баба].
Девочка та тоже легла, руки-ноги растопырила.
– Не умеете!
– Бабушка, покажи, – они Яги-бабу просят, – покажи ты нам, – говорит.
Они вдвоем держат лопату. Яги-баба на лопату легла, ноги под себя поджала и руки тоже. Они взяли, вдвоем ее туда в печь и толкнули, да заслон закрыли. Там и сгорела Яги-баба. Мальчик и девочка остались в ее доме. Ну, у нее было денег много, добра много, сундуки полные всего. Они ели, пили, побыли. Взяли денег, сколько могли, в сумку да и пошли.
Шли, шли и попали на дорогу. Попали на дорогу и домой попали. Ну, пришли, принесли, вишь, золота сумку, серебра другую, денег тех Яги-бабиных.
Отец и мачеха эта обрадовались, что разбогатели теперь. Приняли их тут. Ну, они уже стали постарше, мальчик да девочка, и говорят:
– Мы денег вам не дадим, а если не выгонишь, – говорят, – эту жену, то мы с тобой не будем жить!
Да отец взял жену прогнал, стал с сыном и дочерью жить.