Мать ребенка съела
Russian
Жили муж и жена, у них был работник, жена была с животом. Муж уезжает, куда-то там уезжает и работнику наказывает: "Если родит, береги хозяйку". А работник во сне видит: ребенок родится счастливый, что только пожелает, то и сбудется. Женщина ребенка родила и тут же чувств лишилась, себя не помнит. Работник ребенка берет и относит его к старой вдове, а у женщины десны мажет кровью. Она очнулась:
– Где мой ребенок?
Он говорит:
– Родила да и съела ребенка!
Женщина плачет:
– Как же это я ребенка съела? – молится.
Стала она в церковь ходить на каждое богослужение. А мальчик подрастает, уже стал большим. Работник уходит из дома и берет этого ребенка у вдовы.
Идут они по лесу, очень глухому. Работник говорит:
– Можно бы жить, если бы у нас здесь был дом!
– А стали бы мы здесь жить?
– Что ж, стали бы!
Мальчик и говорит:
– Мои слова да бoгу в ухо – чтобы здесь был у нас дом!
И стал у ним дом, большой да хороший. Живут они, поживают, работник и говорит:
– Была бы у меня жена, тебе мать, вот было бы житье!
Мальчик и говорит:
– Мои слова да богу в ухо – чтобы у меня была мать, отцу жена!
Взлетает стая лебедей, опускается, и одна обернулась девушкой. И взял ее мужик в жены.
Живут они, поживают, но чужая – не родная мать. Как-то легли они спать. Мальчик спрятался под кроватью. Жена спрашивает:
– Как же вы дом построили? Такая здесь корба была!
– Выстроили мы дом, потому что мальчик очень счастливый, что захочет, то и сбудется.
Жена спрашивает у мужа:
– Где ты взял мальчика?
– Взял я – был в работниках в доме, хозяйка родила ребенка, а я десны ей вымазал кровью, а ребенка взял. У вдовы он вырос.
А мальчик эти разговоры услышал. Утром встают, мальчик говорит:
– Мои слова да богу в ухо – как мать из лебедя обернулась, так пусть обратно лебедем станет!
Жена лебедем обернулась и улетела.
– Мои слова да богу в ухо – какая корба здесь была, такая пусть и будет! Дом пусть станет корбой, а ты весь век собакой бегай.
Он в собаку и превратился.
– Жучка-собачка, покажи мне дорожку!
И собака вперед побежала, мальчик за ней. Приходит в деревню. Просится в дом переночевать.
– Пустим уж, переночуй.
Ужинать сели, а собака за дверью гавкает.
– Дай, сынок, собаке кусок на ужин.
– Не дам, – говорит, – собаке сейчас, а утром дам из печи горящих углей.
– Где же собака горящие угли ест?
– А вы слыхали, где мать свое дитя съела?
– Есть тут, – говорят, – Два дня будешь идти и придешь в деревню.
Отправляется утром, а собака его ведет. Приходит в другую деревню. На ночь просится.
– Спи, пустим уж.
Вечером стали ужинать, а собака загавкала.
– Дай, сынок, собаке кусок на ужин.
– Не дам теперь, утром дам горящих углей!
– Где же это собака горящие угли ест?
– А где же мать свое дитя ест?
– День будешь идти, тогда в ту деревню попадешь.
На третий день встает и отправляется дальше и приходит в ту деревню, где живет та женщина, которая ребенка съела. Просится на ночь. Стали ужинать, а собака гавкает.
– Дай, сынок, собаке кусок на ужин.
– Собаке дам утром горящих углей.
– Глупенький, разве ест собака горящие угли?
– А разве мать свое дитя съест?
– Есть такая, в нашей деревне есть.
– Как бы мне ее увидеть?
– Увидишь – иди в церковь, там с левой стороны всегда молится в черном.
Идет он в церковь: молится там и плачет женщина в черной одежде.
– Что ты, тетенька, молишься и так плачешь?
– Не говори, малыш, у меня большой грех.
– Что это за грех?
– Дитя я родила и съела.
– Нет, мать, не съела ты дитя, вот я – твое дитя, брось молиться и плакать! Был ведь у вас раньше работник. Ты родила, а он тебе десны кровью вымазал и меня взял.
Идут к вдове:
– Был ли такой-то и такой-то воспитанник?
– Был.
Ребенка своего мать взяла домой, не надо было больше молиться, а работника на всю жизнь оставила собакой.